Миф объективизма в западной философии и лингвистике

Наш вызов мифу объективизма

Миф объективизма господствовал в западной культуре и, в частности, в западной философии, со времен досократиков до наших дней. Воз­можность доступа к абсолютным и безусловным истинам о мире — краеугольный камень западной философской традиции. Миф объектив­ности расцветал и в традиции рационализма, и в традиции эмпиризма, направлениях, которые отличаются с рассматриваемой точки зрения только способами достижения этих абсолютных истин. Для рационали­стов только врожденная способность человека к размышлению может дать ему знания о том, каковы на самом деле окружающие нас вещи. Для эмпириков все наши знания о мире возникают из чувственного воспри­ятия (непосредственно или опосредованно) или создаются из элементов восприятия. Кантовский синтез рационализма и эмпиризма также попа­дает в традицию объективизма, несмотря на его утверждение о том, что не может быть знания о вещах в себе. Объективистом Канта делает его тезис о том, что у человека могут быть универсально значимые знания об объектах, которые могут восприниматься чувственно (его эмпириче­ское наследство). Кроме того, относительно таких объектов действуют и универсально значимые моральные законы — все это благодаря уни­версальному разуму (его рационалистское наследство). Объективистская традиция в западной философии сохраняется до настоящего момента у последователей логического позитивизма, в традиции Фреге, в тради­ции Гуссерля; а в лингвистике — в неорационализме, выросшем из тра­диции Хомского.

Наш подход к метафоре противоречит этой традиции. Мы считаем метафору необходимой для человеческого понимания и рассматриваем ее как механизм создания новых значений и новой реальности в нашей жизни. Это противоречит большинству западных философских традиций, рассматривающих метафору как лазутчика субъективизма, и поэтому гу­бительной для поисков абсолютной истины. Кроме того, наш подход к конвенциональной метафоре — то, что она пронизывает нашу кон­цептуальную систему и является основным механизмом понимания, противоречит современным взглядам на язык, значение, истину и пони­мание, которые в настоящий момент господствуют в англо-американской объективизма в западной философии и лингвистике, аналитической философии, а также некритично заимствуются в большую часть направлений современной лингвистики и другие научные дисци­плины. Далее приводится обычный объективистский набор утверждений о языке, значении, истине и понимании. Не все философы и лингви­сты, являющиеся сторонникам объективизма, принимают эти положения в полной мере, но наиболее влиятельные фигуры, похоже, разделяют большинство из них.

Истинность — это вопрос соответствия слов миру.

Теория значения в естественном языке базируется на теории истинности. Последняя не зависит от того, как люди понимают и используют язык.

Значение объективно и неантропоцентрично; не зависит от человеческого понимания.

Предложения — это абстрактные объекты с внутренне присущими им струк­турами.

Значение предложения можно получить из значения его частей и структуры предложения.

Коммуникация — это процесс передачи сообщения с фиксированным зна­чением от говорящего слушающему.

Как человек понимает предложение и что оно значит для него, является функцией объективного значения предложения, представлений человека о мире и знания контекста, в котором употреблено это предложение.

Наш подход к конвенциональной метафоре несовместим ни с одним из этих утверждений. Значение предложения формируется на основе понятийной структуры. Как мы обнаружили, большая часть понятийной структуры естественного языка по своей сути метафорична. Понятийная структура, как и конвенциональные метафоры, коренится в материальном и культурном опыте. Следовательно, значение никогда не может быть объективным, оно всегда связано с человеком и всегда основывается на использовании понятийной системы, усвоенной человеком. Кроме того, истина всегда зависит от понятийной системы и метафор, которые ее структурируют. Тем самым истина не абсолютна или объективна, она основана на понимании. Таким образом, у предложений нет внутренне присущих им значений, которые существуют независимо от человека, и коммуникация не может быть просто передачей таких значений.

Требует объяснения то, почему наш взгляд на эти проблемы так отли­чается от классических философских и лингвистических теорий. Основ­ная причина этого, как представляется, в том, что классические теории исходят из мифа объективизма, а наше описание метафоры с ним несов­местимо. Такое радикальное расхождение с господствующими теориями в наиболее базовых тезисах нуждается в объяснении. Как получается, что предложенная теория метафоры ставит под вопрос фундаментальные постулаты об истине, значении и понимании, сформулированные в гос­подствующих направлениях западной философской традиции? Ответ на этот вопрос требует куда более подробного разбора объективистских положений о языке, истине и значении, чем это делалось ранее. Здесь требуется более детальное обсуждение того,

а) каковы исходные положения объективизма;

б) чем они мотивируются и

в) каковы их следствия для общей теории языка, истины и значения.

Цель проводимого ниже анализа заключается не только в том, чтобы отделить наш подход к языку от традиционных подходов, но и в том, чтобы показать на примерах, насколько влиятелен миф объективизма в западной культуре, и что мы этого обычно не замечаем. Еще более важно объяснить, что большинство проблем нашей культуры может возникать из слепого следования мифу объективизма, и что кроме радикального субъективизма, есть и третья альтернатива.

Корни традиционных теорий значения в мифе объективизма

Миф объективизма, лежащий в основе традиции объективизма, имеет довольно специфические следствия для теории значения. Мы хотели бы показать, каковы эти следствия, как они возникают из мифа объекти­визма и почему они несостоятельны с точки зрения эмпиризма. Не все сторонники объективизма полностью принимают приводимые ниже по­ложения, но обычно в той или иной форме их разделяет большинство из них.

Значение объективно

Последователи объективизма характеризуют значение исключительно в терминах объективной истинности или ложности. С точки зрения объективизма, язык приписывает каждому предложению объективное значение, которое определяет объективные условия истинности с учетом определенных элементов контекста, называемых «индексалами» (indexi-cals): кто говорящий, к кому он обращается, время и место высказывания, объекты, к которым отсылают такие слова, как «тот», «этот» и т. п. Та­ким образом, объективное значение предложения не зависит от того, как любое конкретное лицо понимает его и понято ли оно вообще. Например, хотя попугай совершенно не понимает английского языка, его можно на­учить говорить It's raining 'Идет дождь'. Существенно, что предложение

' Излагается вариант классической теории истинности, учитывающий семантику дейктических выражений естественного языка и условия произнесения высказывания — т.н. «прагматические переменные высказывания» (прежде всего время и место). Впервые в си­стематическом виде данный подход был изложен в известной статье Бар - Хиллела, опубли­кованной в 1954 г. (Bar Hillel G. Indexical expressions // Mind. 1954. V.63. P. 359 - 376). Прим. ред.

обладает одним и тем же объективным значением независимо от того, сказано ли оно попугаем или человеком, и оно будет истинно, если дождь в этом момент действительно идет, и ложно, если дождь не идет. Согласно объективистскому подходу к истинности, человек понимает объективное значение предложения, если он понимает условия, при которых оно будет истинно или ложно.

Сторонники объективизма предполагают не только то, что условия объективной истинности и ложности существуют, но что люди способны их узнать. Это считается самоочевидным. Посмотрите вокруг. Если на по­лу лежит карандаш, тогда предложение There is a pencil on the floor 'Ha полу лежит карандаш' истинно, и, если вы говорите по-английски и може­те увидеть карандаш на полу, вы совершенно справедливо будете считать, что оно истинно. Предполагается, что такие предложения объективно истинны или ложны и что мы способны знать бесчисленное количество таких истин. Так как люди понимают условия объективной истинности предложения, то в языке могут существовать соглашения, по которым объективные значения приписываются предложениям. Таким образом, с точки зрения объективизма, соглашения, которые используются при функционировании языка для установления соответствий в парах между предложениями и их объективными значениями, определяются способ­ностью говорящего понять предложение в соответствующем объективном значении. Тем самым, когда последователь объективизма говорит о по­нимании значения предложения (в буквальном смысле), он имеет в виду понимание, результатом которого оказывается оценка предложения как объективно истинного или ложного. В целом объективистский подход к пониманию сводится к пониманию условий истинности или ложности.

Это совсем не то, что мы имели в виду под «пониманием». Когда мы утверждаем, что последователи объективизма рассматривают значение как феномен, независимый от понимания, мы говорим о «понимании» в нашем смысле, а не в объективистском.

Значение неантропоцентрично (disembodied)

С точки зрения объективизма, объективное значение — это не значение для кого-то. Можно сказать, что у выражений естественного языка есть объективное значение, только если это значение независимо от поступков и речевого поведения человека. То есть значение должно быть неантро­поцентрично. Фреге, например, различает «смысл» (Sinn), объективное значение знака и «идею», которая возникает

«...у меня на основе моих впечатлений от этой вещи, а также в результате моей деятельности, физической и мыслительной, связанной с этой ве­щью... Представление (внутренний образ) всегда субъективно... Очевидно, что смысл можно рассматривать сам по себе, т. е. можно говорить о смысле, как таковом, в то время как, говоря о представлении, необходимо уточнять кому именно оно принадлежит и к какому времени относится».

«Смысл» Фреге — это объективное неантропоцентричное значение. У каждого языкового выражения в конкретном языке есть неантро­поцентричное значение, которое с ним ассоциируется. Это напоминает метафору КАНАЛА СВЯЗИ, согласно которой «Значение заключено прямо в словах».

Традиция Фреге прослеживается до сегодняшнего дня в работах последователей Ричарда Монтегю и других ученых. Ни в одной из этих работ по семантике значение предложения не исследуется в зависимости от того, как его понимает человек. Как говорит Монтегю: «Как и Дональд Дэвидсон, я рассматриваю создание теории истинности — или даже более общего понятия истинности в любой произвольной интерпретации — как основную цель научно обоснованного синтаксиса и семантики» (1974. Р. 188). Здесь важно выражение «произвольная интерпретация». Монтегю считал, что теории значения и истинности — это чисто математические конструкты, и его цель заключается в том, чтобы отстаивать «произволь­ную интерпретацию», очищенную от всего, что связано с человеческими существами, и особенно от психологии человека и человеческого пони­мания. Он предполагал, что его теория применима к любым существам во вселенной и свободна от ограничений, налагаемых природой любого отдельного существа.

Соотнесение слов с миром без учета человека и человеческого понимания

Объективистская традиция рассматривает семантику как изучение того, как языковые выражения могут непосредственно соотноситься с миром без вмешательства человеческого понимания. Пожалуй, наиболее четко эту позицию выразил Дэвид Льюис:

«То, что я предлагаю, вряд ли также оправдает ожидания тех, кто при анализе значения сразу же обращается к психологии и социологии носителей язы­ка: к намерениям, чувственному опыту и ментальным представлениям, или к социальным правилам, конвенциям и установлениям. Я различаю два пред­мета исследования: во-первых, описание возможных языков или грамматик как абстрактных семантических систем, в которых символы соответствуют тем или иным феноменам мира; и во-вторых, описание психологических и социологических данных, согласно которым одна из этих абстрактных семантических систем используется некоторым лицом или социумом. Про­блема возникает только из-за смешения двух предметов».

Здесь Льюис следует за Монтегю в попытке дать описание соотношения между языком и миром — «как символы соответствуют тем или иным фе­номенам мира»: описание должно быть достаточно общим и достаточно произвольным, чтобы соответствовать любым возможным психологи­ческим или социологическим данным об использовании языка и его понимании людьми.

Теория значения основывается на теории истинности

Существование объективной истинности, независимой от человеческого понимания, дает возможность создать теорию объективного значения. В объективистском подходе к истинности само предложение может соот­ветствовать или не соответствовать миру. Если соответствие есть, то оно истинно, если нет — ложно. Это прямо ведет к объективистскому взгляду на значение, основанному на истинности. Опять наиболее ясно об этом говорит Дэвид Льюис: «Значение предложения — это то, что определяет условия, при которых предложение истинно или ложно» (1972. Р. 173).

Это положение с помощью методов, описанных в работах (Lakoff 1972) и (Lewis 1972), распространяется на значения перформативных предложений, таких, как приказы и обещания. Данные методы основы­ваются на определении истинности в терминах «соответствия миру», что формально передается через условия удовлетворительности в модели. Аналогично условия успешности речевых актов определяются в терми­нах условий удовлетворительности в модели, или «соответствия миру». Когда мы ниже говорим об «истинности» или «ложности», следует иметь в виду, что подразумеваются условия удовлетворительности в модели, и что речь идет как об утверждениях, так и речевых актах.

Значение независимо от использования

Объективистский подход к истинности требует, чтобы значение также было объективно. Если значение объективно, оно исключает все субъ­ективные составляющие, т. е. все, присущее только данному контексту, культуре или способу понимания. Как формулирует Дональд Дэвидсон: «Буквальные значения и соответствующие условия истинности могут быть приписаны словам и предложениям вне зависимости от каких-либо особых контекстов употребления»

Значение композиционалъно — теория строительных кирпичиков

В соответствии с мифом объективизма мир состоит из объектов. У объек­тов есть хорошо выделяемые ингерентные свойства, независимые от того, кто их воспринимает, и в каждый момент времени отношения между объ­ектами фиксированы. Эта часть мифа объективизма порождает в семан­тике теорию «строительных кирпичиков». Если мир состоит из хорошо выделяемых объектов, мы можем дать им в языке имена. Если у объектов есть четко выделяемые ингерентные свойства, то получается язык с од­номестными предикатами, каждый из которых соответствует каждому из этих свойств. Если объекты связаны между собой фиксированными отношениями (по крайней мере в каждый данный момент), получается язык с многоместными предикатами, каждый из которых соответствует некоторому отношению.

Если исходить из предположения, что мир именно таков и у нас есть именно такой язык, можно, используя синтаксис этого языка, строить предложения, непосредственно связанные с некоторой ситуацией в мире. При таком подходе значение всего предложения — это его условия ис­тинности, т. е. условия, при которых предложение соответствует опреде­ленной ситуации. Значение предложения полностью зависит от значения его частей и того, как они сочетаются друг с другом. Сущность значения частей предложения заключается в установлении отношений между име­нами и обозначаемыми ими объектами, предикатами и теми свойствами и отношениями, которые они называют.

Объективистские теории значения композициональны по своей при­роде: они представляют собой теории «строительных кирпичиков» - так и должно быть. Причина этого лежит в том, что для сторонника объективизма мир действительно создан из строительных кирпичиков: определяемых объектов и четко выделимых ингерентных свойств и отно­шений. Более того, каждое предложение языка и должно содержать все необходимые смысловые кирпичики, чтобы в совокупности с синтакси­сом ничего больше не требовалось для обеспечения условий истинности предложения. Этим «ничего больше» оказывается любой вид человече­ского понимания.

Объективизм допускает существование

онтологической относительности, но без участия человеческого понимания

Представители логического позитивизма (например, Карнап) пытались воплотить объективистскую программу, разрабатывая универсально при­менимый формальный (логический) язык, у которого бы были все свой­ства теории строительных кирпичиков, упомянутые выше, и другие у»е обсуждавшиеся характеристики. Ричард Монтегю (1974) претендовал на создание «универсальной грамматики», которая дала бы возможность отобразить в такой универсально применимый формальный язык существующие естественные языки.

Куайн, отвечая на такие глобальные утверждения, отмечал, что у каж­дого языка есть встроенная в него самого своя собственная онтология и представление об объекте, свойстве и отношении варьируется от языка к языку. Эта позиция известна как тезис «онтологической относитель­ности».

Можно поддерживать тезис онтологической относительности в рам­ках объективистской программы, игнорируя феномен человеческого по­нимания и культурные различия. Такая релятивистская позиция приво­дит к отказу от возможности создания единого универсально применимо­го логического языка, на который можно было бы адекватно перевести все естественные языки. Напротив, утверждается, что каждый естественный язык членит мир на категории уникально, и при этом всегда выбирают­ся реально существующие объекты, свойства и отношения. Но так как в различные языки могут быть встроены разные онтологии, нет никакой гарантии, что любые два языка будут в целом сопоставимы.

Релятивистский вариант объективистского описания значения ут­верждает тем самым, что значение и условия истинности объективно даны не в универсальных терминах, а специфицируются в данном языке. Этот релятивистский объективизм все же придерживается мифа объек­тивизма, утверждая, что истина объективна и что в мире есть объекты с внутренне присущими им свойствами. Однако, согласно релятивист­скому объективизму, истину, выразимую в одном языке, не всегда можно перевести на другой, так как каждый язык членит мир на категории особым способом. Но какие бы сущности язык не категоризовал, они объективно существуют в мире как таковые. В рамках данного подхода истина и значение все же объективны (хотя только относительно дан­ного языка), а человеческое понимание из описания исключается, как не имеющее никакого отношения к значению и истинности.

Исходное положение объективизма в лингвистике: языковые выражения — это объекты

Согласно мифу объективизма, у объектов есть принадлежащие им са­мим свойства, причем объекты связаны друг с другом фиксированными отношениями, существующими независимо от любого воспринимающего их существа. Слова и предложения в письменной записи легко рассмат­ривать как объекты. Исходное положение объективизма в лингвистике с его возникновения в античности до настоящего времени заключается в следующем: языковые выражения — это объекты, обладающие при­сущими им свойствами, причем эти объекты связаны друг с другом фиксированными отношениями, существующими независимо от любого лица, произносящего или понимающего их. Как и у объектов, у языковых выражений есть части — «строительные кирпичики»: слова составлены из корней, префиксов, суффиксов, инфиксов; предложения составлены из слов и словосочетаний; дискурс образован предложениями. В рамках языковой системы части связаны друг с другом различными отноше­ниями, которые определяются структурой «строительных кирпичиков» и внутренне присущими им свойствами. Исследование структуры стро­ительных кирпичиков, ингерентных свойств частей и взаимоотношений между ними традиционно называется грамматикой.

Объективизм рассматривает себя как единственно научное направ­ление в лингвистике. Объекты должны анализироваться сами по себе и в себе, независимо от контекста и того, как люди их понимают. Как и в объективистской философии, в лингвистике есть эмпирическая и рационалистическая традиции. Эмпирическая традиция, представлен­ная современным американским структурализмом Блумфильда, Харриса и их последователей, рассматривает тексты как единственный объект научного исследования. Рационалистская традиция, представленная та­кими европейскими структуралистами, как Якобсон, и американскими структуралистами — Сепиром, Уорфом и Хомским, рассматривает язык с точки зрения его реальности в ментальной сфере, а языковые выраже­ния интерпретирует как реальные объекты ментального характера.

Грамматика независима от значения и понимания

Только что было показано, как миф объективизма рождает такой взгляд на язык, согласно которому языковые выражения представляют собой объекты с ингерентными свойствами, со структурой из элементарных «строительных кирпичиков», при этом объекты связаны фиксированны­ми взаимоотношениями. В соответствии с мифом объективизма языко­вые объекты — их структура из «строительных кирпичиков», их свойства и взаимосвязи — независимы от того, как их понимают люди. Из ин­терпретации языковых выражений как объектов следует, что грамматика может изучаться независимо от значения и человеческого понимания.

Эта традиция воплощена в теории Ноама Хомского, который упорно отстаивает взгляд, что грамматика — это феномен чистой формы, незави­симый от значения или человеческого понимания. В этом смысле любой аспект языка, связанный с человеческим пониманием, для Хомского по определению находится за рамками грамматики. Использование Хом­ским термина «компетенция» в противоположность «употреблению» - это попытка представить некоторые аспекты функционирования языка как единственные легитимные объекты лингвистики как науки, т. е. того направления, которое мы назвали объективизмом в лингвистике в его рационалистской форме, включающем только феномены чистой формы и исключающем все феномены человеческого понимания и использова­ния языка. Хотя Хомский рассматривает лингвистику как раздел психо­логии, для него это независимое направление, которое никак не связано с тем, как люди реально понимают языковые выражения.

Объективистская теория коммуникации: версия метафоры канала связи

Для объективизма в лингвистике и философии значения и языковые выражения — это независимо существующие объекты. Такой взгляд порождает теорию коммуникации, хорошо укладывающуюся в метафору КАНАЛА СВЯЗИ:

Значения — это объекты. Языковые выражения — это объекты.

У языковых выражений есть значения (находящиеся внутри них). В процессе коммуникации отправитель (speaker) посылает фиксированное значение адресату (hearer), используя языковое выражение, ассоциирующе­еся с этим значением.

При таком подходе можно объективно сказать, что имеется в виду в сообщении, а коммуникативные неудачи — это вопрос субъективных ошибок: так как значения объективно содержатся прямо в словах, то либо вы использовали для выражения нужного значения неправильное слово, либо вас неправильно поняли.

Каким мог бы быть объективистский подход к пониманию

Мы уже дали представление о том, что сторонники объективизма имеют в виду под пониманием буквального объективного значения предложе­ния: понимание условий, при которых предложение будет объективно истинно или ложно. Тем не менее, последователи объективизма призна­ют, что человек в определенном контексте может понимать предложение в значении, отличном от его буквального объективного значения. Это другое значение обычно называется «значением говорящего», или «зна­чением произносящего высказывание», и, как правило, признается, что любое полное описание понимания должно учитывать также и эти случаи (см. Grice 1957).

Возьмем, например, предложение He's a real genius 'Он настоящий гений', употребленное в контексте явного сарказма. Согласно объективистскому подходу, у предложения He's a real genius есть объективное Wt значение, а именно что у него прекрасные интеллектуальные способности. Но при употреблении этого предложения в контексте сарказма говорящий не хочет передать противоположное значение: он полный идиот. Значение неговорящего здесь противоположно объективному значению предложения. Этот подход к значению говорящего в условиях выражения сарказма можно представить следующим образом:

Произнося предложение S (S = "He's a real genius"), обладающее объективным смыслом М (М = у него прекрасные интеллектуальные способности), говорящий хочет передать слушателю объективное значение М'

(М' = он полный идиот).

Именно так смысл для кого-то может объясняться в рамках объективиз­ма. Предложение (А) может быть объективно истинным или ложным в данном контексте. Если (А) истинно, тогда предложение S ("He's a re­al genius") может означать он полный идиот и для говорящего, и для слушающего, если слушающий осознает намерения говорящего.

Эта формальная техника, изначально возникшая в теории речевых актов, была принята в объективистской традиции как способ получе­ния значения для кого-то из объективного значения предложения, т. е. из условий его объективной истинности или ложности. Обсуждаемый формальный прием основывается на таком использовании двух объек­тивных значений М и М' и предложения (А), у которого также есть объективное значение, чтобы получить описание значения говорящего и значения слушающего, т. е. значения для кого-то. Это, конечно, предпо­лагает признание объективными намерений говорящего, что некоторые сторонники объективизма отрицают.

Приведенный пример представляет собой использование предложе­ния в контексте сарказма, который требует наличия у него двух противо­поставленных объективных значений — М и М' — и тем самым противо­положных условий истинности. При буквальном употреблении М = М'. Объективистская программа использует этот формальный прием для объяснения всех феноменов значения для кого-то, особенно тех случаев, когда говорящий говорит одно, а имеет в виду другое: для контекстов пре­увеличения, преуменьшения, намеков, иронии и всего образного языка — в частности, метафор. Выполнение такой программы предполагает разра­ботку общих правил, которые позволят ответить на следующий вопрос:

Если есть предложение S и его буквальное объективное значение М, а также необходимые знания о контексте, то по каким специальным правилам можно предсказать, каким будет в данном контексте значение для говорящего М?

Это, в частности, относится и к метафорам. Например, фраза This theory is made of cheap stucco 'Эта теория сделана из дешевой штукатурки' бу­дет в объективистском описании иметь ложное буквальное объективное значение (М): -та теория сделана из недорогой извести. Буквальное объ­ективное значение ложно, так как теории вообще не делаются из извести. Однако у предложения This theory is made of cheap stucco может быть значение (М'), подразумеваемое говорящим, которое может быть истин­ным: эта теория слаба. В этом случае проблема заключается в том, чтобы создать общие принципы интерпретации, с помощью которых слушатель смог бы перейти от предложения S (This theory is made of cheap stucco) к значению М', которое имел в виду говорящий (эта теория слаба) через объективное значение М (эта теория сделана из недорогой извести).

Последователи объективизма рассматривают все метафоры как слу­чаи переносного значения, где М - М'. У всех предложений, содержащих метафоры, есть объективные значения, которые обычно либо очевидно ложные (например, This theory is made of cheap stucco), либо очевидно истинные (например, Mussolini was an animal 'Муссолини был зверем'). Понимание предложения (например, This theory is made of cheap stucco) как метафорического всегда предполагает понимание его переносного объективного значения М' (эта теория слабая), которое отличается от буквального объективного значения М (эта теория сделана из недо­рогой извести).

Тем самым объективистский подход к пониманию всегда основы­вается на апелляции к объективной истинности. В рамках объективиз­ма понимание бывает двух типов: непосредственное и опосредованное (indirect). Непосредственное понимание — это понимание буквального объективного значения предложения в терминах условий истинности. Опосредованное понимание относится к тем случаям, когда говорящий использует некоторое предложение для передачи переносного значения, при этом передаваемое значение может пониматься непосредственно в терминах объективных условий истинности.

Объективистский подход к метафоре с неизбежностью влечет четыре следующих следствия:

По определению не может быть ни метафорических концептов, ни ме­тафорического значения. Значения объективны и устанавливают условия объективной истинности. Значения по определению представляют собой способы описания мира — каков он есть или каким он может быть. Условия объективной истинности просто не дают возможности рассмотрения одной сущности на основе другой. Тем самым объективные значения не могут быть метафорическими.

Так как метафора не может быть феноменом значения, она может быть только феноменом языка. Метафора, с точки зрения последователей объ­ективизма, может в лучшем случае дать возможность выразить некоторое объективное значение М' с помощью языка, который в буквальном смысле используется для выражения некоторого другого объективного значения М, которое, как правило, очевидно ложно.

Опять-таки по определению не может быть буквальной (конвенциональной) метафоры. Предложение используется буквально тогда, когда М' = М, т. е. когда значение говорящего М' идентично объективному значению М. Мета­форы возникают только тогда, когда М / М'. Таким образом, в соответствии с объективистским определением буквальная метафора — это противоречие в терминах, буквальный язык не может быть метафорическим.

Метафора может способствовать пониманию, только показывая объектив­ное сходство, т. е. сходство между объективными значениями М и М'. Это сходство должно основываться на общих ингерентных свойствах объектов — свойствах, которые есть в самих объектах и им принадлежат.

Таким образом, объективистский подход к значению полностью противоречит всему, что мы утверждали в этой книге. Такой взгляд назначение и метафору господствовал со времен греков. Он соответствует метафоре канала связи («Значение заключено прямо в словах») и мифу объективизма.