Когда я подбегал к вагону, у меня кололо в боках от спешки. Но вот уже совсем близко, вот я вижу: щели светятся. Значит, Глеб там, значит, все в порядке.
Там был не только Глеб. Рядом с ним сидели на лежанке и беседовали Юрка и Янка. Спокойненько так. Будто и не уходили. Значит, не успели мы разойтись, как они снова сюда!
Сами отпросились, а меня опять не позвали!
Но Янка сказал:
— Мы как раз хотели за тобой бежать. Спорили, отпустят тебя или нет.
— Да? — обрадовался я.— А я вот он! Мама на всю ночь отпустила.
— Мы хотели, чтобы ты атласы деда прихватил,— объяснил Юрка.— Чтобы по ним проверить: наша эта галактика или другая?
А-а, значит, не я ему нужен. Атласы нужны…
Я сел на сундук Еремы и сказал, глядя на фонарь:
— Это глупо по двум причинам… Даже по трем.
— Первая— то, что тебя опять какая-то курица клюнула,— отозвался Юрка.— Какая?
— Не в курице дело. Просто бабушка эти атласы никому не дает из дома выносить. Это раз…
— А два? — усмехнулся Юрка.
— Ты думаешь, в атласах все галактики и туманности напечатаны? Их миллиарды… А третье— это как раз даже курице ясно, а тебе, Юрочка, нет: откуда в атласах возьмется наша Галактика? Кто ее мог снять со стороны? Люди не выходили за ее границы.
— Эскадер-три выходил,— быстро сказал Юрка. Он смотрел прищуренно, как при стрельбе из лука.
— «Тройка»? Ха! Кто это докажет? Они сами не знали, что с ними было! Может, вынесло из Галактики, а может, им показалось. Фокусы субпространства… Про это еще в третьем классе объясняют.
— Но не говорят, что они сделали снимок,— возразил Юрка.
— Потому что это научно не доказанный снимок. И в атласах его не печатают…
— Ну и дураки, кто не печатает,— хмуро огрызнулся Юрка.— Если не верить скадерменам, зачем посылать их в пространство?
Янка тихо сказал:
— Наверно, поэтому и не посылают больше. Говорят, что скадеры вообще запретили строить.
Юрка недовольно проговорил:
— Никто не запрещал. Просто они очень дорогие… Все равно строят помаленьку. «Девятку» заложили недавно.
— Братцы!— взмолился Глеб.— Может, вы мне объясните? То и дело слышу: скадеры, скадермены! А что это такое?
— Ты и этого не знаешь?— изумился Янка.
— Что же это за дыра твой Колыч? — сказал Юрка.
Глеб жалобно поморщился, и мне стало обидно за него.
— Глеб, скадер— это тип звездолета. Суперкрейсер дальней разведки. Сокращенно— СКДР. Их мало строят, потому что спор идет: нужны они или нет? Многие ученые говорят, что не нужны. Мой дедушка, например, был против…
— Ну и Гелий Травушкин тоже, конечно, против,— поддел Юрка.
Я пожал плечами. Против я или за, меня все равно не спросят. Но вообще-то я в самом деле не люблю, когда кто-нибудь улетает надолго.
Юрке я сказал:
— Скадер построить— дороже, чем несколько городов. Но дело даже не в этом. Просто есть другая теория, академиков Скальского и Коцебу. Мне наш знакомый рассказывал, дедушкин ученик. Можно разорвать пространство, не покидая свою планету…
— Моментальный разрыв пространства— это, наверно, еще дороже, чем скадер,— задумчиво сказал Янка.
— Зато быстрее,— возразил я.— Не надо ждать кучу лет, пока крейсер вернется. Туда и обратно — как на соседнюю улицу
— А-а, все это треп,— отозвался Юрка.— Это старая теория параллельных пространств.
Я сразу вспомнил скважину в Ярксоне и папу.Что там? Может, правда поехать?
— Параллельные пространства— это совсем другое,— сказал я Юрке.— Это когда на одной планете может быть несколько разных миров. И они никогда не пересекаются.
— Значит, так в самом деле бывает?— быстро спросил Глеб.
Юрка зевнул:
— Много чего придумают в академиях. Только доказать не могут. Это сказки.
Я опять подумал про скважину.
— Если бы…— сказал я.
— Если бы…— повторил Глеб.— А давайте-ка ложиться, ребята! Завтра на рассвете надо освобождать гостиницу…
Мы погасили «сатурн» и легли на тугие надувные матрацы. На нижних нарах. Я слева от Глеба, Юрка и Янка справа. Стало тихо, в щели полезла трескотня ночных кузнечиков.
«Пора»,— опять подумал я и приготовился заговорить о Клоуне. Наконец-то!
Янка сказал в темноте:
— Все кажется, что сейчас закряхтит в углу Ерема…
— Да,— согласился Глеб.— Скажет: «Пойду подышу на площадке».
— Ладно вам, и так тошно,— проворчал Юрка.
— Если тошно, разве обязательно молчать? — возразил Янка.
Глеб сказал ему:
— Жаль, что ты не взял сегодня скрипку… Может, было бы легче на душе.
«Вот сейчас расскажу про клоуна, будет вам легче»,— подумал я. И сказал:
— Янка может и без скрипки. Он играл и на лунных лучах…
— Сейчас новолуние,— заметил Юрка.
Мы помолчали. Кузнечики надрывались за стенками вагона.
— Это неважно…— вдруг сказал Янка.
— Что? — спросил я.
— Что новолуние…
— Но лучей же нет.
— Я могу хоть на чем…
— Янка… это как «хоть на чем»? — осторожно спросил Юрка.
— Ну… на всем, что похоже на струны.
— И на проводах?
Я разозлился: чего Юрка придирается? Ну, ко мне это понятно, это по привычке. А к Янке-то зачем?
Янка сказал:
— Ну… пожалуйста.
— Разве до них дотянешься? — спросил я.
— Это неважно.
— Смычка нет,— напомнил я.
— Для этого не обязательно. Для такой музыки.
Тогда я спросил, будто меня толкнул кто-то:
— Янка… А на рельсах?
— Ну… пожалуйста. Только это будет не такая музыка…
— Какая не такая? — спросил Глеб.
— Не знаю… Не как на скрипке. Наверно, просто музыка рельсов… Нет, не знаю.
Глеб зашевелился.
— Янка… а как это — музыка рельсов?
Янка сказал:
— Зажги фонарь.
Свет «сатурна» ударил по глазам. Янка легко вскочил, пошел в угол к Ереминому сундуку, снял с гвоздя куртку (Ерема был без куртки, когда погиб, она так и осталась в углу). Я удивился: зачем она Янке? Но оказалось, что под курткой висит на гвозде длинная металлическая линейка. Ерема ею пользовался, когда чертил Ваську. Янка взял линейку и пошел к выходу на площадку. Мы за ним. Янка попросил Глеба:
— Пожалуйста, возьми фонарь.
Глеб повесил фонарь на крючок под крышей площадки. Свет разлетелся далеко-далеко, трава у вагона сделалась очень зеленой. На путях — и ближних, и дальних — заискрились рельсы. На рельсах задвигались наши вытянутые тени.
Янка сказал, будто извиняясь:
— Вы, пожалуйста, сядьте. Надо, чтобы только моя тень…
— Лучше сойдем,— предложил Глеб.
Мы спустились в траву. Встали у ржавых буферов. Было очень тихо. Кузнечики молчали, испуганные неожиданным светом. Янка встал на краю площадки, у подножки. Его тень выросла, вытянулась поперек путей. Взметнула великанскую руку с линейкой. Или со смычком? Тень смычка легла на рельсы длинной полосой, замерла. Потом шевельнулась, прошла по блестящим рельсам, как по струнам…
И это словно добавило тишины.
— Ничего не слышу,— прошептал Юрка.
— Помолчи,— сказал Глеб.
Я тоже ничего не слышал. Кроме тишины. Кроме того, что за горизонтом пропел сигнал локомотива. Красивый такой и печальный. Сигнал растаял в ночи, а ночь будто вздохнула, и вздох отозвался под небом, как внутри громадной гитары. Что-то совсем негромко зазвенело вокруг— в траве, в дальних тополях, в черной высоте надо мной. Зазвенело и запело еле слышно…
Это Янка играл? Или мне показалось? Не знаю. Только мне очень захотелось в дорогу. В дальнюю. Куда-то идти, ехать, лететь. И чтобы не знать, что там впереди…
Может быть, это в самом деле была музыка рельсов?
…Мелодия затихла, и мы молча поднялись в вагон. Повесили фонарь на гвоздь, вбитый в край верхней полки. Сами сели на нижнюю. Рядышком.
— Если так…— медленно проговорил Глеб.— Если есть эта теория, эти параллельные пространства, тогда ясно… Я уже думал про такое. Через Старые Горы идет железнодорожная линия. Через Колыч тоже. Идут себе параллельно, ничего не знают друг про друга. Старогорск и Колыч тоже… живут параллельно и ничего друг про друга не знают. А где-то есть стрелка. Соединение рельсовых линий. Где-то мой поезд эту стрелку проскочил и привез меня сюда. Все очень просто.
— Вовсе даже не просто,— сказал я.— Параллельные пространства нигде не пересекаются. И не соединяются. Параллельные линии тоже. Про это в первом классе учат.
— В бесконечности могут пересекаться,— возразил Глеб.— Это всякий школьник тоже знает.
— В бесконечности! А ты ехал всего два часа. Янка засмеялся:
— На этот раз бесконечности хватило двух часов.
— Наверно,— сказал Глеб.— А может быть, и в другой раз хватит?
— Скучаешь по Колычу? — спросил Юрка.
— Скучаю?.. Я уже про это говорил: здесь я робинзон, а там на своем месте.
— Можно и здесь работу найти,— сказал я. Потому что не хотелось, чтобы Глеб куда-то уходил.
— Я, ребята, всю жизнь мечтал книжку написать. А здесь… Я не знаю.
— Значит, хочешь искать стрелку? — спросил Янка.
— Только неизвестно, на каком поезде туда ехать,— усмехнулся Глеб.
Янка встал.
— А зачем поезд? Мы и так на колесах.— Он запустил пальцы в кармашек на клетчатой рубашке Глеба. Выдернул ампулу с искоркой. Быстро пошел в конец вагона, сел там на корточки. Оглянулся на нас.
— Ось под полом где-то здесь, да?
Мы подскочили к Янке. Он осторожно вложил ампулу в мелкую выемку на дощатом полу… И ничего не случилось.
Сначала— ничего. Только я услышал гудение, как в перегретом энергосборнике. Потом «Курятник» задрожал, и под полом раздался скрежет (уже после я сообразил, что это отдирали себя от рельсов приржавевшие колеса). Вагон дернулся. Так дернулся, что я полетел с ног. Юрка упал на меня. Мы вскочили. Пол встряхивало, фонарь на гвозде сильно качался и разбрасывал тени.
— Едем! — крикнул Янка.
Глеб стоял, расставив ноги, и задумчиво держался за бородку.
— А что? — сказал он.— Может, это действительно выход?
