Что такое психика, душа, внутренний мир

 

Интуитивные представления о человеке и его внутреннем мире имеют давность, соотносимую с появлением первого человека, поскольку образы, мысли, чувства, составляющие содержание внутреннего мира, даны человеку как бы изначально, в форме более или менее ясно осознаваемого житейского опыта. Уже маленький ребенок способен оценить свои желания, сопоставить их с настроением родителей и просить о чем-либо или воздержаться, дождавшись более благоприятной ситуации.

Как это становится возможным? Объяснение очевидно: образы и мысли, содержание психики, внутреннего мира позволяют ребенку понять себя, ситуацию, настроение родителей и в результате эффективно организовать свое поведение, т. е. действовать сознанием — не импульсивно, а сознательно.

Более того, проблески сознания есть уже у высших животных в форме различения себя и других, а также проектирования и построения действий в плане образа до их физического исполнения. Что касается первых людей, то они, оставаясь природными существами, уже осознавали себя и как индивиды, и как члены некоей группы, противостоящей окружающей природе и другим группам, будучи объединенными общими потребностями и обязанностями.

По мере все более ясного осознания этого у людей развивались познавательные потребности и способности по их удовлетворению. Познание мира и себя в мире, разумеется, в самых примитивных формах, надо признать одной из первых духовных потребностей. Уже на ранних фазах антропогенеза они надстроились над инстинктами и потребностями тела.

Методом проб и ошибок, с фиксацией памятью результатов этих проб и ошибок люди учились обеспечивать свою безопасность. На смену автоматическому, рефлекторному реагированию на факторы среды пришло сознание, сначала смутное, а затем все более ясное.

Хотя первые формы сознания были примитивны и малоэффективны, но опыт, индивидуальный и групповой, делал свое дело. Сознательное поведение медленно, но верно брало верх над бессознательным. Как показал З. Фрейд, этот процесс не закончился и в наше время. И современный человек, воистину человек разумный (Homo sapiens), не всегда разумен. И в нас продолжают бурлить инстинкты, страсти, неосознаваемые или смутно сознаваемые мотивы, внося существенные коррективы в наше самочувствие и поведение.

Тем не менее час пробил. Уже на заре развития человечества появились зачатки теоретического мышления. Еще не беря в рот тот или иной плод, первобытный человек начал представлять себе возможные последствия, используя для этого прогноза как личный опыт, так и знания своих сородичей.

Так родился мир представлений, т. е. настоящий внутренний мир, отличный от внешнего. Вне пещеры могла бушевать гроза, а в душе счастливой матери, кормящей ребенка, были покой, блаженство, ощущение счастья и безопасности.

Появление внутреннего мира, относительно независимого как от внешнего, так и от нейродинамики, от состояния собственного тела, — это бесценный дар природы. Насекомые лишены психики, и потому они — тупиковая ветвь эволюции. Высшие млекопитающие, напротив, стали предками человека. Именно психика, внутренний мир явили собой мощнейшее орудие прогресса в форме эволюции в животном мире и социальной истории в мире людей.

Пример архитектора и пчелы стал привычным и потерял остроту. Между тем он заслуживает серьезного, вдумчивого осмысления. И это потому, что человек, в данном случае архитектор, с помощью психики получил возможность действовать, не действуя, рисовать, не рисуя, не тратя бумагу и краски, не выслушивал критики, не затрачивая материальных и социальных ресурсов, сам решать, как и из чего будет возведен дом, словом, он может минимизировать ошибки и их последствия, развиваться как индивид, как личность, как субъект деятельности и как профессионал.

Пример с архитектором универсален. В принципе, так ведет себя любой человек, например летчик, причем даже в аварийной ситуации при жесточайшем дефиците времени. Раньше, чем действовать органами управления машиной, он должен воспринять показания приборов, мысленно построить информационную модель ситуации, принять и мысленно осуществить решение (и его варианты!), оценить результаты и лишь потом — действовать физически.

Специальными исследованиями установлено, что других, т. н. молниеносных реакций не бывает. Их внешняя молниеносность на самом деле есть результат предварительной психологической работы (по упомянутой выше схеме). Без этой преднастройки рациональных молниеносных действий не осуществить, могут быть лишь истинно импульсивные и потому — ошибочные. Рациональные действия, ведущие к успеху, — это всегда результат работы психики, а не рефлексов и инстинктов.

Автоматизацию действий надо разрабатывать, но при этом они не должны отрываться от высших регуляторных центров. В психологии труда есть понятия полезной автоматизации и вредных автоматизмов. Между ними большая, принципиальная разница. Чем сложнее навык, тем необходимее его психологическая, а не чисто физиологическая регуляция.

Решая задачи сначала во внутреннем, психологическом плане, субъект упражняется путем «повторения без повторения» (Н. А. Бернштейн). Мысленно оценивая варианты путем их сличения с нужным результатом, мысленно внося коррективы и вновь оценивая результат, субъект совершенствует свои решения, свою квалификацию.

Если активность пчелы автоматическая, то творчество архитектора человеческое, т.е. опосредованное его внутренним миром, позволяющим как угодно преобразовывать образы и логические структуры, не боясь неудач и ошибок. Только это дает полную творческую свободу и перспективы безграничного совершенствования.

Как конкретно возникли эти замечательные возможности у высших животных, как они радикально усовершенствовались на уровне человека — это большие, сложные и до конца не исследованные проблемы, но сам факт появления психики в филогенезе и его революционное значение очевидны.

Первое теоретическое осмысление природы психики имело место в форме понятия души. Душа (дыхание) по-гречески «псюхэ», наука — логос, отсюда название нашей науки — психология, то есть наука о душе. Соотношение понятий «психика» и «душа» менялись. Иногда они были синонимами, иногда нет. Было время, когда понятие души использовалось только религиями и в житейском обиходе, а ученые предпочитали термин психика.

Из истории философии и культуры известно, что со времен Аристотеля душа рассматривалась как носитель активного начала, как атрибут жизни. Мы и сейчас, в быту и в литературной речи, различаем живые тела, организмы как одушевленные существа и неживые предметы как неодушевленные.

Существенно заметить, что именно такое словоупотребление присуще и для Библии. Причем эволюция терминов подлинного текста Ветхого Завета позволяет утверждать, что в ней отражено понимание связи между телом и душой живого человека. Так, более древний термин «нефеш» употребляется по отношению к одушевленному телу, а существенно более поздний — «нешама» — только к духу. Значение термина «руах» — промежуточное, переходное от нефеш к нешаме.

По Аристотелю, душа построена иерархически. В душе человека он различает три уровня — низший, растительный, средний, животный и высший, разумный (собственно человеческий). Своеобразное понимание многоуровневости души, с различиями уровней по степени свободы от неживого субстрата (тела) находим и у средневекового ритора Михаила Пселла.

Понимание души как многоуровневого образования очень рано начало конкурировать с представлением о противоборстве в душе разных ее сторон и прежде всего аффекта и интеллекта, сердца и ума.

Видное место эта проблема занимает не только в научной, но и в житейской психологии, а также в культуре и искусстве. Ее острота и актуальность — одна из причин того мощного и неутихающего резонанса, который психоанализ получил в XX и, надо думать сохранит в XXI в. У Фрейда она обозначена как конфликт эго и супер-эго.

Опять отдадим должное Аристотелю. Построив четкую иерархическую модель души, он в то же время пишет: «Душа отличается растительной способностью (вместо уровня появилась «способность»!), способностью ощущения, способностью размышления и движения. А есть ли каждая из этих способностей душа или часть души, и если часть души, то так ли, что каждая часть отделена лишь мысленно (logo) или также пространственно, — на одни из этих вопросов нетрудно ответить, другие же вызывают затруднения».

Удивительно глубокие мысли! Прошли тысячелетия, а они не устарели даже в деталях. По-прежнему прав Аристотель, задолго до Декарта уловивший разницу между мысленными и пространственными различиями компонентов психики, а также между вертикальными и горизонтальными связями и взаимодействиями внутри того, что он в духе времени называл душой.

Советские словари определяли психику как свойство высокоорганизованной материи, являющееся особой формой отражения субъектом объективной реальности. При этом обязательно подчеркивалась активность этого отражения. И не случайно: без этого добавления определение теряет смысл.

Оставим в стороне философский аспект этого определения и оценим его научное содержание. Несомненно, отражение в его субъективной форме как модель, картина мира, более того, как своеобразное «удвоение мира без удвоения», в психике присутствует. Однако оно является лишь первым этапом психического процесса.

Отражение ведь нужно не само по себе, а для управления активностью организма и личности, направленной на решение задач жизнедеятельности. На допсихическом уровне развития существовали лишь две системы саморегуляции — гуморальная и нервная (функционально объединенные в одну — нейрогуморальную). Вершина эволюции допсихического периода — жизнедеятельность насекомых, например пчелы, ювелирно строящей свои ячейки.

На основе нейрогуморальной регуляции функций в ходе эволюции возник третий уровень — психика. Ее формальное отличие — дальнейшее разнесение ситуации во времени восприятия и реагирование на нее. И ранее, на предыдущем этапе эволюции, центральные задержки были тем длительнее, чем сложнее было поведение. Вершина этих задержек — интеллектуальное состояние задумчивости, образно представленное в известной скульптуре Родена «Мыслитель».

Поскольку восприятие ситуации не самоцель, но этап на пути жизнедеятельности, оно существенно зависит не только от внешней, объективной ситуации, но и от состояния, намерений и качеств субъекта. Эта закономерность исследована давно, еще В. Вундтом, и получила название апперцепции. То есть активность процесса восприятия столь велика, что может ставить под сомнение саму цель: то ли отражения, то ли активного «неотражения» по формуле: «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу».

Тем более не является отражением (как угодно активным!) следующий уровень-компонент в строении психики — представления. Представления — четвертый уровень-компонент в онтогенетически складывающейся структуре психики человека. По схеме, принятой в системно-генетической психологии, и представленной на рис. 5, всего в развитой психике 27 уровней. Как видим, уже с третьего, с восприятий, роль собственно отражения резко падает (а в представлениях фантазии, на четвертом уровне, снижается до нуля).

Таким образом, определение психики как отражения существенно неполное и потому неприемлемое. Кроме философских соображений, оно опирается на так называемую рефлекторную природу психики, в свою очередь выросшую на основе рефлекторной теории природы нервной системы.

После появления физиологии активности (Н. А. Бернштейн и др.) и это основание для понимания психики как отражения стало некорректным. Рефлексы регулируют функции мозга и тела, но не порождают их. Ни дыхательный центр, ни центры сердечного автоматизма изначально не порождены рефлексами. Весьма изящно и деликатно этот вопрос осветил С. Л. Рубинштейн, когда писал о рефлексах в физиологии и о рефлексии в психологии.

Понимание психики как отражения есть следствие неумения раскрыть внутренние источники активности нервных и психических процессов и стремления искать их вовне, во внешнем мире. На самом деле и нервные, и психические процессы суть процессы активные, а не реактивные. И в этом все дело. Активность организма и личности изначальны, это свойство живого, а регуляторные, в том числе рефлекторные, процессы вторичны.

Имплицитно (за кулисами) проблемы определения психики явно просматривается сложнейшая философская и научная проблема соотношения нервных и психических процессов. Это т. н. психофизическая, или психофизиологическая, проблема. Ее нерешенность — еще одна причина появления обсуждаемого определения психики как отражения.

Ее решение в духе взаимодействия, предложенное Декартом, не нашло конкретного обоснования, а концепция параллелизма явно несостоятельна, поскольку тянет за собой признание психики эпифеноменом. Остро и справедливо критикуется редукционизм (сведение психики к нейродинамике). Поиски новых путей решения психофизиологической проблемы чаще неубедительны.

На современом уровне знаний представляется удовлетворительным решение проблемы определения психики на основе системного подхода. Он позволяет рассмотреть ее как систему, не накладывая никаких дополнительных ограничений. В качестве системы может быть рассмотрен любой объект, интересующий исследователя.

Психика как система имеет свою структуру, функции, историю возникновения и развития. Она сама, а не ее функции (манипулятивные, интерактивные или рефлексивные), должна быть определена. Если говорить о высших формах психики, о психике человека и высших животных, то она может быть определена как способ и аппарат построения внутренней картины мира, как средство саморегуляции функций организма и личности (у человека) в целях выживания и преобразования мира вещей, людей и идей.

Ключевые слова в этом определении — способ и аппарат. Аппаратом психики являются мозг и тело в целом. Любая иная позиция приводит к «безмозглой» психологии и в наше время неприемлема. Как именно аппарат обеспечивает порождение психики — вопрос не просто сложный. Он принадлежит к вечным проблемам, таким как происхождение Вселенной, жизни и человека. Тем не менее на каждом этапе развития цивилизации и культуры на него приходится отвечать.

В рамках нашего определения это вопрос о втором ключевом слове — о способе порождения и функционирования психики, т. е. о законах и механизмах психических явлений. На эти вопросы отвечает все содержание учебника. Собственно, определение психики — это и есть заведомо несостоятельная попытка изложить содержание курса в немногих словах. Но и без определений нам, учащим и учащимся, не обойтись. Они помогают не сбиться с пути, последовательно изучая известные науке факты и обобщающие их теории.

Подведем итоги наших попыток ответить на вопросы: что такое психика, душа и внутренний мир. Психика животных и человека есть третья, высшая форма саморегуляции (после гуморальной и нервной). Все эти три формы в их функциональном единстве обеспечивают процессы взаимодействия органов тела, внутрипсихические процессы, а также и взаимодействие организма и личности (у человека) как целого с физической и социальной средой.

Психика как результат развития в фило- и онтогенезе строится как иерархическая (т. е. многоуровневая) система. Развитие психики в онтогенезе идет по трем векторам: как результат взаимодействия с вещами (манипулятивный компонент), людьми (интерактивный компонент) и собственным внутренним содержанием (рефлексивный компонент). С учетом протопсихики плода, строение психики взрослого человека представлено всеми четырьмя компонентами, показанными на рис. 6, стр. 103. Из них первый, базовый, порожден изначальной жизненной биологической активностью, а три остальных развиваются как результат и механизм взаимодействия организма и личности с миром, в ходе которого реализуются имеющиеся потребности и формируются новые, являющие собой источник продолжающейся нервно-психической активности и дальнейшего развития психики (ее новообразований и структур).

В рамках современных научных представлений психика — это наиболее емкое, родовое понятие. Оно несколько шире, содержательнее, строже и конкретнее, чем понятие души. Душа с этой точки зрения — это не вся психика, а преимущественно ее высший уровень. Душевность — это человеческое отношение к личности. Еще более высокий уровень — духовность. В религиях это близость к Богу. В нерелигиозном контексте к духовности ближе всего совесть, нравственность.