Современные подходы к проблеме бытия в экзистенциализме

В современной философии, которая берет отсчет примерно с первой половины ХIХ в., начинает постепенно изменяться понимание бытия, существующего. Эти изменения появляются тогда, когда философы стали более внимательно приглядываться к человеку. Они увидели, наконец, что человек не только познает мир, но он в нем живет, переживает его, что у человека есть и другие способности, которыми он руководствуется в жизни: эмоции, воля, бессознательные влечения, интуиция; что поступки человека часто невозможно объяснить разумными причинами, то есть человек выступает не только, как существо разумное, рациональное, но и как существо неразумное, иррациональное. Это открытие послужило причиной, по которой был повергнут культ разума всей предшествующей философской традиции и появилось новое, очень мощное направление философской мысли - иррационализм. Это направление объединяет несколько крупных философских течений, которые исследуют внерациональные способности человека.

Вторым открытием современной философии стало то, что мир не существует объективно, независимо от человека. Мир, в котором мы живем, это именно наш, человеческий мир, он уже давно не природный, а рукотворный, да и с самого начала для человека, только выделившегося из животного царства, он был миром, сотворенным его мышлением. Нет мира вообще, а есть мир, воспринимаемый нами, мыслимый нами.

Одним из вариантов онтологии, получившим широкое распространение в ХХ в., стало учение о бытии экзистенциалистов, входящих в число философов-иррационалистов.

Экзистенциализм (или «философия существования) - влиятельное философское течение, которое начинает складываться после первой Мировой войны в Германии, затем получает новый подъем во Франции в период оккупации и сразу после второй Мировой войны. В 40-60 гг. экзистенциализм определяет весь духовный климат Европы. Свое название это направление получило от главного предмета исследования для его представителей, которым они считали человеческое существование – по-французски «экзистенция».

Наиболее крупными экзистенциалистами были Мартин Хайдеггер (1889-1976) и Карл Ясперс (1883-1969) в Германии; Хосе Ортега-и-Гассет (1883-1955) - в Испании; Габриель Марсель (1889-1973), Жан-Поль Сартр (1905-1980) и Альбер Камю (1913-1960) - во Франции; Никола Аббаньяно (1901-1977) - в Италии; Уильям Баррет (1913-1992) - в США. Среди экзистенциалистов есть такие, которые признают бога (Л.Шестов, К.Ясперс, Г.Марсель, М.Бубер), и есть бога не признающие (Сартр, Камю, Хайдеггер).

Свои рассуждения экзистенциалисты начинали вполне традиционно: все они основной философской проблемой называли проблему бытия, или смысла бытия. О важности названной проблемы М.Хайдеггер так говорит в своей основной работе «Бытие и время» (1927): «Есть ли у нас сегодня ответ на вопрос о том, что мы собственно имеем в виду под словом «сущее»? Никоим образом. И, значит, вопрос о смысле бытия надо поставить заново»1. Только «бытие» для них не было бытием объективного мира, включающего человека как вещь в ряду других вещей.

По мнению Хайдеггера, мы ничего не можем сказать о «бытии вообще», бытии как таковом. Немецкому мыслителю вторит Х.Ортега-и-Гассет: «Всякая другая реальность вещей, помимо того, что они являются нашими мыслями, проблематична и в лучшем случае производна от той первичной, которой они обладают как содержания сознания. Внешний мир находится в нас, в нашем воображении»2. Для того, чтобы познать мир, «мне не обязательно выходить за свои пределы, он всегда рядом со мной, и мое бытие такое же, как и бытие мира»,- продолжает он3.

Во французском варианте экзистенциализма, у Ж.-П. Сартра в его главном сочинении «Бытие и ничто» (1943) похожим образом утверждается, что для нас мир существует только как явление нашего сознания, как феномен, переживаемый нами, и никакого другого, объективного мира, для человека не существует.

Из этих рассуждений экзистенциалисты делают вывод, что единственный доступный человеку вид бытия - это его собственное существование, через которое ему открывается весь внешний мир. М. Хайдеггер в своем «Письме о гуманизме» выразил эту мысль так: «...человек существует таким образом, что он есть «вот» Бытия, то есть его просвет»4. Именно поэтому дело философии исследовать это единственно доступный нам вид бытия, специфически человеческий способ бытия в мире – свое собственное существование, или экзистенцию.

В нашем существовании мы обнаруживаем не только самих себя, но и мир, в котором живем. Мы обнаруживаем, что мир и сознающий его человек существуют совместно. Одно без другого не бывает. Не существует определенной картины мира, которая никем не воспринимается, так же как не существует чистого сознания, которое ничего не сознает. То, что сознание является определяющей реальностью для мира, вовсе не означает, что само сознание от него не зависит. Нет, особенностью совместного существования человека и мира является та, что оба они зависят друг от друга, влияют друг на друга.

Свое существование человек не просто сознает, он его переживает в каждый настоящий момент, поэтому Хайдеггер обозначает этот вид бытия термином Dasein («тут-бытие», «бытие-сознание», «существование»). Ортега определяет экзистенцию еще более понятно - это наша жизнь, и считает, что «коренной вопрос философии в том, чтобы определить этот образ бытия, эту первичную реальность, которую мы называем "нашей жизнью"»5.

Его поддерживает Хайдеггер: существование открывает путь к познанию сущего, но оно не вещь и его нельзя изучать научными методами. Единственный способ постижения бытия человека - пережить его и описать таким, каким оно открывается в этом переживании. При этом надо помнить, что экзистенция уникальна, «жить - это то, чего никто не может сделать за меня,...это мое индивидуальнейшее бытие»⁵.

Свои переживания жизни, в которых нам открывается мир, бытие, мы выражаем в языке. Эту мысль М.Хайдеггер выразил так: «Бытие сущностится как язык. Язык есть дом бытия»6. Экзистенциалисты считали язык теоретической, книжной философии не способным выразить бытие, поскольку он дает сухую абстракцию подлинной реальности, «ее полумертвое тело»1. Поэтому сами они отказались от языка классической философии, предпочли создать свою терминологию и часто выражали свои идеи посредством литературных образов. Особенно сложный язык выбрал Хайдеггер: он любил поэтические метафоры, которые не столько «рассказывают», сколько «показывают» мысль, любил придумывать новые термины.

Но что такое наша жизнь? Жизнь - это очень простая и близкая для всех вещь. Ортега предлагает удобный метод постижения жизни - «замечать одно за другим свойства нашей жизни в порядке от наиболее внешних к самым внутренним». Это позволит обнаружить ряд последовательных определений жизни, каждое из которых будет сохранять и углублять предшествующие2.

Самым первым определением жизни, полученным таким методом, будет определение жизни, как того, чем мы являемся и что делаем. По большей части, по справедливому замечанию испанского философа, наша жизнь состоит из того, что весьма маловажно. Бывают в ней и очень напряженные моменты, чрезвычайно важные события. Но из каких бы событий не складывалась наша жизнь, мы живем только тогда, когда осознаем, что с нами происходит, и испытываем от переживаемого какие-то эмоции. То, что нам открывается в переживаниях, называют свойствами экзистенции или экзистенциалами.

Первое, что мы обнаруживаем в жизни после того, как открываем, что жить - значит осознавать себя, оказывается, что в жизни мы еще и заняты какими-то вещами и существами мира, то есть вместе с собой мы обнаруживаем мир. Хайдеггер называет это свойство экзистенции «бытие-в-мире».

Если мы задумаемся, в какие отношения мы вступаем с другими существами и вещами, то обнаружим, что, как правило, мы озабочены этими существами или вещами, и «забота» есть неотъемлемое свойство нашей сознательной жизни.

Мы живем здесь и сейчас, то есть мы находимся в каком-то месте мира (например, в России, в Москве, дома или в институте), и нам кажется, что мы пришли туда по своей воле. В самом деле, жизнь предоставляет нам какой-то выбор, но мы не решаем, приходить нам в мир вообще или не приходить, рождаться или не рождаться. «Жить - это не выбирать по вкусу предварительно понравившееся место,...- это значит, оказаться вдруг и не зная как, ввергнутым, попавшим, заброшенным в мир, который невозможно поменять»3.

Заброшенность человека в мир означает, как отмечает Ж.-П.Сартр, принадлежавший к атеистическому крылу экзистенциализма, что Бога нет, и человек один противостоит чуждому и враждебному миру. «Мы одиноки и нет нам извинений», потому что все происходящее вокруг нас зависит только от людей, является результатами поступков только людей и никого более. Поступками людей руководит не Бог, а лишь они сами, то есть люди совершенно свободны, они «осуждены на свободу».

Каждый из нас заранее не обладает никаким жизненным опытом, не знает, что готовит ему жизнь, и как ему следует жить. «Этот внезапный непредсказуемый характер и составляет сущность жизни.... жизнь в целом и в каждый момент похожа на выстрел в упор»4, «...жизнь - это проблема, которую должны решать мы». И эта проблема в силу полной своей неопределенности рождает у человека страх. Страх также является неотъемлемым свойством экзистенции. Определяет ли человек как-либо причину своего постоянного страха, вызван ли этот страх чем-нибудь определенным? Не всегда, отвечает Хайдеггер, человек боится неизвестности, «возможностей бытия», одной из которых является смерть.

Смерть известный финал всякой жизни, неизвестен только момент ее наступления. Как писал М.Хайдеггер, «Само бытие экзистенции - это бытие перед лицом смерти». Как только мы родились, мы сразу же начинает быть перед лицом смерти.

Та сторона жизни, которая отмечается здесь экзистенциалистами, не обещает нам легкой прогулки по дороге жизни. Это послужило поводом для критики экзистенциалистов за пессимизм, мрачное восприятие жизни. На наш взгляд, за объективность ругать нельзя. Трудности переносятся легче, когда к ним готов, а правильная постановка проблемы - это уже 50 % ее решения.

Жизнь диалектична, отмечают экзистенциалисты. С одной стороны, человек не выбирает себе лучшего мира, с другой - он все же обладает определенными вариантами выбора, в каких-то рамках он свободен. Как писал Ортега «...жизнь - это свобода внутри фатальности и фатальность внутри свободы»5.

Легкой жизни не бывает, «жизнь отягощает всегда, поскольку жить - это поддерживать самого себя, выносить себя и направлять себя»6.

М. Хайдеггер отмечает и другие характеристики человеческого существования. В работе «Бытие и ничто» он отмечал, что страх заставляет человека бежать от себя к повседневному бытию среди людей7. Люди - это неотъемлемая принадлежность экзистенции, под этим термином понимается не сообщество личностей, но нечто обезличенное, усредненность, которая навязывает человеку способ быть. В повседневном бытии с другими людьми человек находит убежище от многих переживаний, но это бытие неподлинное (Das Man), так как человек руководствуется не личностными переживаниями, не сознательной свободой выбора, а общепринятыми нормами, «становится рабом посредственности». Это безличное бытие облегчает человеку жизнь, так как освобождает его от необходимости решения и от ответственности. Повседневное бытие - своего рода наркотик, оно затягивает. Вырваться из под власти неподлинного бытия можно, сделав выбор, приняв самостоятельное решение в какой-либо жизненной ситуации, а не уступив общему безличному мнению. В том, что принимать собственное решение все-таки нужно, что нельзя жить, как «все люди», нас убеждает собственная совесть.

Человеческому существованию, утверждает Хайдеггер, присуща также виновность. Виновность - всегда испытываемое каждым человеком чувство вины перед кем-то (членами семьи, другом, коллегой, страной). Для того, чтобы чувствовать себя виноватым, вовсе не надо нарушать закон. Провинность «возникает не из-за правонарушения как такового, но из-за того, что моя вина есть в том, что другой в своей экзистенции поставлен под удар, сбит с пути или даже сломлен»1. Хайдеггер называет это чувство вины «экзистенциальной виной». Это настолько неотъемлемое переживание, укорененное в сознании всех людей, что, в конце концов, даже не важно, есть ли у каждого человека определенная причина для того, чтобы испытывать комплекс вины. Человек может найти себе такую причину (или ему ее находят другие), может совершить проступок вследствие того, что считает себя виновным.

Жан-Поль Сартр в своей статье «Экзистенциализм - это гуманизм», опубликованной в России в сборнике «Сумерки богов» (М., 1989), анализирует процесс становления экзистенции. Статья была написана Сартром в ответ на обвинения в негуманности экзистенциализма, этим объясняется ее название. Свой ответ оппонентам философ строит на разъяснении исходных принципов своего философского направления. Он пишет, что, показывая теневые стороны жизни, экзистенциалисты вовсе не стремятся напугать людей, повергнуть их в безысходный пессимизм. Напротив, они считают, что можно научить человека быть счастливым в условиях кризисного развития общества.

Человек может наилучшим образом организовать свою жизнь, если он будет реально смотреть на мир, принимать то, что есть. Нельзя рассчитывать на маловероятные вещи. Не стоит пассивно страдать, подчиняться обстоятельствам или жаловаться - это бессмысленно, так как ничего не меняет. Можно надеяться только на свои собственные силы. А каковы силы человека, его возможности? Для ответа на этот вопрос Сартр отсылает к рассмотрению специфически человеческого способа бытия в мире - экзистенции, но предлагает сначала выяснить, откуда она берется?

В соответствии с первым принципом экзистенциализма: «Существование предшествует сущности»2, экзистенция (которую он определял как специфически человеческий способ бытия) не возникает в готовом виде, она является результатом жизни, она обретается через проживание какого-то временного отрезка от начала жизни. Это значит, что от рождения человек еще не является ничем, —- он ничего не знает ни о мире, ни о себе, он ничего не умеет, не проявил никакой воли к чему-то, ничего не сделал, и, поэтому, не знает, на что он способен. Как говорит Сартр, первоначально экзистенция представляет собой «ничто». То есть, человек сначала начинает существовать, быть, а затем в процессе бытия приобретает свою сущность, свою качественную определенность, становится чем-то. Чем он станет, зависит от самого человека, от того, каким он сам себя сделает. «Таким образом, - пишет Сартр, - первым делом экзистенциализм отдает каждому человеку во владение его бытие и возлагает на него полную ответственность за существование»².

Когда экзистенциалисты говорят, что человек ответствен, это не означает, что он отвечает только за себя. Он ответствен за всех людей. Почему? Потому что, творя себя, свою жизнь, человек «сам себя выбирает» - совершая определенные поступки он проявляет в них некие качества (например, солгав, он проявляет качества лжеца, а бросившись в воду и вытащив оттуда утопающего, он проявляет качества самоотверженности и мужества). Эти качества становятся его собственными определениями, они дают основания говорить о нем, что он лжец или он мужественный человек. Но, выбирая себя, человек выбирает также и других людей: через свои поступки он творит нормы поведения, которыми могут пользоваться и другие люди. «Действительно, пишет французский мыслитель, - нет ни одного нашего действия, которое, создавая из нас человека, каким мы хотели бы быть, не создавало бы в то же время образ человека, каким он, по нашим представлениям, должен быть. Выбрать себя так или иначе означает одновременно утверждать ценность того, что мы выбираем. То, что мы выбираем, - всегда благо. Но ничто не может быть благом для нас, не являясь благом для всех»3. Таким образом, поступок отдельного человека творит общечеловеческие нормы и всегда затрагивает всех людей.

Из этой мысли Сартра вытекает еще одно очень важное следствие: ценности нельзя утверждать на словах, они всегда утверждаются через поступок, через личностные разрешения жизненных ситуаций.

Итак, человек, в соответствии с первым принципом экзистенциализма, сначала начинает существовать, а затем «осуществит прорыв к существованию» - проявит волю стать кем-то. При этом человек может и не осознавать, кем именно он хочет быть, тем не менее, сознательно или бессознательно, каждый всегда «проектирует себя в будущее». «Человек, - во выражению Сартра, - это прежде всего проект, который переживается субъективно...и человек станет таким, каков его проект бытия. Не таким, каким он пожелает». Что это означает? Это означает, что для того, чтобы пожелать стать кем-то, нужно уже иметь что-то за душой, какое-то содержание, какую-то систему ценностей, без которых невозможно возникновение определенного желания. Например, у человека может появиться желание написать книгу или жениться, но чтобы эти желания появились, нужно, чтобы он, по крайней мере, умел писать и ему было бы что сказать другим людям своей книгой; и чтобы он настолько созрел психически и физически, чтобы у него появилась потребность завести семью и о ней заботиться. У годовалого ребенка не может возникнуть ни первого, ни второго желания, так как содержание его экзистенции еще очень невелико, оно не позволяет родиться названным желаниям.

Когда человек становится кем-то, или, говоря более привычным языком, он становится сознательной личностью, он обнаруживает в своем бытии других людей, осознает себя как «бытие-для-другого». Сартр считает, что отношение к другим людям есть подлинная сущность человека, то есть что человек не может проявить свои человеческие качества (и таким образом обрести их) вне общения с другими людьми.

Но бытие с другими всегда конфликтно, так как чревато столкновением интересов, ограничением нашей свободы выбора. Бытие с другими заставляет нас сознательно ограничивать нашу свободу, потому что если мы хотим, чтобы другие считались с нашей свободой и нашими ценностями, мы должны считаться с чужой свободой и чужими ценностями. Таким образом, экзистенциализм открывает, что свобода двулика: второй стороной свободы является ответственность. Если мы согласны принять вызов времени и быть свободными, мы должны быть готовы нести ответственность за свой свободный выбор, за свои поступки. Мысли о социальной природе человека и о столкновении интересов людей в обществе не новы, но вот честь открытия ответственности в качестве второй стороны свободы целиком принадлежит экзистенциалистам.

Экзистенциалисты оставили глубокий след не только в философии. Многие из них вошли в историю литературы как выдающиеся писатели. Так, Ж.-П. Сартром написаны многочисленные романы, рассказы и драмы (у нас кое-что из его рассказов и пьес опубликовано), в которых он выражает свой протест против желания многих людей «не быть», против их «бегства от свободы», а, следовательно, и от ответственности. Сартр описывает различные «истории жизни» и через них показывает, как люди «выбирают себя», творят свою сущность. Как правило, их поступки не запрограммированы, им их никто не навязывает. Жизнь предлагает им некие возможности, они могут выбрать разные варианты ответов на «вызов времени». Герои произведений Сартра свободно, и часто бессознательно, выбирают то, что отвечает их системе ценностей.

Писательницей экзистенциалистского толка была жена Сартра Симона де Бовуар. Другим известным писателем-экзистенциалистом был А. Камю. У нас переведены его романы «Посторонний» и «Чума», некоторые рассказы, - все они вошли в сокровищницу мировой культуры.

«Чума» - роман-притча. В нем под видом чумы выведен фашизм и показано, как по-разному ведут себя люди в зачумленном (захваченном фашистами) городе. Исторической основой для романа стала фашистская оккупация во время Второй мировой войны, опыт которой для французской интеллигенции до сих пор остается острой темой.

Идеи экзистенциалистов воплощают в своих произведениях и другие писатели: Герман Гессе, Райнер Мария Рильке (в поздних произведениях), Франц Кафка в своих романах «Процесс» (1915) и «Замок» (1922), У. Фолкнер в романе «Шум и ярость», Э. Хемингуэй, Э. М. Ремарк, Р. Олдингтон и многие другие писатели «потерянного поколения». Благодаря экзистенциалистам, в современной литературе получил широкое применение метод изображения потока сознания героев, потока, в котором неразрывно переплетаются прошлое, настоящее и будущее, сознательное и бессознательное. Кроме того, влиянием экзистенциалистов объясняется появление в литературе новой темы - темы иррациональности, абсурдности жизни.