В наше время модно все ставить под сомнение или широко смотреть на большинство вопросов. К сожалению, широкие взгляды зачастую обнаруживают главным образом существование вакуума. Нередко мы слышим разговор о двух сторонах вопроса, но за этим, как правило, не следует никаких заключений! Слишком многие ученые в своих поисках довольствуются лишь изложением нескольких возможных мнений, чаще всего в рамках одной обширной парадигмы, не приходя ни к каким окончательным выводам. Слишком часто наши исследования заканчиваются совокупностью возможных вариантов. Вот почему в шутке о том, что типичная докторская диссертация заканчивается традиционным «может быть», есть большая доля правды. Осознание временной природы парадигм способно побудить нас воздержаться от необходимого анализа и опуститься до почти тотального неверия. Мы просто можем опустить руки в поиске истины. Но это будет лишь свидетельствовать о нашей лени, бесплодности, упрощенчестве и скуке.
Знаменитый французский драматург Мольер сочинил комедию под названием «Брак поневоле»29. Пьеса, написанная по заказу короля Людовика XIV, сразу же приобрела успех, и время от времени даже сам блистательный французский король принимал участие в ее постановках. В ней были изображены некоторые человеческие слабости в юмористическом, но поучительном свете. По ходу сюжета главный герой пьесы, пожилой богач, мучается сомнениями, стоит ли ему жениться на молодой девушке, которую интересует только его состояние. Он ищет совета у нескольких человек, включая двух философов. Первый философ оказался последователем Аристотеля и был настолько поглощен своими собственными взглядами, своей философией и определением терминов, что бедный дворянин так и не сумел донести до него реальность своей практической проблемы. Он удаляется восвояси и ищет совета у философа-скептика. Представившись, он сообщает философу, что пришел за советом, а тот в свою очередь отвечает: «Милейший, вы подобрали не те слова. Наша философия предписывает нам избегать утвердительных предложений, но говорить обо всем с сомнением и неизменно воздерживаться от твердых суждений. Посему будет правильнее, если вы скажете: "Я, кажется, пришел", а не "Я пришел"». Далее идет развернутая дискуссия о том, действительно ли этот человек пришел или это только видимость! Философ по-прежнему отвечает состоятельному господину такими репликами, как «может быть и так», «в этом нет ничего невозможного» или «вполне вероятно». Он отказывается касаться того, что так волнует богача. Напряжение растет, и ничем не приукрашенная реальность наконец врывается в их разговор, когда разъяренный главный герой начинает пинать философа, отвечающего воплями и сердитыми возгласами. Заявив дворянину, что бить философа — это дерзость и насилие, он грозит обратиться к магистрату. Богач же, в свою очередь, отвечает: «Милейший, что я слышу! Ведь нам положено все ставить под сомнение. Вы говорите, я ударил вас? Вовсе нет — вам кажется, что я ударил вас». Состоятельный господин отвечает философу теми же неопределенными словами, которые прежде были адресованы ему самому. Философ, будучи твердо уверен, что его побили, слышит в ответ замечания типа «может быть и так» и «вполне возможно». Подобным образом богач дает философу урок о слабостях скептицизма.
Современная интеллектуальная среда страдает теми же слабостями, что и эпоха Мольера. Слишком часто относительность, агностицизм и скептицизм пользуются уважением, а определенность и истина, похоже, находятся на грани вымирания. Сомневаться почти во всем стало модно. Сомнения поощряются даже тогда, когда они не могут принести ничего, кроме еще больших сомнений.
Относительность, агностицизм и скептицизм, низводящие истину до уровня неопределенности, не могут претендовать на какую-либо уверенность в собственной правоте. Их догматы предписывают нам быть неуверенными относительно почти всего значительного, включая, по сути, и сами эти утверждения. Если вы ни во что не верите, то где же ваша последовательность, коль скоро вы по-прежнему верите, что ни во что не верите? Как сказал Паскаль: «Нельзя сказать с определенностью, что все вокруг неопределенно»30.
Очевидно, мы можем и должны отвергать многие идеи, и осторожность весьма полезна при рассмотрении многих концепций. Да и воздерживаться от конкретного суждения тоже вполне правомочно, если мы не владеем достаточной информацией, чтобы прийти к какому-то решению. В поиске истины мы должны поступать разумно и тщательно взвешивать идеи. Сомнения имеют право на существование, но не нужно ставить под сомнение все и навсегда, и чрезвычайно важная задача по отделению истины от заблуждения не должна пасть жертвой бесплодного скептицизма. Благоразумные ученые могут позволить себе оставить место и для истины. Нам нет необходимости погружаться в «мир неопределенности», где все «может быть», но нет ничего точного.
Иногда наши игры в сомнения лицом к лицу сталкиваются с реальностью простых и суровых фактов вроде крушения Титаника, наскочившего на айсберг. Если кто-то крадет наши деньги, то их существование и понятие собственности становятся для нас совершенно реальными. Или, если мы опаздываем на самолет и он улетает без нас, время тоже открывается нам во всей своей реальности. Развод или помилование преступника могут напомнить нам о том, что моральные ценности, честность и прощение тоже составляют часть реальности. Большинство из нас признают существование лжи, но это признание подразумевает также и реальность истины. Время от времени нам, погрязшим в сомнениях, приходится сталкиваться с реальностью, которая внушает нам уважение. Если есть реальность, то есть и истина, но мы не найдем ее, если будем ставить под сомнение все без исключения. Тому, кто во всем сомневается, нечего предложить в отличие от человека, ищущего истину.
У нас есть доминирующие парадигмы, которые время от времени изменяются, и данный факт не должен удерживать нас от поиска истины, основанной на надежной информации. Реальность и истина существуют, потому о них можно говорить со значительной долей уверенности. Истина настолько важна, что нам необходимо усердно искать ее и активно отстаивать ее право на существование.
