Пролог. «Память сердца»
На козырьке центрального входа фоновой трибуны под колоколом появляются фанфаристы. Звучат позывные. Под марш из пяти ворот стадиона на поле вступают колонны молодежи пяти континентов в костюмах пяти фестивальных цветов. Люди сходятся в центре, прикладывают правую руку к сердцу ладонью наружу, в ритме музыки сжимают кулак и раскрывают ладонь — мы видим и слышим, как пульсируют их сердца (на ладонь перчатки наклеен кусок светоотражающей фольги, в музыке— биение сердца). Над массой — поднятый на руках парень с пятицветным полотнищем в руках. Оно бьется и трепещет в том же ритме. Передавая с рук на руки, парня с пятицветным полотнищем перенесли на козырек под колокол, а все участники синхронно перестроились в пять шеренг, расходящихся веером в диагональ от колокола ко всем трибунам стадиона. Мерными движениями они начинают раскачивать колокол (пантомима). Синхронно с этими движениями раскачивается вправо-влево огромное полотнище, начинает колебаться язык колокола, в такт гудят его удары (фонограмма). Гулко звучит набат, а по дорожке стадиона справа налево идет процессия детей в белых балахонах с колокольчиками в руках. Их нежный перезвон печально аккомпанирует звуку большого колокола. На электротабло появляется огромное слово «ПОМНИ!» на шести языках...
Эпизод 1. «Порабощение Европы»
Над верхним краем фоновой трибуны появляются узнаваемые силуэты известных архитектурных сооружений некоторых европейских стран: шпиль собора Святого Вита в Праге, колонна Зигмунта в Варшаве, Эйфелева башня в Париже... (контуры на подъемных механизмах). На поле — вальс. Сотни пар в бальных туалетах танцуют композицию на тему вальсов Штрауса, Сметаны, Шопена, Легара... Но вот на мелодию вальса все больше и больше наплывает жесткая механическая тема нашествия. В ней слышится лязг гусениц и рев моторов, скрежет танков и вой пикирующих бомбардировщиков, свист снарядов и грохот разрывов. Из города Смерти марширует черная когорта. Люди в черных трико, в фашистских касках и коротких сапогах, над головой — чешуя из прямоугольников черной материи. Впереди — символические командиры — огромные черные каски с бойницами и стволами пулеметов, как танки (внутри — человек), и сторожевые вышки на высоких ногах, опутанные колючей проволокой (люди на ходулях). А европейцы продолжают беспечно танцевать, не обращая внимания на появившуюся опасность. «Черные» мерно и четко обходят танцующих с двух сторон, резко поворачиваются, начинают смыкать квадрат. В это время из города Жизни выходят люди в красных трико, красных пилотках, с широкими красными нагрудниками-наплечниками и с треугольными красными стягами. Они отсекают правую четверть поля красной стеной-границей. Некоторые танцоры успевают выскользнуть из смыкающегося черного квадрата и найти убежище за красной стеной. Остальные оказываются замкнутыми в глухое черное каре. Они кидаются на черные смыкающиеся стены, бегут по кругу, ища выход, но черный квадрат неумолимо сжимается. В процессе этого бега на танцорах вместо фраков и бальных платьев появляются полосатые балахоны и шапочки заключенных. Время от времени над мечущимися людьми взлетают цветные ленты — красные; красные и белые; красные, белые и синие. Это цвета флагов Сопротивления порабощенных стран. Одновременно силуэты зданий над фоновой трибуной ломаются и рушатся. Звучит жесткая барабанная дробь. Черные полотнища перекрещиваются, как фашистские кресты. На три четверти стадиона раскинулся огромный концлагерь: стены из черных людей, частокол из крестов, вышки по углам, каски у ворот... Замерли арестанты. И вдруг стена размыкается, образуется черный коридор из концлагеря к городу Смерти. Прямоугольные полотнища — как забор, сквозь который не пробиться. Звучит «танго смерти». Медленно, длинной скорбной вереницей бредут заключенные в ворота города Смерти, из труб которого начинает валить черный дым, как из труб крематория. На площадках появляются виселицы, на электротабло — надпись на шести языках:
«18000000 человек было брошено фашистами в концлагеря, из них 11000000 уничтожено». Тихо, похоронно бьет колокол...
Эпизод 2. «Идет война народная»
Вновь звучит тема нашествия. Перестроение. Огромная черная стрела, наконечник которой прикрыт черными прямоугольниками, как панцирем, направлена на красную стену. У «красных» нагрудники-наплечники резко меняют цвет — из красных становятся стальными (трансформация костюма). Первый ряд берет красные стяги «на руку», как ружья. Вся красно-стальная стена ощетинивается штыками. Черная стрела приходит в движение, четко и жестко, как на параде, она вклинивается в красную стену (те, сквозь кого прошли «черные», падают на одно колено, их стяги выворачиваются наизнанку). Но навстречу «черным» ощетинивается вторая шеренга, потом третья, четвертая. «Черные» пятятся, перестраиваются, снова идут вперед... В это время начинает звучать набат. Над городом Жизни подымаются зубцы Кремлевской стены. За красно-стальной границей разворачиваются и поднимаются огромные косые знамена, каждое из которых выкатывают 20 красных бойцов на специальных конструкциях. Это знамена фронтов (пять штук), польское и чешское знамя размером 6 метров в высоту и 10 метров в длину. А впереди — совсем уж громадное (8X12 м) знамя Страны Советов с золотыми серпом и молотом в верхнем углу. Звучит музыка нашего наступления, и знамена приходят в движение. Меж рядами красных бойцов они медленно катятся на врага. Одновременно по дорожке стадиона справа налево идут отряды солдат в касках и плащ-палатках, с ружьями на ремне, как шли в бой с парада 1941 года. «Черные» начинают отступать, стрела теряет свою форму, огромные знамена режут черную массу на куски, как плуги вспарывают землю. Следом идут красно-стальные шеренги со стягами наперевес, теснят черную массу с поля. В это время из юго-западных и западных ворот стадиона появляются еще три флага (6X10 м) — США, Великобритании и Франции, они врезаются «черным» во фланги и в тыл. (В этот момент стадион встал. Тысячи людей кричали «Ура!», свистели, топали ногами, потрясали кулаками, помогая «красным» смести с лица земли черную нечисть. Это был стихийный порыв, совершенно непредусмотренный авторами и режиссерами!) И «черные» бросились бежать, спасаясь от преследования за воротами города Смерти. Клубы красного дыма, дыма пожарищ поднялись над левой частью фоновой трибуны. Знамена фронтов, знамена стран антигитлеровской коалиции и красные бойцы преследуют бегущих врагов. А по конструкциям города Смерти карабкается наверх один красный боец с красным флагом в руках. Вот он залез на самую верхнюю площадку, сбросил оттуда виселицу и воткнул в трубу конструкции красный флаг. А на табло стадиона на шести языках вспыхивает одно огромное слово: «ПОБЕДА».
Эпизод 3. «Освобождение и Парад Победы»
На ступенях центрального входа под колоколом пляшут солдаты в подлинной форме моряков и пехотинцев, летчиков и танкистов, пограничников и медсестер 1945 года. Пляшут, как плясали когда-то на ступенях рейхстага, бросая в небо фуражки, пилотки, шлемы и бескозырки, без всякого выстроенного рисунка, кто во что горазд. Одновременно из города Жизни выбегают на поле другие советские солдаты (участники танцевальных коллективов в стилизованной военной форме), а из ворот города Смерти им навстречу бегут девушки с цветами в народных костюмах тех стран, которые освободила от ига фашизма Красная Армия. Звучит попурри известных народных мелодий этих стран, по всему полю стадиона солдаты с девушками лихо пляшут краковяк и чардаш, чешскую польку и венский вальс. Но вот звучит марш Победы. По дорожке стадиона, как на Параде Победы, движется огромное знамя СССР, сопровождаемое двумя знаменами фронтов, за ними марширует сводный военный духовой оркестр в полной парадной форме с тамбурмажором, лирой и бунчуками, за ними печатает шаг сводная рота почетного караула трех родов войск, каждая со своим флагом. У кромки поля их встречают и приветствуют советские солдаты и девушки освобожденных стран Европы. (В этот момент в едином порыве стадион встал во второй раз, во всю силу легких приветствуя победителей). А слева от города Жизни на трибунах выросли и застыли боевые ордена: орден Победы, орден Отечественной войны, орден Красного Знамени, орден Красной Звезды, орден Славы и Золотая Звезда Героя Советского Союза. И над городом, над орденами, над зубцами Кремлевской стены всплыла в небо и затрепетала на ветру пятицветная радуга. И конструкция города Смерти вдруг закрылась бело-голубыми фермами и превратилась в символ Стройки.
Эпизод 4. «Никто не забыт, ничто не забыто»
Тихо, погребально, траурно звучит колокол. Из-под фоновой трибуны по всей ширине поля медленно идут попарно, заполняя все пространство стадиона, красные бойцы. Каждая пара несет большую (1,5x2,5 м) фотографию погибшего солдата. В основном это советские воины, но есть и лица американских, английских, французских, польских, чешских солдат, снявшихся в солдатской форме своих армий. Это 400 подлинных фотографий павших, переснятые с найденных воинских документов. Навстречу им из-под правительственной трибуны идут 400 детей в пионерской форме. У каждого в руках гвоздика. Они подходят к портретам, втыкают цветок за раму в нижний левый угол и замирают рядом в почетном карауле. Пауза, только звонит колокол (В этот момент стадион встал в третий раз. Делегаты из разных стран, пришедшие на стадион со своими национальными флагами, опустили их к земле. Это была никем не спровоцированная минута молчания, минута Памяти и Скорби, и длилась она гораздо дольше минуты, люди молча стояли, пока не закончился эпизод...) По дорожке стадиона слева направо медленно едут военные «газики» с названиями городов-героев на борту. В каждом — парень и девушка, делегаты от одного из городов-героев с горящими факелами в руках, зажженными от Вечного огня в этом городе. Солдаты-водители выходят из машин, открывают дверцы. Юноши и девушки спускаются на поле и медленно идут сквозь ряды фотографий к центральному входу, на площадку под колоколом. Одновременно уезжают машины, бойцы с фотографиями вновь идут вперед, поднимаются на трибуны и уходят, пронося фотографии между рядами, прямо перед лицом стоящих зрителей. Затем они спускаются по боковым ступеням и уходят с поля, прислонив фотографии к ограде боковых трибун, так что все дальнейшее представление мертвые смотрят наравне с живыми. На пустом поле остаются только замершие дети, а вдали, на площадке, — 11 горящих факелов. На табло — надпись: «50000000 павших — кровавый итог второй мировой войны. И среди них: 20 000 000 советских людей, 6 000000 поляков, 1700 000 югославов, 600 000 французов, более 400000 граждан США, 370000 англичан, 300 000 чехов и словаков, сотни тысяч людей других национальностей!..» И вновь на шести языках вспыхивает огромное слово: «ПОМНИ!»
Эпизод 5. «Предостережение»
Звучит веселая детская музыка. Все поле заполняют дети (те, что стояли, смешиваются с ними). Они поют и танцуют, играют и веселятся. Здесь танцоры и гимнасты, жонглеры и акробаты, скоморохи и велофигуристы (самодеятельные детские цирковые и хореографические коллективы). Вместе с ними пляшут огромные куклы, изображающие людей и зверей, игрушки и героев мультфильмов и книг. На поле закручивается огромная веселая карусель. А встречным движением из города Жизни справа налево едет по дорожке яркая праздничная кавалькада поезд с вагончиками (электрокар с прицепами), раскрашенный как большая мультипликационная гусеница с глазами-фарами, ртом-бампером и т. п. К карнавальной процессии пристраиваются велофигуристы, огромные куклы: жирафы и страусы, верблюды и медведи, петухи и аисты. А в самом поезде едут веселые дети (куклы кемеровского ансамбля «Люди и куклы». Актеры, которые управляют ими, сидят внутри вагончиков), они пляшут и веселятся, выглядывая в двери и окна, а некоторые сидят прямо на крыше и болтают ножками. Кавалькада еще не успела полностью уехать в северо-западные ворота, как раздается тревожный звук набата. Резко обрывается веселая музыка. Из-под правительственной трибуны бегут на поле сотни людей. В руках у них черно-белые (одна сторона белая, другая — черная) куски ткани. Они бегут, спасаясь от чего-то, размахивая этими полотнищами. Паника. Разбегаются дети, бросая свои игрушки. За фоновой трибуной в районе города Смерти раздается чудовищный взрыв — грохот, вспышка, клубы черного дыма (пиротехнический эффект). Люди падают на землю и накрываются черной тканью. И из их тел на зеленом поле образуется огромный черный силуэт атомного «гриба». Медленно выплывает над верхним козырьком фоновой трибуны огромная ракета (надувная). На ней — зловещий индекс «А». На электротабло—слова, написанные латинскими буквами: «Евросима, Афросима, Азиясима, Америкосима...» Тишина. Бьет метроном. Все люди на поле вдруг как-то конвульсивно перекатываются и переворачивают куски ткани белой стороной вверх. И черный «гриб» превращается в огромный белый череп с пустыми глазницами. А по дорожке стадиона слева направо медленно едет тот же поезд. Только теперь он совершенно белый, а в окнах, дверях и на крыше лежат, свесив ноги и руки, «мертвые дети» (куклы кемеровского ансамбля, брошенные артистами). На табло вспыхивает на шести языках огромное слово: «НЕТ!»
Здесь я должен несколько отвлечься от описания представления, чтобы прокомментировать то, что происходило в эти минуты на трибунах. Каждый режиссер знает приемы, которыми можно рассмешить публику. Несколько сложнее, но тоже не очень трудно вызвать у зрителей слезы (кстати, в этом эпизоде многие плакали). Но самое ценное завоевание любого спектакля— это мгновения полной, абсолютной тишины, когда кажется, что в зале никого нет, когда вся аудитория настолько поглощена зрелищем, что простуженные перестают кашлять, а нервные — ронять номерки.. Этими мгновениями режиссер гордится, он их лелеет и коллекционирует, как драгоценные камни. Но это в обычном зале, на традиционном спектакле. А как сделать, чтобы 45000 зрителей на стадионе затаили дыхание?! Так вот, когда по дорожке поехал поезд-призрак, наступила та самая минута. Это не траурная минута молчания, это минута полного безмолвия, это поступь Смерти в пустыне... На миг показалось, будто на стадионе все умерли, в полной тишине был слышен лишь шелест шин по тартановой дорожке... И этим мгновением я горжусь по сей день.
Финал. «За мирное небо над мирной землей!»
Вновь звучит фанфарный сигнал, и люди встают. Они опять в костюмах пяти фестивальных цветов. Из свернутых белых полотнищ они выкладывают на поле контуры пяти континентов. И в каждом идут маршем мира молодые люди в костюмах цвета этого континента. А по дорожке стадиона слева направо идет Марш мира с плакатами и лозунгами, с флагами всех стран, приславших на фестиваль своих представителей, с фестивальными флагами, с эмблемами борцов за мир, борцов за ядерное разоружение, за уничтожение американских ракет в Европе. И зрители вновь вскакивают со своих мест. Они поют и танцуют па трибунах, приветствуя участников Марша мира, размахивают флагами и скандируют лозунги. В районе города Жизни начинают бить подсвеченные цветными прожекторами (уже стемнело) струи фонтанов, еще более разжигая всеобщий энтузиазм. Артисты на поле присоединяются к этим приветствиям. Они набросили черно-белые полотнища на шею, как шарфы, а их руки в ритме марша то сжимаются в кулак в международном пролетарском приветствии «Рот-фронт», то растопыриваются пальцами в виде латинской буквы «V» («Виктория» — «Победа»), то сжимаются в братском рукопожатии, то аплодируют, то раскрываются ладонями к небу... А там, в небе над стадионом, буквально «испускает дух» (выпускают воздух), сморщивается и падает черная ракета. Там, на фоне закатного неба, восходят огромные планеты и звезды Солнечной системы (надувные) и поднимаются над трибуной яркие горящие слова «Мир», «Дружба», «Солидарность» на шести языках (подъемные устройства). Эти же слова вспыхивают на электротабло. Актеры на поле собираются в центре, приседают, образуя полусферу, и вот над головами появляются сотни трепещущих крыльями белых голубей (руки в белых перчатках). Участники Марша мира заполняют все поле, смешиваясь с участниками предыдущего эпизода, все вместе со зрителями скандируют лозунги, аплодируют в такт маршу... И в этот момент все небо над Москвой расцветает огнями праздничного фейерверка.