Примечания. 1 Ginsberg M. Sociology. L., 1934

¹ Ginsberg M. Sociology. L., 1934. P. 118: «Whether innate tendencies are repressed, sublimated, or given full play depends to a large extent upon the type of family life and the traditions of the larger society... Consider, for example, the difficulty of determining whether the aversion to incestuous relationships has an instinctive basis, or of disentangling the genetic factors underlying the various forms of sexual jealousy. The inborn tendencies, in short, have a certain plasticity and their mode of expression, repression or sublimation is, in varying degrees, socially conditioned».(«Подавлены ли врожденные склонности, сублимированы ли они или им дается широкий простор, в огромной мере зависит от типа семейной жизни и традиций всего общества... Например, трудно определить, имеется ли инстинктивный базис у отвращения к кровосмесительным связям, либо выяснить, каковы генетические факторы, лежащие в основе различных форм сексуальной ревности. Короче говоря, врожденные склонности наделены известной пластичностью, а способ их выражения, подавления или сублимации в различной степени обусловливается обществом». — А. Р.)

Предлагаемое нами исследование приводит к аналогичным заключениям. Оно стремится показать (прежде всего в конце второго тома), что моделирование влечений, образование в их рамках принудительных фигур, представляет собой функцию социальных зависимостей и ограничений, пронизывающих всю человеческую жизнь. Эти зависимости и ограничения, обязательные для индивида, обретают особые структуры в соответствии с организацией межчеловеческих отношений. Различиям этих структур соответствуют различия в структуре влечений, которые мы можем наблюдать в истории.

В связи с этим можно напомнить о том, что сходные наблюдения недвусмысленным образом проводил еще Монтень в своих «Опытах» (кн. I, гл. XXIII): «Les loix de la conscience, que nous disons naistre de nature, naissent de la coustume: chacun ayant en veneration interne les opinions et moeurs approuvées et reсues autour de luy, ne s’en peut desprendre sans remors n’y s’y appliquer sans applaudissement. Celuy me semble avoir trуs-bien conceu la force de la coustume, qui premier forgea ce conte, qu’une femme de village ayant apris de caresser et porter entre ses bras un veau des l’heure de sa naissance et continuant tousjours à ce faire gaigna cela par l’accoustumance, que tout grand beuf qu’il estoit, elle le portoit encore... Usus efficacissimus rerum omnium magister... Par coustume, dir Aristote, aussi souvent que par maladie des femmes s’arrachent le poil, rongent leurs ongles, mangent des charbons et de la terre et autant par coustume que par nature les masles se meslent aux masles». («Нравственные законы, о которых принято говорить, что они порождены самой природой, порождаются в действительности тем же обычаем; всякий, почитая в душе общераспространенные и всеми одобряемые воззрения и нравы, не может отказаться от них так, чтобы его не корила совесть, или, следуя им, не воздавать себе похвалы... Прекрасно, как кажется, постиг силу привычки тот, кто первый придумал сказку о той деревенской женщине, которая, научившись ласкать теленка и носить его на руках с часа его рождения и продолжала делать то же и дальше, таскала его на руках и тогда, когда он вырос и стал изрядным бычком... Usus efficassissimus rerum omnium magister (Наилучший наставник во всем — привычка)... По обычаю, не менее часто, чем из-за болезни, говорит Аристотель, женщины вырывают у себя волосы, грызут ногти, поедают уголь и землю, и скорее опять-таки в силу укоренившегося обычая, чем следуя естественной склонности, мужчины сожительствуют с мужчинами». - Монтень М. Опыты. М.: Наука, 1979. Т. I. С. 101-102, 108).

С результатами нашего исследования полностью согласуется то, что «remors» и та психическая структура, которая здесь вслед за Фрейдом называется «Сверх-Я» (но не вполне в том смысле, который он этому термину придавал), формируется у индивида через связи с другими людьми, посредством того общества, в котором он вырастает и которое накладывает свой отпечаток на его «Сверх-Я».

Хотя это и не нуждается в оговорках, следует подчеркнуть, что наши исследования в огромной мере обязаны трудам Фрейда и психоаналитической школы. Это понятно любому, кто имеет представление о психоаналитических сочинениях, а потому мне не было нужды по каждому поводу на них ссылаться. Существенные различия между всем подходом Фрейда и предлагаемым исследованием здесь также эксплицитно не излагались, поскольку они достаточно понятны и без специального обсуждения. Мне казалось более важным по возможности ясно изложить свои мысли, чем проводить такого рода сопоставления.

²См.: Huizinga J. Erasmus. N.Y. - L., 1924. Р. 200: «What Erasmus really demanded of the world and of mankind how he pictured to himself that passionately desired purified Christian society of good morals, fervent faith, simplicity and moderation, kindliness, toleration and peace — this we can nowhere else find so clearly and well — expressed as in the “Colloquia”». («To, чего Эразм действительно хотел от мира и человечества, то, что сам он страстно изображал как очищенное христианское общество добрых нравов, пламенной веры, простоты и умеренности, доброты, терпимости и мира — нигде это не выражалось так ясно, как в ero «Colloquia»».— A. P.)

³ Как говорится в издании 1665 г., «museion» — это «pro secretiore cubiculo dictum est» («храмина» — это «сказано про тайную комнату». — А.Р.).

⁴ Растерянность наблюдателя более позднего времени будет не меньшей, когда он столкнется с нравами и обычаями более ранней фазы, выражающими иной стандарт стыдливости. Это в особенности относится к нравам, царившим в купальнях. В XIX в. казалось совершенно непонятным отсутствие смущения и стыда у людей Средневековья при посещении купальни, где собирались толпы обнаженных, причем зачастую это были представители обоих полов.

Альбин Шульц пишет по этому поводу следующее: «У нас имеются два интересных изображения таких купален. Должен сразу сказать, что сам я считаю эти картины преувеличенными, в них, по моему мнению, отразилась склонность Средневековья к грубоватым шуткам.

На миниатюре из Бреслау мы видим ряд ванн, в каждой из которых друг против друга сидят всякий раз мужчина и женщина. Положенная на ванну доска служит им столом. Доска накрыта красивым покрывалом, на ней стоят фрукты, напитки и т.п. У мужчин голова обвязана платком, тряпицей прикрыт срам; у женщин — головной убор, ожерелье и т.д., но в остальном они совершенно обнажены. На миниатюре из Лейпцига мы видим нечто похожее, только ванны стоят по одиночке и над каждой возвышается своего рода беседка с дверцами, которые можно открывать и закрывать. Так как в таких купальнях царили отнюдь не добрые нравы, то достойные женщины в них не ходили. Разумеется, обычно два пола все же мылись раздельно; такого явного неприличия отцы города никогда бы не потерпели». (Schultz A. Deutsches Leben im 14. und 15. Jahrhundert. Wien, 1892. S. 68f.)

Любопытно здесь то, что свои аффекты и свой стандарт автор прямо переносит в прошлое, говоря, что «обычно два пола мылись раздельно», хотя приводимый им материал свидетельствует об обратном и должен был бы вести к противоположным выводам. Ср., например, приведенный текст с просто констатирующим факты описанием этих различий в стандартах в книге: Allen P.S. The Age of Erasmus. Oxford, 1914. P. 204ff.

⁵ См.: Bömer A. Aus dem Kampf gegen die Colloquia familiaria des Erasmus // Archiv für Kulturgeschichte. Lpzg-B., 1911. Bd. IX. H. 1. S. 32.

⁶ А.Бёмер пишет: «...в двух последних книгах, адресуемых мужчинам и старикам». Но весь этот труд посвящался Морисотусом собственному юному сыну, и задумывался он именно как школьное пособие. Морисотус ведет речь о людях различного возраста. Он показывает подростку взрослых, молодых и старых женщин, равно как молодых и старых мужчин, чтобы тот научился видеть и понимать, какое поведение в миру доброе, а какое дурное. Представление автора, будто одни книги этого труда были рассчитаны для чтения исключительно женщинами или стариками, говорит лишь о понятной растерянности, вызванной мыслью о том, что все эти тексты могли прямо служить материалом для чтения детей.

⁷ Для более полного понимания проблемы важно учитывать, что в этом обществе в брак вступали в более раннем возрасте, чем принято в наши дни.

«В это время, — пишет Р.Кёбнер о закате Средневековья, — мужчины и женщины часто вступали в брак очень молодыми. Церковь давала им право жениться сразу после наступления половой зрелости, и этим правом часто пользовались. Юноши женились в возрасте от пятнадцати до девятнадцати лет, девушки выходили замуж с тринадцати до пятнадцати лет. Этот обычай хорошо передает характерные особенности этого общества». (Köbner R. Die Eheauffassung des ausgehenden Mittelalters // Archiv für Kulturgeschichte. Lpzg-B., 1911. Bd. IX. H. 2.). Многочисленные свидетельства и материалы относительно раннего вступления в брак содержатся в: Early English Text Society // Ed. by F.J.Furnivall. Original Series, 108. L., 1897. Здесь приводятся следующие возраста для заключения брака: четырнадцать лет для мальчика, двенадцать — для девочки (Childmarriages, Divorces, and Ratifications. P. XIX).

⁸ Zarncke F. Die deutsche Universität im Mittelalter. Lpzg, 1857. Btr. I. S. 49ff.

⁹ Bauer M. Liebesleben in der deutschen Vergangenheit. В., 1924. S. 136.

¹⁰ Rudeck W. Geschichte der öffentlichen Sittlichkeit in Deutschland. Jena, 1897. S. 33. ¹¹ Ibid.

¹² Schäfer K. Wie man früher heiratete // Zeitschrift für deutsche Kulturgeschichte. В., 1891. Bd. 2. H.l. S. 31. ¹³ Rudeck W. Ор. cit. S. 319.

¹⁴ Brienne. Mémoires. Vol. 2. P. 11. Цит. по: Laborde. Le Palais Mazarin. P., 1816. Note 522.

¹⁵ Bezold Fr.v. Ein Kölner Gedenkbuch des 16. Jahrhunderts // Aus Mittelalter und Renaissance. München — В., 1918. S. 159.

¹⁶ См.: Rudeck W. Ор. cit. S. 171; Allen P.S. Ор. cit. P. 205; Hyma A. The Youth of Erasmus. Michigan: University of Michigan Press, 1930. P. 56-57. Ср. также: Renault. La condition juridique du bâtard au moyen âge. Pont Audemer, 1922, где рассматривается не столько реальное, сколько юридическое положение бастардов. Если брать «Coustume», то здесь отношение к незаконным детям было вполне доброжелательным. Следовало бы проверить, действительно ли это соответствует общественному мнению других слоев либо характерно только для определенного социального слоя.

Хорошо известно, что еще в XVII в. при французском королевском дворе законные дети воспитывались вместе с внебрачными. Например, Людовик XIII говорил о своем сводном брате: «J’aime mieux ma petite soeur que féfé Chevalier, parce qu’il n’a pas été dans le ventre à maman avec moi, comme elle». («Мне больше нравится моя сестричка, чем сей шевалье, поскольку он ведь не был в животе у моей мамочки, как она». — А.Р.)

¹⁷ Parodi D. L’honnête homme et l’idéal moral du XVII-e et du XVIII-e siècle // Revue Pédagogique. 1921. Vol. 78, 2. P. 94ff.

¹⁸ См., напр.: Peters В. The Institutionalized Sex-Taboo in Knight. Taboo and Genetics. P. 181:

«A study of 150 girls made by the writer in 1916-1917 showed a taboo on thought and discussion among wellbred girls of the following subjects, which they characerize as “indelicate”, “polluting” and “things completely outside the knowledge of a lady”.

1. Things contrary to custom, often called “wicked” and “immoral”.

2. Things “disgusting” such as a bodily functions, normal as well as pathological, and all the implications of “uncleanliness”.

3. Things uncanny, that “make your flesh creep”, and things suspicious.

4. Many forms of animal life, which it is a commonplace that girls will fear or which are considered unclean.

5. Sex differences.

6. Age differences.

7. All matters relating to the double standard of morality.

8. All matters connected with marriage, pregnancy, and childbirth.

9. Allusions to any part of the body except head and hands.

10. Politics.

11. Religion».

(«Исследование ста пятидесяти девушек, осуществленное одним автором в 1916-1917 гг., показало наличие табу на размышления и свободное обсуждение среди хорошо воспитанных девушек относительно следующих предметов, которые они характеризовали как «неделикатные», «грязные» или «лежащие целиком за пределами знаний, присущих леди»:

1. Противное обычаю, часто именуемое «испорченным» и «аморальным».

2. «Отвратительное», т.е. телесные функции, будь они нормальными или патологическими, равно как и все, предполагающее «нечистоту».

3. Все сверхъестественное, что «заставляет плоть содрогаться», равно как и все подозрительное.

4. Многие формы животной жизни, которые считаются вызывающими у девушки страх или полагаются нечистыми.

5. Половые различия.

6. Возрастные различия.

7. Все, что относится к двойному стандарту морали.

8. Все, что относится к браку, беременности, рождению детей.

9. Намеки на любые части тела, кроме головы и рук.

10. Политика.

11. Религия».— А.Р.)