Г., августа 15 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных

Введение

Систематизация российского законодательства, проведенная при Николае I, в области уголовного права пошла дальше, чем в других отраслях права, и завершилась изданием Уложения о наказаниях уголовных и исправительных.

Свод законов Российской империи, в котором уголовному праву посвящен преимущественно том XV, представлял собой новую форму действовавших ко времени его составления зако­нов и имел силу лишь при условии соответствия статьям Пол­ного собрания. Ссылки на ПСЗ не означали текстуального со­ответствия статей Свода законам, включенным в Полное собра­ние, — допускалась и новая редакция, и объединение несколь­ких законов в одну статью, и т. д., но при условии, что сохраня­ется прямая связь между Сводом и Полным собранием законов. Это требование существенно ограничивало стремление состави­телей Свода сделать его содержание более современным и четким.

Вопрос о юридической природе Свода законов не был решен с достаточной определенностью. В п. 4 императорского Мани­феста от 31 января 1833 г. по поводу его издания сказано, что «Свод законов ничего не меняет в силе и действии их (зако­нов. — Авт.), но приводит их только в однообразие и поря­док»¹. Таким образом, предполагалось, что Свод законов действует на одинаковых началах с Полным собранием законов. Но в научных исследованиях и практической деятельности юри­стов Свод рассматривался как новый закон, имеющий силу лишь при условии соответствия его содержания нормам, вклю­ченным в Полное собрание законов, на которых он основан.

Многие историки-юристы полагали, что законы, вошедшие в Полное собрание, не потеряли своей силы. И. П. Загоскин, на­пример, писал, что Соборное уложение «в качестве законода­тельства действующего напечатано во главе Полного собрания законов Российской империи; отсюда отдельными статьями своими... оно рассеяно по различным томам Свода законов»². То же писал и В. Н. Латкин: «Все это заставляет нас смотреть на Уложение как на один из памятников действующего права, имеющий до сих пор практическое значение»".

В томе XV Свода законов впервые были выделены общая и особенная части уголовного права, даны понятия преступления, форм вины, видов соучастия и многих других институтов. Свод законов содержал значительно более четкие формулировки, бо­лее точные определения по сравнению с ранее действовавшими законами, но преодолеть архаизм прежнего законодательства составители не смогли, поскольку вынуждены были формули­ровать положения Свода (и давать ссылки на статьи), исходя из содержания Полного собрания законов. Так, ст. 1 тома XV Свода законов, определявшая понятие преступления, содержала ссылки на законы 1720 и 1775 годов; ст. ст. 3—6 о формах ви­ны имели ссылку на Артикул воинский Петра I, на Собор­ное уложение 1649 года (гл. X, ст. ст. 223, 225; гл. XXII, ст. ст. 18, 20). Многие институты уголовного права не получили достаточно четкого определения: не были решены вопросы о возрасте наступления уголовной ответственности, об обстоя­тельствах, устранявших наступление уголовной ответственно­сти, и др.

Общая часть составляла первый раздел книги первой тома XV Свода законов — «О существе преступлений и разных ро­дов казней и наказаний». В ней имелись главы «О существе преступлений и разных степенях виновности», «О разных родах казней и наказаний», «Об изъятии от телесного наказания по состоянию подсудимого», «О мере наказания по мере вины», «Об освобождении от наказания, отсрочке и отмене оного», «О последствиях наказаний и о гражданских взысканиях по престу­плениям», «О пространстве действия уголовных законов».

Определяя систему преступлений, Свод законов поставил на первое место преступления против веры, на второе — престу­пления государственные, на третье — преступления «против правительства». Далее следовали преступления чиновников по службе; преступления против безопасности, жизни и прав об­щественного состояния лиц; преступления против уставов о по­винностях, уставов казенного управления и благоустройства; преступления против прав семейственного состояния; специаль­ные разделы определяли наказание «за противозаконное удо­влетворение плотских страстей», за преступления против прав на имущества, за лживые поступки.

Исследователи обращали внимание на характерную для прежнего законодательства и не преодоленную при составлении Свода казуальность, недостаточную определенность признаков составов преступлений, крайнюю дробность различных оттен­ков преступных деяний, неопределенность санкций, наличие пробелов в уголовном законодательстве и разбросанность норм уголовного права по различным томам Свода законов. Вме­сто общих формулировок закон часто вводил чрезвычайно кон­кретные индивидуальные признаки составов преступлениии и в то же время вместо определения наказаний содержал выраже­ния: «поступить по законам», «наказать по всей строгости зако­нов», «наказать по мере вины», «судить как ослушника за­конов».

При составлении тома XV Свода была сделана попытка отде­лить уголовно-правовые нормы от уголовно-процессуальных. В значительной мере это удалось. Вместе с тем в книге первой то­ма осталось много статей, содержавших нормы судопроизвод­ства. Так, ст. ст. 109—111, основанные на положениях еще Со­борного уложения 1649 года, устанавливали порядок оценки результатов повального обыска и оставления подсудимого «в подозрении» при недостатке «полных доказательств». В Сво­де законов была проведена систематизация законодательства и по другим отраслям права, но достаточно четкого разграничения уголовного законодательства и административного не прои­зошло.

Изменения в социально-экономическом строе общества на­стоятельно требовали обновления и упорядочения уголовного законодательства, что ощущалось не только развивающейся буржуазией, но и дворянством*'. Необходимость новой систе­матизации уголовного законодательства была связана и с ре­формами государственного аппарата, развитием системы поли­ции и политического сыска, и с более точным обозначением правового статуса различных сословных групп в Своде законов (т. IX). Свод законов более четко определил компетенцию су­дебных и судебно-административных органов, что также требо­вало реформы законодательства, его совершенствования.

Кризис феодально-крепостнической системы, развитие капи­тализма в России привели к обострению классовых противоре­чий, усилению крестьянских выступлений и выступлений посес­сионных работных людей. Большое влияние на общественную жизнь страны оказала Отечественная война 1812 года, вызвав­шая рост национального самосознания и антикрепостнического движения в стране. Россия вступила в первый этап освободи­тельного движения — дворянский. Императорская власть стол­кнулась с новыми формами борьбы с крепостным правом и са­модержавием, с первым революционным выступлением — вос­станием декабристов. Подавление восстания, следствие и суд над декабристами не остановили освободительного революцион­ного движения. Оно продолжалось в форме создания противо­правительственных кружков, распространения революционных идей, критики существующего строя. На обострение классовой борьбы в России оказывала воздействие и революционная си­туация в Европе. Усиление карательной политики самодержа­вия вызывало потребность в более определенном формулирова­нии в законе наказуемых деяний, в более четком определении составов государственных преступлений и преступлений против порядка управления.

Разработка теоретических положений, необходимых для про­ведения кодификации уголовного законодательства, связана с именами многих известных деятелей России того времени, и прежде всего с именем М. М. Сперанского. Как уже отмеча­лось, он предполагал осуществление третьего этапа кодифика­ции — подготовку уголовного уложения. При этом он исходил из следующих соображений: «Статьи всякого кодекса тесно свя­заны между собой, и почти невозможно исправить одной, не сделав изменения и во многих других; это отдельное исправле­ние некоторых только постановлений, может быть, доколе не ис­правятся и другие, повлекло бы за собою еще более против ны­нешнего порядка неудобств, и...единственное исправление прочное есть исправление систематическое». Большой инте­рес представляют также уголовно-правовые взгляды А. Н. Радищева. Н. С. Мордвинова, А. П. Куницына, О. Горегляда, Г. И. Солнцева, Н. И. Тургенева и многих других.

Уложение, по мнению его составителей, должно было объеди­нить все уголовное законодательство, привести его в единую си­стему. Важной предпосылкой успеха в этой работе стал опыт осуществления систематизации законодательства в России, раз­работки Свода законов, возросший за время проведения коди­фикационных работ уровень юридической техники.

Подготовка Уложения была начата сразу после издания Сво­да законов. Поначалу она велась в Министерстве юстиции и во Втором отделении Собственной его императорского величества канцелярии, а в 1839 году целиком сосредоточилась во Втором отделении. Отделение широко использовало для составления проекта том XV Свода законов издания 1832 года⁹. Изуча­лось и ранее действовавшее уголовное законодательство России, а также судебная и административная практика. Кроме того, были изучены проекты прусского (1830), баварского (1831), шведского (1832) и баденского (1839) уголовных кодексов, 15 действовавших в то время кодексов — шведский (1734), прус­ский (1798), австрийский (1803), французский (1810), бавар­ский (1813), неаполитанский (1819), греческий (1833), рим­ский (1836), саксонский (1840), ганноверский (1840) и др., а также уголовные законы Англии.

К 1844 году был составлен «Проект нового Уложения о нака­заниях уголовных и исправительных, с подробным обозначени­ем оснований каждого из внесенных в сей проект постановле­ний». Он содержал таблицу из трех частей, позволявшую сопо­ставить статьи Уложения со статьями книги первой тома XV Свода законов и ознакомиться с теоретическими обоснованиями и пояснениями к статьям. Была также подготовлена общая объяснительная записка к проекту. Оба документа были изда­ны для ознакомления и обсуждения.

Проект Уложения был передан для рассмотрения в Государ­ственный совет, а затем утвержден указом императора от 15 ав­густа 1845 г. и введен в действие с 1 мая следующего года. В 1857 году Уложение было внесено в том XV Свода законов с некоторыми изменениями. Позднейшие изменения уголовных законов вносились в Продолжениях к Своду.

Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года представляло собой обширный кодекс (2224 статьи), имев­ший 12 разделов, распадающихся на главы, некоторые гла­вы — на отделения, отделения — на отделы. Группировка со­ставов преступлении была осуществлена более чем по 150 на­правлениям. Казуальность, характерная для Свода законов, преодолена не была.

Первый раздел Уложения представлял собой общую часть уголовного кодекса. В нем было дано понятие наказуемого дея­ния — преступления и проступка (ст. 4). Закон указывал на противоправность как на важнейший элемент преступления. Этот же принцип формулировался в ст. 96, требующей опреде­ления наказания за преступления и проступки на точном осно­вании постановления закона. Следует отметить большую по сравнению со Сводом законов (т. XV, ст. ст. 1, 2) юридическую четкость понятия преступления.

Уложение, так же как и Свод законов, знало два понятия уголовно наказуемого деяния — преступление и проступок. Но если Свод законов устанавливал различие между ними по тяже­сти наказания, то Уложение — по объекту посягательства (ст. ст. 1,2). Исследователи Уложения 1845 года, в частности Н. С. Таганцев, отмечали крайнюю нечеткость применения тер­минов преступление и проступок в особенной части. На­пример, ст. ст. 144—146 говорили только о преступлении, устанавливали общую норму о применении наказаний для несо­вершеннолетнего в случае совершения последним и преступле­ний и проступков. Статья 163 предусматривала различные сро­ки давности во всех первых пунктах только для преступлений (тогда как по тексту закона можно полагать, что речь шла и о проступках). В новых редакциях Уложения (1866, 1885 гг.) различие между преступлением и проступком по объекту посяга­тельства было исключено из общей части уголовного кодекса.

В первом разделе Уложения определялись формы вины (ст. ст. 5, 7) и виновность как необходимое основание наступле­ния ответственности, стадии совершения преступления, виды соучастия, обстоятельства, устраняющие наступление уголовной ответственности, смягчающие или отягчающие ее. Впервые был установлен возраст наступления уголовной ответственности. Свод законов указывал на малолетство лишь как на обстоятель­ство, уменьшающее вину и наказание. Статья 125 тома XV Сво­да законов под малолетством понимала возраст до 17 лет, и для лиц, не достигших этого возраста, устанавливались особые пра­вила смягчения и применения наказания (ст. 126). Уложение, так же как и Свод, кроме определения абсолютного возраста на­ступления уголовной ответственности рассматривало малолетст­во и несовершеннолетие (ст. 142) как обстоятельства, умень­шающие вину и строгость наказания.

Уложение более четко определяло действие уголовного зако­на во времени и пространстве. В соответствии со ст. 60 тома I Свода законов, Уложение не имело обратной силы. Исключение составляли статьи, смягчающие или отменяющие ответствен­ность. Новый закон исходил из принципа, что никто не может отговариваться неведением закона, если он был в установлен­ном порядке обнародован.

Уложение устанавливало принцип применения его положе­ний ко всем российским подданным в пределах государства, до­пуская некоторые изъятия, предусмотренные специальными по­ложениями. Эти изъятия существовали для дел, подсудных ду­ховному суду и военным судебным органам (ст. 174). Церков­ному суду подлежали дела о проступках, за которые устанавли­валось только церковное покаяние или отсылка в распоряжение духовного начальства. Если же сверх этого наказания закон предусматривал какое-либо другое, то дело передавалось госу­дарственному судебному органу.

Преступления, совершенные военнослужащими, подлежали военно-уголовному суду в соответствии с Военно-уголовным ко­дексом (Военно-уголовный устав 1839 года). Кроме этого, ка­торжные и ссыльные на поселение в Сибирь подлежали дейст­вию особого уголовного кодекса, помещенного в том XIV Свода законов, — Устава о ссыльных. Крепостные крестьяне подлежа­ли суду вотчинной юстиции за многие преступления и проступ­ки. Сельско-судебный устав 1839 года (том XII Свода зако­нов) устанавливал наказания для государственных крестьян.

Уложение 1845 года не распространялось на Польшу¹³ и Финляндию, его действию не подлежали некоторые народы России (например, чукчи и другие сибирские народы). На ино­странных подданных, не имевших дипломатического иммуните­та, Уложение распространялось. Закон предусматривал также ответственность российских подданных, совершивших престу­пление против Российского государства или российских поддан­ных за рубежом, причем он содержал значительно более четкие по сравнению со Сводом законов (ст. ст. 175—181 тома XV) общие положения относительно ответственности иностранцев и российских подданных, совершивших преступления за рубежом. Свод формулировал эти положения крайне казуально, основы­ваясь на договорах с Турцией, Персией, Китаем, Португалией, конвенциях с Австрией, Пруссией, трактатах с Англией, Шве­цией.

Общая часть Уложения устанавливала наказания уголовные и исправительные (глава вторая первого раздела), из которых наиболее тяжкими были: лишение всех прав состояния и смерт­ная казнь; лишение всех прав состояния и ссылка на каторгу; лишение всех прав состояния и ссылка на поселение в Сибирь; лишение всех прав состояния и ссылка на поселение на Кавказ.

Уложение сохранило телесные наказания (были отменены лишь кнут и рвание ноздрей). Лестница наказаний имела со­вершенно четкий сословный характер, типичный для феодаль­ного права: лица, не изъятые от наказаний телесных, подверга­лись наказанию плетьми, клеймению, наказанию розгами. По Своду законов от телесных наказаний освобождались дворяне (включая личных и иностранных), духовенство, жены и вдовы священнослужителей, духовные лица других христианских ве­роисповеданий, высшие чины исламского духовенства, почетные граждане, купцы первой и второй гильдий, их жены и дети, не­которые разряды сельских должностных лиц. В 1835 году были освобождены от телесных наказаний дети священнослужителей, в 1842 году — учащиеся технологического института; некото­рые лица, окончившие с успехом курс наук реальных классов при гимназиях и уездных училищ, и некоторые другие лица, получившие образование. В приложении к Уложению 1845 года дополнительно к вышеуказанным причислялись литераторы, их жены и вдовы, вдовы потомственных дворян, вышедшие замуж за лиц, не изъятых от наказаний телесных, лица, окончившие курс некоторых учебных заведений, нижние чины со знаками отличий, станционные смотрители и ливрейные лакеи двора им­ператора (на время состояния на службе).

Уложение устанавливало и другие льготы для высших сосло­вий. Так, ст. 60 давала возможность замены для дворян и чиновников кратковременного ареста в тюрьме домашним арестом или арестом в помещении ведомства, где они служат.

Закон (ст. 61) определял дополнительные наказания, особен­ные наказания за преступления и проступки по службе (ст. 67 и сл.) и возможность замены одних наказаний другими (ст. ст. 72—95). Исследователи отмечали чрезвычайную слож­ность системы наказаний, недостаточную определенность санк­ций, возможность замены одних наказаний другими, наличие во многих статьях особенной части отсылок к другим статьям для определения меры наказания. Наказания распределя­лись по разрядам, каждый разряд делился на несколько родов и каждый род — на несколько степеней (с высшей и низшей мерой).

Особенная часть Уложения (разделы II — XII) определяла систему преступлений. На первом месте традиционно (начиная с Соборного Уложения 1649 года) находились преступления против веры (разд. II), на втором — государственные (разд. Ill), на третьем — преступления и проступки против по­рядка управления (разд. IV), на четвертом — должностные преступления (разд. V).

Поскольку мы не публикуем остальные разделы Уложения, представляется необходимым ознакомить читателя с их содер­жанием.

Раздел VI. О преступлениях и проступках против постано­влений о повинностях государственных и земских (ст. ст. 534— 580): глава I. О преступлениях и проступках против постано­влений о повинности военной службы; глава II. О нарушении постановлений о повинностях земских.

Раздел VII. О преступлениях и проступках против имущест­ва и доходов казны (ст. ст. 581 —1006): глава I. Положения об­щие; глава II. О нарушениях уставов монетных; глава III. О нарушении уставов о гербовой бумаге; глава IV. О нарушении уставов горных; глава V. О нарушении уставов о соли; глава VI. О нарушении постановления по питейному сбору и акцизу; глава VII. О нарушении уставов о выделке и продаже табака; глава VIII. О нарушении уставов таможенных; глава IX. О на­рушении уставов о казенных лесах.

Раздел VIII. О преступлениях, и проступках против обще­ственного благоустройства и благочиния (ст. ст. 1007—1851): глава I. О преступлениях и проступках против постановлений, ограждающих народное здравие; глава II. О нарушении поста­новлений для обеспечения народного продовольствия; глава III. О нарушении общественного спокойствия, порядка и ог­раждающих оные постановлений; глава IV. О преступлениях против общественной нравственности и нарушении ограждаю­щих оную постановлений; глава V. О нарушении постановлений о цензуре; глава VI. О нарушении постановлений о воспитании юношества; глава VII. О нарушении правил благоустройства и хозяйства в городах и селениях; глава VIII. О нарушении пра­вил Устава строительного; глава IX. О нарушении правил осто­рожности от пожаров; глава X. О нарушении правил, устано­вленных для сохранения путей сообщения; глава XI. О наруше­нии уставов почтовых; глава XII. О нарушении постановлений о кредите; глава XIII. О нарушении уставов торговых; глава XIV. О нарушении уставов фабричной, заводской и ремеслен­ной промышленности.

Раздел IX. О преступлениях и проступках против законов о состояниях (ст. ст. 1852—1919): глава I. О незаконном лише­нии прав состояния; глава II. О присвоении прав состояния или особых оного преимуществ или же звания, или почетных досто­инств, титулов и иных отличий; глава III. О нарушении прав и преимуществ, дарованных высочайшею властью разным в госу­дарстве состояниям; глава IV. О злоупотреблении особых по со­стоянию присвоенных прав; глава V. О нарушении постановле­ний об актах состояния; глава VI. О нарушении постановлений о народной переписи.

Раздел X. О преступлениях против жизни, здоровья, свобо­ды и чести частных лиц (ст. ст. 1920—2039): глава I. О смер­тоубийстве; глава II. О самоубийстве; глава III. О нанесении увечья, ран и других повреждений здоровью; глава IV. О пое­динках; глава V. О произвольном оставлении человека в опа­сности и неоказании ему помощи; глава VI. О оскорблениях че­сти; глава VII. О противозаконном задержании и заключении; глава VIII. О нападении с насилием; глава IX. О угрозах.

Раздел XI. О преступлениях против прав семейственных (ст. ст. 2040—2093): глава I. О преступлениях против союза брачного; глава II. О злоупотреблении родительской власти и о преступлениях детей против родителей; глава III. О преступле­ниях против союза родственного; глава IV. О злоупотреблении власти опекунов и попечителей.

Раздел XII. О преступлениях и проступках против собствен­ности частных лиц (ст. ст. 2094—2224): глава I. О насиль­ственном завладении чужим недвижимым имуществом, о захва­тах и неправильном пользовании доходами или иными выгода­ми чужого имения и о истреблении граничных меж и знаков; глава II. О истреблении и повреждении чужого имущества; гла­ва III. О похищении чужого имущества; глава IV. О присвое­нии и утайке чужой собственности; глава V. О преступлениях и проступках по договорам и другим обязательствам.

По сравнению со Сводом законов система преступлений стала более четкой и соответствующей объектам посягательства¹⁶. Особенная часть Уложения содержала определения конкретных видов преступлений и проступков, устанавливала наказания за их совершение. Однако анализ особенной части свидетельству­ет, что составители Уложения не сумели избежать казуально­сти¹⁷, не сумели они преодолеть и другой дефект Свода — объединение в разделах разнородных преступлений. Так, раздел V — о преступлениях и проступках по службе государ­ственной и общественной — устанавливал ответственность за такие деяния, как неисполнение указов, предписаний, подлоги по службе, мздоимство и лихоимство, и наряду с этим — за на­рушение долга подчиненности, слабый за подчиненными надзор, за медленность, нерадение и несоблюдение установленного порядка в отправлении должности и т. п. В разделе VIII —о преступлениях и проступках против общественного устройства и благочиния — одна из статей говорила об ответственности за

создание сообщества для преступлений государственных, дру­гая — о появлении «в публичных местах или многочисленных собраниях... в безобразном, противном приличию... виде», «пья­ным до беспамятства», третья — устанавливала ответственность за явное неповиновение фабричных и заводских людей владель­цу или управляющему заводом, «за стачку между работниками какого-либо завода, фабрики или мануфактуры прекратить работы прежде истечения условленного с содержателями сих заве­дений времени, для того чтобы принудить хозяев к возвыше­нию получаемой ими платы...». Раздел IX — о преступлениях и проступках против законов о состояниях — объединял статьи, устанавливавшие ответственность крепостных крестьян «за по­дачу на помещиков своих воспрещенной законом жалобы», за сочинение крестьянами подложных отпускных, за самовольный переход от одного владельца к другому, и статьи, определяв­шие наказания «за оставление места дворянского съезда прежде окончания действий оного», за неявку к исполнению должно­сти избранного на нее дворянина, «за оставление заседания об­щества городского и сельского прежде закрытия оного» и т. п.

Для Уложения, так же как для Свода, характерно отсутствие достаточно четкого разграничения уголовной, административ­ной и дисциплинарной ответственности. И это закономерно, так как в первой половине XIX века суд в России не был отделен от администрации, широкие судебные полномочия имели орга­ны полиции и политического сыска. Многие составы преступле­ний, вошедшие в Уложение, в Своде законов были помещены в Полицейском уставе о предупреждении и пресечении престу­плений (т. XIV).

Раздел VII — о преступлениях и проступках против имуще­ства и доходов казны — содержал многочисленные составы пре­ступлений и проступков, являвшихся по существу администра­тивными правонарушениями (например, правонарушения, свя­занные с питейным сбором и акцизом, выделкой и продажей та­бака и др.). Уложение устанавливало и соответствующие харак­теру проступков наказания — штрафы, конфискацию водки, спирта и т. д.

Раздел VIII —о преступлениях и проступках против обще­ственного благоустройства и благочиния — содержал главы о нарушении правил Устава строительного, о нарушении Уставов почтовых, Уставов торговых, о нарушении Уставов фабричной, заводской и ремесленной промышленности. Многие админи­стративные правонарушения указывались в статьях о наруше­нии Уставов врачебных, о нарушении правил о воспитании юно­шества, в разделах о преступлениях и проступках против обще­ственного благоустройства и благочиния, о преступлениях и проступках против имущества и доходов казны. Ярким приме­ром могут служить ст. 792 («Кто из продавцов табаку будет разрезывать картузы курительного и нюхательного табаку для продажи оного в таком виде, тот за сие подвергается взыска­нию: в первый раз 5 руб.; во второй — 10 руб.»), ст. 954 («За выпуск без надлежащего дозволения скота на пастьбу в казен­ный лес взыскивается за каждую козу по 50 коп...»), а также ст. 1919 («Те, которые получив свободу из помещичьего вла­дения по судебному решению, в течение одного года со дня объявления им сего решения не примкнутся ни к какому зва­нию, подвергаются... денежному взысканию по 10 руб. за каж­дое из принадлежащих к семейству их лицо...»).

Уложение применяло и типичные для административной, по­лицейской ответственности взыскания — штрафы, кратковре­менный арест в помещениях при полиции с привлечением (ме­щан и крестьян) по распоряжению местного начальства к уста­новленным правительством работам. В примечании к ст. 61 ска­зано, что «отдача под надзор полиции, высылка за границу, за­прещение жительства в столицах, или иных местах, или же в собственном виновного имении, с учреждением над оным опеки, кратковременный арест, выговоры, замечания, внушения и де­нежные взыскания, а для людей, не изъятых от наказаний теле­сных, и легкие наказания розгами (не более сорока ударов) мо­гут в некоторых особенных случаях быть определяемы... без формального производства суда», т. е. в административном по­рядке.

За преступления и проступки по службе устанавливались та­кие типично дисциплинарные взыскания, как исключение из службы, отстранение от должности, исключение части стажа из общего времени службы (что имело значение для назначения пенсии, наград, присвоения знаков отличия), выговор, замеча­ние и некоторые другие (ст. 67).

Как уже отмечалось, Уложение содержало крайне громозд­кую систему наказаний. Сложность их применения усугубля­лась откровенно сословным подходом, неопределенностью санк­ций, наличием многочисленных отсылок. Так, ст. 347 раздела о преступлениях против порядка управления отсылала для уста­новления наказания к санкциям, определенным ст. ст. 264, 271, 272 раздела о государственных преступлениях, ст. 348 имела ссылку на ст. 22 первого раздела Уложения, составлявшего его общую часть. Исследователи отмечали несоответствие наказа­ний тяжести содеянного, невозможность для суда уменьшить меру наказания ниже низшего предела, установленного законом, с учетом смягчающих вину обстоятельств. Вместе с тем закон предоставлял суду возможность выбора между несколь­кими родами наказания, иногда определял род наказания без указания степени наказания.

Все сказанное выше свидетельствует о том, что Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года не предста­вляло собой достаточно четкого, юридически точно разработан­ного уголовного кодекса. И в то же время нельзя не отметить его значительного отличия и совершенства по сравнению с прежним уголовным законодательством России. Уложение не может быть охарактеризовано однозначно. С одной стороны, оно определило понятие преступления, основания наступления уголовной ответственности и другие институты общей части, ти­пичные для буржуазного уголовного права. Был определен воз­раст уголовной ответственности, действие закона во времени и пространстве, принцип личной ответственности («в делах уголовных всякий должен ответствовать за себя сам» — т. XV Свода законов, кн. 2, ст. 850) и многое другое. С другой сторо­ны, оно отразило феодально-крепостническую сущность поли­тической системы России, сохранило сословный подход при ре­шении вопроса о наказании, установило тяжкие наказания для крепостных крестьян, нарушавших сословное законодательство России и выступавших против власти помещиков.

Уложение разрабатывалось в условиях дворянского периода революционного движения, обострения классовой борьбы в стране, роста крестьянских волнений и выступлений работных людей, что не могло не найти отражения в его статьях. Больше всего самодержавие боялось явлений, подобных восстанию дека­бристов. Об этом свидетельствуют составы государственных преступлений, организация политического сыска того времени. Вместе с тем Уложение устанавливало уголовную ответствен­ность за новые формы классовой борьбы, типичные для эпохи капитализма, — стачки рабочих.

При всех недостатках Уложения его принятие имело большое значение для дальнейшего развития уголовного законодательст­ва России, для развития уголовно-правовых теорий, для подго­товки и проведения в последующем судебной реформы, приня­тия Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями. Под­готовка проекта Уложения, а в еще большей степени практика его применения показали несовершенство организации судебной деятельности в России.

Новая редакция Уложения была осуществлена в 1866 году в связи с проведением в стране крестьянской реформы, реформы полиции, судебной реформы и некоторыми изменениями кара­тельной политики. В 1863 году был издан указ «О некоторых изменениях в существующей ныне системе наказаний уголов­ных и исправительных», отменивший телесные наказания, нало­жение клейм и штемпельных знаков. Он содержал, однако, весьма серьезную оговорку, позволявшую в случае невозможно­сти замены телесного наказания заключением в тюрьму или другие места лишения свободы применять наказание розгами. Указ 1863 года не был распространен на волостные суды, соз­данные крестьянской реформой 1861 года и широко применяв­шие наказание розгами.

Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1866 года исключило телесные наказания из общего перечня наказа­ний, но его ст. 78 устанавливала порядок, по которому «в слу­чае явной невозможности подвергнуть виновных заключению ни в рабочем доме, ни в тюрьме оно может для лиц, не изъятых по закону от наказаний телесных, быть заменено наказанием розгами в следующей постепенности:

Заключение на время от одного года и четырех месяцев до 2 лет — наказанием розгами от 80 до 100 ударов.

Заключение от 8 месяцев до 1 года и 4 месяцев — наказа­нием розгами от 60 до 80 ударов» и т. д.

Статья 82 Уложения 1866 года содержала аналогичное поло­жение о возможности замены кратковременного ареста для лиц, не изъятых от телесных наказаний, наказанием розгами'.

В новой редакции Уложения были исключены статьи, устанавливавшие ответственность крепостных крестьян. В связи с прове­дением реформы полиции 1862 года и судебной реформы 1864 года была сделана попытка более четкого разграничения ответ­ственности административной и уголовной. Многие статьи из Уложения были исключены и введены в различные законы, ре­гулировавшие организацию и порядок управления определен­ными отраслями (например, в 1 таможенный устав, Устав о ка­зенных лесах, Питейный устав и др.). Кроме того, был принят Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, 1864 года. Из Уложения 1845 года было изъято 652 статьи о маловажных преступлениях и проступках. Многие из них (в другой форму­лировке) были перенесены в Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями. Таким образом, в Уложении редакции 1866 года осталось 1711 статей.

В 1865 году было принято специальное постановление о со­гласовании Уложения и Устава о наказаниях, налагаемых миро­выми судьями. Судебная реформа 1864 года (и соответственно Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями) устана­вливала принцип равенства всех сословий перед законом. Уло­жение 1845 года исходило из правового неравенства, прямо в законе закрепленного, и, следовательно, подлежало изменению в этом отношении. Наиболее грубые различия по сословному принципу были исключены, но многие остались, особенно при определении наказаний, связанных с лишением или ограничени­ем прав (объем прав определялся принадлежностью к тому или иному сословию).

Устав о наказаниях предусматривал ответственность только за проступки. Статьи 1 и 2 Уложения 1845 года были исключе­ны из редакции 1866 года. Но термины преступление и просту­пок остались. В законе не было общего определения их разли­чия. Как указывали исследователи, законодательство судебной реформы и Уложение 1866 года «внесли решительную темноту в вопрос о различии преступлений и проступков».

В 1885 году появилась очередная редакция Уложения, отли­чавшаяся от редакции 1866 года новыми составами государ­ственных преступлений, появление которых было непосред­ственно связано с развитием революционного движения в Рос­сии (была, например, установлена ответственность за распро­странение сочинений, возбуждающих к восстанию против вла­сти верховной... среди войска), изменением системы мест лише­ния свободы, внесением в Уложение нового положения о катор­ге, расширением ответственности за стачки, исключением не­которых статей, устанавливавших фактически административ­ную ответственность за нарушение положений некоторых спе­циальных уставов.

В 1903 году было принято новое Уложение. Но в действие были введены лишь отдельные статьи и главы, прежде всего «О бунте против верховной власти и о преступных деяниях против священной особы императора и членов императорского дома», «О государственной измене», «О смуте», что прямо свидетель­ствует о стремлении усилить ответственность за государствен­ные преступления. В остальном же продолжало действовать Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года с изменениями и дополнениями в редакции 1885 года.