Низменный гедонизм связан с культом тела, тогда как возвышенный - с культом духовных ценностей, с жизнью духа в теле. 3 страница

2000-12-22

 

Этнос и суперэтнос (национальное и имперское сознание). Если суперэтнос или этнос развиваются не в империи, то это может привести к появлению общенациональной идеи (на которую в последствии может наслоиться имперская) и к формированию вторичной империи. Если этнос или суперэтнос изначально развиваются на основе имперского самосознания, то общенациональная идея может и не оформится, и такая империя должна распасться (тем самым могут создаться условия для формирования локальных национальных идей).

2000-12-22

 

Межнациональные отношения: диалог и монолог. Если нация утверждает свою черту монологично, то последняя, будучи абсолютизированной, начинает себя вести парадоксально разрушительно для самой нации. Так, немецкая страсть все упорядочить, рационализировать без диалога с ценностями других наций породила фашизм (фашистские концлагеря, жизнь и смерть в которых были до тошноты упорядочены, рационально, максимально эффективно использованы); американский индивидуализм…- его плоды нравственно и психологически разрушают американскую нацию на сегодняшний день и т.п. Только полноценный диалог наций по освоению ценностей друг друга позволит создать ситуацию для каждой из них, когда иные ценности создают смысловой контекст для утверждения своей уникальности. Например, если бы контекстом индивидуализма являлись бы идеи самоконтроля, порядка, творческого освоения, значимость духовных ценностей и т.д., то американская нация не нуждалась бы в таком количестве психоаналитиков для восстановления психического и духовного здоровья, полицейских для остановки насилия, военных баз по миру для борьбы со своей паранойей. Если бы контекстом российской жизни стали ценности других наций, то россияне перестали бы жить мечтами, надеждами на лучшее, упованиями на мудрость власти, т.е. на «авось», научились бы ценить «здесь и сейчас», не встала бы проблема сохранения русского народа. Если бы свет немецкого рационализма и порядка не ослепил немцев так, что ценности иных наций оказались не видимыми, то живая мысль миллионов не позволила бы монументализировать волю в здании «третьего рейха» настолько, что этот порядок сделал ненужной рациональную волю каждого, актуализировав иррациональную мотивацию коллективного сознания, поставив под вопрос значимость рационализма и порядка вообще. Ситуация монолога, таким образом, опасна еще и тем, что девальвирует ту или иную ценность, как порождающую зло. Диалог создает оптимальные условия для высвечивания потенциала каждой из ценностей сквозь призму остальных.

7 июня 2005 г.

 

«Эмпиризм» англичан и «рационализм» французов. В осмыслении истории становления идей в философии возникает вопрос: почему именно Англия стала родиной эмпиризма, а Франция (и континентальная Европа) – родиной рационализма. Очевидно же, что Ф. Бэкон и Р. Декарт стали только выразителями «духа» своих стран, своих наций, они дали выговориться через себя тому, что уже существовало, но не было осознанно и осмысленно.

 

Может, тут дело в организации политических и социально-экономических процессов. Так, К. Свасьян в своей работе «Становление европейской науки» пишет, что эмпиризм отразил традиционное взыскание частных прав в английской истории. Рационалистическое Я бессознательно имитировало склад французского абсолютизма: Я, равное государству, предпослано всякому частному опыту (М.: Evidentis. 2002, С. 252). Хотя, как прав Р.А., во времена Декарта французский абсолютизм еще только складывался. Скорей всего, и абсолютизм также стал выражением уже имеющегося рационализма.

 

Стоит также обратить внимание на сложившиеся к 17 веку различия в правовой системе (особенно, в судебной её части). Так, в Англии сложился прецедентный характер права (основным источником права признается судебный прецедент: применение к конкретным ситуациям не общих законов, а уже сложившегося для подобных ситуаций решения, возведенного в закон, принцип), тогда как на континенте – источником права является закон. По сути это означает, что в английской системе суды занимаются правотворчеством, исходя из «материи» социальных отношений, судебной практики: эмпирия определяет содержание разумного устройства общества. В континентальной Европе – закон формирует ткань судебной практики, учреждает ту или иную действительность, по отношению к которым закон – априорен. Априорен, т.к. само возникновение закона – либо плод эгоистических устремлений к устройству мира под себя (например, короля), либо плод рационально-этических размышлений о совершенном обществе, движение к которому через закон и осуществляется.

 

Конечно, не стоит сбрасывать со счетов и природно-географические факторы. Островное местожительство англичан более переживается как эмпирический факт, с которым необходимо считаться, тогда как континентальность Франции и немецких земель более носит абстрактный характер (границы материка несоразмерны границам отдельных земель: первые не чувствуются, а мыслятся), с континентальностью не считаются, в ней просто живут.

 

Но, мне кажется, что более всего корни этих различий стоит искать в духовных основаниях жизни англичан и континентальных европейцев. Так, в 16 веке в Англии утверждается кальвинизм, который, попав туда, приспособился к ней, породив англиканскую церковь, пуританизм и т.п.; Франция же остается католической, и часть Европы (особенно важные для истории философии восточногерманские земли) принимает лютеранство. Различия между кальвинизмом и лютеранством на уровне последствий выглядят следующим образом.

 

Кальвинизм, по точному замечанию М. Вебера, «судный день превратил в базарный день». Это означало, что поступки людей сами по себе – ни добры, ни злы (по мотивам), а добры или злы результаты, последствия этих поступков (вот он – источник консеквенционализма в современной этике!). Человек узнает о качестве своих поступков от других, от их оценок, из эмпирии социальных отношений. Английская пословица, гласящая: «Свобода твоего кулака ограничена кончиком моего носа» - очень эмпирична; границы свободы кого-либо удостоверяются другим: мой нос является свидетелем границ твоей свободы, а не ты-сам. Я узнаю о себе по тому, каким видит меня общество. Классический английский дух передается популярными дамскими романами Дж. Остен и сестер Бронте, из которых, прежде всего, узнается об общественных нравах, определяющих правильное и неправильное, допустимое и недопустимое, приличное и неприличное. Герои «просвечиваются» общественным мнением и ориентируются в своих поступках на него.

 

Лютеранство, как и католицизм, обращает внимание на мотивы поступания людей. В лютеранстве усиливается момент постоянного самоанализа на предмет наличия веры и растущего чувства собственной греховности (как голоса совести). Все люди одинаково греховны и могут заблуждаться на счет оценивания чужих действий; так что на свой страх и риск каждый сам для себя судья. Это и стало источником возникновения идеи самозаконодательства: «Я» присутствует там, где происходит свободное самозаконодательство (самоограничение, самоупорядочивание) собственной жизни. Континентальный аналог английской пословицы – философская формула: «Моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека». Причем, это «там, где» не дано непосредственно в эмпирии, его надо определять каждый раз самому, и поэтому свидетелем, подчас, единственным свидетелем моей свободы являюсь я-сам, мой разум. Если спросить, с каким писателем, произведением ассоциируется Франция, то большинство скажет: либо А. Дюма со своими мушкетерами, либо Ж. Верн. И там, и там – присутствует идея «Я» как поступка, когда решение принимается не с оглядкой на общественное мнение, а из позиции: будет так, как я скажу, как я считаю нужным и важным, как я поступлю. «Я» героя высвечивается через поступок.

 

 

Еще одно обстоятельство связано с особенностями философии и научного развития Франции и Англии в 17 веке. В Англии того периода развивается неоплатонизм, в теории познания которого ключевую роль играет взаимодействие чувственных и познавательных способностей, оперирование конкретно-чувственными образами со значительной эстетической составляющей. Эта страна становится родиной возникновения новоевропейской физики – науки, обобщающей эмпирический материал наблюдений за природными явлениями. Здесь математика, как и философия, становятся способами выражения-объяснения эмпирических фактов. Ньютон назвал математическую физику экспериментальной философией[i], а свои размышления об абсолютном времени и пространстве выводил как условия действия законов механики.

 

В континентальной Европе того времени неоплатонизм сосуществовал с официальной томистской (аристотелевской) философией. Но эти неоплатоники либо делали акцент на мистическом переживании истин разума, либо обосновывали возможность разума постигать истину в силу того, что «Бог во всем». Неоплатоническая наука (Н. Кузанский, Дж. Бруно) развивалась, прежде всего, как математика, которая выражала философские интуиции. Математика и новая астрономия стали формами выражения рациональных изысканий философов. Здесь математика изначально была не столько языком, на котором говорит природа (как в Англии), сколько тем, что формирует этот образ из своих априорных оснований, а физика – плодом более мыслительных экспериментов, чем реальных. Наука была более умозрительной, чем опытной. Дальнейшее развитие математики и физики было более из деизма, так что истина была не столько итогом реального эксперимента, сколько плодом интеллектуальной интуиции, в которой присутствовали врожденные идеи разума.

 

Хотя, современная Франция – продукт и рационализма, и эмпиризма. Декарт в ней «проиграл» в тот момент, когда Ф-М. Вольтер увлекся Т. Гоббсом, а Ж-Ж. Руссо – Д. Локком. С этого момента Франция была «обречена» на то, чтобы однажды стать родиной постмодернизма, провозгласившего, что Я – есть итог дискурса смысловых полей, «культурной эмпирии», которые выражаются, правда, в тексте, в Слове. Эмпирическое «в разуме нет ничего, чего не было бы в опыте» в постмодернизма приняло вид «в человеке нет ничего, чего не было бы в социокультурной реальности». Да, и французский язык этому поспособствовал: в нем содержание понятия рождается контекстом, ситуацией, игрой смыслов.

 

12-19 ноября 2008

Первичная империя. Первичнаяимперия не предполагает развитое личностное начало, опираясь на безличное множество в виде бюрократии (которая в своем консерватизме усиливает такую черту империи как приоритет внешней политики над внутренней, т.к. любую внешнюю опасность они воспринимают как угрозу своему существованию, поддерживая тем самым такие реформы внутри страны, которые обеспечивают внешнее благополучие при сохранении старой политической структуры, а отчасти, и духовных основ государства), ее цель – защита государства, а не гражданина (через подавление личности); ее развитие препятствует оформлению общенациональной идеи. И именно поэтому, первичные империи рано или поздно распадаются (ведь империя – это совокупность этносов со стержневым этносом, который сохраняет единство империи; но исчерпание сил этого этноса из-за естественного отсутствия национальной идеи, приводит к распаду империи.

2000-12-23

Вторичная империя. Вторичная империя изначально опирается на личность, которая сознательно самоопределяет себя как часть государства, ассоциирует себя с государством (из-за страха потерять себя как свободную личность); государство является высшей ценностью, реализация которой напрямую связана со свободой, благополучием личности: от «здорового» человека к «здоровому» обществу (на основе страха государства перед личностью; сквозь призму этого страха ценность личности является не глубокой, показной, формальной и это несет в себе опасность того, что развивающееся личностное начало может поставить вопрос о соответствии содержания форме), где человек – средство; таким образом, вторичные империи также ставят своей задачей защиту государства, но на принципиально другой основе; универсальная составляющая такого общенационального сознания, превращается в имперскую и тиражируется в активных внешнеполитических действиях: относительная равнозначность внутренней и внешней политики, приоритетность которых зависит от времени и места. Вторичные империи возникают на основе незрелых наций (с их крайним индивидуализмом); большинство современных зрелых наций прошли через искушение превратиться во вторичную империю (французы: наполеоновские завоевания; англичане: колониальная империя; немцы: «тысячелетний рейх» и т.п.). Кризис развития незрелой нации приводит ее к новому этапу самоосознания (США – «Красота по-американски») и либо к отказу от имперского поведения, либо к постепенному саморазрушению себя (? через разрушение окружающего мира). Оба вида империи объединяет их отношение к «иному» как к второсортному, отсталому.

2000-12-23

 

Толерантность. Идеальное бытие предполагает освоение иного и самоутверждение себя в нем через баланс отчуждения (как способа самоутверждения, когда отчуждается какая-либо содержательная или формальная часть иного-чужого) и присвоения (как способа самообогащения, освоения иного-чужого). При приогритете присвоения может произойти полная ассимиляция и исчезновение уникальности; при доминировании отчуждения существует опасность самоизоляции, вплоть до исчерпания своих сил, до самоотчуждения и самоуничтожения.

Империя и толерантность. Империя нуждается в межэтнической и межконфессиональной толерантности постольку, посколькуона содействует повышению этнической и конфессиональной идентичности; ведь посредством замыкания человека на конкретную общность легче управлять (чиновничество – наднационально, но посредством национальных кадров легче проводить государственную политику). В ситуации отсутствия внешнего врага империя ищет его внутри, в том числе, через снижение уровня толерантности, её дозирования, порождая межрелигиозную и межэтническую рознь. «Разделяй и властвуй» - разделение может быть территориальное, а иногда и в качестве политического и военного противостояния.

2000-12-23

 

Виды этносов и толерантность. Воплощение толерантного бытия зависит от уровня развития этноса. Так, уровень племенного существования, предполагающий четкое разделение мира на своих и чужих, совсем не нуждается в толерантности. Уровень народности, преследующий цель – духовное самосохранение, предполагает минимуму толерантности. Но реально выжили те этносы, которые осознали или с неосознанной необходимостью под влиянием внешних обстоятельств (численность контактирующих этносов, уровень культурно-ценностного развития) вступили в диалог.

Нация в своем существовании и развитии сформировала два подхода к толерантности. «Незрелая» нация ставит целью самоутвердиться среди других, так что толерантность здесь минимальна, или отсутствует вовсе. «Зрелая» нация имеет цель самоутвердиться через саморазвитие своей уникальности на основе признания права на уникальность других: это способствует открытому диалогу для самоусложнения (освоения иного универсального, предлагаемого другой нацией) и распространению своего духа интенсивным способом..Так что для этого вида нации толерантность – способ ее бытия, условие ее полноценной жизни..

Межэтническая толерантность зависти также от того, какие этносы взаимодействуют: большие или малые, а также от их государственного статуса: в отдельном государстве или в империи. Большой или малый этнос, имеющий свое государство, может развиться до зрелой нации, т.е. может стать толерантным. Большой этнос в империи превращается в суперэтнос с имперским сознанием, что тормозит развитие подлинной толерантности. Малый этнос в империи максимально может развиться до «незрелой» нации, что порождает крайний национализм, низкую толерантность как способы самосохранения и самоутверждения.

Личность и культура толерантности. Культура толерантности нужна в периоды отката империй с толерантных позиций для сохранения человечности. Это, в свою очередь будет возможно, если толерантность станет характеристикой человека, и если он будет личностью, способной оставаться трезвой в ситуации всеобщего эмоционального противостояния, подстрекаемого империей. Только зрелая личность может понять, что нация и конфессия – лишь формы человечности; не стоит сражаться за формы, надо способствовать актуализации человечности в любых её проявлениях.

2001-07-25

Россия: национальное (этническое) самосознание. Этническое самосознание может основываться либо на национальной идее, либо на имперской. В России этническое самосознание всегда носило имперский характер (мы – православные: Москва – третий Рим, мы – славяне: панславизм, мы – спасители рабочих от буржуазии: мировая социалистическая революция, мы – граждане Земли: космополитизм и т.п.), выступавшее иногда в национальной оболочке (политика русификации как защитная реакция на внутреннюю этническую нестабильность); имперский характер напрямую был связан с тем, что Русь изначально была империей (приоритет внешних факторов над внутренними при возникновении развитии государства; извечный поиск объединительной идеи государства не внутри страны, а за ее пределами; неразвитость личностного начала в силу географических, социально – экономических, политических и духовных факторов); таким образом, русские (россияне) не смогли развиться до подлинного национального самосознания.

2000-12-22

 

Россия – что это? Русские – кто это? Цыганская воля, еврейская хитрость, восточная деспотичность, северная покорность, южная эмоциональность и т.п. – где Россия, русские? Россия, или русские – это вечное становление, это вечное ускользание и мерцание, это вечная борьба противоположностей, это вечное творчество; тот, кто может сказать: «Россия – это я», обладает вышеперечисленными «вечностями».

4 ноября 2006

В ответ Чаадаеву. Чем Россия опасна? Каким-либо своим мифом или способностью проявлять на себе все язвы мира, мы – кривое зеркало Европы или зеркало, правдиво отражающее кривизну западной жизни? Или, именно тем, что Россия – это мерцание, не поддающееся какой-либо формализации ума, ускользающее сквозь статику его смысловых сетей, и потому она – непредсказуема, непредсказуема даже для себя. Россия – это вечное бытие на свой страх и риск здесь-и-сейчас?

Российская ментальность и толерантность. История Российской цивилизации показывает, что Россия не имеет опыта освоения, а только опыт присвоения (сочетание не сочетаемого: жизнерадостности язычества и жизненного холода православия – максимализм, нет диалога) и отчуждения (без попыток реального самоутверждения своих ценностей), что свело все попытки истинного самоосознания «на нет» (отсутствие зрелого национального самосознания). Причем, опыт присвоения, для большинства, имел формальный, поверхностный характер (без реального осознания и понимания, на уровне эмоций), и лишь для некоторых он был глубоким, содержательным, что вело к потере своей национальной и религиозной идентичности. Отчуждение же имело реальный характер и являлось приоритетным; правда, чаще оно проходило не в форме открытого противостояния, а культурного молчания, отсутствия реакции (а Васька слушает, да ест). Отсюда, толерантность больше понималось (ощущалась) как терпеливость, а не терпимость. Одной из причин является не готовность большинства к систематическому труду, в том числе, и духовному (наскоками, чередованием периодов перенапряжения с периодами продолжительного отдыха), по самосохранению и усвоению нового. Так что, воспитание толерантности является необходимым для получения реального опыта освоения: остаться собой, развиваясь, используя все лучшее.

2001-07-25

 

Право и толерантность. Возможность и необходимость рассмотрения роли права в толерантном бытии связаны с присутствием, пред-заданностью обоих человеческим естеством. Права человека, потенциально принадлежащие ему по праву рождения (права на жизнь и свободу), соотносятся с наличием естественного состояния открытости бытию – естественной актуальной толерантностью. Дальнейшее индивидуальное развитие происходит в условиях реального стремления максимально реализовывать права человека и относительного замыкания, т.е. отхода от естественной толерантности, нуждающейся отныне в сознательном возврате к ней. Права личности, порождающиеся становлением самой личности в ее стремлении самореализовываться, актуализируют необходимость толерантного бытия как основания здорового самоутверждения в мире и освоения его. требование социального признания прав личности приводит к «завоеванию», приобретению прав гражданина, к возникновению взаимонеобходимости, взаимообусловленности создания правового пространства и формирования культуры толерантности. Так, толерантность становится необходимым условием оформления гражданского общества, конструктивного разрешения противоречий, а правовое признание свобод и равенства – равноценности человека и гражданина порождает социальную возможность воспитания изначальных основ толерантного поведения и формирования установок и ценностей толерантного сознания. Таким образом, освоение правовых основ толерантного бытия становится важным, хотя и недостаточным для стабильного его воспроизводства.

Март 2002 г.

 

Права человека. Словосочетание «права человека» – болевая точка, говорящая об исчезновении человека, человечности. Защита прав нужна тому, кто находится под угрозой исчезновения (не столько физического, сколько духовного). Причем, права человека – это защита человека, понимаемого по-западнически.

11 ноября 2006

 

Формирование цивилизаций. Первичные цивилизации завязаны на природу, воспроизводя определенный образ жизни в конкретных природных условиях, они замыкаются на себя. Сохранение этой замкнутости приводит к тому, что изначальные ценности кодируются в культуре и социальных отношениях, которые, в свою очередь, воспроизводят их – так замыкается круг цивилизационного существования.

- Только межцивилизационный диалог создает почву для ценностных изменений через преобразование социальных структур, ориентированных уже не на первичные ценности, а на новые или синтез новых и старых. Так возникают вторичные цивилизации, меняющие человека; естественно, он меняется на столько, насколько он уже готов, насколько эти ценности не являются для него чуждыми.

22 ноября 2006

 

Впечатления от...

“Мастер и Маргарита”:

• основной причиной, почему мастер “не заслужил света”, но заслужил покоя, является не столько религиозная (контакт с Сатаной, хоть и через Маргариту), психологическая (власть бессознательного, неспособность к самоконтролю и т.п.), сколько философско-антропологическая, описывающая путь его человеческой деградации; обе вышеперечисленные причины были лишь следствием этой основной;
• исчезновение цели жизни, которая пропала с окончанием главного дела жизни Мастера - написанием романа о Понтии Пилате, запустило механизм саморазрушения живой системы: а) потеря цели привела к потере внутреннего стержня, жизнь Мастера зациклилась сначала на прошлом, потом лишь на настоящем, внешнее воздействие с каждым днем играло все большую и большую роль, чем внутреннее состояние (эволюция от юмористического восприятия к переживанию тотального страха); б) остановка в саморазвитии (отсутствие стремления к этому как к цели) сделала абсолютным саморазрушение;
• саморазрушение системы (личности Мастера) проявляется в разрыве с духовностью как надиндивидуальным началом, дающему светлую причастность к Универсальному;
• потеря связей с духовностью выводит на первый план психику как совокупность индивидуального начала и юнговского коллективного бессознательного; последнее с помощью переживаемого стресса (как состояния всё большей отчуждаемости от самого себя) почти поглощает индивидуальное начало и находит свое выражение в переживании тотального страха еще сохранившегося “Я» (т.к. Мастер осознает, что он потерял себя) перед властью бессознательного; этот страх служит основным доказательством потери себя, а свет заслуживает лишь тот, сохранил себя и саморазвился до ступени Духа (Пилат?);
• состояние покоя в философском смысле - это власть абсолютного начала, не предполагающего наличие какого-либо другого; по отношению к Мастеру, это окончательная потеря самосознания и Его существование, растворение в поле Любви, исходящей от Маргариты;
• Булгаков М.А. и философско-религиозные течения: а) экзистенциализм (страх как переживание существования); б) психоанализ (борьба между Оно - Я - супер-Я /личностный идеал/; в) христианство, особенно, манихейство (Христос - высоконравственный человек, а не Бог); дуализм - равнозначность Добра /Иешуа/ и Зла /Воланда/, их не соперничество, а сотрудничество;

Февраль 1999 г.

• «свет» и «покой» у Булгакова, практически, выступают как виды спасения: «свет» – при достижении «я» и сохранении личностного существования (самоутверждение), «покой» – при уничтожении личностного существования и достижении «я» (?) (освоение); в такой трактовке земная жизнь рассматривается как поле выбора, где отрицание же её /жизни/ для себя или утверждение – приятие, - лишь путь к спасению (первый – классический христианский, второй – классический буддийский); в обоих вариантах предусматривается, наверное, и путь в «ад»: 1) когда самоутверждение «я» идет за счет мира, вплоть до его уничтожения, что приводит к «личностному» распаду и недостижимости «я» (отчуждение - овеществление); 2) когда уничтожение личности сопряжено не с простым отрицанием мира для себя, а с уничтожением этого мира, что приводит к сохранению «личностного» начала как субъекта деятельности и постепенного поглощения им мира (присвоение – субъективная аннигиляция) – 12.12.2000 г. (Булгаков и Гумилев)
• Философские проблемы романа: а) статус добра и зла (православное восприятие мощи зла в посюстороннем мире, но при этом признание сотрудничества в спасении человека. Добро вдохновляет как цель; зло провоцирует, испытывает, обнажает слабые стороны, необходимые для совершенствования); б) статус и формы отношений ученик – учитель (два учителя: Иешуа и Мастер; у каждого по два ученика: Иешуа – Левий Матвей и Понтий Пилат, Мастер – Маргарита и Иван Бездомный; две способа отношения к учителю: слепая вера-любовь и понимание-любовь; два основания в отношении учителя к ученикам: жалость-любовь и сопереживание-любовь как и сострадание, и со-радование); в) мужское и женское начало в бытии (мужское – творит: создает и разрушает; женское – гармонизирует). Бог (Иешуа) соединяет оба начала, и потому его ученики «теряют» пол, они – личности, индивидуальности, они – в «свете». Мастер являет женское начало для Маргариты (они заслужили покой), и проявляет мужское для Ивана (???); - 10.01.2006 г.
• Каков Учитель, таковы ученики: ученики Иешуа заслужили света, ученики Мастера – только покоя (4.01.2007).

 

В романе М. Булгакова "Мастер и Маргарита", помимо множества других тем, обращает на себя внимание линия "учитель-ученик": различия их проявлений, отражающиеся на их отношениях и последствиях прописаны просто замечательно, на мой взгляд. Вот в двух словах суть (в качестве гипотезы)

:
- итак, мы имеем в романе двоих учителей - Иешуа и Мастер; у каждого из них по два ученика: у Иешуа – Левий Матвей и Понтий Пилат, у Мастера – Маргарита и Иван Бездомный;

 

- в отношениях с учителем ученики демострируют два способа отношения к нему: слепая вера-любовь (Левий Матвей и Маргарита) и понимание-любовь (Пилат и Иван Бездомный);

- также показаны два основания в отношении учителя к ученикам: жалость-любовь (Мастер) и сопереживание-любовь в качестве и сострадания и со-радования (Иешуа)

- Булгаков очень точно подмечает, что каков учитель, таковы и ученики, они разделают его судьбу: ученики Иешуа заслужили "света", а ученики Мастера – только "покоя"; не может потерявший себя учитель указать ученикам путь к самим себе, но - лишь инициировать это желание; только любовь помогает им оставаться живыми, чувствующими мир и предчувствующими себя.

 

- обращает на себя внимание и сотношение мужского-женского начал учителях и половая принадлежность учеников; в культуре (а Булгаков как последовательный юнгианец не мог не учитывать и не использовать потенциал архетипических особенностей "анимуса" и "анимы" в романе) имеются следующие коннотации: мужское – творит, создает, разрушает, окультуривает, совершенствует;женское – гармонизирует, стоит "по ту сторону добра и зла", сохраняет, оно спонтанно.

Иешуа соединяет в себе оба начала (как любой образ святого являет нам человека, преодолевшего границы пола), поэтому его ученики «теряют» пол, они – личности, индивидуальности, и в конечном итоге, они – в «свете».
Мастер - мужчина, в отношениях с которым Маргарита еще ярче проявляет свою женственность в способе своего бытия, а Иван - мужественность. Их удел - в мечтах (для Ивана) и наяву (для Маргариты) - "покой", не только потому что они разделяют участь учителя, но потому, что о покое грезит тело, но не душа. Любовь-слепая вера Маргариты - порождение её женственности, её полной отданности ему; Бездомный потому и продолжает дело Мастера, что в своей любви понимает его, оставаясь собой.