Политическая философия К. Шмитта и немецкое государствоведение

 

Второй блок политических теорий включает в себя различные теоретические конструкции и концепции государствоведения, которые традиционно рассматриваются немецкой политической мыслью в качестве важнейшей и центральной части полити-ческой науки, принципиального фундаментального введения (пролегомен) к более частным эмпирическим исследованиям. Проблематика государства активно прорабаты-вается в рамках нескольких направлений, которые условно можно обозначить как: 1) философию государства и 2) политическую социологию государства.

Первое направление - философия государства - занимается исследованием его нормативных основ в двух основных аспектах: 1) с точки зрения положения индивида по отношению к государству и обществу, политико-философской антропологии; 2) с точки зрения (196) этических и социально-философских принципов организации его как целого, представляющего все общество.

На разработку проблем государства не только в немецкой, но и вообще в современной политической науке большое влияние оказал известный государствовед и видный консервативный мыслитель Карл Шмит (1888 - 1985). Исследуя в серии работ 20 - 30-х годов фундаментальные вопросы функционирования политических явлений, он приходит к выводу о том, что они неразрывно связаны с проведением экзистенциального

различения друзей и врагов: политика, по мнению Шмитта, начинается именно там, где есть "мы" и "они", свои и чужие. Поэтому политические отношения всеобщи и не могут быть отдельной "сферой" общества или сосредоточиваться в какой-то одной ее части: для создания любой органически целостной группы людей необходимо противопоставить ей внешнего врага. Те отношения, общие чувства и переживания, которые связывают всех в противопоставлении кому-то, собственно, и являются основой формирования "политической общности" - она всегда обнимает все общество и совпадает с ним.

Либеральная демократия, развивая обманчивое впечатление о дуализме общества и государства, об особом, независимом существовании политической сферы наряду с другими, допускает опасную "нейтрализацию и деполитизацюо" остальных сфер действия политического (то есть выявления диспозиции своих и чужих, друзей и врагов) в областях религии, культуры, экономики, образования и т. д. В действительности, по мнению ученого, "нет никакой политической ассоциации наряду с другими ассоциациями", есть одно фундаментальное и всеобщее "политическое единство", "политическая общность", которая демаркирует "своих" и "чужих", "друзей" и "врагов" в любой области и сфере социальной человеческой деятельности: от религии до литературы, от экономики до моды или кулинарного искусства; политическая общность, утверждает Шмитт, есть высшее "главенствующее единство, которое есть нечто специфически иное, а по отношению к остальным ассоциациям - нечто решающее" [Шмитт К. Понятие политического // Вопр. социологии. - 1992. -№ 1.- С.49]. (197)

Основная идея К. Шмитта состоит в том, что либеральное "правовое государство" должно уступить место более высокому типу социальности - "тотальному государству", которое станет тождественно самому обществу. Преодолевая это пагубное разделение, "тотальное государство" утверждает субстанциональное единство нации-государства, возникающего из экзистенциальной воли народа к политическому существованию и органической целостности. В качестве высшей "ценностной общности" (Wertgemeinschafl) "тотальное государство" восстанавливает разорванное эпохой Просвещения единство метафизического и политического, государственного и сакрального, гражданского и этического. Гомогенный и прошедший политическое самоотождествление (идентифици-ровавший себя в диспозиции свои/чужие) народ становится способным к политическому действию, которое есть не поддающийся количественной экспликации высший экзистенциальный выбор, вырастающий из глубин народной воли; трансцендентная легитимность этого выбора выше любой позитивной легальности и поэтому приоритетна по отношению к любым установленным правилам и нормам, то есть абсолютна.

Возрожденная К. Шмиттом под новым названием абсолютистская теория Т. Гоббса стала, по мнению многих исследователей, политической формулой диктаторских режимов середины XX века [См.: Медушевский А. Н. Демократия и тирания в новое и новейшее время // Вопр.фшюс. - 1993.- № 10.- С. 17 - 19J. Внастоящее время теория К. Шмитта остается классикой консервативной мысли, одним из фундаментальных источников изучения политического в современной политической философии.

В 50-е годы, полемизируя с К. Шмиттом, Эрнст Френкель попытался заново определить соотнесение общества и государства. В его критике К. Шмитта можно выделить два положения:

1) следует отвергнуть представление о "единой воле народа", которое ставит под угрозу принцип свободы, то есть признание "законности" различия интересов и мнений;

2) однозначно установленной общественной (всеобщей) воли не существует, ее не способно однозначно установить и государство, (198). По мнению Э. Френкеля, задача современного демократического государства состоит скорее в достижении общегражданс-кого консенсуса путем учета и координации множества зачастую противоречивых инте-ресов различных групп населения. Ученый считает, что в плюралистически, а не гомоген-но организованной демократии достижение блага осуществляется через сбалансирование групповых интересов в рамках государства при соблюдении минимальных требований общеобязательного кодекса ценностей.

Современные консервативные теоретики государства (В. Вебер, Р. Герцог, Э. Форстхофф), в принципе уже признавая плюрализм в жизни современного индустриаль-ного общества, делают акцент на опасностях "обобществления" государства, которое все шире используется обществом в качестве инструмента для достижения своекорыстных целей. Превращаясь, по выражению В. Вебера, в "аппарат предоставления услуг", государство оказывается под контролем "олигархических групп господства", к которым он относит политические партии, профсоюзы, союзы предпринимателей и прочие группы давления. Государство становится "добычей" групп интересов, пространством игры конкурирующих олигархий, в то время как его призвание как высшей инстанции состоит в интеграции этих групп в целостный порядок, который создает общеобязательную высшую волю, ответственную за все политическое целое. По мнению консервативных теоретиков, все реальные и потенциальные олигархические носители власти (партии, лобби, кланы и другие "группы интересов"), которые беззастенчиво манипулируют государством, должны быть поставлены под его контроль и подчинены его

высшему авторитету.

Несколько иначе оказались расставлены акценты в политической социологии государства, традиции которой восходят к работам Г. Хеллера (1891 - 1933). В них он определил государство как общественное объединение, которое в качестве высшей инстанции обеспечивает упорядоченную согласованность всех общественных действий на определенной территории. Хеллеровское определение возникло как своеобразное развитие идей М. Вебера, который видел в государстве организованное единство обладающих властью и подчиняющихся (199) ей. По Хеллеру, государство это также постоянно самообновляющаяся структура господства, которая упорядочивает общественные акты в определенной сфере и в последней инстанции. Однако, в отличие от М. Вебера, Хеллер делает упор не на функциональную характеристику государства (монополия физического принуждения), а на общее социальное назначение государства, его воздействие на распределение власти и формирование общественной жизни в русле "товарищеского сотрудничества" членов общества.

После Второй мировой войны концепцию Г. Хеллера начал развивать О. Штаммер в своей политической социологии государства. Политическая социология, по его мнению, делает объектом исследования государство как организованный союз господства в его отношении к социальному порядку, то есть изучает проблематику государства в контексте внутренней взаимосвязи всех норм, образцов поведения, институтов и групп, влияющих на политическое волеобразование и политическое решение. По Штаммеру, государство - это политический порядок совместного существования, составляющее ядро политической организации господства и в своих высших органах - форум для принятия верховных политических решений.

Ученый формулирует три функции государства относительно общества: 1) обеспечение порядка; 2) осуществление господства; 3) направление (целеполагание) общественно-политического развития. Таким образом, социальная функция государства, согласно Штаммеру, состоит в том, чтобы гарантировать существующий общественный порядок с помощью созданного государством правопорядка и аппарата господства. Специфический интерес политиче-0ябй социологии государства прежде всего направлен на социальный процесс образования всеобщей государственной воли и факторы этого образования, ибо социальные силы общества имеют различные организационные возможности воздействия на этот процесс. Такова ключевая социологи-

ческая основа проблемы демократии, так как ее нельзя понимать лишь в виде процесса переноса аморфной всеобщей народной воли (через образование большинства и выборы) на государственную волю. По мнению (200) О. Штаммера, современные демократические государства с помощью сформулированного ими же целеполагания пытаются определенным образом выравнивать конкурирующие воли, образуя единую государственную волю с помощью сложной системы многоступенчатых "фильтров".

 

4.4. Макросоциологические теории "радикалььного функционализма" Н. Лумана и "активизированной общественности" Ю. Хабермаса

Третий блок немецкой политической науки образуют глобальные политико-социо-логические теории социально-философского и социально-системного планов. Здесь следует выделить получившие мировую известность концепции "радикализированного" системного функционализма Н. Лумана, "активизированной общественности" Ю. Хабермаса и "теорию конфликта" Р. Дарендорфа. В известном смысле, они выходят за рамки традиционной государствоведческой ориентации немецкой политической мысли (философии и социологии государства), разрабатывая более широкие теории общества в целом. В то же время, в отличие, например, от англо-американской политической социологии, немецкие макротеории общества отличает гораздо больший теоретический акцент и связь с фундаментальной этико-нормативной проблематикой.

В "системной интерпретации" теории демократии крупный немецкий социолог Никлас Луман (1927-1999), двигаясь в русле структурно-функционалистской методоло-гии, пытается заново определить нормативные предпосылки демократии. По его мнению, демократия есть определенная система поддержания сложной структурности ("комплекс-ности"), то есть достаточно широкой сферы многообразия альтернативных мнений, позиций и ориентации, в рамках которой происходит выработка и принятие решений в системе. В отличие от теоретиков нормативно-онтологической ориентации, Н. Луман считает, что политическая система (политика) не может легитимировать себя тем, что она определяет процесс политического волеизъявления. Политика в своих решениях, по его мнению, не (201) может использовать какие-либо внешние опоры, смыслы и ценности. Напротив, последние в качестве критериев принятия решений вырабатываются самой политикой (внутри, а не вне нее). С одной стороны, эта методология дает возможность суживания, "редуцирования комплексности" для отбора лишь определенного решения, с другой стороны, она воспроизводит эту комплексность (многообразие потенциальных решений), оставляя ее в качестве субстанциональной основы для восприятия иного выбора в будущем. Демократия, таким образом, комбинирует способность выработки нужных решений с сохранением комплексности, то есть структурной открытости для альтернативных действий.

В то время как классическая теория демократии рассматривает участие индивидов в процессе политического волеобразования не только как средство, но и как "цель в себе", одну из возможностей самореализации человека в современном мире, "системная интер-

претация" Н. Лумана превращает ее в чисто техническую функцию, обеспечивающую политической системе долговременную устойчивость и возможность существования. Демократия начинает оправдывать себя уже не в качестве "наиболее гуманной" или "наиболее справедливой" формы организации властных отношений, а как cтратегия, которая в современных условиях лучше всего позволяет сохранить систему. Веберовско-шумпетеровская парадигма процессуальной теории демократии у Лумана получает свое развернутое системно-функциональное обоснование ("избирательных действий высокого уровня").Однако, как правильно указывает Б. Гуггенбергер, замещение нормо-онтологических признаков демократии функционалистскими критериями не создает все же легитимной основы демократии. "Ибо в принципе любая и каждая организация власти, создающая оптимальные условия для самосохранения системы, может быть оправдана на этой основе" [Гуггенбергер Б. Указ.соч.- С.145- 146].

Иначе расставляет акценты в своей "критической теории общества" видный немецкий философ Юрген Хабермас (род. 1929), В серии своих работ - "Структурное изменение общественности" (1962), "Познание и интерес" (1968), "Теория коммуникативного действия" в 2-х тт. (202) (1981), "Фактичность и значимость" (1992), - немецкий мыслитель разворачивает альтернативную концепцию активной, "политически функционирующей" "общественности" и "деяиберативной демократии". По сути это самая серьезная в современной политической мысли попытка снять антагонизмы классической и современной парадигм демократии.

По мнению Ю. Хабермаса, современный демократический процесс характеризуется тем, что он в основном протекает в союзах, политических партиях и на парламентской сцене, оставляя при этом общественности роль почти безучастного зрителя, лишь опосредованно включенного в процесс политической коммуникации. Последняя по сути замещается "демонстративной и манипулятивной публичностью" организаций, действующих через голову, но не от имени публики.

В качестве альтернативы (для нейтрализации институтов, располагающих потенциалом господства) Ю. Хабермас выдвинул идею развития базовых неформальных

структур "активизированной общественности", в которых было бы возможно свободное, неподконтрольное обсуждение важнейших, основополагающих политических вопросов, j выработка целей и идеалов социально-политической жизни. Такие структуры могли бы стать неким глобальным пространством "свободной коммуникации общественности", которая была бы неподвластна бюрократическому контролю и где между ее участниками были бы равномерно распределены шансы на участие в ней. Необходимо, по мысли Ю. Хабермаса, осуществить новое "разделение властей" - не между государственными властями, но между различными источниками интеграции общества. "Интегративная сила

коммуникации" должна утвердить себя в противовес системной интеграции в рамках экономических и административно-властных отношений, которые утверждают собственное "своеволие", так сказать, поверх голов субъектов социальной жизни [См.: Хабермас Ю. Демократая. Разум.Нравственностъ.- М., 1995,- С.190 - 197].

В работе "Фактичность и значимость" (1992) Ю. Хабермас развивает на этой основе концепцию "делиберативной демократии" (от лат.беПЬега1]о - обсуждаю, дебатирую, дискутирую). В качестве нормативной модели (203) последняя представляет собой сообщество равных индивидов, которые в открытом для всех коммуникативном дискурсе, свободном обсуждении основных тем и проблем общества определяют формы своей свободной жизни.

"Делиберативное" понимание демократии как коммуникационного дискурса снимает противоположность классической и современной (веберовско-шумпетеровской) парадигмы демократии: во-первых, она опять становится не только средством, но и целью политической деятельности; во-вторых, процессуальность уже не противостоит нормативности, а соединяется с нею. Демократия, по мнению Ю. Хабермаса, не может опираться на "тотальный субъект общественного целого", на субстанционально единую, как бы заранее сформированную "волю народа" (так предполагала классическая теория). Демократическая самоорганизация общества должна мыслиться не как плебисцитарное и/или техническое суммирование отдельных воль, а как процесс - как процедура дискурсивного формирования мнений и воли народа, в которой принимают участие наибольшее количество граждан. Ю. Хабермас подчеркивает, что дискурсивная коммуникация, в противоположность элективным техникам и процедурам, именно формирует, "образовывает" волю ее участников, а не просто отражает их дополитические пристрастия.

Итак, если основной постулат классической теории демократии (о непосредственном самоопределении общества) и имеет какой-либо нормообразующий смысл в современном мире, то он должен иметь качественную, а не количественную определенность (а отсюда и подтверждение своей приоритетности). Дискурсивная, делиберативная демократия в концепции Ю. Хабермаса оказывается не просто властью мнения народа (как в парадигме Руссо) или властью народных любимцев (как в парадигме Вебера - Шумпетера), скорее она оказывается определенной возможностью "внепартийного" формирования и отбора качественных решений, выявленных в коммуникационном пространстве дискурсивного общения граждан, обмена мнений, взаимообогащения и взаимоуточнения собственных позиций.

Концепция делиберативной демократии Ю. Хабермаса - это своеобразная новая, уже процессуальная (204) интерпретация классической теории непосредственной демократии, в которой гомогенное единство "общественного целого" заменено децентра-лизованным плюрализмом дискурсивных практик, жизненных проектов и картин мира. "Общая воля" подвижна и конфигуративна, она непрерывно и каждый раз заново порождается в неподконтрольном коммуникационном дискурсе структур "обществен-ности": при этом каждый, в той или иной степени, приобщается к ее авторству именно в формативно-образующем смысле, а не просто в качестве "голосующей единицы". Количественная плебисцитарность (элективность) заменяется процессом качественного формирования необходимого решения (делиберативностью).

Проводя параллели с Дж. Сартори, который также попытался дать нормативное определение демократии с точки зрения качества демократической политики, можно отметить следующее. Как Дж. Сартори, отталкиваясь от модели И. Шумпетера, элективность дополняет селективностью (качественным отбором), точно так же Ю. Хабермас, отталкиваясь от противоположной модели Руссо, дополняет ее делиберативностью. Иначе говоря, у Сартори мы имели дело с селективной полиархией, а у Хабермаса с делиберативной полиархией. Первая структурирована преимущественно вертикально, вторая - горизонтально, Сартори дает право интерпретации решений немногим, Хабермас - потенциально всем. (205)