Россия накануне Первой мировой войны.

РОССИЯ В ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ.

Первая мировая война – одно из самых трагических и значимых событий мировой истории. Она стала границей, отделившей старый мир от нового – недаром историки отсчитывают начало Новейшего времени именно с момента её окончания – и, в каком-то смысле, подвела итог Новому времени, будучи одновременно и результатом, и квинтэссенцией развития его культурных, национальных, политических и экономических процессов. Она, фактически, создала новую, очень близкую к современной, карту мира, и запустила те процессы, которые влияют на мировую историю до сих пор.

Но особенное значение имеет эта война для России: известно и признано, что именно Первая мировая война стала одновременно и катализатором, и одной из важнейших причин революций в России, кардинально изменивших весь ход нашей истории.

Война произошла в момент наибольшего сближения России и Запада, причём Запада традиционного, европейского. Таковым был союз с Францией и Англией – в противовес союзу с Германией, к которому долгое время склонялось русское правительство и Николай II, и от которого он отказался скорее не благодаря, а вопреки личным симпатиям.

По сути, Россия в то время равно была заинтересована как в союзе с Францией (который был бы гарантией от быстрого роста германского влияния в Европе и ограничил бы немецкую экспансию в Европе), так и с Германией (которая могла бы быть для России источником необходимых технологий и капитала). Германия на тот момент была самой быстроразвивающейся страной Европы, и в ряде областей обладала самыми современными, даже в сравнении с Англией, технологиями. Однако Германия, в определённом смысле, сама противилась союзу с Россией, что, в сочетании с позицией крайне заинтересованной в партнёрстве с Россией Франции, склонило русскую сторону к отказу от традиционных для неё в последние десятилетия приоритетов.

Россия накануне Первой мировой войны.

Ещё со времён отца Петра I (и раньше – со времени создания самого Московского государства Иваном III) правители России видели свою страну среди европейских держав. И этот выбор, сделанный Алексеем Михайловичем и, фактически, осуществлённый его младшим сыном, с большей или меньшей уверенностью раз за разом повторяли практически все их наследники. Отношения России и Запада почти никогда не были гладкими, однако к XIX веку Россия прочно вошла в число европейских государств, что стало очевидным во время наполеоновских войн и завершившего их Венского конгресса, не только закрепившего за Россией место полноправного члена европейской семьи, но и фактически отдавшего ей роль европейского арбитра. Положение это, сохранявшееся в течение нескольких десятилетий, Россия одновременно и подтвердила, и потеряла в середине XIX: поражение в Крымской войне ясно продемонстрировало её техническую, военную и социальную отсталость, однако реформы 1860-х годов, напротив, сблизили Россию с Европой в самом, наверное, сложном и важном в любом междгосударственном и межцивилизационном сближении моменте – в социальном. Недоверие Запада, которым тот сопровождал реформы Екатерины и Александра Второго, постепенно уступило место принятию происходивших в нашей стране перемен и способствовал восприятию ими России уже не как возможно желаемого, но всё же чужого партнёра, но как одного из «своих».

Однако понятие «Запад» для России уже с конца XVIII не было однозначным. Фактически, оно делилось на Западную (в лице Англии и Франции) и Центральную (в лице Пруссии, а позже Германии) Европу. В пользу первых долгое время говорили взаимовыгодные торговые отношения России с Англией – настолько выгодные, что послужили, фактически, причиной вступления России в антинаполеоновскую коалицию, закончившегося гибелью Наполеона. Победа России над наполеоновской Францией, помимо всего остального, принесла победительнице и новую союзницу – Пруссию. Это сотрудничество стало для России шагом в сторону именно Центральной Европы, более близкой ей по социальному, политическому и даже экономическому устройству. Союз этот просуществовал около столетья, однако в конце XIX Россия снова меняет свои политические приоритеты, на сей раз вновь, как в петровское время, в пользу Запада против Центра.

Положение России в мире за вторую половину XIX изменилось кардинально. Если в XVII веке количество населения (14 млн.) России составляло чуть больше половины объединённого населения Англии и Франции (27 млн.), то к началу ХХ века ситуация изменилась почти что зеркально: 129 млн. человек в России и 79 – во Франции и в Англии. Экономическое развитие России не отставало от демографического: в результате реформ Витте и Столыпина в 90-е годы XIX века промышленный рост составлял около 8% в год; после всемирного экономического кризиса он несколько снизился, и составил 5%, что было одним из самых высоких показателей в мире. Объём внешней торговли России за два предвоенных десятилетия утроился, а ВВП – более чем удвоился. Накануне войны Россия была четвёртой индустриальной державой мира и была на шестом месте в десятке первых торговых держав.

Конечно, Россия сильно проигрывала как европейцам, так и американцам в объёмах капитала промышленных и торговых кампаний или, например, в пропускной способности железных дорог, не говоря уже об уровне образования (уровень грамотности России в начале ХХ века – 30% - соответствовал уровню грамотности в Англии середины XVIII века) и о доходе на душу населения (который был в девять раз ниже английского). Россия опасно зависела от поставок немецкого и американского оборудования, и слишком мало средств вкладывала в наукоёмкие отрасли промышленности.

Однако если темпы развития России по отношению к ведущим западноевропейским державам росли, то по отношению к Германии они падали. И происходило это потому, что скорость развития германской экономики значительно опережала нашу (так, если за первые тринадцать лет ХХ века объём производства стали в России увеличился вдвое, то в Германии за тот же срок он вырос больше чем в три раза, и это при том, что изначально был вдвое больше российского).

Одну из своих задач российское правительство видело в преодолении отставания и в увеличении преимуществ, и темпы развития позволяли прогнозировать большее или меньшее уравнивание этих и других параметров в течение следующего полувека.