Дополнение: Первый день рождения Фрэнсис Бин 2 страница

Первый концерт прошел в 15‑тысячном «Veterans Memorial Coliseum» в Финиксе, штат Аризона; также выступали «Mudhoney». Декорации были впечатляющими, я бы даже сказал – пышными: две полноразмерные репродукции «Прозрачной женщины» с обложки «In Utero», крылья ангелов и какие‑то непонятные, искусственные деревья.

Однако вышло не так здорово, как могло быть.

– На репетициях оформления сцены в Лос‑Анджелесе планировалось показать Дантов ад на большом белом экране за группой, – рассказывает Эрни. – Было так драматично и мощно, когда они играли на фоне немого фильма двадцатых годов. Но кто‑то посчитал, что нанять обслугу и взять ее в турне обойдется слишком дорого, так что идею пришлось забросить. Не было уверенности, что билеты будут хорошо продаваться.

Это было первое для «Nirvana» турне по большим аренам, и к размеру площадок музыканты привыкали с трудом. «Я чувствовал себя басистом "Aerosmith", когда в первый вечер включили все прожекторы», – признавался в новостях MТV Крист. В том же интервью Курт распространялся на тему того, что он больше не может выступать в небольших клубах и безнаказанно прыгать со сцены в зал; как он в ужасе отшатывается от поклонников, которые «хотят разорвать меня на сувениры». В ответ на воинственные действия своих фанатов группа порой саркастически исполняла припевы песен стадионного рока – в Финиксе это была «Great On» «Aerosmith»; в Альбукерке, штат Нью‑Мексико, – «What's Up» группы «4 Non Blondes»[358] и мозаика из риффов «led Zeppelin».

«Когда‑то мы были просто бродягами в фургоне, которые делали свое дело, – рассказывал Крист журналу "Мьюзишен" в октябре 1993 года. ‑ Теперь у нас есть менеджер турне, команда техников, и это бизнес. У нас есть расписания и прочее дерьмо. Когда‑то это было приключением. А теперь стало цирком».

Тем не менее первый концерт прошел удачно: кульминацией стала бурная версия «Smells Like Teen Spirit», а закончилось все более спокойно – «All Apologies»[359]с виолончельным аккомпанементом. Но об этом было бы сложно узнать из обзора концерта в «Ю‑эс‑эй тудэй»: «Творческая анархия выродилась просто в плохой концерт, потому что группа перешла допустимые границы сознательного хаоса».

«Круто, – заметил Пэт Смир, в то время как все впали в натуральную депрессию от критических стрел. – Этот журналист нас прямо разоблачил».

Перед концертом в Канзас‑Сити 21 октября Алекс Маклеод отвез Курта в близлежащий городок Лоренс, где тот встретился со своим идолом‑наркоманом Уильямом С. Берроузом. (Ту десятидюймовую пластинку они записывали по отдельности.) «Встреча с Берроузом была очень важна для Курта», – говорил потом Маклеод. Эти двое немного поболтали, а потом Курту уже пора было ехать на концерт. Берроуз позже заявил, что разговор не касался наркотиков. «В этом парне есть нечто странное, – заявил литературный гигант. – Он хмурится без особых причин».

На следующий вечер, в Дэвенпорте, штат Айова, толпа пустилась танцевать еще до того, как «Nirvana» вышла на сцену. Потом Курт заглянул в мексиканскую забегаловку в двух кварталах от зала перекусить. «Еще в школе я больше всего любил тако», – сказал он представителю «Geffen» Джиму Мерлису, пока детишки стояли и глазели на него; не веря собственному счастью.

В Чикаго, штат Иллинойс, 23. октября, на первом концерте в «Aragon Ballroom», группа сыграла неизвестную прежде песню «You Know You're Right»[360], и Курт вальсировал с одним из ангелов. По самому большому счету концерт был великолепен – определенно намного лучше, чем второй, где группа отказалась играть «Teen Spirit», а Курт со зла на фанатов бросал на сцену мокрые футболки и закоротил собственный пульт.

«Сегодняшний концерт ‑ второй для "Nirvana" в "Aragon" ‑ оказался полным отстоем, – писал "Роллинг стоун". – Акустические особенности помещения превратили даже такие торпеды, как "Breed" и "Territorial Pissings", в мешанину риффов, а Курта довели до белого каления постоянные проблемы с гитарой и вокалом. Были просто блестящие моменты: скрипучий крик Кобейна прорезает глубокое эхо зала в напряженном, взрывном припеве "Heart‑Shaped Box"; краткая, но ошеломляющая "Sliver" с горячим соло приглашенного гитариста Пэта Смира. Но не было "Smells Like Teen Spirit", и когда концерт закончился, то повсюду раздавалось громкое шиканье».

– В Чикаго выступили плохо, потому что Бобкэт [Голдтуэйт, американский комик, более всего известный по «Полицейской академии»] неудачно пошутил, – вспоминает Лори. – Со мной за сценой была подруга‑актриса, она держал ась настороже и заставила меня высунуться и посмотреть на сцену. Тогда все говорили об убийстве отца Майкла Джордана или что‑то в этом роде. И Бобкэт начал шоу с того, что отпустил по этому поводу тупую шуточку. Зрители его прибить хотели. Все не заладилось с самого начала. За сценой вообще наступило долгое молчание. И звук был плохой.

Чикагский концерт сигнализировал о деградации группы – но это не так уж беспокоило Курта, который за сценой спокойно и весело играл с Фрэнсис. Казалось, что «Nirvana» необходимо было дать действительно плохой концерт, чтобы вновь начать получать удовольствие от общения друг с другом. Так или иначе, после тога вечера настроение у ребят действительно поднялось, и турне пошло по накатанной колее: дорога, гостиница, саундчек, гостиница, концерт, дорога, гостиница, саундчек, гостиница, концерт, дорога… При этом раздавались и интервью – когда «Gold Mountain» удавалось убедить группу в необходимости таковых.

Обычно «Nirvana» за 95 минут выступления играла 20‑25 песен, в том числе «акустическую секцию» («Dumb», «Аll Apologies», «Jesus Doesn't Want Me For А Sunbeam»[361], «Something In The Way» и т.д. с Голдстон на виолончели), после чего группа выходила на бис, что чаще всего заканчивалось разгромом инструментов[362].

– Я ездила с группой, – говорит Лори. – Все были очень милые, вежливые и уважительные – диких выходок было на удивление мало. Но черт возьми, это было так скучно! Я чувствовала какой‑то сенсорный голод: все гастроли мне говорили, куда идти, все время играли одно и то же, каждый вечер. Музыка мне нравилась, каждый вечер я смотрела все выступления, но мне не подходил режим: сыграла одно и то же, в одной и той же последовательности, пошла домой смотреть кабельное телевидение. Я много общалась с Кристом – сам знаешь, он смешной.

я: Он к тому времени уже бросил пить?

– Не совсем, – отвечает виолончелистка. – Но он не выступал пьяным, и это была уже большая победа. Мы говорили о политике, о его семье. Говорили и с Дженнифер [Янгблад, фотограф и невеста Дэйва Грола]. Говорили с Шелли. Они очень милые. И с Эрни было очень приятно пообщаться.

26 октября «Nirvana» дала концерт в «Месса Auditorium» в Милуоки, штат Висконсин. Это было последнее шоу, когда на разогреве выступали «Mudhoney» и «Jawbreaker»: на следующий вечер, в Каламазу, штат Мичиган, их сменяли «Boredoms»[363]и «Meat Puppets».

– Это турне с «Nirvana» было ужасно, – восклицает гитарист «Mudhoney» Стив Тернер. – Худшее в истории, наверное. Все было уж слишком организованно. Крист бросал тогда пить, так что менеджмент «Nirvana» запретил нам даже пиво в номерах держать, а потом эти же самые менеджеры заваливались к нам в комнаты и спрашивали, нет ли чего‑нибудь выпить. На гостиницы, в которых мы порой даже не жили, тратились тысячи и тысячи долларов, но зато они все время пеклись о каких‑то мелочах: каждый день кого‑то увольняли, например, если какой‑нибудь грузчик сказал не то. Курт выглядел несчастным и одиноким, и это было очень печально …

А через пару месяцев мы должны были выступать с «Pearl Jam», – продолжает Стив, – и мы думали: «О господи. А сейчас‑то что будет?» но получилось круто! Все были счастливы – и группа и техники, радостно обнимались, менеджеры оказались милейшими людьми, но решения все равно принимала группа. Просто небо и земля. С того‑то я возненавидел … менеджера «Nirvana», – смеется он. – Ну немножко, по крайней мере. Мне просто было жаль их, и мир большого рока окончательно перестал мне нравиться.

Концерт в «Michigan State Fairgrounds Coliseum» в Детройте был следующим, и там Курт пулей сбежал со сцены, когда в него попали брошенным ботинком. Затем были два шоу в Огайо. На первом, в Дейтоне, Курт и Крист почему‑то вбили себе в голову, что в зале присутствует Чед Ченнинг, и отказались продолжать выступление, пока их прежний барабанщик не поднимется на сцену и не сыграет с ними «School». Концерт прервался на 10 минут, в течение которых парочка импровизировала на тему песни «The Stooges» «Down On The Street», пока наконец‑то не поняла, что Ченнинга среди зрителей нет.

На втором выступлении, которое проходило в Хеллоуин в Акронском университете, группа приоделась к празднику: Курт – большой фиолетовый динозавр Барни с бутылкой «Джека Дэниелса», Дэйв был в костюме мумии, Пэт – Слэша из «Guns N' Roses», а Крист изображал темнолицего Теда Дэнсона[364]из сериала «Привет», и на лбу у него красовались буквы «РС» («политкорректно»). Настроение группы изменилось после очередного метания ботинка, и снова прямо в голову Курту. На этот раз, однако, он не сбежал со сцены, а расстегнул молнию, отлил в ботинок и запустил его обратно.

Затем турне пересекло канадскую границу. После аншлагового концерта!! «Maple Leaf Gardens» в Торонто (вместимость 8500 человек) Крист вместе с «The Meat Puppets» устроили совместный джэм. Они играли одуряющие инструменталы, Крист был на гитаре, и возможно, что «Nirvana» приняла решение предложить братьям Кирквуд составить им компанию на «MТV Unplugged» именно после этого раза.

5 ноября прошел неистовый концерт в университете Буффало в Амхерсте; штат Нью‑Йорк. Вдруг Курт бросил «In Bloom» на середине и начал орать на секьюрити, которые не давали фанатам танцевать перед сценой: «Эй вы, в желтых рубашках, валите отсюда, вы все портите. Они никому не мешают, пусть остаются». После чего прыгнул в зал.

Через два дня, в Вильямсбурге, штат Виргиния, к турне присоединились «The Breeders» и «Half Japanese».

– «The Breeders» были очень классные, – говорит Кали. ‑ Ким [Дил] все турне не переодевалась. Уверен, что это преувеличение, но я запомнил именно так. Oнa была одета как сотрудница бензоколонки: грязные джинсы и грязная футболка. Всегда была с бутылкой виски и косячком. У нее были седые волосы – не совсем, конечно, но все же, и она перед концертом их смазывала жиром, чтобы седины не было видно. Смешно видеть, когда человек беспокоится о таких пустяках, особенно учитывая, что сама она не менялась и постоянно пила. Однажды группа начала репетировать без нее. Потом позвали ее: «Эй, время идти на сцену». Она брякнула: «Вот же дерьмо», – потом огляделась, схватила с тарелки с закусками ветчину и начала водить ею по волосам, чтобы втереть жир, а потом побежала по лестнице. Мы просто потеряли дар речи. Кажется, Кортни сказала: «Теперь ее надо звать Сыромятная Кожа». Меня впечатлило!

Я присоединился к турне «In Utero» 9 ноября, в день выхода сингла «All Apologies» в Британии. «Geffen» снова отказался выпускать его в США, опасаясь, что из‑за этого уменьшится объем продаж самого альбома[365]. На стороне «В» была «Rape Me», еще более окоченелая и слабая, чем в отдельности, а также совершенно замечательный трек, не вошедший в альбомы, – живой и веселый «MV».

Я признал в «Мелоди мейкер» диск синглом недели, наряду с замечательным «Rebel Girl» от «Bikini Kill».

До сих пор отчетливо помню опасную поездку из маленького аэропорта в Бетлеме, штат Пенсильвания, до «Stabler Arena», в университет Лехай, через бесконечный черный лес – я вышел с самолета и не обнаружил ни такси, ни транспорта, ничего; только какой‑то парень подошел и спросил, не подбросить ли меня, – и то чувство облегчения, которое посетило меня, когда я увидел яркие огни арены сквозь деревья.

Сам спорткомплекс был большим, холодным и негостеприимкым. Снаружи никого не было. Да и не должно было быть. Он располагался черт знает где, к тому же я опоздал и волновался из‑за всех этих среднезападных штучек. Казалось, что это отдаленный привет мне из тех дней, когда я разбивал голову о басовую колонку в клубах Сиэтла, прыгал на сцену «Astoria» в слепом неистовстве, не тревожась насчет собственной безопасности, а вокруг меня грохотали инструменты. Казалось, что это отречение от всего, что я любил в рок‑музыке, в Олимпии, в «Nirvana». Где то чувство спонтанности, живого общения? Не на лицах ли примерно тысячи охранников в оранжевых жилетах, сопровождавших меня через бессмысленную цепь баррикад? Не в звуках ли эхо, которое создавала сама арена, в той смертельной клаустрофобии рока, которая чувствовалась в теплом, неподвижном вечернем воздухе? В рядах пластиковых сидений, на которых сидели фанаты «Aeгosmith» и «Pearl Jam» и смотрели на группу, которая часто выступает на MТV?

Я просочился к двери и потребовал от стоявших при ней быков, чтобы меня впустили. Черт возьми, я же Эверетт Тру! Я приятель всех ваших сраных звезд! Один звонок Алексу Маклеоду – и я уже могу ходить где вздумается. Я встретился со своим товарищем по путешествию, фотографом «Мелоди мейкер» Стивом Галликом, которого привез из Нью‑Йорка эксцентричный солист «Mercury Rev», Дэвид Бейкер. Стив развлекал нас, изрыгая алфавит по порядку, и вообще вел себя как герой фильмов о кунг‑фу, с соответствующими звуковыми эффектами. Помню, что одной из причин, по которой Курт без малейших сложностей воспринимал Стива, был их «обмен репликами» при первой встрече: Курт громко рыгнул Стиву в лицо, а в ответ тот закинул голову и издал такую отрыжку, громче которой я в жизни не слышал. Курт был потрясен.

– У меня есть фотография Курта, на которой он напоминает Христа в Вифлееме, – замечает Стив, – и это довольно забавно.

Позже я представил Дэвида Бейкера Курту, а когда первый ушел, Курт отозвал меня в сторонку и заявил: «Не хочу больше даже рядом‑находиться с этим человеком». Странно, ведь Курт обычно терпимо относился к моим причудливым приятелям, а Дэвид вообще был очень приличный. Хотя, конечно, иногда мог напрягать своей паранойей.

Несмотря на малоприятную атмосферу вокруг, я тоже сохранил и об этом, и о последующих концертах хорошие воспоминания; это были лучшие выступления «Nirvana» с 1991 года. Толпы народа на большой хоккейной арене бросали на сцену ботинки и потом, словно бы по какому‑то непонятному пенсильванскому ритуалу, шли домой босыми. Настроение было приподнятым, Пэт действительно оказался целебным средством для коллектива, Кортни не было рядом, и все обожали сестер Дил (Ким и Келли из «The Breeders»). К тому же очень интересно было взглянуть на «Half Japanese» в такой большой аудитории, а «Nirvana» … «Nirvana» звучала потрясающе.

На следующий день мы со Стивом поехали в Спрингфилд, штат Массачусетс, на туристическом автобусе Курта, вместе с Дэйвом, Кристом и Алексом – старая братва ненадолго воссоединилась. Мы смотрели фильм «Укуренные». На Дэйве была забавная футболка с Майклом Джексоном, и Стив рассказал Курту безвкусный анекдот о поп‑короле. Курт предложил Стиву не смеяться над незнакомыми людьми.

– Теперь я все собираюсь в ад, ‑ комментирует это Стив, чтобы рассказать Курту несколько анекдотов о нем самом.

В тот вечер на концерте Курт стоял у края сцены, глядя на выступление «Half Japanese», и тут фанат окликнул его, спрашивая огоньку. Курт тут же метнулся в зал и дал ему прикурить, отчего парень llрибалдел. Концерт вновь был великолепен, особенно едко звучала «Оп А Plain», а громкие концовки «Scentless Apprentice» и «Blew» оказались такими мощными и настолько затянулись, что согнать Курта со сцены стало возможно, только когда Пэт запустил в его направлении бутылкой воды «Эвиан», а то бы Курт так и стоял, кроша в опилки свою гитару. Старые песни вроде «About А Girl» и «Sliver», казалось, с каждым исполнением при растают новыми смыслами, а все, кто сомневался в феминизме Курта, должны были уловить в этом турне его духовную самокастрацию в «Heart‑Shaped Box» или в яростной «Frances Farmer».

В других обозрениях говорилось, что Курт на концерте выглядел истощенным – что ж, возможно. Помню, что мы до концерта раздавили по порции виски. Но шоу получилось что надо – прозвучали и «Territorial Pissings», и «Teen Spirit», и «Rape Me», и жгучий рефрен из первой песни «Radio Friendly Unit Shifter» – «What's wrong with me?», который особенно выиграл от его вызванной алкоголем спонтанности.

Позже кое‑кто из нас решил устроить в другом клубном автобусе группы вечеринку, посвященную «Queen»: Крист, Стив, Келли Дил, биограф «Nirvana» Майкл Азеррад и я. «Вечер закончился на какой‑то парковке, и закончился замечательно, – писал Галлик позже в своей фотокниге о "Nirvana". – Крист подарил мне шар для боулинга и кусок сломанного телевизора; по которому мы когда‑то смотрели клипы "Queen". Видимо, это был приз за "лучшее впечатление о Фредди". Клипы принадлежали Курту, который обычно ухитрялся как‑то скрывать свою любовь к "Queen" от прессы».

Назавтра был выходной: «Nirvana» посетила выступление английских панков старой школы «Вwпсосks» в Бостоне. Я тоже уехал, а вернулся с солистом «Sebadoh» и «Folk Implosion»[366]Лу Барлоу и его будущей женой Кэтлин Биллус уже в Фитчбург, Массачусетс, на концерт в Центр Джорджа Уоллеса 12 ноября, где и представил Лу Курту.

Я знал, что оба они ценили творчество друг друга.

 

Я: Помнишь, как впервые встретился с Куртом?

– Конечно, я, собственно, тогда его видел в первый и последний раз, – отвечает Лу. – Они играли на ледовом катке в Массачусетсе. Ощущения были странные. Мы оба ценили друг друга, и разговор у нас получился как раз таким, какой обычно и выходит у людей, любящих музыку друг друга, при первой встрече. У него был концерт, кругом сновали люди, и первым делом он сказал мне, что ему жаль, что «Nirvana» не играет джэмы. По его мнению, «Sebadoh» чувствовала себя более раскованно. Ему, кажется, было неловко за о, что «Nirvana» погрязла во всей этой рок‑рутине и разъезжает в больших автобусах.

Я: А что тебе нравилось в «Nirvana»?

– Они были похожи на «Melvins», но легче, – говорит певец.не было жаль Курта, ведь он хотел, чтобы группа была экспериментальной и радикальной, но они писали хиты и превратились в модную группу. Дело было в голосе. Смесь «Black Sabbath» и «Bay City Rollers», как он говорил – по крайней мере, я так запомнил. Но я не попрекал их тем, что они больше не принадлежат к лоу‑фай, инди‑року, что они больше не экспериментальная группа.

Я: Ты считаешь, что «Nirvana» сильно продвинулась на рынке?

– Да, но не вовремя, – вздыхает Лу. – Я считал, что они просто приемлемо звучат, пишут отличные тяжелые песни, но им удается доводить свои альбомы до большого количества слушателей. Круто, когда у металлической группы нет соло‑гитары, когда у них отличный вокалист, который поет не про секс или наркоту. Он поет свою импрессионистскую лирику. А это великая комбинация. Возможно, это моя любимая металлическая группа наряду с «Black Sabbath». Благодаря им я познакомился с лучшими образцами простой, но трогательной лирики и с отличным солистом. Это и есть «Nirvana». Я знаю, что Курт очень любил инди‑рок, что ему не вполне нравилась собственная музыка по сравнению с творчеством других. Но то, что он делал, он в любом случае делал хорошо. Возможно, это удавалось ему слишком легко, что его и смущало.

 

На следующий вечер, в Вашингтоне, округ Колумбия, я стоял у сцены и следил за выходом «Nirvana» на бис, незаметно прикладываясь к виски, чтобы скрыть его от сердитого взгляда Алекса Маклеода. Предполагалось, что я не буду пить в турне с «Nirvana», так как это, по мнению менеджмента, послужило бы дурным примером. Но очень часто Алекс сам подходил ко мне, совал нос в мою кружку с черным кофе и подливал мне из припасенной в куртке бутыли, убедившись, что я хорошо себя веду. Вдруг я сообразил, что Алекс выкрикивает мое имя. «Вот черт, – подумал я. – Что я опять не так делаю?» Я испугался, что он обнаружил мое участие во вчерашней проказе Пэта Смира, когда мы вывели с помощью двух полотенец из строя гостиничный туалет[367]. Я поднимаю глаза и вижу, как Маклеод несется ко мне.

«Курт хочет, чтобы ты тоже вышел петь. А ну на сцену, БЫСТРО!» – перекрикивает он шум. На записи с концерта можно услышать, как Курт говорит: «Пожалуйста, не бросайтесь обувью», а потом несколько раз кричит в микрофон: «Эверетт!» Жутковато, когда твое имя произносят с такой страстью.

До того я шутил с Куртом на тему того, что он должен пригласить меня на сцену, потому что последний раз я выступал с «Nirvana» в клубе «9:30» в том же городе, двумя годами раньше. Но я никак не ожидал, что Курт воспримет это серьезно. Я устремился на сцену, стянув на ходу через голову куртку, а Курт, как обычно, стал надевать на меня свою гитару, а это бесполезно, потому что у него гитара для левши, да я, впрочем, все равно играть не умею. «Не беспокойся, – засмеялся он. – Так лучше смотрится. К тому же потом ее всегда можно разбить».

Концерт в «Coliseum» – престижнейший, первое шоу «Nirvana» на Манхэттене со времен выступления в клубе «Marquee» в 1991 году – оказался еще более сюрреалистичным. Я стоял, помнится, в супер‑VIР‑зоне у сцены; рядом была только супермодель Наоми Кэмпбелл[368]. Да? Все время я думал: «Надо уже идти за сцену», – но не мог поднять голос хотя бы до шепота, так наорался прошлым вечером … Меня мучили нервы, главным образом потому, что я знал, что Курт собирается опять вызвать меня к микрофону, и оттого. я глотал алкоголь, потому что говорить‑то все равно не мог. Звук был ужасный: постоянное эхо гуляло по круглой формы арене, как по заброшенному самолетному ангару. Я настолько не мог петь, что когда Курт наконец‑то вызвал меня, наш дуэт был просто кошмарен. «Курт даже не пел, – говорил Джим Мерлис Кэрри Борцилло Вренна (пиратские записи доказывают, что это не совсем так). ‑ Пел сам Эверетт, и это было что‑то страшное. Курт выволок его на сцену, а тот просто визжал в микрофон».

На следующий день менеджерам «Nirvana» стали поступать звонки от нью‑йоркских журналистов, которые хотели знать, что за загадочную «рок‑звезду» вывели на сцену с «Nirvana».

– Спорим, ты обрадовался, – комментирует Эрни. Охренительно смешно. Думаю, нелюбовь ко мне таких людей, как Джим, и сыграла решающую роль в том, что Курт попросил меня выступить. Я никогда его не спрашивал об этом, но казалось очевидным, что он хочет позлить народ.

– Кажется, это был тот концерт, откуда вышвырнули Кейт Мосс, – вспоминает Эрни. – Кейт с приятелем зашли за сцену, и получилась какая‑то ерунда. Как будто бы они подошли к охраннику, и тот пропустил их, хотя в списке гостей их не было. Ну, Алекс их и выставил.

– Концерт был замечательный, – комментирует Розмари Кэрролл. – Тот настрой, с которым они играли, – это одна из тех вещей, которые и сделали их великими: выражение чистой ярости и смятения, чувство солидарности с аудиторией, солидарности бессловесной и ненавязчивой. У Курта была такая способность устанавливать контакт с залом, которой могли похвастаться очень немногие.

На сцену на бис вышло множество народу – мы играли расширенную версию песни «The Stooges» «I Wanna Be Your Dog»[369]. Курт играл на барабанах, Дэйв бегал по сцене с бас‑гитарой, я выкрикивал случайные строчки, которые мог вспомнить, Джед вопил в мегафон, Крист стучал по полу, а участники «Half Japanese» вышибали дух из своих инструментов. В довершение всего Пэт Смир вручил юному пасынку Джеда Фэйра, Саймону, одну из гитар Курта и кивнул ему, разрешая сломать инструмент, – парень справился после дюжины попыток. Когда он заканчивал, весь ансамбль уже стоял вокруг и подбадривал его.

 

Я не был на записи «MTV Unplugged» 18 ноября. Не помню почему. Я находился в Нью‑Йорке, и попасть на шоу, уверен, было бы не так сложно. Возможно, я решил больше не связываться с бизнесдерьмом, которое окружало «Nirvana». Только послушайте этих придурков на CD[370], которые радуются каждой ноте каждой песни, как на джазовом концерте. Поглядите только на все эти лилии, канделябры, черные свечи, фотоаппараты и тщательно задрапированные камеры. И не говорите мне, что я напрасно остался в стороне. Что у «MTV Unplugged» общего с Кристом и Дэйвом, да даже с Пэтом

«MTV Unplugged» – это не Курт Кобейн, откровенничающий с миром: откровенничать надо в собственной ванной. Не особо пооткровенничаешь перед батареями высасывающих душу видеокамер и кучей техников. Я не могу отрицать, что когда Курт перепевает песню «Vaselines» («Jesus Doesn't Want Me For А Sunbeam») или Дэвида Боуи («The Man Who Sold The World») ‑ с настойчивым гитарным рефреном, то это затрагивает чувствительные струны где‑то глубоко во мне и в сотнях тысяч фанатов. А кавер на песню Лидбелли («Where Did You Sleep Last Night?») – это настоящее золото; в голосе Курта звучит такая ненависть к миру, такое ощущение покинутости, а когда он кричит … когда он кричит, то, Господи! Тысячелетия крови и похоти, разочарований и отвращения заключены в паре леденящих душу моментов. (Черт подери, просто очевидно, на кого направлена песня – особенно учитывая отсутствие Кортни.) Да, было интересно услышать эксперименты Курта с собственными песнями, их новое дыхание и расцвет.

Но … Господи! Ведь это MTV, кровный враг, в конце‑то концов. Насколько покровительственной была сама идея при гласить «Nirvana» на подобное шоу! Курт былых времен презрел бы ее за убогий фасад. Но к тому времени певец увяз уже слишком глубоко, чтобы отказываться. Мы с Галликом ехали через весь город туда, где сидели наши старые приятели, чикагцы из «Urge Overkill», мечтая ‑о том, как они станут такими же рок‑звездами, как Нил Даймонд … или хотя бы как «Nirvana».

С самого начала «MTV Unplugged» окружал мерзкий запашок. Как всегда, на MTV проявили себя наглыми воротилами от шоу‑бизнеса, посчитав, что они способны судить о материале группы лучше, чем сама группа, – они требовали, чтобы «Nirvana» играла только хиты, никаких неизвестных песен. Курт не согласился и заявил, что желает видеть в качестве гостевой группы «The Meat Puppets», к явному разочарованию MTV, где ожидали по крайней мере Эдди Веддера. Сначала идея заключалась в том, чтобы «Nirvana» спела три песни «Meat Puppets» – «Plateau», «Oh Me» и «Lake Of Fire», все с их второго альбома, – но в результате, как объяснил Пэт Смир, «стиль игры Курта Кирквуда оказался настолько уникален, что мы не могли понять, как лучше их играть. И то ли Курт, то ли Крист предложили просто позвать их, и пусть поют сами».

Да и сам формат был не очень успешен: «Stone Temple Planerists» несколькими неделями раньше уже делали «Unplugged»,[371]для записи «живого концерта» (да уж!) им понадобилось несколько часов.

Даже сам термин «Unplugged», раз уж на то пошло, был здесь неуместен: большинство групп, в том числе и сама «Nirvana», выступали с усилителями, подключенными к инструментам. Просто они играли немного тише.

– Мы репетировали в Нью‑Джерси, – говорит Эрни. – В тот день я работал над двумя «мустангами» Курта, а также над его «Jаgstаng». Мне и на сцену‑то особо некогда было взглянуть. Но каждая песня по звучанию была какая‑то сырая и неуклюжая, как будто группа собралась в таком составе вообще в первый раз.

 

Другие, впрочем, не соглашаются со мной и Эрни.

– Последний раз я видел Курта на концерте «Unplugged», ‑ говорит нью‑йоркский фотограф Майкл Лавайн. – Он позаботился о том, чтобы нам достались места в первом ряду, и от души обнял меня и Стива Брауна [видеооператора]. На сцене все прошло замечательно. Мы прошли за кулисы, и там он был в смятении, мрачный и закрытый. Кто‑то дал ему те зеленые кеды «Converse», в которых он был в момент самоубийства.

– Концерт был невероятный, – замечает Дженет Биллиг. ‑ Курт был настолько поглощен игрой, что это стало сюрпризом: к тому времени он был не в лучшем эмоциональном состоянии[372]. Он вкладывался в каждую песню. Он так хотел, чтобы песни воспринимались серьезно, чтобы в них вникали должным образом. Потом я сказала ему, что это был определяющий для его карьеры момент, что он играл на гитаре потрясающе, на что он возразил, что играл удивительно хреново. Да уж, комплиментов он не терпел. И это было частью того пути, на который он встал, – писать настоящие, честные песни.

– Курт очень нервничал по поводу этой записи, – комментирует Дэнни Голдберг[373]. ‑ Он гордился концертом и считал, что тот обеспечит группе совершенно новую аудиторию.

– Я там не был, о чем очень жалею, – говорит Кали. – Вот что в точности было. Мы с Кортни торчали в Сиэтле и кололись весь уик‑энд, и я не захотел ехать в Нью‑Йорк. Мы доехали до аэропорта, даже сели в самолет, но пока ждали вылета, то убедили друг друга, что шоу для Курта пройдет успешнее, если нас там не будет. Впрочем, это могло быть недалеко от истины. Хотя, если честно, главной причиной не лететь было желание вернуться домой и принять там еще наркотиков, что мы и сделали. Так что я «Unplugged» не видел. Вместо этого я тусовался на Кэпитол‑хилл.

И теперь я не сомневаюсь, что пропустил великий, величайший концерт, – смеется Кали. – Я даже не вспоминал о нем, пока через пару недель не услышал запись. Она была прекрасна. То, как они играли «The Man Who Sold The World», впервые в жизни заставило меня плакать.