Дополнение: Первый день рождения Фрэнсис Бин 1 страница

 

– Второй мой приезд в Сиэтл совпал с днем рождения Фрэнсис [18 августа], – вспоминает Джессика Хоппер. – Мы с Кали [к тому времени они сошлись] слушали «Bad Brains» и кувыркались с Фрэнсис на кушетке, как панк‑рокеры. Курт этажом выше разбирался со своими записями. Он прокомментировал: «Хотел бы я так же радоваться музыке». Фрэнсис была почти всецело доверена нашим заботам: мы сделали ей небольшой ирокез с помощью «Кул‑эйда» и покрасили волосы, но на следующий день нас за это поругали ‑ сказали, что она ребенок, а не собака: «Ребята, ну что вы. Она же ребенок». Хотя мы и так знали, что она ребенок: на ней была крошечная дутая куртка с голубым кружком «Germs» на спине.

Во время приезда я встретила Майкла Азеррада: он приезжал заканчивать книгу [«Come As You Are: История "Nirvana"», вышедшая с одобрения «Gold Mountain» в тщетной попытке прекратить более оскорбительные публикации о группе]. Все считали, что уж со стороны Майкла ничего не грозит, потому что рок‑журналистом он был веселым и общительным, просто умником. Он задержался там на день‑два с интервью. Над всем витала атмосфера секретности, и мне наказали: «Не заглядывай в бумаги». А меж тем валялись они везде.

– Фрэнсис отметила свой первый день рождения в том доме, ‑ говорит Чарлз Питерсон. – Праздник вышел с размахом. Я отщелкал пару пленок «поляроидов» и в конце дня отдал Курту. Все собрались в пустой гостиной и дарили годовалой малышке подарки. Кто‑то подарил большой красный трехколесный велосипед, на сиденье которого был изображен анархический символ. Подарков былo вагон и маленькая тележка. Я сидел рядом с Куртом, и надо сказать, что никогда я не видел его таким печальным и озабоченным. А ведь ему полагалось радоваться в первый день рождения его дочери, но, видимо, набор деревянных строительных кубиков его уже доконал. Я вспомнил фотографию, на которой снял его выходящим из музыкального магазина, где он закрывает лицо руками. Точно такой же вид у него был и сейчас: «Господи, что за кошмар?»

– А мне день рождения запомнился по‑иному, – комментирует Джессика. – Странно было, что в доме столько народу – как семейный праздник, хотя семьи у них не было. Нильс, его братья, Чарлз, Кали, Пали, человек десять. Фотография за фотографией ‑ Кортни и Фрэнсис смеются и играют, все улыбаются. Курт выглядел каким‑то отшельником; эти двое существовали в такой изоляции от остальных, как будто на льдине плыли. Паранойя царила над всем. Они подозревали в чем‑то даже самых близких людей; не пригласили никого, кроме своих сотрудников и еще пары человек. Я бы сказала, что Курт был озабочен, и не Фрэнсис с ее днем рождения, а просто тем, что ему пришлось находиться среди людей.

 

Глава 26

«Нам радостно, кам весело»

 

Ненавижу рок‑н‑ролл.

Да и как же иначе? Посмотрите, что он сделал с «Nirvana». Сначала они радостно разъезжали по миру, пытаясь сделать как можно более коммерческий альбом, чтобы достучаться до как можно большего количества людей. И вот потом они достигли своей цели – и поняли, что пути назад нет, что это их жизнь, хотят они того или нет.

Никто не говорит о том, что у жажды наслаждений есть обратная сторона: ноющие головные боли, простуды, паранойя – и все это будет с тобой многие годы.

В сентябре 1993 года «Heart‑Shaped Box» (на обратной стороне вышли «Milk It» и композиция Дэйва Грола «MariGold»[349]) стал первым британским синглом из «In Utero» – в чарты он ворвался на пятом месте. На передней обложке был снимок одной из коробок сердечком из коллекции Кортни, а вокруг лежали цветы на. серебряной фольге; сзади помеЩdЛась еще одна фотография Чарлза Питерсона: инсталляция Курта из кукол, похожих на зародыши, лепестков и всякого хлама морозно‑голубого цвета. В США песня попала на радио и вышла в‑ виде клип‑а, но не как сингл. Геффен, озабоченный тем, что «In Utero» получился некоммерческим, отказался дать разрешение на выход синглов с альбома, чтобы они не отвлекали внимание от продаж.

Клип был снят известным голландским фотографом Антоном Корбайном, но все прошло не без споров: режиссер Кевин Керслейк в 1994 году возбудил уголовное дело, заявив, что идея клипа украдена у него. В ролике были использованы вызывающие, темные образы: девочка, одетая ку‑клукс‑клановкой, распятая фигура Иисуса в костюме Деда Мороза или может быть, Папы, маковое поле, черная ворона, свисающие с деревьев зародыши …

«Я всегда рисовал абстракции, – объяснял Курт "Мелоди мейкер". – Я люблю непонятные сны. Я бы с большим удовольствием посмотрел кино без всякого сюжета. Большинство моих текстов кажутся бессвязными, потому что я брал строчки из множества своих стихов и смешивал».

Ситуация с Керслейком возникла в сентябре: режиссер предложил несколько решений, еще до того как ему сообщили, что в его услугах не нуждаются, однако в итоге «Nirvana» сняла клип, который очень похож на его версии. Решение было странным, ведь Керслейк уже ставил четыре клипа «Nirvana» («In Bloom», « Come As You Are», «Sliver», «Lithium») и помогал Курту продираться сквозь часы концертной пленки и любительских съемок «Nirvana» для компиляции полноценного фильма (он вышел уже после смерти Курта под названием «Live! Tonight! Sold out!!»). Решение Курта не приглашать Керслейка и ничего ему об этом не говорить было просто образцом пассивно‑агрессивного поведения Курта. (Кто‑то усматривает здесь руку Кортни, не в последнюю очередь из‑за того, что Антон Корбайн – это рок‑фотограф с определенным именем, работавший с Дэвидом Боуи и «U2».) Курт даже пригласил Керслейка на вручение наград MТV 2 сентября, поскольку клип «In Bloom» был номинирован.

– Я был на съемке клипа «Heart‑Shaped Box», – говорит Кали. – Это был еще один интересный день, опять начались склоки. Мы были в Лос‑Анджелесе, в «Четырех сезонах». По‑моему, они крепко поругались. Кортни пилила его по поводу «Gold Mountain». Она говорила: «Этот клип для тебя очень важен, так что не провались. Тебе нужно выглядеть хорошо». А он ей: «Заткнись, дура. Я буду выглядеть самим собой. Как буду, так и буду, и хватит мне талдычить, насколько это важно».

Грызня продолжалась несколько часов, – продолжает Де Витт. – Шло все медленно, но Курт наконец сделал классический жест: он прижег себе сигаретой самую середину лба. Повалил дым, выглядело все просто ужасно. А он говорит: «Что, теперь ты довольна? Теперь я куда лучше, блин, выгляжу, так ведь?» Тут она заметно сдулась. Посмотрите клип, и вы заметите, что у него на лбу много грима: ожог был действительно сильный, большой и в самой середине. На крупных планах заметна прядь, которая все время находится в самом центре лба. Ее пришлось приклеить.

«In Bloom» победил в номинации «Лучший клип альтернативного рока» на церемонии MTV. Когда группа появилась, Кортни выглядела как последняя голливудская старлетка: на ней было белое платье с низким вырезом, волосы тщательно взъерошены, она сжимала Фрэнсис Бин, волновалась, обращаясь к прессе, и вообще была неузнаваема, если сравнить с тем обликом, в котором она два года назад познакомились с Куртом. Ничего особенного на церемонии не случилось, разве что фургон группы приехал поздно и Крист, торопясь на церемонию, чуть не перепрыгнул через Джеффа Амента из «Pearl Jam».

Через шесть дней, 8 сентября, Курт и Кортни в первый – и последний – раз вышли вместе на сцену в клубе «Lingerie» в Голливуде. Это был благотворительный концерт «Рок против насилия». Также выступали чисто женская панк‑группа «7 Year Bitch» и Эксен Цервенка (солистка «Х»). Кортни сыграла «Doll Parts» и «Miss World» одна, после чего пригласила на сцену «своего мужа Йоко», который немедленно вышел, и пара сыграла вместе «Where Did You Sleep Last Night?» и «Pennyroyal Теа» (основу живого сета «Hole»).

«Nirvana» перестала быть главной рок‑группой в мире – теперь эта сомнительная честь принадлежала «Pearl Jam», чей новый альбом «Vs» побил все рекорды еще при выходе: первое место в чартах «Биллборда», 950 тысяч проданных экземпляров в Америке за первую неделю. Для сравнения: «In Utero» за первую неделю разошелся всего в 180 тысячах экземпляров после выхода 21 сентября[350]– хотя тоже оказался на первом месте. Правда, во многом столь низкая цифра была обусловлена тем, что две крупнейшие американские сети, «Уол‑март» И «Кей‑март», отказались продавать альбом из‑за зародышей на обложке. Также им не понравилось название «Rape Me». Позже Геффен пересмотрел иллюстрации, и теперь фанаты могли купить альбом и в этих магазинах: зародыш убрали, а название песни изменили на «Waif Me» (с «Изнасилуй меня» на «Брось меня»).

«Одна из главных причин, по которой я подписал контракт с крупным лейблом, – объяснял Курт, – состояла в том, что теперь наши записи можно будет купить в "Кей‑марте". Кое‑где и магазинов‑то других нет».

– На церемонии MTV Кортни впервые появилась в платье из серии «хочу быть другой», – комментирует Кали. – Дело было примерно в то же время, когда та часть ее личности, которая уже была ей неприятна, начинала говорить официанткам и стюардессам «Да ты знаешь, кто я такая?». Она представила меня Дэнни Голдбергу, и в нем я нашел воплощение всего, что я не люблю в людях шоу‑бизнеса. Эти же черты, думаю, не нравились и Курту, и как раз поэтому Кортни, мне кажется, хорошо относилась к Голдбергу. Кортни нравилась власть, которой, по ее предположениям, обладал Дэнни. Она могла бесконечно поучать нас, как все мы ошибаемся в Дэнни.

я: Я помню, как Кортни познакомила с Дэнни меня. Он пожал мне руку, но было очевидно, что он думал: «Зачем ты тратишь мое время на эту личность?»[351]Мне очень нравится изречение: «Надо судить человека не по тому, как он относится к равным или высшим, но по тому, как он обращается с людьми, которым повезло меньше, чем ему». Большинство людей шоу‑бизнеса далеки от понимания этого.

– Хорошее изречение, – соглашается Кали. – Менеджмент Голдберга Курту не нравился. А Кортни всегда старалась убедить его, что он один из них: «Ты теперь крутой, а те неудачники, которых ты так любишь, – они и есть неудачники». Это был один из главных поводов для ссор.

Точка зрения Кали на отношения Курта со своими менеджерами, возможно, навеяна желанием Курта выглядеть панк‑рокером в глазах своего младшего крутого приятеля. Возражая тем требованиям, которые предъявлял к нему Дэнни, и нанимая Дилана Карлсона вести счета «Nirvana», Курт, тем не менее действительно доверял своему менеджеру. В своем завещании он указал, что‑если Кортни умрет, то Дэнни и Розмари Кэрролл надлежит стать опекунами Фрэнсис Бин[352].

Возможно, он просто нуждался в ком‑то, кто заменил бы ему отца...

– Мы были самыми старшими из тех, кого он знал и у кого была относительно здоровая семья, – поясняет Толдберг. – Вокруг нашлось не так много женатых пар с детьми, в обществе которых ему было бы уютно. Полагаю, он считал, что в его собственной семье этому требованию не удовлетворяет никто. А мы его любили. Очень волнующе было общаться с очевидным гением.

Выступление «Nirvana» в «Roseland» стало пробным камнем для предстоящего турне «In Utero».

Курт решил, что настало время включить в концерты еще одного гитариста; акустическая середина с добавлением виолончели стала шагом в правильном направлении. Он начал поиски старых панк‑рокеров, заметив с необдуманной иронией: «Большинство из них наркоманы». Потом Кали предложил позвонить Пэту Смиру.

Пэт (настоящее имя Джордж Рутенберг) подходил идеально. Он родился и вырос в Западном Лос‑Анджелесе в смешанной семье (мать – оперная певица негритянско‑индейского происхождения, а отец – полунемец‑полуеврей, изобретатель‑иммигрант). В 1962 году, в трехлетнем возрасте, он убежал в коммуну Иисуса. В детстве он посещал Школу инновационных программ в Санта‑Монике, созданную для учащихся, которым не подходит обычная образовательная рутина; там он и встретил будущего солиста Дарби Крэша. В 1976 году эти двое основали «The Germs»[353]. Рутенберг принял имя Пэт Смир («кашица»), потому что в школе часто давали клейкую кашицу, которую он находил отвратительной.

Будучи участником «The Germs» (а позже солистом и музыкантом у таких исполнителей, как немецкая певица Нина Хаген), Пэт имел все основания считаться панком до мозга костей. В припеве песни 1994 года «Screaming Skull» его имя упоминала группа «Sonic Youth». Сингл «Germs» 1977 года, «Forming»/«Sexboy (Live)», обычно считается первым панк‑синглом в истории Лос‑Анджелеса, а дебютный альбом группы 1979 года «GI», продюсером которого стала Джоан Джетт, – высшей точкой американского хардкора конца 70‑х.

Пэт снимался в кино («Бегущий по острию бритвы», «Говард‑утка»), появлялся в мейнстримовых телешоу как атипичный панк и уже прошел через обычную наркоманскую драму: Дарби Крэш покончил с собой в 1980 году, в возрасте 22 лет. Культовое документальное лос‑анджелесское панковое кино Пенелопы Сфирис «Упадок западной цивилизации» – там запечатлены концерты «Black Flag», «Х», «The Germs», «Alice Bag Band» и «Circle Jerks» – было снято вскоре после смерти Дарби.

У Пэта была особенность: перед выходом на сцену он снимал туфли и выступал в носках, что облегчало его работу с «Nirvana». Хотя важнее, конечно, было его чувство юмора.

– Мы все время красили ногти и наряжались – совершенно не собираясь, например, идти в музыкальный магазин и вообще по кидать дом, – говорит Рене Наваррете. – Когда в группу добавился Пэт Смир, мы выглядели как настоящая банда гомиков. Это был глэм‑период, потому‑то нам так и подошел Пэт. Он был панк‑иконой, он хотел делать то же, что и мы: накачаться, нарисовать себе грим и потом по этому поводу шутить. Когда я узнал, что Пэт не гей, мне стало еще легче. Куда лучше просто забавляться с сексуальностью, особенно если тем, кто тебе не нравится, от этого не по себе. Мы не вели развратного образа жизни. Сколько бы мы ни шутили по поводу частей тела, у Курта была очень даже традиционная ориентация.

– Пэтбыл беден, он уже десять лет жил со своей девушкой, ‑ говорит Кали. – Большие группы вроде «Red Hot Chilli Peppers» предлагали ему стать у них гитаристом [в начале 1993 года], но он отказывался. Говорил, что будет играть только в «Nirvana». Пэт был очень возбужден, и для группы это стало отличным зарядом юмора хорошего настроения. Курту он нравился.

– Пэт веселый парень, – объясняет Эрни Бейли. – Он умеет не заморачиваться – и не знаю, в чем тут дело: в его характере или в том, что он понял, что мы относимся к нему почти как к живому идолу. Я часто смотрел на полночных сеансах в Спокане «Упадок западной цивилизации», и едва ли не больше всего мне нравились там «The Germs».

Впервые Пэт сыграл с «Nirvana» в шоу «В субботу вечером» 25 сентября 1993 года. В отличие от января 1993 года, передача прошла без инцидентов – разве что актер Адам Сэндлер пригрозил изобразить Эдди Веддера, а Кортни устроила истерику, потому что решила, что в этом обвинят Курта. Группа с душой сыграла пару отличных песен – «Heart‑Shaped Box» и «Rape Me», – звук двух гитар отлично поддерживала виолончель Лори Голдстон.

– Они действительно выступали с удовольствием, – комментирует Кали. – Энергия Пэта на сцене очень отличалась от того, к чему они привыкли. Он поначалу волновался, но когда начались песни, то впал в такое безумие, какого не видать никому из них. Все смотрели на него: «Глядите‑ка, какой классный чувак играет нашу музыку».

– Вроде бы тогда же «The Breeders» играли наверху с Конаном О'Брайеном, а Джей Мэскис был за сценой, – неуверенно говорит Эрни. – Мы видели, как по залу идет Майк Майерс, одетый как леди для кофе, и ‑его никто не узнал. Я еще подумал: «Что это за женщина в таком неподходящем платье?» Ру Пол (королева мод Восточного побережья) оказалась очень забавной, мы с ней сразу же сошлись. Джон Сильва заказал всем нам новую обувь в «Converse». Пэт, Дэйв, Курт и я получили туфли на каблуках, а Крист предпочел низкую подошву.

У Пэта была гитара «Charvel Stratocaster» [такой же пользовался Эдди Ван Хален, рокер‑подхалим], – продолжает гитарный техник «Nirvana». – Лакированная, из натурального дерева, с тремоло‑системой – явно не то, что подходило «Nirvana» в гитарном смысле. Когда он открыл чехол, наступило молчание. Мы все только знакомились с Пэтом, потому не знали, как бы получше сказать ему, что на такой гитаре он у нас играть не может. У Курта была голубая «Mosrite» [как у Джонни Рамона – гораздо круче], которая пострадала после того потопа. Я отчистил и подремонтировал ее, так что мы предложили Пзту играть на ней.

 

В.: Что пришло тебе в‑голову, когда Курт предложил тебе присоединиться к «Nirvana»?

– Сначала я решил, что надо мной прuкалывается мой приятель Карлос «Кейк» Нуньес, но за пару дней до того мне уже звонила Кортни [354] и предупреждала, что вскоре позвонит Курт и сделает мне предложение, так что я был, в общем‑то, готов. Конечно, я тут же согласился! Это была моя любимая группа, Кейк уже пытался раздобыть для меня номер телефона Курта, потому что я прочел интервью, где он говорил, что хочет расширить «Nirvana» до квартета. И я знал, что ожидаются новый альбом и турне. В любом случае я потом узнал, что Майкл «Кали» Де Витт предложил меня, и все устроилось наилучшим для меня образом.

В.: Как тебе показались первые две недели?

– Пугающими. Я никак не мог избавиться от ощущения, что не заслуживаю такого. Но Курт и Кортни пригласили меня в гости и обращались как с членом семьи, на репетициях все было круто; так что я довольно быстро адаптировался.

В: Расскажи немного о том, чем ты занимался в музыкальном мире в период с распада «The Germs» и до поступления в «Nirvana».

– После смерти Дарби я отошел от музыки, но вскоре вернулся. Я играл во множестве местных групп, но, наверное, никогда не стремился сделать карьеру, хотя мне это удалось, не продаваясь. я никогда не заключал контрактов с крупными лейблами, никогда не получал авансов под альбом – а значит, ничего никому не был должен – и никогда не проводил полноценного турне, пока не связался с «Nirvana».

Интервью Расмуса Холдена с Пэтом Смиром, www.nirvanaclub.com. сентябрь 2002 года

 

Где‑то в это время у Курта появилась идея о сотрудничестве с Майклом Стайпом[355]. Они встретились на вечеринке у Криста и Шелли на 54‑й улице, 2253, Гринлейк.

– Там были и ребята «Fugazi», – вспоминает Эрни. – Мы в подвале играли с Майклом в пинбол, когда приехали Курт и Кортни. Слышно было, как Кортни наверху спросила: «А где Майкл Стайп? Я хотела бы его видеть». Сначала мы нервничали, стараясь быть вежливыми, – но тут она как грохнется в нашу комнату с лестницы! Замечательное вторжение.

Курт так и не поработал со Стайпом – но Стайп действительно был одним из тех, к кому Курт проявлял интерес, но больше теоретический, чем реальный. Больше всего ему хотелось играть в группах‑«проектах», вроде тех, что были у Кэлвина и Тоби... но когда друзья предлагали ему подобное, он начинал подозревать, что те хотят объединить усилия, чтобы воспользоваться его славой. Возможно, это стало одной из причин, по которой его голоса нет на «Live Through This».

– Я никогда не считал, что он разочаровался в «Nirvana»,спорит Дэнни Голдберг, – но ему как художнику хотелось попробовать себя и с другими музыкантами. Он хотел оставаться на плаву в творческом плане. Его терзали в то время постоянные сомнения.

Как ни странно, почти все мои воспоминания о концертax «Nirvаnа» в 1993 году счастливые.

Главная причина этого, видимо, заключается в команде техников группы, классных ребят. Также удачно, что в турне появились новые песни, после того как участники группы преодолели свой параноидальный страх перед аудиопиратами. (По‑моему, в любительской записи концертов нет ничего плохого. В этом случае деньги не достаются шоу‑бизнесу, и фанаты счастливы. Никому это не мешает покупать оригинальные альбомы.) То, что Геффену удалось продать не так уж много копий «In Utero», очень порадовало Курта. К тому же в группу влился Пэт Смир... а с ним почти невозможно быть несчастным.

Однако нет смысла отрицать, что ситуация в последнем турне «Nirvana» по США была далеко не идеальной. Между Куртни и всеми остальными существовал явный разрыв; увеличивался разрыв и между самими Куртом и Кортни. Взаимоотношения Курта с менеджментом обострились до такой степени, что Джан Сильва открыто назвал Курта «наркоманом»; к тому же далеко не секретом было то, что Курт ненавидит Сильву и в большинстве случаев обращается к его помощнику, Майклу Майзелю. О чем только Курт не препирался со своим менеджментом! О записи «In Utero», о домашних делах, о разного рода поправках, о товарищах по группе, о роялти, о наркомании, о своем внешнем виде, об отзывах в прессе... Он даже категорически заявил, что в 1993 году хочет отдохнуть от турне – но нет, вот он, в самом длинном турне «Nirvana» за всю историю. К тому же в интервью Курт пренебрежительно отзывался о Дэйве, а его дружба с Кристом определенно знавала лучшие дни.

Неприязнь Курта к мейнстримовой культуре все росла, чему способствовала и отчаянная любовь Кортни к этой самой культуре. Давно прошли те денечки, когда он нянчил идею стать звездой, когда ему не терпелось забраться с Кристом и Чедом в фургон и мчать в следующий уютный клуб. Для турне «In Utero» были наняты два автобуса – один для Курта и Пэта Смира, а второй для остальной части группы и технических сотрудников[356].

– Все решительно переменилось, – говорит Рене. – Кортни подыскивала себе местечко на гребне славы, в то время как давление на ‑Курта все увеличивалось. Я поехал с ними в Нью‑Йорк на «SNL», но как только мы туда приехали, мы с Кали заявили, что у нас отпуск. Нас просили остановиться в «Парамаунте», но мы жили в «Сент‑Марке» и принимали наркотики с Джи‑Джи Аллином; мы просыпались на полу, обсыпанные травкой, с братом Джи‑Джи, но это было круто. У Курта случилась передозировка, пока мы там были, и на нас здорово разозлились, потому что не могли найти ни меня, ни Кали. Но это проблемой не было. Мы высмеяли Курта: «Как, ты передознулся пакетиком?» – в Нью‑Йорке продают другие сорта героина. «Ты же думал, что пакетики куда лучше?» – так и было, и мы над ним все время подшучивали. Он своим странным тихоокеанским северо‑западным выговором отвечал, что ему нравится быть богатым наркоманом. Казалось, ему это приносит радость.

– Напряжение витало в воздухе, и я чувствовал, что «Nirvana» долго не протянет, – говорит Эрни. – Я не хотел ехать в турне «In Utero». я предчувствовал кошмар. Стрессы в сочетании с возрастающей неприязнью Курта к Дэйву, которую я считал несправедливой. И я решил, что прикроюсь своим рестораном как предлогом для ухода. Тут Курт поставил меня в неловкую ситуацию, – продолжает он. – Он сказал: «Давай я найму в твой ресторан управляющего, чтобы тебе не пришлось заниматься им самому». Я хмыкнул и пробормотал, что не могу на это согласиться. И тут до него дошло, что я ухожу из «Nirvana», а ведь никто еще не уходил из группы ‑ всех вышвыривали. Пэт потом говорил, что Курт мне очень завидовал – тому, что я могу просто все бросить и послать к черту, а ведь сам он уже столько раз этого хотел. И вот они уехали в турне «In Utero», а через два дня мне позвонил Крист. К моему немалому удивлению, он рассказал, что пока все идет хорошо. Когда они отвлеклись от внешних раздражителей, то стали вновь получать удовольствие от игры.

Все действительно шло куда лучше, чем можно было ожидать.

Большинство компетентных источников приписывают этот факт тому, что Кортни была чаще всего далеко: она занималась другими вещами – записывала «Live Through This» и играла на редких концертах «Hole». Также ходили слухи, что она спит с другими мужчинами, в частности, с солистом «Lemonheads» Эваном Дандо и старой своей привязанностью, Билли Корганом.

– Если бы Кортни была в турне, то гастроли бы не так удались, – заявляет Кали. – Напряжение можно было бы резать ножом. А раз она отсутствовала, то все вернулись к доброму старому времени. И в основном все было хорошо. Со мной, Пэтом и Куртом часто катался Алекс [Маклеод]. Он делал все что мог, чтобы управиться с этим дурдомом на выезде. Концерты были гораздо масштабнее, а публика на них приходила подчас не совсем та, перед которой им хотелось бы выступать.

У меня не осталось записей о концертах, на которых я был. Главное условие, на котором Курт допустил меня в свой автобус, что я не буду ничего писать о «Nirvana» в «Мелоди мейкер». «Да ты уже задолбал, – жаловался он. – Почему нельзя просто поехать с нами по‑дружески? Если захочешь как‑нибудь потом написать книгу, я не буду возражать, но сейчас, пожалуйста, никаких интервью или обзоров». Конечно, я принял его условия.

 

Турне «In Utero» началось 18 октября.

На роль групп разогрева Курт выбрал несколько своих любимых коллективов – разумеется, «The Breeders», «Half Japanese», «Meat Puppets» – и попросил совета у Кали по поводу остальных.

И как солист, и как участник «Half Japanese», Джед Фэйр был удивительно плодовит. Он выпустил бесчисленное множество альбомов наивной, чарующей музыки: два типа песен – «чудовищные» и любовные. Я люблю Джеда за его теплоту, за его очки, за то, как он освобождает музыку от мусора и возвращает ее к истокам ‑ к человечности, к хорошим текстам и четкой мелодии. Я люблю его за безграничный энтузиазм и скромный гений. Наверное, называть Джеда наивным неправильно, потому что он определенно знает, что делает, но ту чистоту, которая, на мой взгляд, лежит в основе почти каждой великой музыки, сложно назвать иначе.

Джед никогда не настраивает гитару, поскольку считает, что такие действия противоречат духу рок‑н‑ролла, то есть спонтанности. Он в жизни не купил ни одной гитары: ему достаточно тех, которые выбрасывают другие музыканты. Гитару «J28», на которой он играл в турне 1991 года с «The Pastels», он подобрал на помойке в Глазго на следующий день после приезда. Он поет в тональности F, порой скрипуче, всегда экспрессивно. В своей парке с капюшоном и очках с толстыми стеклами он выглядит эксцентричным дядюшкой. Я видел, как Джед на концертах отбивает ритм сложенной газетой по перевернутому мусорному ведру и поет под эти звуки. Я слыхал, как Джед с ходу импровизирует песни, от которых сердце разрывается – от удовольствия и страсти, заложенной в них. И я видел, как «Half Japanese» играют на стадионе – притом совершенно в том же духе.

«Я надеваю наушники, и мы с Джедом делимся своими маленькими секретами в моллах и аэропортах, – написал однажды мне Курт. – Я люблю слушать в самой цитадели американской культуры именно Джеда Фэйра и "Half Japanese", – объяснял он. – От этого я чувствую себя чужаком; я как будто не иду, а плыву, как во сне. Но если бы люди вокруг слышали эту музыку, ‑ они бы растерялись, они бы не понимали, что делать, бегали бы по стенам и хватали ртом воздух. Так что я хочу слушать эту музыку громко, представляя себе, что она раздается из колонок торгового центра».

Что можно сказать о «Meat Puppets»? Есть четыре альбома американского хардкора начала 80‑х, которые иметь необходимо: это дебютные альбомы «Flipper», «The Minutemen», команды Иэна Маккея, предшественников эмо «Minor Threat» – и напряженный, скованный, взрывной и поразительно веселый альбом 1981 года длинноволосых братьев Кирквудов, Курта и Криса, который так и назывался – «Meat Puppets». Редко встретишь такой перекошенный, маниакальный вокал, редко гитары звучат так параноидально и угловато. Поклонники хардкора любили «Puppets» за их головокружительную скорость, которая значила для трио из Финикса, штат Аризона, больше, чем замысловатые комбинации трех аккордов. Смещенный гитарный стиль Курта Кирквуда можно было определить как нечто среднее между хиллбилли, хеви‑метал, психоделикой и кантри‑госпел‑группой 50‑х «The Oak Ridge Boys». Басовые партии его брата содержали презабавные ошибки. Два их альбома середины 80‑х, «Meat Puppets II» и «Up In The Sun», повлияли на целое поколение музыкантов, от Джея Мэскиса до Курта Кобейна включительно.

«The Breeders» же были лучшей рок‑группой своего времени.

Ким Дил одевалась как механик, а пела как ленивый ангел. Ее голос прямо‑таки истекал похотью, а в своих гедонистических устремлениях она дала бы фору и Киту Ричардсу. Бывшая миссис ‑ Джон Мерфи писала лучшие поп‑песни своего поколения, никогда никому не желала угождать, поступала так, как считала нужным – например, часто выпускала скучную песню в стиле кантри, – и бражничала с дальнобойщиками из Огайо. И никогда не извинялась за то, что принимает наркотики.

– Курт предложил мне подыскать несколько групп для поддержки турне, – говорит Кали. – Я выбрал «Jawbreaker»[357]и «Chokebore». Приглашение на гастроли «Jawbreaker» вызвало целую драму в панк‑мире. Люди думали: «Продались они или нет? Можно ли их продолжать любить?» Я же наслаждался той свободой, которую получил на гастролях с «In Utero». Курт смеялся над тем как мне удавалось разыскать настоящих маленьких панков и вручить им проходки, а Кортни, когда та оказывалась рядом, это приводило В ярость. Иногда я отправлялся домой, потому что возник спор, вынесет ли Фрэнсис все турне.

Между тем Фрэнсис действительно нравилось в поездках, ‑ продолжает экс‑нянь. – Она узнавала музыку отца: как только тот начинал играть, она стремилась на сцену. Ей было чуть больше года, поэтому мы надевали ей наушники и уводили с середины концерта. Но ей нравилось быть рядом.