Самодержавие накануне революции 1905-1907 гг.

 

Либеральные реформы 1860-1870-х гг. не затронули, как известно, основ системы государственного управления империи. К началу XX в. Россия остава- лась неограниченной монархией. Статья 1 Свода Основных государственных законов, утвержденного еще Николаем I и сохранявшего силу до 1906 г., гласи- ла: "Император Всероссийский есть монарх самодержавный и неограниченный. Повиноваться верховной его власти не токмо за страх, но и совесть сам Бог по- велевает". Разумеется, самодержавие на рубеже XIX-XX вв. во многих отноше- ниях существенно отличалось, например, от самодержавия первой половины XVIII в. Обозначившийся, как отмечалось, еще в Екатерининскую эпоху про- цесс освобождения власти от "примесов тиранства" зашел довольно далеко. В ст. 47 Свода Основных законов специально подчеркивалось: "Империя Россий- ская управляется на твердых основаниях положительных законов, уставов и уч- реждений, от самодержавной власти исходящих". Наличие этой статьи как бы

 

обязывало монархов вершить государственные дела не по произволу, а в соот- ветствии с законами, которые, впрочем, самодержцы могли издавать, изменять и отменять по своему усмотрению. На практике носители верховной власти, принимая те или иные решения, отнюдь не всегда считались с действовавшими правовыми нормами. Однако и простой декларацией ст. 47 равным образом ни- когда не являлась.

 

В управлении империей царь опирался на разветвленный бюрократиче- ский аппарат. На протяжении XIX в. общая численность чиновников различных рангов увеличилась примерно в 7 раз и составляла к началу XX столетия при- близительно 385 тыс. человек. Всего же (т.е. вместе с канцелярскими служите- лями) в аппарате управления было тогда занято около 500 тыс. человек, что было по тем временам значительной цифрой, хотя и отнюдь не уникальной, ес- ли сравнивать в этом отношении ситуацию, складывавшуюся в России, с ситуа- цией в других странах. Так, например, во Франции, численность населения которой (даже вместе с населением ее колоний) значительно уступала числен- ности населения Российской империи, в государственном аппарате служило

468 тыс. человек.

 

Социальный облик царской бюрократии на рубеже столетий отражал реа- лии тогдашней российской жизни. Удельный вес потомственных дворян по происхождению в общей массе чиновничества неуклонно уменьшался. К 1897 г. они занимали только 30,7% всех классных должностей. На высших ступенях чиновничьей лестницы ситуация, правда, была иной. Здесь более 2/з всех должностей в том же 1897 г. было занято потомственными дворянами по про- исхождению. Однако даже чиновничья элита России оказывалась все менее связанной с поместным землевладением. В 1901 г. 70% чиновников I- IV клас- сов Табели о рангах либо вовсе не имело земли, либо владело поместьями раз- мером менее 100 десятин. Прогрессировавшее усложнение общественной жизни инициировало процесс профессионализации управленческой деятельно- сти и требовало привлечения на государственную службу лиц, получивших специальную подготовку, в таком количестве, какого поместное дворянство дать не могло. Управление империей все более сосредоточивалось в руках чи- новников-профессионалов, главным (а чаще всего и единственным) источником дохода для которых являлось жалованье. О всесилии бюрократии, о фактиче- ской узурпации ею прерогатив короны писали еще в начале XX в. многие. Так, один из виднейших представителей консервативно-монархического течения в русской публицистике (в прошлом - народоволец) Л.А. Тихомиров сетовал на то, что "бюрократия получает тенденцию фактически освободиться от верхов- ной власти и даже подчинить ее себе". Известные основания для суждений та- кого рода имелись. Усложнение стоявших перед государством задач вынуждало носителя верховной власти при принятии тех или иных решений все больше считаться с мнением профессиональных чиновников, служивших в соответствующих бюрократических структурах.

 

Политический курс самодержавия вырабатывался в острой борьбе раз- личных придворно-бюрократических группировках. В России вплоть до 1905 г. отсутствовало правительство (в юридическом смысле), т.е. не было высшего коллегиального исполнительного органа, призванного осуществлять непосред- ственное управление страной. Руководители центральных звеньев государст- венного аппарата - министерств - действовали совершенно самостоятельно, мало считаясь друг с другом и подчиняясь только царским указаниям Минист- ры не были объединены общей политической программой. Ведомственная ра- зобщенность в результате достигла значительных масштабов, что негативно сказывалось на функционировании государственной машины. Впрочем, для общества, для подданных конфликты между отдельными звеньями этой маши- ны могли, напротив, иметь благие последствия. Как отмечал еще в середине XIX в. один проницательный наблюдатель, "при самовластии наших правите- лей разъединение их служит часто единственным ограждением [населения] от притеснения [властей], предоставляя возможность [просителю] уходить от од- ной власти под покровительство другой".

 

Кризисность ситуации, складывавшейся в стране в канун революции

1905-1907 гг., в той или иной степени осознавалась многими представителями правящих кругов. Однако вопрос о путях предотвращения революционного

взрыва являлся объектом острых разногласий. Часть представителей высшей бюрократии видели выход в "увенчании" здания реформ 1860-1870-х гг. сове-

щательным представительным органом, в проведении ряда других преобразо- ваний, призванных модернизировать существующий строй, и в соглашении на этой основе с умеренными элементами либеральной оппозиции. Наиболее кон-

сервативные круги в верхах противились, однако, такого рода уступкам, пола- гая необходимым во имя предотвращения революции решительно пресекать любые "игры в конституцию". Эти взгляды, источником которых служила, по-

мимо прочего, сознававшаяся верхами слабость российского либерализма, его неспособность контролировать поведение народной стихии, были близки Ни- колаю II, вступившему на трон в 1894 г. после смерти Александра III.

 

Всемерную защиту унаследованной им от предков власти новый импера- тор, человек глубоко и искренне верующий, считал своим нравственно- религиозным долгом. Взгляды Николая II полностью соответствовали провоз- глашенной в начале царствования его отца концепции "народного самодержа- вия", которую следующим образом охарактеризовал в своих мемуарах директор канцелярии Министерства двора А.А. Мосолов: "Царь любит народ... Он жела- ет блага народу. Он располагает почти неограниченными возможностями для выполнения этого желания... что может препятствовать его благодеяниям. Нужно лишь одно условие - точно знать, что народу необходимо. И подданные любят своего государя: он является источником всех благ и надежд.

 

Бюрократия, включая министров, представляет одну из преград, отде- ляющих государя от народа. Бюрократия - каста, имеющая свои собственные интересы, далеко не всегда совпадающие с интересами страны и ее государя...

 

Другая преграда - так называемая интеллигенция, люди, не достигшие власти, но чающие ее захвата. Для этой категории лиц прямой исход - револю- ция.

 

Средостение - это бюрократия и интеллигенция, другими словами - люди, достигнувшие целей и стремившиеся их сменить... Эти две силы построили во- круг царя истинную стену, настоящую тюрьму. Стена эта препятствовала им- ператору обратиться непосредственно к своему народу, сказать ему, как равный равному, сколь он его любит. Та же стена мешала искренним верноподданным государя... сказать царю, сколь есть им подобных, простых, благодарных и при- вязанных к нему людей".

 

Эту идею Николай II исповедовал до последних дней своего царствова- ния. В самодержавии он видел форму правления, способную наилучшим обра- зом обеспечить благополучие подданных, наиболее отвечающую настроениям широких слоев населения. "Мужик конституции не поймет, - заметил как-то Николай II, - а поймет только одно, что царю связали руки, а тогда - я вас по- здравляю, господа".

 

В преддверии революции 1905-1907 гг. особое беспокойство в правящих кругах вызывала ситуация, складывавшаяся в деревне. Нараставшее недоволь- ство "свободных сельских обывателей" своим положением, низкий уровень платежеспособности основной массы их хозяйств, негативно сказывавшийся и на состоянии государственных финансов - все это свидетельствовало как ми- нимум о необходимости серьезной корректировки политики самодержавия по отношению к крестьянству. Во второй половине 90-х гг. были приняты некото- рые меры, призванные способствовать переселению страдавших от "земельной тесноты" крестьян Европейской России за Урал. 1 января 1895 г. вступили в си- лу новые паспортные правила, в соответствии с которыми крестьянам предос- тавлялась возможность более свободного передвижения по территории империи. В начале 1902 г. под председательством СЮ. Витте было образовано Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности. Оно и за- нялось поиском рецептов решения крестьянского вопроса, опираясь при этом на содействие созданных тогда же местных сельскохозяйственных комитетов (губернских и уездных). Особое совещание просуществовало около трех лет и было ликвидировано в начале 1905 г., уже во время революции, так и не завер- шив свою работу. Однако Совещание все же успело ясно заявить о необходи- мости радикального пересмотра политики самодержавия в отношении крестьянства, высказавшись, в частности, за принятие мер, направленных на постепенную ликвидацию общины и насаждение индивидуальной крестьянской собственности на землю. Соответствующие рекомендации Особого совещания,

 

таким образом, в основном предвосхищали основные положения столыпинской аграрной реформы. Крестьянская проблема обсуждалась накануне революции

1905- 1907 гг. не только в Особом совещании о нуждах сельскохозяйственной

промышленности. Параллельно ему функционировала образованная также в

1902 г. Редакционная комиссия при Министерстве внутренних дел. В отличие от Особого совещания комиссия (она закончила свою работу осенью 1903 г.) высказывалась лишь за некоторую корректировку традиционной правительст- венной политики в отношении деревни, считая, в частности, необходимым кон- сервацию существующих форм землевладения.

 

Таким образом, к 1905 г. различные группировки в правящих кругах так и не смогли выработать общего подхода к решению крестьянского вопроса. Вы- бор того или иного варианта аграрной реформы оставался делом будущего. Са- модержавие безнадежно запаздывало с решением наболевших проблем российской деревни.

 

Серьезную тревогу в верхах на рубеже веков вызывало и постепенно на- биравшее силу рабочее движение. Попытки властей "обезвредить" его выли- лись в политику так называемою полицейского социализма, связанную с именем начальника Московского охранного отделения С.В. Зубатова. Призна- вая борьбу рабочих за улучшение своего экономического положения в принци- пе естественным явлением, Зубатов стремился только не допустить ее использования революционными партиями для атаки на власть. В связи с этим он ратовал за создание рабочих организаций, способных защищать интересы фабрично-заводского люда и находящихся под контролем полиции. Власти, по- лиция равным образом должны были, по мнению Зубатова, заботиться о нуж- дах рабочих, не потакая предпринимателям, с тем, чтобы лишить революционеров возможности "эксплуатировать в свою пользу мелкие недоче- ты существующего законного порядка".

 

Пользуясь покровительством московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, а затем и министра внутренних дел В.К. Плеве, Зубатов развернул активную деятельность по реализации своих замыслов. В

1901 г. в Москве под эгидой полиции было образовано "Общество взаимного вспомоществования рабочих в механическом производстве". Такой же, "зуба-

товской", организацией являлась действовавшая в Минске, Вильно, Одессе

"Еврейская независимая партия".

 

Политика "полицейского социализма" не принесла, однако, ожидаемых результатов. Во время всеобщей стачки на Юге России в 1903 г. ограничить выступления рабочих рамками чисто экономической борьбы не удалось. С дру- гой стороны, деятельность Зубатова вызывала крайнее раздражение в предпри- нимательских кругах, представителей которых возмущали попытки полиции добиться от них известных уступок рабочим. В конце концов Зубатов, оказав-

 

шийся к тому же замешанным в неудачной интриге, затеянной С.Ю. Витте про- тив В.К. Плеве, был в 1903 г. уволен в отставку и выслан во Владимир.

 

Таким образом, помешать нарастанию революционного настроения среди рабочих власть не смогла. Ничего не изменили в этом отношении и принятые в

1903 г. в качестве уступок их требованиям законы о страховании от несчастных

случаев и о фабричных старостах. Обстановка в стране накалялась. Начавшаяся в 1904 г. русско-японская война, вызвав на первых порах известный подъем верноподданнических чувств, в конечном счете способствовала лишь дискре- дитации власти.

 

В этих условиях П.Д. Святополк-Мирский, сменивший убитого 15 июля

1904 г. эсерами Плеве на посту министра внутренних дел, попытался найти об- щий язык с умеренным крылом либеральной оппозиции. Он вернул из ссылки опальных земцев, смягчил цензуру и пр. Новый министр заявил о своем дове- рии к "обществу", что дало повод прессе говорить о наступлении "эпохи дове- рия". В ноябре 1904 г. Святополк-Мирский представил Николаю II доклад, в котором рекомендовал провести ряд реформ либерального толка. В качестве важнейшего пункта в программе министра внутренних дел фигурировало пред- ложение о привлечении выборных представителей населения к участию в зако- носовещательной деятельности. Планы Святополк-Мирского встретили, однако, сопротивление консервативно настроенных сановников, которых в ито- ге поддержал и Николай II. В подписанном царем (12 декабря 1904 г.) по ито- гам обсуждения в правящих кругах программы Святополк-Мирского именном указе ни о каком участии выборных от населения в законотворчестве не было и речи. Указ обещал постепенное уравнение крестьян в правах с другими сосло- виями, расширение компетенции земских и юродских учреждений, пересмотр законов о раскольниках и пр. Однако и с этими уступками власть запоздала. Указ 12 декабря 1904 г. не повлиял на дальнейшее развитие событий - менее чем через месяц после его появления в России разразилась революция.