1. Глобалистика – междисциплинарная область знаний о глобальном мире и его проблемах.
О современном мире всё чаще говорят как о глобальной ойкумене (лат. global – всемирный; древнегреч. όικυμενή – обжитое пространство, вселенная), как о сложносоставном пространстве сосуществования различных типов обществ, культур, укладов жизни. Причем сосуществования, всё чаще реализуемого в единой планетарной логике, которую не знала прошлая история. Современный мир стал тесно взаимосвязанным и взаимозависимым в экономическом, политическом и информационно-культурном аспектах, и сам этот факт требует к себе пристального внимания.
В первую очередь перед нами эмпирическая сторона этой расширяющейся и углубляющейся тенденции. Экономики многих государств теперь «привязаны» друг к другу за счет единых правил игры, установленных Всемирной Торговой Организацией. Во многих частях света платежными средствами являются американская и европейская валюта, – доллар и евро. Демократические институты и права человека, родиной которых является Запад, заметно потеснили политико-правовые традиции государств Востока и Юга, находя там своих сторонников и адептов. Созданы надгосударственные коллективные системы безопасности, которые охватывают большие географические зоны с живущим в них населением. Многие культурные символы и идеи восточных цивилизаций получили прописку в западном обществе, а всемирная паутина, мобильная связь и системы быстрого питания обеспечили доступ к источникам информации, облегчили отдых и общение людей по всему миру.
Разумеется, такая связность различных частей мирового пространства и общественных систем, его заполняющих, которая всё чаще характеризуется как глобальная системная целостность, возникла не в одночасье. Этому её состоянию предшествовала длительная культурно-историческая эволюция обществ различных типов, начиная с цивилизаций древних Индии, Китая, Месопотамии, Египта, Латинской Америки и заканчивая современным постиндустриальным обществом. Но если события и процессы, имевшие место в древнем мире или в средние века, носили преимущественно локальный или региональный характер[10], то теперь элементы и структуры социосферы, – люди, отношения, знания, научно-технические открытия и производственные площадки, товары, услуги, пандемии и т.п., – свободно распространяются по всему миру, преодолевая любые границы и пространства. Так, бумага и порох были изобретены в Китае, компьютер и рок-н-ролл на Западе. Однако если в первом случае названные культурные артефакты использовались китайской цивилизацией локализовано до их импорта на Запад, то во втором, благодаря экстенсивной экономической, политической и культурной экспансии Запада за пределы своей зоны, они стали достоянием иных народов и цивилизаций.
В большинстве своём ранее культурные контакты носили спорадический и по преимуществу односторонний (колониальная система, в рамках которой государства Европы и США – реципиенты, а государства Азии, Африки и Латинской Америки – доноры), а значит ущербный характер. ХХ век прошел по сценарию силового сцепления цивилизаций (две мировые и «холодная» войны), причем в перспективе их идеологической интеграции (то ли помощи коммунизма, то ли национал-социализма, то ли либеральной демократии) в сверхобщество. Его рождение сулило не только социокультурные позитивы (система прав, свобод и гарантий личности; наука и связанные с ней высокие технологии; массовое производство товаров и услуг; новая структура времени в которой труд потеснен досугом; массовое образование и доступ к культурным благам), но обнажило массу проблем и противоречий. Часть из них – это те проблемы, что сопровождают жизнь человечества с древности: войны, эпидемии, естественные негативные природно-климатические явления, бедность и голод. Но в сегодняшнем мире их качество заметно изменилось. Войны стали мировыми и сверхжестокими. Старые эпидемии уступили место новым, значительно более губительным, с непредсказуемыми для человека последствиями. Цунами, наводнения и иные природные катаклизмы теперь вызваны антропогенным фактором. Человечество в целом и отдельные общества предельно поляризовались по имущественно-финансовому признаку. И, наконец, проблема голода стала актуальной для трети землян.
Другая часть этих проблем (энергетическая проблема и проблема неконтролируемого научно-технического прогресса, проблема старения человечества и слабая адаптируемость вида homo sapiens к глобальным изменениям, фобии и суицид, экоцид и уничтожение человеком природы) не сразу достигла критического состояния. Они постепенно накапливались в структуре социальной истории и потому не могли быть своевременно опознаны и оценены по достоинству. Тем не менее, указанные проблемы в той или иной мере уже коснулись жизни большинства землян, поставив судьбу современных людей в зависимость от них. Поэтому они получили маркер «глобальной проблематики»[11].
После констатации эмпирически-наглядных моментов, говорящих о реальности глобализации, чаще всего переходят к ценностным суждениям. Дескать, мы, люди ХХI века входим в принципиально новый этап истории, способный стать полем реализации тех многих желаний, надежд и идеалов, о которых грезили и которые конструировали люди прежних эпох. Проще говоря, глобальная история воспринимается как своеобразная вершина социокультурной эволюции, где человек на первый взгляд надежно застрахован от многих невзгод и неудач нормами права, социальными программами, средствами личной и системами коллективной безопасности. А, кроме того, он якобы обеспечен надежными инструментами индивидуального и группового жизневоспроизводства – биомедицинскими технологиями, широким спектром продуктов питания, гибкой системой образования, оптимальными вариантами досуга и отдыха, бытовой техникой и комфортом. Но такой радужно упрощенный взгляд быстро теряет свою легитимность, когда мы встаем на теоретическую позицию и переходим к научному анализу актуальных проблем и противоречий миросистемы.
Причём, как и всякая научная теория, глобалистика ищет причины, формы проявления и взаимосвязь негативных явлений и процессов, которые «вплетены» в деятельность, институты и ценности современной планетарной цивилизации. В первом приближении реальность, фиксируемая теоретическими средствами, предстает в виде сложноорганизованной унитарно-дискретной социоприродной системы, где имеют место проблемы экологического, демографического, социально-политического, экономического, технико-технологического, культурного, антропологического и этического характера. И она уже дает повод усомниться в чрезмерном оптимизме перспектив человека и общества в глобальном контексте.
Во втором приближении происходит переоценка ценностей, которая чаще всего выражается термином «кризис». Последний нуждается в глубоком и всестороннем научно-мировоззренческом осмыслении. Наконец, в третьем приближении возникает потребность в выработке сценариев преодоления кризиса современного мира, как того требует и научная объективность и состояние самого мира, который уже не может развиваться по скроенному алчной человеческой природой плану.
Заметим: обрисованную выше реальность, которую не под силу охватить отдельным наукам или целым научным направлениям, на сегодня берется описать, объяснить и понять мета-наука о современном мире и присущих ему формах и системных проблемах – глобалистика. Недолгая история глобалистики как раз свидетельствует о её небезосновательных претензиях на понимание мировых проблем и тенденций, драматическом пути познания и относительных результатах. Последний пункт свидетельствует о том, что усилий отдельных ученых и научных коллективов – в этом направлении – явно недостаточно, здесь нужны более масштабные теоретические и прикладные шаги, поднимающие сознание всего человечества вровень глобальной динамике. Иначе говоря, идеи и положения представителей глобалистики пока не нашли соответствующего резонанса ни у политических и экономических элит, ни у широких слоёв населения, как правило живущих одним днем и не задумывающихся о маршруте и судьбе мироцелостности. На самом деле, проблемы глобального мира (как это ни парадоксально, ведь они касаются всех землян), – это удел теоретиков. Но для того чтобы убедиться в реалистичности их взглядов, а не приписать их фантазии кабинетных ученых, обратимся к истории самой глобалистики.
Истоки глобалистики принято связывать с деятельностью британского математика и священника Томаса Роберта Мальтуса[12]. В своём трактате «Исследование о законе народонаселения» (1794) он сумел связать рост численности населения Англии и Европы с реальными средствами к существованию тогдашнего населения[13]. Мальтус вывел, что рост численности населения выражается в геометрической прогрессии, а средства существования (доходы) растут в арифметической. Из-за несовпадения обоих динамик общество испытывает напряжения, с которыми не может справиться религия и мораль. Отсюда вывод: необходима регуляция численности населения.
К числу факторов, которые оказывают влияние на численность населения, относятся как естественные (засухи, наводнения, эпидемии и проч.), так и социальные факторы (нищета, голод, войны). Но, кроме того, всякое достойное общество, согласно Т.Р. Мальтусу, должно осуществлять правовое регулирование числа браков (т.н. «закон о бедных»). На самом деле эта идея не выдерживает моральной критики, а главная догадка Мальтуса была опровергнута контр-тенденциями в демографии и фактом обеспечения продовольствия населения планеты в ХХ веке. Тем не менее, проблема, обозначенная Т.Р. Мальтусом, во-первых, разделила сообщество ученых на оптимистов (напр. Ж.А.Н. Кондорсе и его последователи, верящие в способность человека к самосовершенствованию и социальный прогресс) и пессимистов (сам Т.Р. Мальтус, у которого рост населения прямо ведет к ухудшению условий жизни и социальной поляризации). Во-вторых, она впервые была осознана как актуальная для человечества и не потеряла своего значения до настоящего времени[14].
Следующий сюжет в развитии глобалистики посвящен таким теоретикам как К. Маркс и В.И. Ленин. В современной литературе, посвященной К. Марксу и его наследию, обнаружено наличие у последнего явно глобалистских акцентов в интерпретации социально-экономической истории[15]. Он стал создателем политэкономической теории, в которой организация человеческого труда и формы обмена выводятся из уровня развития общественных средств производства. Последние конститутивны для любого общества, для всей системы социальных связей и отношений, под их воздействием социальная организация трансформируется в рамках мировой истории, меняя свои качественные формационные характеристики. Марксом был открыт основной экономический закон капиталистического производства – закон прибавочной стоимости[16]. Кроме того, Маркс описал историческую динамику современного ему общества. Он показал, что капитализм использует технику в комбинации общественных отношений так, что, достигнув предельных параметров своего роста, общество может развиваться далее по регрессивному (капитализм) и прогрессивному (коммунизм) сценариям, в зависимости от формы собственности на средства производства[17]. Кроме того, развитие техники в комбинации с конкретной социальной структурой способно порождать ситуацию истощения Земли, унифицировать социальные отношения, приводить к отчуждению и деградации человеческой личности.
В отношении взглядов Ленина можно заметить: в своих работах «О лозунге Соединенных Штатов Европы» (1915), «Империализм как высшая стадия капитализма» (1917) он обратил внимание на неравномерность экономического и политического развития стран и отдельных регионов. Сама эта неравномерность экономических и политических мировых сил квалифицировалась им как проявление «безусловного закона капитализма», всегда алчного и «ищущего» наибольшую выгоду. Так, «стремление к господству вместо стремления к свободе... небольшой горстки богатейших и сильнейших стран мира» – Англии, России, Франции, Германии и Соединенных Штатов, – привело «к прямому разделу мира»[18]. Именно эта причина лежала, согласно Ленину, в основе I-й мировой войны. В свою очередь, русская революция, переросшая в «мировой пожар», откроет возможность неэксплуататорского и справедливого сосуществования народов и государств.
Понятно, что эти идеи были во многом утопичными, а социализм – в том виде, в котором он сложился в СССР – стал не только проявлением тоталитаризма в массовых масштабах как внутри страны (ГУЛАГ), так и за её пределами (Венгрия, Чехословакия, Польша). Он также был олицетворением насилия «индустриального логоса» над биосферными процессами (идея «поворота» сибирских рек, мелиорация пустынь Средней Азии, подземные ядерные испытания в шахтах Донбасса, Чернобыльская катастрофа и т.д.). Вместе с тем, СССР вошел в память человечества как дерзновенный глобальный социальный проект, преследовавший цели равенства и социальной справедливости, гуманизма и интернационализма.
Дальнейшее самоопределение глобалистики вполне можно связать с развитием геополитики как целого набора концепций и подходов, «изучающих закономерности взаимодействия политики с системой неполитических факторов, формирующих географическую среду (характер расположения, рельеф, климат, ландшафт, полезные ископаемые, экономика, экология, демография, социальная стратификация, военная мощь)»[19].При этом в понятие естественных факторов входит ландшафт, на котором размещено и развивается конкретное государство (месторасположение, климат, рельеф, полезные ископаемые и т.д.).Между политическими и неполитическими (естественными) факторами возникает особая сфера социоприродного и интерсоциального взаимодействий. Проще говоря: производство и экономика, экология и транспортные коридоры, демографическая динамика и социальная структура – характерные связи и формы, которыми интересуется геополитика, рассматривающая развитие государств и цивилизаций в контексте их геоисторического самоопределения.
Принято считать, что в рамках геополитики сложились: а) органицистский подход (Ф. Ратцель, Р. Челлен, К. Хаусхофер и др.); б) геопространственно-витально-силовой подход (А. Мэхэн, Х. Макиндер, Н. Спайкмен, З. Бжезинский и др.) и в) так называемая цивилизационная геополитика (П.Н. Савицкий, Н.С. Трубецкой, Г.В. Вернадский, С. Хантингтон, А.С. Панарин, В.Л. Цимбурский, И.Ф. Кефели, В.А. Дергачев и др.)[20]. Последний наиболее актуален в рамках сегодняшних мировых реалий, поскольку отображает реальную расстановку цивилизационных (социально-политических, хозяйственных и культурных) субъектов, равно как и их связную геополитическую динамику. В том числе, в пределах постсоветского пространства, где обозначились различные геополитические ориентации новых независимых государств[21]. В одном случае, это ориентация на ЕС и Запад вообще как центры силы; в другом, ориентация на полюса исламской мощи – Иран, Пакистан, Турцию; в третьем, на Китай. Вместе с тем, сохраняется геополитическая тенденция формирования сообщества евразийских народов в статусе самобытного цивилизационного образования с Россией как его ядром (первый шаг – ЕврАзЭС). Другой вариант – собирание культурно-исторически близких народов в образование под названием «русский мир», для продолжения творения истории[22].
Для всех указанных теоретических направлений геополитики характерно геополитическое мышление, а именно, использование универсальных пространственно-политических категорий: «территория», «почва», «месторазвитие», «граница», «Суша», «Море» («цивилизация Суши», «цивилизация Моря»), «географическая ось истории», «Heartland», «Rimland», «номос» и т.д. Далее, эти направления вырабатывали и легитимировали вполне определенные геополитические карты мира (напр., таковые имели место в построениях А. Мэхэна и Х. Макиндера, и представляли дуализм Карфагена и Рима, «Сердцевинной земли» и «окоёмочной земли»). Наконец, в рамках геопространственно-витально-силового подхода был сформулирован базовый закон геополитики: «кто контролирует Восточную Европу, кто управляет «сердцевинной землей» (Heartland), тот управляет «мировым островом»; кто управляет «мировым островом» тот правит миром» (Х. Макиндер)[23].
Таким образом, геополитическая структура мира стала основным объектом геополитических исследований. Своеобразным коррективом к ней является хронополитика, изучающая разнообразные темпорально-исторические структуры (напр., сверхдлинные военные циклы в жизни государств и цивилизаций)[24].
Если брать более широкий и актуальный контекст, то сегодня формируется «глобальная геополитика», изучающая стереоскопию геополитической динамики мира (цивилизаций, геополитических регионов, геополитических полюсов и т.д.), его противоречий и интриг, связанных с «глобальными проектами будущего»[25]. Своеобразным камертоном для данного направления исследований явился текст З. Бжезинского «Великая шахматная доска», в котором заявлена претензия на понимание «комбинации глобального политического размаха», выстраиваемой США по всему миру. Вполне очевидно, что не все государства и цивилизации согласны на роль «шахматных фигур» в геостратегических планах сверхдержавы. Отсюда заинтересованность современных теоретиков в изучении механизмов и форм контроля над геопространством с учетом американской, исламской и китайской экспансий.
Следующий этап развития глобалистики принято связывать с концом 60-х гг., ознаменовавшихся обострением международной обстановки (война во Вьетнаме, «пражская весна» 1968-го, студенческие протестные движения по всему миру, экономический кризис большинства стран Запада). В 1968 г. была создана неправительственная международная организация «Римский клуб», которая ставила перед собой комплексную задачу по созданию адекватного образа современного сверхпротиворечивого мира. Её инициатор – А. Печчеи, бизнесмен (член руководства фирмы «Фиат» и вице-президент компании «Оливетти») и общественный деятель. Для этого к исследовательским проектам клуба стали привлекаться ведущие специалисты – социологи, политологи, экономисты, математики, демографы, социальные психологи и др. Всего на первых этапах были привлечены ученые 30-ти стран мира, в т.ч. из социалистического лагеря. При этом нужно заметить: первая попытка по созданию динамической модели мира «Мир-2» принадлежала американскому исследователю Дж. Форрестеру (Массачусетский технологический институт). В созданной им модели мир рассматривался как единое целое, как система взаимодействующих процессов – демографических, промышленных, производства продуктов питания, процессов исчерпания природных ресурсов и загрязнения окружающей среды. Математические расчеты Форрестера показали: сохранение современных тенденций развития общества обязательно повлекут за собой системный кризис во взаимодействии человека и окружающей среды. Именно этот вывод послужил серьезным толчком к началу полноценных и методичных исследований мировой динамики, имеющей, как оказалось, «пределы роста» [26].
То же название – «Пределы роста» – получил первый официальный доклад Римского клуба, выполненный в 1972 г. учеником Дж. Форрестера Деннисом Медоузом и его группой[27]. В докладе было акцентировано внимание на запредельном (неконтролируемом) существовании человеческого сообщества по части использования сырья, энергии, промышленных мощностей, с учетом изменений демографии и окружающей среды. Авторы доклада при помощи компьютера «проиграли» сразу несколько модельных гипотез развития мира. Итогом обобщения и прогностики этого доклада является предположение (модель «Мир-3») о скорой экологической катастрофе планетарного масштаба, относимой авторами этого исследования к первой половине ХХI ст. Впрочем, катастрофы можно избежать, разумно ограничив рост в указанных областях деятельности. В частности, речь шла об искусственной стабилизации населения, стабилизации роста индустриального капитала, снижении уровня промышленного потребления ресурсов на душу населения до величины в одну восьмую от объема 1970 года и уменьшении загрязнения природы отходами сельского хозяйства и промышленности в четыре раза.
Нужно заметить, что, несмотря на некоторую механистичность предложенной макромодели, отсутствие в ней (в качестве факторов) политических и социальных, а также региональных измерений развития, сама методика глобального моделирования стала своеобразным шаблоном в мировом научном сообществе. В содержательном плане этот метод опирается на систему нелинейных дифференциальных уравнений и описывает пять взаимосвязанных секторов: народонаселение, сельское хозяйство, промышленность, невозобновляемые природные ресурсы и загрязнение окружающей среды. Позже, в докладах «Пределы роста – 20 лет спустя» и «Пределы роста – 30 лет спустя», его авторы признали номинальную правоту собственных принципов анализа, но их содержательную недостроенность[28].
2-й доклад – «Человечество у поворотного пункта» (1974), подготовленный М. Мессаровичем (США) и Э. Пестелем (ФРГ), шел в русле предыдущего: была построена ещё одна компьютерная модель, из которой следовала серия региональных катастроф. В качестве панацеи эти авторы предложили программу регулирования с целью перехода к «органическому росту», т.е. дифференцированному развитию различных частей миросистемы на основе системы паритетов.
3-й доклад – «Преобразование мирового порядка» (1976) был реализован группой под руководством лауреата Нобелевской премии, экономиста Я. Тинбергена (Голландия). Аналитика доклада свидетельствовала: между «богатыми» и «бедными» странами существует множество контрастов и противоречий – экономических, социальных и культурных. Их регулирование предполагает ряд системных реформ, призванных выровнять положение государств и народов при помощи идеологии «гуманистического социализма».
4-й доклад – «За пределами века расточительности» (1976) был посвящен исследованию состояния ресурсной базы планеты. Группа, готовившая доклад под руководством физика, лауреата Нобелевской премии Д. Габора, указала на научно-техническую и институциональную составляющие современного мира, как на решающие факторы его положительной динамики. Гармонизация техники и социальных институтов – предпосылка выстраивания адекватной стратегии жизнедеятельности человечества.
5-й доклад – «Цели для человечества» (1977) создал комплексное представление о целях мирового развития. Созданный группой Э. Ласло «мировой атлас современных целей» продемонстрировал разновекторность и разнокачественность целевых программ наднациональных институтов, таких как ООН, Международной организации труда, Всемирного Совета церквей, ТНК, и национальных государств Европы, Азии, Америки. Эта ситуация должна быть исправлена путём выработки общей для всех целевой программы, формированием духа солидарности перед лицом планетарных вызовов.
6-й доклад – «Энергия: обратный отсчет» (1978), носил явно критический характер: он фиксировал динамику растущих потребностей человечества в энергетических ресурсах и проблематичной возможностью их удовлетворения в мировом масштабе. Вывод и предложения группы, возглавляемой французским социологом Т. Монбриалем, состояли в опасениях по поводу скорого энергетического кризиса и создании органов международного сотрудничества в области энергетики.
7-й доклад – «Пределы обучения» (1979), фиксировал проблемную ситуацию в области образования: неспособность многих обучающих и воспитательных методик дать алгоритм адаптации к реалиям сверхсложного мира. Специалист из США Дж. Боткин, румынский профессор М. Малица и профессор из Марокко М. Эльманджра описали это положение дел при помощи понятия «человеческой лакуны», расширяющейся и углубляющейся из-за несовпадения социальной динамики и традиционных подходов в образовании. Их предложение сводилось к созданию модели «инновационного» образования, включающего в себя способы предвидения будущего и правила адаптации к его разнообразным конфигурациям.
1980 год стал наиболее «урожайным» для Римского клуба: его эксперты подготовили, опубликовали и обсудили три доклада – «Третий мир: три четверти мира», «Диалог о богатстве и благосостоянии» и «Маршруты, ведущие в будущее», т.е. 8-й, 9-й и 10-й соответственно. В них было акцентировано внимание на: 1) альтернативных путях развития мира, поскольку грядет реорганизация капиталистической и социалистической моделей хозяйствования, основывающаяся на бережном отношении к природе, адекватном использовании достижений науки и техники, демилитаризации мирового пространства; 2) западоцентристских экономических практиках, опирающихся на западный – картезианский – образ мысли, и требующих своего пересмотра в сторону отказа от ego-логического понимания «труда», «богатства», «благосостояния» и т.п.; 3) состоянии социально-политических институтов, большая часть которых провоцирует неорганический рост и развитие, в то время как эпохальные процессы требуют перекомпоновки (в т.ч. конвергенции властных и экономических институтов Запада и не-Запада), перенастройки всего социального порядка под нерепрессивный шаблон.
В дальнейшем Римский клуб хотя и несколько умерил свою активность[29], но его доклады по-прежнему были относительно плодотворными и оттого – резонансными. Упомянем их по порядку: «Императивы сотрудничества Севера и Юга» – Ж. Сен-Жур (1981); «Микроэлектроника и общество» – Г. Фридрихс, А.Шафф (1982); «Третий мир способен себя прокормить» – Р. Ленуар (1984); «Будущее океанов» – Э. Манн-Боргезе (1986); «Революция босоногих» – Б. Шнайдер (1988); «За пределами роста» – Э. Пестель (1988); «Пределы опустошенности» – О. Джиарини, В. Сирель (1989); «Африка, победившая голод» – А. Лемма, П. Маласка (1989); «Первая глобальная революция» – А. Кинг и Б. Шнайдер (1991); «Способность управлять» – Е. Дрор (1994); «Скандал и позор: бедность и недоразвитость» – Б. Шнайдер (1995); «Принимать природу во внимание: к национальному доходу, способствующему жизни» – В. Ван Дирен (1995); «Фактор четыре: удвоение богатства, двукратная экономия ресурсов» – Э. Вайцзеккер (1997); «Пределы социального единства: конфликты и понимание в плюралистическом обществе» – П. Бергер (1997); «Как мы должны работать» – О. Джиарини, П. Лидтке (1998); «Управление морями как глобальным ресурсом» – Э. Манн-Боргезе (1998); «В сети: гипотетическое общество» Ж.-Л. Цебриан (1999); «Человечность побеждает» – Р. Мон (2000); «Информационное общество и демографическая революция» – С. Капица (2001); «Искусство заставлять думать» – Ф. Фестер (2002); «Двойная спираль обучения и работы» О. Джиарини, М. Малица (2003); «Пределы роста – 30 лет спустя» Д. Медоуз и его группа (2004); «Пределы приватизации» Э. Вайцзеккер (2005).
В 2008 году Римский клуб представил Программу «Новые пути к мировому развитию до 2012 года», в котором, в частности, говориться о пяти ключевых моментах мировой динамики: 1) окружающей среде и ресурсах; 2) глобализации; 3) мировом развитии; 4) социальных трансформациях; 5) мире и безопасности. Правда, в 2011 году, усилиями Г. Якобса и И. Клауса, клуб обратился к новой, и не менее злободневной теме – «Глобальным перспективам полной занятости (населения)»[30].
Между тем, наибольший интерес у мировой общественности вызвал доклад «Фактор четыре»[31], подготовленный группой немецкого ученого и общественно-политического деятеля Э. фон Вайцзеккера. Этот доклад подвиг мировую общественность к пересмотру проблемы социального прогресса, которая со всей остротой встала перед слаборазвитыми и развивающимися странами. Подход, здесь предложенный, видит «прорыв» в сложившейся ситуации в изменении соотношения затрат и результатов. Вообще же, авторы доклада утверждают, что на современные процессы огромное влияние оказывает энвайронментальная[32] проблематика. Она преломлена через идею «продуктивности ресурсов», новой организации рынков и перестройки налоговой системы. Подтягивание отстающих государств к лидерам возможно, если использование плодородных земель, электроэнергии, воды, различных видов топлива и материалов станет более эффективным, ориентированным на ресурсосберегающие технологии.
В бывшем СССР глобальные исследования проводились параллельно, а иногда и совместно с западными. Так, в 1968 году был создан Институт конкретных социальных исследований (ИКСИ), а 1976 году – всесоюзный научно-исследовательский институт системных исследований (ВНИИСИ). Основным направлением деятельности этих институтов являлось создание моделей и сценариев развития регионального и глобального масштабов. Для решения этих задач были привлечены такие научные силы как Нобелевский лауреат, академик Л.В. Канторович, академики А.А. Воронов, В.А. Геловани, Д.М. Гвишиани, С.В. Емельянов, И.Т. Фролов, С.С. Шаталин и др. Участие в международных проектах было обусловлено тем фактом, что СССР в 1972 году стал одним из основателей Международного института прикладного системного анализа (ИИАСА), следовательно, ученые СССР имели выход к проблемам общемирового масштаба.
Кроме названных авторов, заслуживает внимания позиция академика Н.Н. Моисеева, первым откликнувшегося на доклады Дж. Форрестера и группы Ден. Медоуза[33], а затем, с группой сотрудников ВЦ Академии Наук СССР проверивший гипотезу американского астронома К. Сагана о реальности «ядерной ночи», которая может наступить на планете, вследствие ядерного конфликта двух сверхдержав[34]. Кроме того, заслугой этой группы считается построение моделей климатических процессов. В частности, была создана модель «атмосфера – океан – биосфера», позволившая изучать динамику коротких и длинных цепочек в этой системе.
Помимо этого во ВНИИСИ, в 1984 году большой коллектив ученых (В.А. Геловани, Н.И. Лапин, А.А. Арбатов, В.Б. Бритков и др.) под руководством академика Д.М. Гвишиани выполнил доклад под названием «На пороге третьего тысячелетия (глобальные проблемы и процессы развития СССР)». В нем были представлены результаты компьютерного моделирования и экспертных оценок мировой динамики в период до 2000 года, и нашли своё отражение такие аспекты, как продовольствие, демография, энергоресурсы, природная среда (климатические условия), траектории научно-технического прогресса.
На фоне спорадической активности отдельных подвижников нового научного направления, и первых шагов советской глобалистики, дальнейшая её эволюция была более заметной.
Так к концу 80-х в СССР сформировались самостоятельные подходы в анализе глобальной проблематики. Среди них выделяют: философско-методологический подход (И.Т. Фролов, П.Л. Капица, Д.М. Гвишиани, В.В. Загладин, Г.С. Хозин, И.В. Бестужев-Лада и др.); интерсоциальное направление (А.А. Громыко, Ю.Е. Федоров, Р.А. Перелет, Н.Н. Иноземцев, С.А. Мельников и др.); социо-природную глобалистику (Э.В. Гирусов, И.Д. Лаптев, В.А. Лось, Н.Ф. Реймерс, А.Л. Яншин, А.Д. Урсул, И.К. Лисеев и др.). Эти направления отражали предметную и методологическую заинтересованность ученых в концептуализации глобальных процессов, которые, несмотря на «железный занавес», экранировались и на территорию СССР в виде политико-идеологических, социально-экономических и экологических кластеров.
В современной западной глобалистике оформлялись и активно развивались направления, фокусировавшие своё внимание на отдельных сторонах мироцелостности и порождаемых внутри них проблематики. Так, можно говорить о: технократическом подходе (Г. Кан, У. Браун, Н. Винер, Ж.-Ж. Серван-Шрайбер и др.); постиндустриальной глобалистике (О. Тоффлер, Д. Белл, А. Шафф, Дж. Нейсбит, М. Кастельс, Й. Масуда и др.); экзистенциально-культурном направлении исследований (И.Гальтунг, О. Орука, Г. Фолк, Э. Гидденс, К.-Ф. Вайцзеккер); эволюционно-детерминистском подходе (Дж. Рифкин, Дж. Хау, Э. Веленила, Н. Георгиеску-Роден и др.); эко-популистском направлении (Дж. Уолд, Л. Браун, Р. Теобальд и др.). Такое разнообразие подходов стало свидетельством сложности и «подвижности» самого предмета, его структурной и содержательной незавершенности.
Некоторую ясность в понимание предмета внесли 90-е гг. ХХ столетия. Уточнение касалось осознания необходимости включения в дискурс о глобальном мире энвайронментальной проблематики. Поворот к ней наметился после обнародования доклада «Наше общее будущее», подготовленного специальной Международной комиссией ООН по окружающей среде и развитию под председательством премьер-министра Норвегии Г.Х. Брутланд[35]. В обсуждаемой проблематике был сделан акцент на взаимосвязи экономического и социального развития с проблемами окружающей среды. Причем, таким образом, что в 1992 году, в Рио-де-Жанейро Конференция по окружающей среде и развитию приняла «Повестку дня для XXI ст.». Здесь, в частности, говорилось о координальном изменении курса развития мирового сообщества[36].
Вместе с тем, 90-е г.г. обозначили еще ряд ориентаций, позже развернутых в полноценные теории состояния современного мира. В первую очередь речь идет о теории глобализации (Р. Робертсон, Дж. Нейсбит, Э. Гидденс, М. Уотерс, У. Бек, З. Бауман, Ю. Хабермас, А.С. Панарин, А.А. Зиновьев, В.Л. Иноземцев и др.), как новом мегатренде развития человечества. Во-вторых, достаточно своеобразное обоснование приведения мира к единству через крах неэффективных идеологий (коммунизма) представил в своей концепции «конца истории» американский политолог Ф. Фукуяма[37]. В-третьих, в эти годы получила «второе дыхание» концепция локальных цивилизаций, представленная в редакции американского эксперта С. Хантингтона в формате «столкновения цивилизаций»[38]. Указанные концепции породили затяжные дискуссии о структуре и основных интригах (экономических, технологических, идеологических, религиозно-культурных, антропологических) глобального мира. Однако в 1998 году грянул мировой финансовый кризис, заставивший более основательно изучать современные модели экономики, заложенные в них риски.
Начало ХХI века ознаменовалось всплеском системной аналитики по всему миру, вызванным новым этапом информационной революции, событиями 11 сентября 2001 года и последовавшими войнами с «исламским терроризмом». В это время происходит критическое переосмысление векторов глобализации[39], и ищутся пути альтерглобализации (напр., заявленные в работах И. Валлерстайна, С. Амина, К. Агитона и А.В. Бузгалина)[40].
Тем не менее, на постсоветском пространстве наблюдается повышенный интерес к глобалистике, реализуемой не только в виде мультидисциплинарной области знаний, но и обобщающей метатеории.
Так, современная российская глобалистика развивается в собственном русле, хотя и не без влияния западных подходов и концепций. С 90-х г. ХХ века в России действует ряд организаций – «Горбачев-Фонд» (В.В. Загладин, Б.Ф. Славин, В.И. Толстых и др.), «Совет по глобальным проблемам и международной безопасности» (И.С. Иванов и др.). Активизировались академические исследования глобалистики – Институт мировой экономики и международных отношений РАН (В.Г. Хорос, Е.Б. Рашковский и др.), Институт философии РАН – В.С.Степин, А.А. Гусейнов, А.Н. Чумаков и др., Институт исследования проблем постиндустриального общества – В.Л. Иноземцев и др., Институт проблем глобализации – Б.Ю. Кагарлицкий. Ведутся исследования в рамках университетской науки (МГУ – В.А. Садовничий, А.А. Акаев, И.В. Ильин, А.Д. Урсул, Ю.Н., А.Г. Дугин, К.Х. Момджян, И.А. Гобозов, И.А. Василенко, А.И. Костин и др., СПбГУ – Ю.Н. Солонин, Б.Н. Марков и др., Екатеринбургский госуниверситет – В.Е. Кемеров, Т.Х. Керимов и др.).
Интерес к Global studies наблюдается и в других республиках бывшего СССР – Беларуси (А.И. Зеленков, В.С. Тарасов и др.), Казахстане (Е.У. Байдаров, С.М. Баймолдина и др.), Узбекистане (О.А. Науменко), Азербайджане (А.А. оглы Гамзаев).
Современная украинская глобалистика представлена и целыми исследовательскими группами (Институт мировой экономики и международных отношений НАН Украины – Ю.Н. Пахомов, Ю.В. Павленко и др.; Международный институт глобалистики – О.Г. Билорус и др.; Институт философии НАН Украины – Я.В. Любивый, Н.Н. Киселёв, А.В. Крысаченко и др., Харьковский национальный университет им. В.Н. Каразина – Е.А. Афонин, О.М. Бандурка, А.Ю. Мартынов), и отдельными исследователями, такими как С.А. Барышников, В.А. Дергачев, Ф.Н. Канак, В.М. Лукашевич, В.Г. Попов, П.Ю. Саух, Е.Н. Сулима, А.В. Толстоухов, Е.Б. Халамендик, А.М. Черныш, М.А. Шепелев и др.
Как видим, даже беглый обзор истории глобалистики свидетельствует о реальности той проблематики, которую фиксирует и изучает эта наука. В настоящий момент принято считать[41], что в свой состав глобалистика включает такие проблемные узлы: биосферу и её трансформации, феномен глобализации, собственно многообразие глобальных проблем (демографическая, экономико-ресурсная, экологическая, проблему научно-технического прогресса, проблемы образования и воспитания, проблемы, вызванные деятельностью общественных движений и организаций, проблемы культуры и цивилизации, наконец, проблему будущего и альтернативистику).
Итак, глобалистика или Global studies – относительно молодое, междисциплинарное научное направление, изучающее глобальный мир как связное и противоречивое целое, внутри которого протекают разнообразные процессы, ставящие перед человечеством (часто) непреодолимые препятствия и воздвигающие неразрешимые противоречия. Если попытаться дать более строгую дефиницию глобалистики, то можно сказать что глобалистика – это мощный, но не однородный комплекс естественных и социогуманитарных наук, изучающий происхождение, динамику и социоприродную объективацию общемировых (или глобальных) проблем, практические возможности их регулирования, предвидения их разрушительных последствий, а также стремящийся к выработке и управленческой инструментализации альтернативных (устойчивых) сценариев развития миросистемы и её частей, на основе понимания специфики глобальных природных, социальных и социоприродных процессов и систем, в т.ч. их прогрессивной, регрессивной и иной направленности.
2. Предмет, структура и задачи глобалистики.
В приведенном выше определении глобалистики нами уже указан предмет данной науки – глобальные проблемы современности. Не касаясь здесь содержательной их стороны, отметим, что они возникают и кристаллизуются на пересечении социально-политических, производственно-экономических, экологических, культуро- и антропогенетических процессов и явлений, характерных для современного мира. Разумеется, эти процессы не ускользают от внимания социологии и политологии, мировой экономики и статистики, демографии и антропологии, культурологии и экологии, также фокусирующих своё внимание на глобальных эффектах развития.
Но сложносоставная и сверхдинамичная природа глобальных процессов и проблемных ситуаций требует: объективного, всестороннего, системного, логически и эмпирически достоверного и прогностически точного их описания/ объяснения/ понимания. Таковое и пытается создать глобалистика как мета-наука, вырабатывающая развернутое представление о формах и сущности тех взаимодействий, которые генерируются и разворачиваются в системе: природа – человек – общество.
Характеризуя системно-динамическое единство человека, общества и природы нужно обратить внимание на то, что это единство выступает объектом глобалистики, т.е. той областью, где зарождаются, оформляются, вызревают и проявляют себя глобальные проблемы и рискогенные тенденции. Тем самым, без общего взгляда на мир, его структуру и динамические свойства невозможно понять саму глобальную проблематику.
Вырабатывая такой общий взгляд, охватывающий космически-биосферную, антропологическую и социальную эволюцию, академик В.И. Вернадский пришел к выводу: организованность всей системы, её структурированность и общий вектор развития зависят от продуктивности научного разума[42]. Научный разум выступает в роли силы, придающей биосфере новый формат и качество – ноосферы (от греч. νόυς – разум). По его мнению, состояние человеческого разума, культуры и морали в настоящий момент является решающим фактором общей эволюции. Отсюда система приобретает вид: природа – человек – социум – научный разум (ноосфера). Но разум, как свидетельствует история истекшего столетия, может быть злым, культура – вырождаться в варварство, а мораль утрачивать атрибуты универсальности и всеобщности или вообще переходить в свою противоположность.
Иной взгляд на системно-динамическое единство человека, общества и природы предложил основатель и первый президент Римского клуба А. Печчеи[43]. В его понимании эта система должна включать в себя технику как главный фактор системных изменений. Тем самым, глобальные проблемы современности как предмет глобалистики, предполагают «тотальную систему»: природа – человек – общество – техника, в рамках которой они зарождаются, развиваются и получают свою материализацию.
Наконец, нельзя обойти вниманием позицию известного венгерского ученого и футуролога Э. Ласло. По мнению Э. Ласло, современное восприятие мира «возводит экономический рост в ранг вершины общественного прогресса», и, кроме того, именно экономика «является полем битвы, на котором люди, предприятия и нации борются за выживание и за прибыль»[44]. Отсюда вся система может иметь принципиально иной вид: природа – человек – общество – экономика, в которой рынок как глобальный трансформер определяет логику развития остальных подсистем и элементов. Конечно, в этой связи возникает тема глобализации, в частности, экономической глобализации как главной интегративной силы современного этапа истории.
Однако понятно, что в приведенных взглядах В.И. Вернадского, А. Печчеи и Э. Ласло на объект глобальных исследований, содержится указание на различные «механизмы» соединения подсистем в глобально-эволюционную целостность, на конвергентную логику их сосуществования вплоть до возникновения некоторого мега-алгоритма. Причем, данные «механизмы» представляются в виде объективно-субъективных функционалов. При этом вопрос о «джокере» глобальной эволюции остается по-прежнему дискуссионным.
Нужно отметить, что имеют место попытки устранения неопределенности в понимании объекта и предмета глобалистики: так, сделанный в своё время М.А. Чешковым акцент на рамочной концепции, с претензией на наддисциплинарный характер и включающий в себя «твердую» и «мягкую» версии освоения предметной области глобалистики[45], пока не признан научным сообществом. И это несмотря на то, что выпущены фундаментальные издания: Глобалистика: Энциклопедия (2003) и Глобалистика: Международный междисциплинарный энциклопедический словарь (2006), выходят тематически ориентированные журналы «Век глобализации» и «Journal of globalization studies»; проведены два Международных Конгресса «Глобалистика – 2009» и «Глобалистика – 2011».
Тем не менее, из всех современных подходов к объекту и предмету глобалистики, наибольшее внимание заслуживает обобщающая концепция А.Н. Чумакова, в которой в полной мере развернуты глобалистские посылки академика В.И. Вернадского.
В этой концепции в первую очередь обращает на себя внимание идея триосферы, представленная через геологическую (область «костной природы»), биологическую («область жизни») и социальную (область духа и социальных отношений) сферы. Он полагает, что «триосфера как целостное явление, в лоне которой протекает глобализация, не только не стала предметом специального осмысления, но даже ещё не артикулирована»[46]. В свою очередь, попытки обнаружения общей логики развития геобиосоциосистемы или выведения формулы геобиосоциогенеза, сводятся к эволюционной парадигме, т.е., установлению тенденций «метаморфизма», т.е. «метаморфоза эпох» для каждой из сфер по отдельности, и всех вместе как единой системы. Такая идея о единой цепи «эпометаморфозов», приводит А.Н. Чумакова к заключению, что решающее значение в эволюционной динамике мира играет смена исторических форм мировоззрения. Поэтому в истории глобальной системы можно наблюдать пять эпометаморфозов (от появления человека разумного, формирования мифолого-религиозного, философского и научного миропонимания, до появления глобального сознания и глобальной гуманистической перспективы). Указанные мировоззренческие трансформации, как и координаты человеческой деятельности, вообще выступают важнейшими детерминантами изменений в сферах геологической и биологической эволюции. Проще говоря, геолого- и биообразование поставлено в зависимость от планетарного сознания нынешнего человечества, его ноосферных притязаний.
Правда, в понимании структуры и логики формирования глобальной системы есть более критический взгляд. Он принадлежит российскому экономисту и общественно-политическому деятелю Х.А. Барлыбаеву. Для него тотальная эволюционирующая система – это «циклопическое естественно-искусственное образование». Предлагаемая формула отражает фактичность связной эволюции, ее сверхдинамичных качеств и направленности: биоантропосоциоагротехносфера (или БАСАТС)[47]. Эта система конституировалась как результат деятельности человека, и совместно с законами природы, является открытой, неравновесной, нелинейно развивающейся. Следовательно, для своего объяснения и понимания она нуждается как в классических теориях и методах, так и в синергетическом инструментарии. Но очевидно и другое, ее описание будет неполным и всегда нуждающимся в уточнениях.
Итак, фиксируемая всеми названными авторами, – тотальная система в различных её вариациях, – выступает объектом данной науки. При необходимости в самой тотальной системе можно усмотреть и более дифференцированные величины – глобальные системы, глобальные процессы и глобальные проблемы как в природном, так и в антропогенном измерениях[48]. Но для конкретизации предмета из мировой тотальности нужно сделать некоторые методологические уточнения.
Нередко можно слышать мнение о том, что глобалистика интересуется такими переменными величинами миросистемы как: количество и структура населения Земного шара; качество жизни людей в различных регионах планеты; состоянием биосферы, её способностью к регенерации в условиях удвоенной (по сравнению с допустимой) антропогенной нагрузки; количеством невозобновляемых и возобновляемых ресурсов; тенденцией роста технического могущества человечества, в т.ч. в военно-промышленной, хозяйственной и культурно-досуговой сферах; разнообразными факторами, приводящими миросистему и её целостность в неустойчивое, раздифференцированное и неуправляемое состояние.
Поэтому, без учета фактора фундаментального альянса современных технологий и экономики (рынка), понимание объекта и предмета глобалистики будет неполным. Не секрет, что и ранее указывалось на этот альянс (Э. Фромм, Ж. Бодрийяр, М. Олсон, М. Кастельс и др.). Сегодня же эта проблема должна быть артикулирована в виде принципа формирования маршрутов человечества институтами рынка и современной техники, а именно, идеологией laissez faire и превосходства технологического принципа над гуманитарным. Конечно, рыночная идеология видоизменилась на пути от классического – через неклассический – к постнеклассическому капитализму (Ф.Г. Федотова), и предстает в виде либертарианства, а технологический принцип прошел путь от органопроекции к техносфере, ядро которой составляет сетевой интеллект. Но на фоне мирового финансового кризиса (в основе которого лежит идея Бреттон-Вудских финансовых учреждений и либерально-монетарного методология)[49], и развертывания информационной революции с претензией на тотальное «операциональное могущество» (А.П. Назаретян)[50], делает эту точку зрения вполне легитимной. Тем более, в свете включенности экономической переменной в концепцию устойчивого развития.
Иначе говоря, трактовка объекта и предмета в версиях В.И. Вернадского – А.Н. Чумакова как вполне оптимистическая, должна быть скорректирована с учетом реализма позиций А. Печчеи – Э. Ласло – Х.А. Барлыбаева.
Отсюда следует, что предметом современной глобалистики нужно считать драматические взаимоотношения между подсистемами единой био-антропо-социо-техноэкономической целостности: природа < > человек < > общество < > техно-экономика, равно как и общую эволюцию всей мегасистемы.Последняя величина, конечно же, имеет свой суператтрактор в виде гармонично мыслящей и действующей оболочки земли или ноосферы.
Однако, говоря о таком состоянии предмета нужно сделать один, как мне представляется, важнейший акцент. Когерентная картина происходящего, рисуемая глобалистикой (геобиохимические циклы, социально-исторические революционные трансформации, НТП и экономический кризис) – это во многом одностороння картина, поскольку логика жизни системообразующего элемента – человека, сама крайне многозначна, не говоря уже о том, что он, в своей бытийной неопределенности, способен (?) нужным для него образом переформатировать гео- и биосферы – в ноосферу. Конечно, достаточно просто постулировать единство человечества, а за ним рассматривать весь универсум сквозь эту призму. Но есть явные ограничения экологического, социального, ценностно-ментального и этического характера, о которых писали В.И. Вернадский, А. Печчеи и «Римский клуб», глобальные экологи и этики. Они касаются системной вменяемости человека, его «человеческих качеств», наконец, ответственности за судьбу Бытия, которая в большинстве экономических, политических и культурных действий просто отсутствует.
Поэтому здесь нужна дистинкция человечества на вполне определенные антропокоды, порожденные конкретными цивилизационными процессами: не только на Востоке и Западе, но и в Евро-Атлантике, Китае, Индии, Евразии, Латинской Америке и Африке. Причем, дистинкции, усматривающей в «заподоиде» (А.А. Зиновьев), «либероиде» (С.Э. Кургинян) главную ударную силу современного мира. Причем, отнюдь не ноогенную. В этом отношении справедлива ремарка П. Тейяра де Шардена о том, что «ведущая ось антропогенеза прошла через Запад», поскольку «всё, что было давно известно в других местах, приняло окончательное человеческое значение, лишь войдя в систему европейских идей и европейской деятельности»[51]. И если западная цивилизация генерировала нынешние формы эволюции, поддерживаемые и развиваемые «западоидом», то ею же осуществляется специфический техноэкономический отбор. Отсюда намечающееся усложнение задачи глобалистика, как научного направления и учебной дисциплины.
Считается, что главными особенностями взгляда глобалистики на свой объект и предмет являются:
1) мир ей представляется как единое и связное целое, как сложная система локальных (транслокальных), региональных (трансрегиональных) и собственно глобальной площадок жизнедеятельности;
2) это целое находится в кризисном состоянии, причем кризис диагностируется как исторически предопределенное, т.е. объективное и закономерное состояние всей системы;
3) сущность кризиса осознается через преодоление современным человечеством естественных пределов воспроизводства биосферы, её структурной и функциональной разбалансировки из-за неадекватного технологического роста и моделей хозяйствования;
4) для восстановления гомеостазиса (равновесия) в системе природа – человек – общество – техно-экономика необходимы срочные мобилизационные меры и добрая воля всего человечества;
5) для выработки сценариев и моделей мировой динамики глобалистика использует всё существующее в современных науках разнообразие подходов и методологических инструментов, наиболее универсальным из которых является универсальный эволюционизм.
В свою очередь, глобалистикаставит перед собой иберется решать такиепознавательные и практически-организационные задачи:
а) она стремится адекватно описать свой объект и предмет за счет философской координации усилий т.н. материнских наук (геологии и физики, экономики и политологии, социологии и психологии, теории международных отношений и международного права, культурологии и этики и т.д.);
б) она целенаправленно и методично фиксирует проблемы и противоречия глобального мира на двух уровнях: уровне явлений и уровне сущности;
в) в её компетенцию входит выработка методологии исследования и регулирования глобальных проблем современности, управления глобальными процессами и рисками;
г) ею решается мировоззренческая задача, т.е. переформулировка принципов организации жизни и деятельности в условиях растущей нестабильности в миросистеме и общей неопределенности судеб человечества;
д) она предлагает варианты решения большинства глобальных проблем незамедлительно, путем апелляции к политическим и хозяйственным элитам мира.
Кроме того, рефлексия актуальных проблем глобалистики выдвигает и такие немаловажные задачи как: а) «морфологическую» задачу, или констатацию, фиксацию и наблюдение за глобальными природными и антропогенными системами; б) задачу изучения кризисов, в т.ч. глобальных, региональных и локальных; в) задачу по развитию моделирования, прогнозирования и предвидения глобальных систем, процессов и проблем[52].
Суммируя эти задачи можно сказать, что цельглобалистики – как научного направления – это выработка адекватной с точки зрения состояния всех наличных и потенциальных параметров миросистемы, стратегии жизни человечества в новых сверхсложных био-социо-техногенных условиях, когда оно поставило (само себя) в неорганические рамки существования.
В своей другой ипостаси, т.е. в качестве учебной дисциплины глобалистика, несмотря на ее положение юной и становящейся научной теории, ориентирована на реализацию задач образовательного плана, среди которых конкретизированы следующие:
1) задача комплексного изложения дисциплин, в сумме дающих объемное представление об объекте и предмете глобалистики;
2) задача по внедрению в учебный процесс обобщающих моделей глобального развития, и прежде всего, нелинейных моделей эволюции, социальной динамики и технологического развития;
3) задача интеграции естественно-научного и гуманитарного типов знания[53]. Кроме того, преподавание глобалистики мне видится как наиболее эффективный путь формирования современного мировоззрения, а также актуализацию фигур глобального сознания[54].
Разумеется, успешное решение указанных задач предполагает знакомство с основными методами современной глобалистики.
3. Методологический инструментарий современной глобалистики.
Как и всякая наука, глобалистика стремится понять, описать и объяснить глобальный мир, его процессы и проблемы опираясь на ряд принципов, используя теоретические конструкты и модели, привлекая специальные понятия – категории.
Для понимания существующего арсенала средств работы глобалистики со своим объектом и предметом, полезно остановиться на ее общей архитектонике.
Существует мнение, что глобалистика имеют собственную аксиоматику, т.е. несколько исходных положений, на которых основывается, а затем и генерируется её знание[55]. Так, первой аксиомой считается положение о высшем предназначении человечества, выраженном в учении о ноосфере В.И. Вернадского, но в нынешнем виде не совпадающим ни с физическим, ни с духовно-нравственным обликом землян. Второй считается аксиома об антропогенном пределе Земли, т.е. о «запасе прочности» планеты, способной/ неспособной выдержать интегральную деятельность человечества. Третьей аксиомой служит утверждение о хрупкости и смертности всех цивилизаций и это несмотря на то, что цивилизации, как считал Ф. Бродель, «представляют собой непрерывный процесс исторической преемственности»[56]. Понятно, что эта смертность напрямую зависит от духовных притязаний каждой из цивилизаций, включая нынешнюю – глобальную. Четвертой аксиомой является принцип недопустимости неконтролируемого экономического роста, который характерен для современных глобальных экономических парадигм. Эта аксиома опирается на идею ускоряющегося динамизма современной экосистемы, которая имеет собственные пределы воспроизводства[57]. Пятая аксиома утверждает неспособность отдельных стран (в т.ч. сверхдержавы – США) обеспечить адекватные параметры социоприродной и гуманитарно-нравственной эволюции, и наоборот, глобалистика исходит из диалогового (полилогового) принципа развития миросистемы. Наконец, шестая аксиома постулирует реалистичность иных идеалов развития, несводимых к уже опробованным или дискредитировавшим себя в ходе социоприродной эволюции.
Помимо этого, глобалистика исходит из обобщенных моделей жизнедеятельности человечества, отраженных в «ресурсной» и «биосферной» моделях мира[58], которым на смену могут прийти техно- или ноосферная модели. Понятно, что описание этих глобальных экосистем (абиотических и биотических), равно как описание «глобального человейника» (А.А. Зиновьев), требует специального лексического аппарата, состоящего из целой гаммы специальных категорий.
Такими категориями на сегодняшний день являются: «глобальный мир», «глобальные системы», «глобальные процессы», «модели мира», «человеческая цивилизация» и «мировые цивилизации» («геоцивилизации»), «глобализация» и «глобализм», «глобальное экономическое пространство», «мировая экономика», «глобальная культура», «модерн» и «постмодерн», «пост-человек», «естественные системы», «экология», «самоорганизация» и «самосохранение», «глобальная динамика», «глобальные риски», «устойчивое развитие», «регулирование глобальных процессов», «глобальное управление», «будущее», «глобальные альтернативы» и т.д. По большому счету используемые категории ещё не сложились в единую систему описания реальности, чему препятствует разнообразие теоретических подходов к глобальному миру.
Среди концепций, активно задействованных в современной глобалистике для адекватной работы с ее объектом и предметом, следует назвать:
1. Структурно-функциональный подход, предложенный американским социологом Т. Парсонсом. Его работа «Система современных обществ»[59] дает четкое представление о социальной структуре современного мира, куда входят: а) доиндустриальные общества с двумя «эволюционными универсалиями» - статусной стратификацией и культурной легитимацией через письменную традицию; б) индустриальные или современные общества с четырьмя универсалиями – бюрократической организацией, деньгами и рынком, единой правовой системой и демократическими (правительственными и неправительственными) объединениями. Кроме того, в ходе становления западной цивилизации в конце ХХ – начале ХХI ст. можно говорить о корректировке схемы Т. Парсонса в пользу введения следующего элемента; в) постиндустриального общества с присущими ему специфическими чертами в сфере занятости и досуга, знаний (интеллектуальных технологий), организации и управления хозяйства, самогенерируемого технологического роста.
2. Концепции индустриального и постиндустриального общества (Р. Арон, А. Турен, Д. Белл, Дж.К. Гэлбрейт, О. Тоффлер, Дж.П. Барлоу, Э. Дайсона, М. Кастельса, Дж. Нейсбита, М. Постера, Д. Тепскота, Т. Стоуньера и др.), дающие анатомию социальной структуры, экономических институтов и культурных ценностей, описывающие их функции и «механизмы» целеполагания. При этом, в понимании их специфики решающая роль отведена именно технологическому и информационному факторам, как ядру данных социальных конструкций.
3. Теорию «общества риска» (У. Бек, Э. Гидденс, Н. Луман, Г. Бехманн и др.), предлагающую анализировать бытие современных обществ через экологические, технические, политические, экономические, интеллектуальные риски и вызовы, и стремящуюся вырабатывать рецептуру их своевременной и адекватной оценки, а также шаги по их преодолению или минимизации. Так или иначе, человечеству уже приходится считаться с мировым финансовым кризисом, с опасностью запуска Большого адронного коллайдера (LHC), попытками внедрить искусственный интеллект (ИИ) в процессы современной жизни, феноменальным ростом разработок новых видов вооружений (в т.ч. космических) и биотехнологий.
4. «Мир-системную парадигму» (А.Г. Франк, Ф. Бродель, И. Валлерстайн, С. Амин и др.). Считается, что французскому историку Ф. Броделю принадлежит своеобразное первенство в её создании, поскольку в своей главной работе – «Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV – XVIII вв.» он выдвинул и на примере исторической эволюции различных регионов планеты, и в первую очередь – Запада, обосновал понятие «мир-экономики». Основная идея работы состояла в том, что в XV – XVIII ст. из разрозненных экономических зон Европы – Генуи, Антверпена, Ганзы, Леона, Лондона и т.д. складывается единый западный «мир-экономика» с его специфической структурой и логикой развития. Впоследствии он, за счет географических открытий, военных экспансий и средств сообщения расширился до глобальных пределов, в той или иной степени подчиняя себе иные (локальные) «миры-экономики». Напротив, С. Амин и А.Г. Франк считают, что миросистема сложилась задолго до возникновения и развития капитализма, а именно в древности и средневековье (Египет, Римская империя, империя моголов, Османская империя и т.п.).
Нынешний ведущий представитель этой теории – американский социолог Э. Валлерстайн, который в главной работе «Мир-система»: прошлое, настоящее, будущее» (1972 - 1974) изложил структурные и динамические параметры мира. Его основной тезис состоит в том, что с определенного момента времени мир интегрирован в систему, структура которой включает три сектора – метрополию (Запад); полупериферию (некогда СССР, сейчас Китай, Индия, Бразилия); периферию (страны т.н. третьего мира, т.е. отсталые, живущие на обочине истории народы Африки, Юго-Восточной Азии). Валлерстайн склонен думать: миросистема с момента своего зарождения (1490) только укреплялась и усиливалась, несмотря на видимые её структурные и параметрические изменения. Менялись центры миросистемы – Западная Европа, Англия, США, но эволюция её структуры продолжается вплоть до сегодняшнего дня. Сейчас экономическим центрами мировой экономической и политической активности являются Нью-Йорк и Вашингтон, Лондон, Париж, Франкфурт-на-Майне, Токио. Именно здесь происходит принятие судьбоносных для всех современных государств и народов – решений.
5. Логическую социологию и интеллектологию А.А. Зиновьева. Разработав эти направления науки, русско-советский мыслитель показал, что они интересуются языком и методами исследований социальных объектов, равно как и многомерным феноменом «логического интеллекта». В первом случае Зиновьевым, на уровне явлений и на уровне сущности (законов), описаны процессы эволюции социальных систем, вплоть до возниконовения «западнистского сверхобщества» и реализации им проекта управляемой глобальной эволюции[60]. Во втором, – логические средства функционирования человеческого интеллекта, в своей жизни имеющего дело с логическими, онтологическими и методологическими трудностями. В т.ч. при реализации «фактора понимания» сверхсложных социальных явлений.
6. Синергетику и социосинергетику (И. Пригожин, С.П. Курдюмов, Г.Г. Малинецкий, В.П. Бранский, Л.В. Лесков, Д.И. Трубецков, В.Г. Буланов, В.В. Василькова, И.С. Добронравова и др.), которая исходит из того, что мир – это открытая и нестабильная система, а в её развитии роль случайности более фундаментальна, чем роль необходимости. На этом основании она интересуется возникновением порядка из хаоса, образованием сложных пространственных структур и других феноменов самоорганизации[61]. Как новая парадигма в науке – синергетика – описывает нелинейные геопроцессы, строит нелинейные модели биологической эволюции и социального развития. Применительно к обществу она настаивает на нелинейных моделях динамики народонаселения и миграционных процессов, сельского хозяйства и производства биоресурсов, наконец, экономической и социально-политической динамики[62].
7. Универсальный эволюционизм (Н.Н. Моисеев, С.П. Капица, А.Д. Урсул, И.В. Ильин и др.), близкий к синергетике, но обладающий собственной схемой анализа социоприродных процессов. Данное направление опирается на идеи системного и эволюционного подходов, что позволяет рассматривать неживую, живую и социальную материи в фокусе единого универсального эволюционного процесса. Универсальный эволюционизм опирается на «гипотезу о суперсистеме» – Вселенной, «постулат о начале» и аксиомы состояния. Далее, через механизм: «изменчивость-наследственность-отбор», и методическую ревизию «системных свойств» миросистемы[63] представители данной группы пытаются описать её противоречивую динамику, в т.ч. посредством идеи «коллективного интеллекта». На долю последнего выпадает задача управление глобальным развитием, которая реализуется при помощи императива ответственности за согласованную деятельность природы и общества.
8. Экологическую антропологию, основы которой разработаны Дж. Стюардом и Л. Уайтом[64], а развитие базовых идей имеет место в трудах многих современных исследователей – Г. Йонаса, К. Гирца, Ч. Тейлора, Г. Бейтсона, Б.В. Маркова, Ф.В. Лазарева, В.А. Малахова, В.С. Крысаченко и др. Это направление антропологии пытается выявить причинно-следственные
