Славянские источники о почитании бога солнца

Нет сомнений, что почитание солнца у славян носило весьма древний характер. В посвященной Дажьбогу книге отмечалось, что само возникновение имени этого солярного божества восходит к эпохе праславяно-скифских контактов, т.е. примерно к VI—V вв. до н.э. К сожалению, непосредственными письменными свидетельствами о религиозных представлениях наших далеких предков в ту далекую эпоху мы не располагаем. Однако, рассказывая об эпохе основателя столицы Древней Руси Кия, т.е. уже VI в. н.э., один из летописцев счел нужным добавить к псредаїшьім Нестором известиям следующую подробность, касающуюся верований полян: «Верою же были тогда погани, жруще озеромъ, кладезямъ и ращеніямь. Соліще же и огонь и иніи почитаху яко бози...»¹ Трудно сказать, опирался ли этот летописец на какие-то недошедшие до нас источники, либо просто высказал свою догадку, отталкиваясь от окружающего его двоеверия, однако древнерусские поучения против язычества, отражающие ситуацию уже после крещсиия страны, однозначно фиксируют поклонение восточных славян солнцу как богу. «Слово Иоанна Златоуста о том, как поганые веровали идолам» рисует следующую безрадостную, с точки зрения новой религии, картину: «Человечи, забывше страха Божия небрежениемь, и крещения отвергошася и пристуниша к идоломъ и начата жрети молнии, и грому, и солнцю, и луне»². То же самое мы видим и в другом поучении против язычества — «Хождении Богородицы по мукамъ»: «Нъ забьшш Бога и всроваша, южс бс тварь Богь на работу створшгь; то то они все богы прозваша: соліще и месяц, землю и водоу... да и доселе мракъмь злыимъ одьржими соуть...»³ Естественно, что православные писатели видели в этом результат действия нечистой силы. В слове св. Кирилла дьявол «овы прельсти въ тварь віровати и въ соліще же и въ огонь, и во источники же и въ древа, и во ины различны вещи, ихъ же рещи не возможно»⁴. Соответственно с этим духовенство не жалело сил для искоренения любых проявлений исконной веры Руси в целом и солнечного культа в частности. Само «Слово св. Кирилла

о злых дуссх» призывало своих читателей: «А не нарицаитс собс б(о) га на земли, ни въ ріках, ни въ студепцах, ни въ птицах, ни на въздусЬ, ни въ сліщі, ни въ луні, ни въ каменіи»⁵. В одном поучении, липший раз доказывающего существование идола бога солнца у восточных славян уже в христианский период, его автор, противопоставляя богов старой и новой религии, риторически спрашивает: «Не нарицайте собі бога ни въ соліщи, ни въ луні; луце же ли поклонятися лучю мрькнущему, нежь лучю безсмертному и богу сътворснну, а не Богу все сътворшу?»⁶

Однако гораздо чаще проповедники новой религии прибегали не к аргументам разума, а к обычному принуждению. В слове Ефрема Сирина о втором пришествии пастве категорически предписывалось: «отрицасмъся... верования въ солнце и въ луну и въ звезды и въ источники...»⁷ В исповедальных вопросах свящешшки допытывались у своих прихожан: «Или кланялись чемоу отъ тварі, сошщоу, или звездам, или месяцу, или зари?»;

«Или кланялась солнцу и месяцу и звездам или зари?»; «Не на- зывалъ ли тварь божію за святыии: соліще, місяць, зв4зды...»⁸ В какой-то момент отдельным представителям православного духовенства казалось, что их усилия дали свои плоды. В XII в. Кирилл Туровский в «Слове на Фомину неделю» искренне радовался, что русские наконец-то стали настоящими христианами, и радостно восклицает: «Обновися тварь: уже бо не нарекутся Богомъ стихия, ни соліще, ни огонь, ни источницы, ни древеса»⁹. Однако, как показали последующие события, радость проповедника была несколько преждевременной. Четыре столетия спустя новгородский архиепископ Макарий в своем письме Ивану Грозному рисует практически такую же картину, какую описывали борцы с язычеством в первый период христианизации страны: «Во многих русских местах до сего времени обычая дсржахуся от древних прародителей... Суть же скверные мольбища их лес и камснис, и реки и блата, источники и горы и холмы, солнце и месяц и звезды, и озера и просто рещи — всей твари поклоня- хуся, ако богу»¹⁰. Однако дело не ограничилось одним только XVI в. В XIX в. на Украине была записала песня, где солнце, спустя почти тысячу лет после крещения жителей Киева, прямо

і іазьівастся богом:

Ой піду я темним лугом,

Оре милий своїм плугом,

Чужа мила поганяє,

I к сонечку промовляє:

Поможе, боже, чоловіку,

Щоб так орав поколь віку¹¹.

Связь дневного светила с земледельческим трудом не ограничивается данной песней и встречается нам в русском совете- пословице «борони по-солонь, лошадь не вскружится». Поклонение соліщу при обработке земли и уборке урожая отмечает еще древнерусское поучение против язычества, автор которого даже постарался дать данному обряду рационалистическое объяснение — славяне заметили, что от солнечного тепла зреет и сохнет хлеб, и поэтому по-язычески стали кланяться на юг — полдень. Однако «Слово св. Григория» по Чудовскому списку интересно не только описанием этого ритуала, но и тем, что рядом с ним были приведены аналогичные языческие свяіцсшюдсйствия, которые точно так же могут быть отнесены к культу солнца: «И огнь рекуще (в приведенном Е.В. Аничковым списке этого Слова поставлено более правильно «творять». —МС.) споры- ню соуша, егда зрість. Сего ради оканыши полуднье чтоуть и кланяються полъдне обратившее. А се иная злоба въ кретьяпех: ножемъ крстять хлебъ, а пиво крстять чашею»¹². Как мы увидим далее, задолго до возникновения самого христианства крест был одним из языческих символов соліща, и поэтому автор «Слова св. Григория», по всей видимости, и поставил в один ряд обычай кланяться на полдень при сборе урожая с обычаями крестить ножом или чашей результаты труда земледельца. Сам факт того, что, несмотря на внепшес соответствие христианской обрядности, народный обычай крестить пиво и хлеб вызывал ожесточенный протест церковного писателя, однозначно указывает на его языческое происхождение. В отдельных регионах славянского мира традиция воспринимать солнце как бога дожила до XX века, и К. Мошинский с некоторым удивлением констатирует результаты собственных этнографических наблюдений: «Так, болгарские или русские женщины в разговорах с малыми детьми употребляют выражение “бог” (обычно в уменьшительных формах) не только в обычном понимании: бог, святой образ, крест, но также в смысле: соліще, луна и огонь. Мать-русинка, показывая, например, ребенку огонь, объясняет, что это бог; или когда се спрашивают, где бог, показывает на соліще, и т.н.»¹³. О том, что соліще было некогда богом у славян, свидетельствует и сопоставление польской пословицы «do kogo sloncc, do tcgo і ludzi» с аналогичным русским выражением «за кого Бог, за того и добрые люди». Про это же говорит и хорутанская клятва «Soncc mi in Boga», тождсствсішая по смыслу с русским выражением «ей-богу». Про это же говорит и украинская поговорка «де соньце, там и сам Господь», равно как и то, что там же вплоть до XIX в. восклицали: «Сонце би тя побило!» в смысле: «Щоб тебе Біг (т.е. Бог) покарав!»¹⁴ В болгарской песне «Солнце и Мария» дневное светило прямо названо господом, т.е. таким же эпитетом, как и христианский бог. Отголосок былого культа дневного светила просматривается и в русской поговорке: «Люди восходящему солнцу поклоняются».

Следует отметить, что в отдельных регионах славянского мира соліще воспринималось не просто как бог, а как молодой бог, приходящийся сыном более старому божеству. В одной сербской песне прямо говорилось, что Соліще — это сын Бога, Месяц — брат Солнца, а их сестра — Звезда-преходница¹⁵. В Боснии и Герцеговине был зафиксирован ритуал, когда утром на восходе солнца в день Рождества Христова, т.е. в момент зимнего солнцестояния, хозяин дома становился перед своим жилищем и восклицал: «Сияй Боже и Божич, нам, нашему дому». Как справедливо отмечает А.С. Фамшщын, «Бог» в данном случае первоначально означал, очевидно, небо или небесного владыку, а «Божич» — его чадо, солнце. И самый праздник Рождества Христова у сербо-хорватов и словшюв называется «Божич», а у болгар — «Божик»¹⁶. У сербов под Божичем понимается рожденное в день Рождества Христова солнце. Во всех этих дашгах нельзя не увидеть подтверждение родословной славянских божеств, приведенной переводчиком хроники Иоанна Малалы, согласно которой отцом Дажьбога-Солнца был древний бог неба Сварог. Славянский фольклор как западных, так и восточных славян знал не только отца солнца, но и его мать, что лишний раз подчеркивает принадлежность дневного светила к более младшему поколению богов. Хоть христианству, несмотря на все его старания, за тысячу лет не удалось окончательно вытравить из народной памяти восприятие солнца как бога, однако и славянам в массе своей не удалось сохранить свое языческое мировоззрение в чистом виде. Несмотря на то что в отдельных местах восточнославянского мира люди вплоть до XIX—XX вв. помнили даже само имя Дажьбога, процесс размывания истинной религии шел своим чередом, и в «сниженном» виде солнце, как и другие небесные светила, стали представляться в отдельных местах народу уже не богами, а великанами: «По представлению украинцев сонце, равно как місяць (луна), зорі-зорниці, морозко, втеръ и проч. — живые существа, могучие, обитающие на небе великаны, способные, смотря но расположению духа, оказывать благодеяния людям или же делать людей безысходно несчастными. (...) Более добрым из них в легендах являются сонце и місяць»¹'¹.