Сад философии: о культуре философского возделывания жизни и самой философии

Философия, как и всякое чисто человеческое предприятие, представляет собой процесс непрерывного возделывания некоего сада. Думается, что подобная метафора, а они и сегодня как никогда популярны в философии, может помочь понять некоторые особенности развития современной философии, как у нас в Отечестве, так и во всемирном масштабе.

В самом деле, если говорить о чём-либо с точки зрения экологии, с позиций защиты некоего органического образования от внешних и внутренних проблем, заболеваний, то метафора сада – философского сада – вполне уместна. С чего начинался этот сад? Кто его начал взращивать, в отличие от стихийного чисто природного процесса? Что растёт в этом саду? Что уже перестало расти в этом саду? Какие части этого сада, в каком состоянии находятся? Чем болеет философский сад? Как предупреждать, а то и лечить эти болезни сада философии? Наконец, можно ли говорить о разного рода селекционных работах в этом саду? И т.д. и т.п.

А может быть лучше, правильнее говорить не об одном таком саде, даже очень большом, состоящем из большого числа участков, зон, секторов, в которых произрастают различные философские культуры: плодоносные, или хотя бы цветоносные, - а о многих садах философии?

Для начала мне хотелось бы остановиться на нынешнем состоянии сада философии. Оно представляется мне очень сложным, очевидно проблемным. Самих садовников в этом саду стало так много, что они, как мне кажется, уже давно перестали понимать, а тем более принимать подходы друг друга. Некоторые участки сада заброшены, в том числе сравнительно недавно, и особенно у нас в стране. На многих участках буйствуют совершенно необычные философские растения, относительно которых трудно сказать: нормальные ли это, здоровые культуры, или же выродившиеся, или просто сорняки.

Конечно, расти в нашем философском соду не запрещено никаким растениям. Всё естественное имеет своё оправдание, своё право на жизнь. И всё же, и всё же … Философия, философский сад – это достояние всех людей, всего человечества, как тех его представителей, которые получили специальную подготовку, и потому как бы имеющие больше прав на то, чтобы быть в саду философии, так и тех, кто никогда специально не занимался философией, но с необходимостью пришёл к философии, пусть своей, доморощенной, маленькой, но ведь тоже человеческой, естественной. Надо сказать, что я воспринимаю философию как естественный результат развития человеческой культуры, культуры мысли, прежде всего, в каких бы ситуациях, контекстах она не проявлялась, от далёкого, более чем двухтысячелетнего, прошлого, до современного, бурно растущего во всех направлениях, в том числе интеллектуальном, настоящего.

Надо сказать, что уже с давних пор среди людей находились такие, кто пытался внедрять своеобразные парковые технологии в саду философии. Это все те, кто предлагал различные категории, принципы, системы принципов – философские концепции, теории, системы. Некоторые из этих инициатив получали широкое распространение, надолго становились основными способами возделывания философского сада, переходя из одних уголков сада в другие. Кое-где, можно сказать, даже появлялся своеобразный "севооборот", или оборот философских культур, которые попеременно заменяли друг друга, возвращаясь на прежние участки снова и снова. К уже освоенным участкам сада философии добавлялись всё новые и новые, когда те области общественных пространств, которые ещё не были вовлечены в сферу философского сада, вдруг (вдруг ли?) производили новые виды культур, очень близкие к уже привычным философским, и в то же время в чём-то очень отличные от них, настолько отличные, что некоторое время правоверные садовники философского сада отказывались признавать их как достойные для произрастания в нём, безжалостно выпалывая.

Нужно также отметить ещё и то обстоятельство, что сад философии с самого своего зарождения соседствовал с другими садами человеческой культуры. Ему даже пришлось отвоёвывать у других садов человеческой культуры необходимые ему территории, сначала очень незначительные, затем всё более обширные, хотя вопрос о правомерности сада философии всегда оставался и сегодня остаётся открытым. Но поскольку с самого начала в саду философии произрастали такие культуры, которые вызывали у мыслящих людей особые, высшие по накалу и интенсивности эмоции при их созерцании, то с момента своего возникновения сад философии никогда более не исчезал. Впрочем, бывали времена, когда его начинали сильно теснить соседствующие с ним сады человеческой культуры, сильно сужая его размеры, а то и перенося в сад философии свои растения, резко отличающиеся от философских. Подобных растений становилось иногда так много, что они почти полностью заслоняли собой философские, перехватывая у них необходимые для нормального роста и развития лучи солнца – того опыта повседневной жизни во всех его проявлениях, без которого не может существовать ни одна философская культура. Бывало и так, что в почву, на которой произрастают философские культуры, вносились различные, в том числе сомнительные добавки, в результате которых даже на философских растениях появлялись плоды, которые с трудом можно назвать философскими.

Да, как всякий сад, сад философии всегда нуждался, нуждается и будет нуждаться в особом уходе, пропалывании, поливке, порой даже в парниковых приспособлениях. Но, опять же, сад философии – достояние всех людей, а значит и заботиться о нём, так или иначе, должны все люди.

Иногда мне в голову приходит такая страшная, казалось бы, мысль: что, если все, кто считает себя действительным представителем философии, вдруг исчезнут, что станет с садом философии? Какая судьба его ожидает? Не исчезнет ли он с лица земли невозвратно? И тогда я начинаю себя успокаивать: ничего с философским садом не произойдёт, во всяком случае, он никогда уже не исчезнет полностью, хотя и может быть перепланирован весьма радикально. Дело в том, что философские культуры, пусть и в некотором первоначальном, "диком", если угодно, виде, не могут не возникать при определённых условиях общечеловеческой культурной среды. Сам ход эволюции человеческой, прежде всего духовной культуры с неизбежностью порождает различные виды философских культур. Там, где есть язык, сознание, начинается рассудочная деятельность, мыслительный процесс, причём, с железной необходимостью, обязательно появляются философские культуры. И не просто в облике мудрости, житейского здравого смысла, хотя и с ними иногда неплохо скрестить слишком уж изнежившиеся в тепличных условиях философские культуры, а именно в своём истинно философском качестве – как предельных обобщений, доступных тому или иному этапу общечеловеческой культуры. Сами сады-соседи – искусство, мораль, религия, и что очень важно – наука - обязательно начинают отводить внутри себя участки для философских культур. Пусть даже иногда очень небольшие, пусть даже на каких-то непонятных правах: да ладно, растите, только не мешайте нам, не отвлекайте нас от больших, "настоящих" предметов и проблем. Проходит некоторое время, и эти нефилософские сады уже не могут обойтись без философских культур: без них не хватает чего-то очень важного, существенного. Садовники в таких садах чувствуют себя не в своей тарелке, если они не пройдутся по дорожкам, аллейкам, по бокам которых растут в чём-то может быть диковинные, даже порой вычурные, философские растения. Они и устраивают эти дорожки, аллейки таким образом, чтобы именно те вели к большим и главным участкам сада общечеловеческой культуры. Как будто, пока они по ним идут, у них возникает какое-то особое настроение, какие-то важные соображения по поводу своих главных садов.

Нет, не обойтись человеку в саду своей культуры от философских насаждений. Не получится уже. Но что же всё-таки делать с последними? Только созерцать, вдыхать их своеобразный, интеллектуальный и эмоциональный аромат? Вопросов много и от них никуда не уйти, ни тем, кто всю жизнь специально посвящает философскому саду, ни тем, кто довольствуется созерцанием его только со стороны, как кажется на первый взгляд. Кант отмечал, что к преклонному возрасту все люди становятся философами, их начинает, можно сказать, тянуть в сад философии, или же они пытаются в самих себе культивировать философские растения, ну прямо как на своих дачах во внеурочное время. И, надо сказать, у многих это получатся неплохо: в таких людях, если с ними пообщаться не торопясь, зная, чего ждёшь, ищешь, можно обнаружить философские глубины, такие яркие формы, цвета, запахи, которых, быть может, до этого и не встречал в жизни, даже если специально изучал технологии "выращивания" философских культур. Бери и переноси в сад философии.

Немало было эпох в жизни философского сада: и довольно простых, наивных, привлекательных своей как бы детской непосредственностью, как это было у древних греков; и довольно хмурых, ненастных, затемнённых, как в средние века; и по-своему ярких, прозрачных, безоблачных, оптимистически настраивающих, как в новое время. Затем была эпоха почти судорожных исканий, когда судьба сада философии стала теряться на фоне многочисленных других садов человеческой культуры – классической и неклассической науки, модернистских исканий в литературе, поэзии, искусстве второй половины XIX – начала XX веков. А дальше, как говорится, пришла беда – отворяй ворота. Когда появились признаки некоторого возврата к естественной философской культуре, особенно после отказа от весьма радикальных подходов садовников из числа позитивистски и сциентистски настроенных учёных, практиков, и даже представителей самой философии, профессиональных философов, грянула эпоха, на первый взгляд, революционных во всех отношениях постмодернистских технологий, поддерживающих философский сад. Началось на всех участках философского сада наступление таких гиперинтеллектуальных насаждений, что все эти участки в одночасье, буквально на наших глазах стали покрываться диковинными растениями, а сад философии, да и не он один, соседние сады культуры тоже, они даже в первую очередь, стали терять все сколько-нибудь привычные и даже не очень привычные, но уже несколько освоенные, очертания. "Резома", "Хюбрис", "Нарратив", "Дискурс", "Хаосмос", "Децентрированность", "Деконструкция", "Смерть субъекта", "Смерть объекта", наконец, "Смерть автора" и т.д. и т.п. А между ними "Логоцентризм", "Фоноцентризм","Фаллоцентризм", а также буквально повсюду – "Фундирование". "Синергетика" с её "Точками бифуркации" уже кажется чем-то совсем близким и понятным, почти родным. Короче, полная "деконструкция" традиционного и нетрадиционного в саду философии. Садовники сада философии мечутся как угорелые: на что ориентироваться,куда идти, к Канту ли, Гегелю ли, Марксу ли, Ницше, Хайдеггеру, что нам говорить про Платона, Декарта, Лейбница, как представить их место в Хаосмосе? И никакой преемственности: было – было, но всё, всё прошло. Настали новые времена безвременья (да и времени-то никакого нет, всё несётся каким-то неумолимым и неуловимым потоком). Сад философии, в котором ты ещё вчера, наверное, по забывчивости, или отстал от времени, видел всё в некотором, пусть и незавершённом порядке, различал участки той же онтологии, или гносеологии, или этики с эстетикой, или социальной философии, религии, искусства, науки, в их философских вариациях, вдруг стал напоминать действительно некий хаосмос! Как тут не потерять голову, ведь ощущение действительно такое, будто почва уходит из-под ног. Всё плывёт, всё расплывается, не остаётся не только островков, даже мало-мальски устойчивой кочки в саду философии.

И здесь на помощь приходит тот самый, житейский, так много отрицаемый, критикуемый, запрещаемый, почти забытый здравый смысл. Позвольте, а каков смысл самого отрицания всяких смыслов? Что это за люди, которые взяли на себя ни много, ни мало, как перерядить всю философию, прямо как у авангардистов, покрасивших листья деревьев в различные цвета? Действительно, есть чему удивиться. Но тот же здравый смысл подсказывает: раз кто-то покрасил листья неживыми красками, значит это кому-то нужно, наверное, есть что сказать. Но для этого, как бы это не было кому-то трудно, нудно, смешно, неестественно, следует посмотреть поближе не те диковинные растения, которыми стал заполнять сад философии постмодернизм. Да и бывало уже такое, в том же XX веке, когда кое-кто вознамерился перепахать сад философии, чтобы от него вообще ничего не осталось, кроме, разве что, музейных или лабораторных экземпляров, подобно культурам старых болезней, которые сохраняются только для того, чтобы не забыть о них и о способах борьбы с ними. Но, пожалуй, попытка постмодернизма, самая серьёзная из всех подобных. Под лозунгом борьбы со всяким тоталитаризмом нам предлагается невероятная тоталитаристская программа пересмотра, а точнее, борьбы со всеми видами традиционного возделывания сада философии, в которое включается в том числе все подходы самого XX века, не говоря уже о XIX. Постмодернистские садовники так и не поняли, не разглядели (а уж так внимательно смотрели на всё) того простого факта, что всякое отрицание традиции само по себе для сада философии чрезвычайно традиционно. Вся история сада философии есть история таких отрицаний философских традиций. Можно даже сказать, что в саду философии есть специальный участок, где произрастают философские растения, отрицающие философские традиции. Теперь вот ещё один экземпляр отрицания традиций в философии, причём, самый радикальный. Пожалуй, придётся отвести ему особое место в саду философии, за самую радикальную радикальность в отношении философии и культуры, всех садов культуры человека вообще. Ведь названные выше постмодернистские культуры уже дали активные, обильные всходы во многих прилегающих к философии садах – прежде всего в гуманитарной части культуры человека. Уже много метастазов постмодернизма повсюду. Уже даже делается попытка внедриться в науку: как же, ведь современный детерминизм ("Неодетерминизм", не иначе) физики, вообще естественных наук, - это же чистейший постмодернизм, показатель того, что современная научная культура уходит в отрыв от рациональной культуры научного исследования.

Наконец, начинает брезжить мысль, особенно когда спокойно прогуливаешься по засорённым постмодернизмом участкам философского сада, заглядывая в соседние сады культуры, с теми же очевидными примерами засорения, мысль о том, что, кажется, всё это что-то напоминает, причём очень и очень знакомое, как говорится, до боли знакомое. Эти многочисленные оппозиции, "тончайшие" толкования смыслов слов, или, скорее, их бессмысленности. Да, да, да… Да вот же, поздняя схоластика в этом отношении была ещё более "постмодернистской", по сравнению с "классической" схоластикой! А все традиции скептицизма разве не говорят о том же самом? Наконец, такой близкий, родной иррационализм конца XIX – начала XX века, разве не о том же пытается толковать? Там появился впервые лозунг, подобные которому так обильно к месту и не к месту выдвигаются сегодняшним постмодернизмом: "Бог умер!"

И вот до тебя доходит мысль, которую усиленно навязывают садовники-постмодернисты: всё в садах философии и в садах человеческой культуры вообще есть постмодернизм. У него нет даже сколько-нибудь определённых рамок. И вообще, у каждой традиционной философской культуры есть своя "классика", "неклассика" и "постнеклассика", иначе их никак нельзя "фундировать" как философские традиции. А сам постмодернизм – это современное бытование "классической" философии, не более, и не менее. Причём, такое бытование классики, которое ещё только ищет язык, наподобие языка диалектики для философской культуры нового времени, чтобы выразить те особые смыслы, которые постмодернизм видит везде и повсюду, но которые никак не может выразить на языке той же диалектики. Пока что удаётся, в лучшем случае, некоторым представителям, как правило, искусства, выразить что-то постмодернистское в своих авангардистских исканиях. Но остаётся открытым вопрос: возможно ли вообще выразить то, что постмодернисты объявляют неким особым, неуловимым началом? Нет, не бытия, поскольку признавать какое-либо бытие – это уже возврат к "центрированию", тому или иному "-центризму", а этого не должно быть ни в коем случае, а чего-то совершенно особенного – "того, не знаю чего", как сказано в одной из русских народных сказок.

Если серьёзно (а только так можно реагировать на массированную атаку постмодернизма на здравый смысл, на проводимую им кампанию по засорению рациональных основ человеческой культуры, и не только, даже не столько традиционной, сколько именно современной), то нужно хорошенько задуматься о природе призывов к "децентрированности", "декомпозиции", "хаосизму" и т.п., да ещё под лозунгом союза со всеми науками. Кто призывает к этому? Каковы социальные и гносеологические корни таких подходов? Какой опыт лежит в основе таких попыток "декомпозиции" философской культуры и рациональности вообще? Есть ли какая-то логика у тех, кто призывает преодолеть "Логоцентризм" классической философии?

На мой взгляд, представители посмодернизма в поисках некоей совершенно новой парадигмы (а от этого они не отказываются) забыли или сделали вид, что забыли, знаменитое правило – "бритву Оккама", призывающее не умножать без надобности сущностей, средств решения той или иной исследовательской задачи, философской задачи тем более. Впрочем, не всё потеряно для постмодернистов, в их, надеюсь, искренних попытках овладения традиционной философской культурой (всё-таки они не отрицают её на деле). Они сами уже заговорили о "Возвращении Авроры", даже о "Возвращении Субъекта". Уже появились среди них те, кто различает "Классический постмодернизм" и, надо полагать, "Неклассический (постнеклассический) постмодернизм".

Но что же дальше, какие ещё словесные изыски нас ждут? Сколько можно, как ребёнок, научившийся обращаться с новой вещью (а для модернизма "новая вещь", похоже, - традиционная философия, и вообще философия), снова и снова упражняется с ней в одном и том же. Можно подумать, что именно постмодернисты открыли рефлексивный, метарефлексивный характер философии. А ещё говорят, что в одну реку нельзя войти дважды!

2009 г.