Свое выступление на нашем симпозиуме мне хотелось бы начать с констатации того, что не только гуманитарное познание, как отмечает В.В. Ильин, но и любое познание представляет собой «пространство человеческих значений, ценностей, смыслов, возникающих при условии и освоении культуры».
Я исхожу из понимания культуры как специфически человеческого способа освоения действительности, представляющего собой целенаправленно созидательный, творческий процесс, вырастающий на определенной био-социальной материальной основе. Убежден, что культура по своей сути есть образование духовное. То, что именуют «материальной культурой», является лишь определенным аспектом бытия культуры – аспектом объективации, материализации духовной стороны культуры как ведущей по отношению к так называемой «материальной культуре».
Роль познания, особенно в виде научных типов, противоречива. Их в целом прогрессивный вклад в развитие культуры сопровождается многими издержками, заставляющими порой сомневаться в оправданности самой науки. Хиросима, констатирует И.Т.Фролов, «упрочила … геростратову известность науки» (11, с. 90).
Как пишет А.И.Ракитов, «каждая эпоха и каждая культурная традиция создает свой познавательный идеал», который фиксирует «основную тенденцию познания, его наиболее совершенную с точки зрения современников форму» (9, с. 114). Переход от одной такой эпохи к другой совершается в форме познавательных революций. К подобным революционным изменениям в познании, науке с опаской относятся представители других сфер общества. По Б.Расселу, «не только церковные, но и светские власти имеют основания опасаться революционных взглядов ученых» (10, с. 133).
Мы считаем, что познавательная революция имеет место там, где произошли качественные изменения во всех трех компонентах познавательной культуры: т.е. и в знаниях, и в методах и средствах познания, и в самом понимании того, что, как и, не в последнюю очередь, для чего нужно исследовать.
Ценности дополняют имеющиеся знания и технологии человеческой деятельности до целостной системы культуры. При этом знания и технологии составляют цивилизационный блок всякой культуры. Но, только будучи связан с ценностями, прежде всего духовными, этот блок превращается в культуру. Без ценностного компонента никакая культура существовать не может. Ослабление ценностного компонента превращает культуру в «голую» цивилизацию антигуманистического типа.
Сказанное должно быть отнесено и к познанию, научному в том числе. Только тогда познание, наука становятся гуманистическими, когда они подчинены, как в процессе производства, так и в ходе всякого использования соответствующих знаний, высшим ценностям.
В сфере познавательных, научно-познавательных ценностей действуют те же закономерности, связанные с определенными потребностями человека, его интересами, целями и средствами их достижения, что и в любой другой сфере человеческой жизнедеятельности. Это так называемые познавательные потребности, интересы, познавательные цели и средства их реализации. Другие общественные ценности составляют необходимый общий ценностный фон деятельности познающего человека, ученого, как часть общекультурного фона. Со своей стороны познание, наука являются важнейшим условием, важнейшим средством для решения любых других проблем человека, общества.
Значение ценностей для познания вообще очень отчетливо просматривается при историческом взгляде на него. Анализ соотношения ценностей и познания, морали и познания, науки можно встретить у мыслителей Возрождения и даже еще раньше — у древнегреческих философов. Как говорил Б. Рассел — бескорыстное исследование – это добро. Этот этический принцип берет свое начало от Пифагора. Достижение истины, которая признана независимой от исследователя, со времен Фалеса было этической движущей силой науки греков.
Насколько высоко ценилось знание в прежние эпохи, можно видеть из слов Н. Макиавелли: «Я … не нашел среди того, чем владею, ничего более дорогого и более ценного, нежели познания мои в том, что касается деяний великих людей, приобретенные мною многолетним опытом в делах настоящих и непрестанным изучением дел минувших» (5, с. 3).
Правда, в противоположность высоким положительным оценкам познания, науки, высказывались и весьма критические замечания и оценки. Так, Ж.-Ж. Руссо утверждал, что души людей «развращались по мере того, как совершенствовались науки и искусства» (см. 6, с. 322).
Основным объектом оценок в познании является знание. Оно составляет саму субстанцию познания, науки. Ценностный аспект познавательной культуры говорит о том, что эволюционирующие знания и основанные на них технологии являются результатом именно человеческой деятельности. Ценность знания представляет собой свойство информации, заключенной в нем, оказывать влияние на поведение, жизнь людей. Накопление знаний «само по себе нисколько не имеет более высоконравственного значения, чем накопление воска в улье», — писал П.Л. Лавров (см. 6, с. 331).
Многие ценности современного общества непосредственно основываются на научном знании. Таких ценностей становится все больше и больше. Они постепенно выходят на первый план, тесня и видоизменяя так называемые традиционные ценности. Но последние не должны отбрасываться, как совершенно изжившие себя. Их основное содержание, их очевидно гуманистическая ориентация, при всей непоследовательности, должны полностью перейти в ценности, основывающиеся на достижениях современной науки.
Нравственность и ее ценности в известной мере стоят «выше» собственно познавательных ценностей. Они ближе к непосредственному существованию человека. Как отмечал еще Б. Паскаль: «основы нравственности утешат и при незнании науки о предметах внешнего мира» (4, с. 160). Это происходит, прежде всего, в отношении отдельного человека, конкретной личности, для которой действительно может быть не так уж важно, знает ли она или не знает, например, теорию относительности Эйнштейна. Однако для общества в целом высочайшая ценность познания, науки, той же теории относительности никак не может быть поставлена под сомнение. Сомневаться можно и нужно, прежде всего, в отношении ценности практики применения достижений познания, науки. Получению новых знаний – нравственно содействовать всеми средствами, достойными человека. Что касается применения знаний, то здесь нравственно — значит быть максимально критичным, максимально придирчивым, если угодно — неумолимым.
Познание, подлинная наука исходят, как и все другие сферы жизни человека, из того, что истинно ценным является все то, что, так или иначе, работает на повышение благоденствия людей. Отступления от основной ценности — дара жизни — могут быть оправданы только тогда, когда они направлены на поддержание, сохранение жизни большего числа людей или же по здравому решению самой личности, предпринимающей то или иное действие, грозящее ее собственному (и только) благоденствию.
Различные типы познания связаны с существенно различающимися системами познавательных ценностей, и ценностей вообще, а также ценностными подходами к самому познанию. Афины времен Сократа, очевидно, еще не знали настоящей ценности личности, что, по всей видимости, и привело к гибели Сократа. Высшая ценность личности появляется в специфически религиозной форме в христианстве, но она распространялась долгое время только на благочестивых христиан, сопровождаясь многочисленными безобразными жестокостями в отношении, например, тех, кто подозревался в ересях, колдовстве и т.п. Новое качество личности и ее ценности возникает в эпоху Возрождения, что стало одной из важнейших причин формирования последовательно научного познания. Новое время, с его пониманием личности как центра всякой активности, способствовало ускорению созревания научного познания. Это, в свою очередь, было закреплено и развито в Новейшее время.
Высшую ценность внутри познания, повторюсь, составляет истинное знание. Общение ученых основывается на молчаливом допущении, что каждый хотя бы старается говорить то, что он считает истинным. Занятия наукой требуют объективности и уважения к чужим достижениям. Знания и средства их достижения, помимо нравственного, обладают также эстетическим ценностным аспектом.
Познание, наука никогда не были и не будут гуманитарно-нейтральными, особенно в отношении использования их результатов. Но очень важно, чтобы это была вполне определенная гуманистическая установка: «Наука для человека» — и только так», — утверждает И.Т.Фролов (12, с. 76).
При анализе гуманистического аспекта познания, науки очень важно всегда иметь в виду соотношение содержания знания и целей, методов и средств его получения. Отсутствие систематического учета этих моментов приводит даже серьезных исследователей к ошибочным выводам в отношении познания. Так, М. Вебер утверждал, что науки лишь разрабатывают технику «овладения жизнью», что медицина не спрашивает: «Является ли жизнь ценной и когда?» (см. 6, с. 350 и 351). Б. Рассел говорит, что «наука может обсуждать … причины и средство удовлетворения (этических желаний – Авт.), но, занимаясь установлением истины или лжи, сама этических суждений не содержит» (10, с. 203). К этим высказываниям близко и положение М.М.Бахтина: «Действительность, входя в науку, сбрасывает с себя все ценностные одежды, чтобы стать голой и чистой действительностью познания, где суверенно только единство истины» (см. 6, с. 319). По нашему убеждению, эти утверждения весьма уважаемых исследователей верны и неверны одновременно, хотя и в разных отношениях. Они, безусловно, верны в отношении предметного содержания познания. Они также верны в отношении методов, техники исследования, ориентированных на «голое» предметное содержание. Но эти же положения неверны и неверны принципиально, если смотреть на познание не только как на некое неуловимое, мистическое самодвижение предметного содержания, а как на очень сложное социальное качество, носителями которого являются живые люди, конкретные личности. Поэтому, заботясь о чистоте предметного содержания науки, нельзя забывать обо всех других ее сторонах. Нужны надежные механизмы разрешения противоречий между этически нейтральным предметным содержанием науки и ее же отнюдь не нейтральными другими сторонами. Подобные механизмы должны быть нацелены, прежде всего, на формирование личности исследователя, личности, способной взять на себя ответственность за свою деятельность, а также в значительной степени и за ее результаты.
Важный вопрос, с которым связана противоречивость современного и, надо полагать, будущего синтетического научного типа познания, — это вопрос о цивилизованном запрете некоторых видов исследований, результаты которых способны нанести непоправимый ущерба человеку и самой жизни на Земле. Какими могут быть механизмы подобного запрета? Мнения по этому вопросу разделились, высказываются прямо противоположные суждения. Наше мнение таково: никакие запреты не смогут остановить исследования, для которых наука уже созрела. Остается только одно средство — индивидуальный и коллективный разум людей. Советский писатель-фантаст Александр Казанцев так и писал об этом: «не отказ от знаний нужен человеку, а разумное владение ими» (7, с. 78).
В заключение хочу обратить внимание на то, что не менее опасным по своим последствиям может оказаться феномен «лженауки». Лженаука является одной из главных причин отрицательных последствий применения результатов истинной науки, спекуляций на науке. Достаточно вспомнить «лысенковщину». Феномен лженауки связан с ложными и, если можно так выразиться, «подложными» ценностями. Он особенно опасен тогда, когда соединяется с искренними носителями подобных ценностей. Такие люди заражают других своей верой в ложные идеи и ложные способы их реализации. Но даже не эти люди превращают подобную практику в законченную лженауку. Это осуществляют те, кто сознательно делает ставку на ложные, заранее зная, что они именно таковы. Носители лженаучного качества никогда не отказываются от него добровольно, если это сулит им те или иные личные выгоды. Только ученые способны быстрее всех разобраться в сути лженаучных интервенций в науку и вовремя забить тревогу.
ЛИТЕРАТУРА:
1. Винер Н. Я — математик. – М., 1967.
2. Гранин Д.А. Река времени. – М., 1985.
3. Ильин В.В. Теория познания. – М., 1993.
4. Ларошфуко Ф., Паскаль Б., Лабрюйер Ж. Суждения и афоризмы. – М., 1990.
5. Макиавелли Н. Государь. – М., 1990.
6. Мир философии. Ч. 2. – М., 1991.
7. Наука и общество. – М., 1977.
8. Никитин Е.П. Открытие и обоснование. – М., 1988.
9. Ракитов А.И. Историческое познание. – М., 1982.
10. Рассел Б. Почему я не христианин. – М., 1987.
11. Фролов И.Т. Перспективы человека. – М., 1983.
12. Фролов И.Т., Юдин Б.Г. Этика науки. – М., 1986.
13. Фромм Э. Психоанализ и этика. – М., 1993.
Г.
