Проблема соотношения биологического и социального в человеке. В психологии эта проблема фигурирует под разными названиями: соотношение среды и наследственности; степень «животности» и степень «человечности» в личности; роль «ситуации» и «диспозиции» (черт личности, прошлого опыта, задатков) в объяснении причин поведения личности; внутренняя и внешняя детерминация развития личности; объективные и субъективные факторы ее развития; соотношение социального и индивидуального в поступках личности и ее восприятия мира и т.п.
Сторонники представлений о главенствующей роли «среды», «ситуации», «общества», «объективной» и «внешней» детерминации развития личности, как бы ни различались их позиции в интерпретации всех этих понятий, находят множество аргументов в пользу того, что человек представляет собой продукт воздействующих на него обстоятельств, из анализа которых можно вывести общие закономерности жизни личности.
Без анализа внешних факторов вряд ли удастся предсказать поведение личности. В сфере этих фактов и черпают свои аргументы сторонники различных теорий «среды», начиная со старых позиций «эмпиризма», согласно которым пришедший в мир человек — «чистая доска», на которой «среда» выводит свои узоры, — до концепции современного «ситуационализма» (В.Мишель) в теориях личности. В этих появившихся в 70-х гг. XX века концепциях личности с упорством отстаивается мнение о том, что люди изначально не делятся на честных и бесчестных, агрессивных и альтруистичных, а становятся таковыми под давлением со стороны «ситуации». Каскад подтверждающих эту позицию экспериментальных исследований, варьирующих «независимые» внешние переменные, поддерживает «победоносное» шествие сторонников современного варианта теорий «среды».
Однако, по меткому замечанию известного психолога начала XX в. Вильяма Штерна, старые нативистские установки (native — врожденное) опираются на не менее достоверные факты, поддерживающие победоносное шествие концепции «наследственности», традиционно объясняющей развитие и поведение личности врожденными задатками, конституцией человека и, наконец, его генотипом. В более современной и не столь жестко привязанной к врожденным факторам форме теория «наследственности» выступает в различных «диспозиционных» подходах к личности, исходящих при объяснении поведения из «врожденных» или «приобретенных» черт личности, характерологических особенностей, то есть различных внутренних факторов, которые определяют прежде всего индивидуальные различия в поведении человека. Какой бы пагубной ни была «среда», настоящие таланты пробивают себе дорогу, их задатки могут прорасти в любых, даже неблагоприятных внешних условиях. Так утверждают представители теории «наследственности» в ее традиционном варианте. Но кто станет спорить, что человек, как и любое другое живое существо, обладает многими общими с животными формами поведения: ест, пьет, спит, размножается. В письме А.Эйнштейну основатель психоанализа З.Фрейд констатирует, что человеку от природы присуща агрессивность. Та же самая натура человека становится территорией для поиска индивидуальных различий в человеческих действиях, их отклонений от нормативного типичного поведения, предписанного обществом. Один из специалистов в области изучения мотивации поведения личности Х.Хеккаузен выделяет три параметра индивидуального действия личности, которые нелегко объяснить с помощью внешних «ситуационных» или «средовых» факторов.
Первый параметр — это степень соответствия действия человека действиям других людей. Чем больше действие человека отклоняется от типичных действий большинства людей, тем вернее, что за ним стоят «внутренние» личностные факторы — внутренние «диспозиции» (предрасположенности к действиям). Второй параметр — степень соответствия действия человека его же действиям в других происходящих в близкое время ситуациях. Третий параметр индивидуального действия— степень его соответствия действиям, которые имели место в прошлом в сходных ситуациях (стабильность во времени). Если при повторяющейся сходной ситуации человек ведет себя по-иному, то есть основания, чтобы объяснить подобную перемену его поведения «внутренними», «индивидуальными», а не «средовыми», «социальными» факторами. Подобного рода устойчивость индивидуальных действий личности, как бы ни менялась вокруг «среда», используется представителями теории черт личности в дискуссиях со сторонниками «ситуационных» концепций личности.
Представления о «наследственной» и «средовой» детерминации развития личности отличаются поразительной жизнестойкостью. Вместе с тем лежащий в их основе механистический «линейный» детерминизм уже вначале вызывал резкие возражения. В конце нашего века эти возражения в принципе сохранилась, а дискуссия о соотношении «средового» и «наследственного» факторов была переведена в плоскость экспериментальных исследований, в частности исследований проблемы устойчивости и изменчивости свойств человека в изменяющихся ситуациях. Раскрывая ограниченность этих противоборствующих подходов, А.М.Эткинд обращает внимание на весьма красноречивый результат, ставший итогом экспериментальных исследований в этой области: за реальную изменчивость поведения различия между ситуациями, взятые сами по себе, отвечают лишь в 10% случаев. Подобный итог исследований, за которыми стоит постановка проблемы «среда или диспозиция», лишний раз убеждает в том, что проблема исходно поставлена в некорректной форме. Но если ни ситуация сама по себе, ни личность сама по себе не определяют большинство человеческих поступков, то что же их определяет? Ответ на этот вопрос в самых разных подходах к исследованию причин поведения личности звучит следующим образом: взаимодействие между личностью и ситуацией, взаимодействие между средой и наследственностью.
Выход из положения был найден в различного рода двухфакторных теориях детерминации развития личности, которые до сих пор определяют постановку проблемы о соотношении биологического и социального в человеке, а также методы ее изучения.
Существует два наиболее распространенных варианта двухфакторных теорий, или, как их иногда называют, «концепций двойной детерминации развития» личности человека: теория конвергенции двух факторов (В.Штерн) и теория конфронтации двух факторов (З.Фрейд).
Теория конвергенции двух факторов. В.Штерн, предложивший эту теорию, с подкупающей откровенностью писал, что его концепция представляет компромиссный вариант между теориями «среды» и теориями «наследственности». В.Штерн считает, что личность выступает как продукт социальной среды, то есть социального фактора, так и наследственных диспозиций, которые достаются человеку от рождения, то есть биологического фактора. Социальный фактор (среда) и биологический фактор (диспозиция организма) приводят к возникновению нового состояния личности. Впоследствии Г.Олпорт специально подчеркнул, что предложенная В.Штерном схема или принцип «конвергенции» не является собственно психологическим принципом, а взаимодействие сил «среды» и «сил», исходящих из организма, является выражением диалектического взаимоотношения организма и среды.
Г.Олпорт прав, утверждая, что схема конвергенции, предложенная философом и психологом В.Штерном, является по своему характеру методологической схемой, выходящей за рамки психологии. Дискуссии о соотношении биологического и социального, длящиеся более ста лет между биологами, социологами, психологами, медиками и т.п. после выделения схемы «конвергенции» двух факторов («сил»), опирались на эту схему как на нечто само собой разумеющееся. Нередко независимо от В.Штерна и Г.Олпорта эта схема характеризовалась как «диалектическое» взаимодействие двух факторов. Однако, от того, что к складыванию двух противоположных «факторов» прибавляется термин «диалектика», ни методологический анализ развития человека в природе и обществе, ни конкретно-психологическое исследование механизмов развития личности не продвигаются ни на шаг. Напротив, использование мнимой «диалектики» создает опасную видимость решения проблемы там, где нет ни методологически корректной постановки вопроса, ни конкретнонаучных поисков путей его решения. В связи с этим, например, А.Н.Леонтьев предостерегал против легкомысленной «псевдодиалектики», за которой стоит признанная самим В.Штерном эклектическая позиция, исходный дуализм механистически сложенного биологического и социального в жизни человека.
Теория конфронтации двух факторов. Другой теорией, пытающейся решить вопрос о детерминации развития личности, а тем самым вопрос о взаимодействии биологического и социального, является теория конфронтации двух факторов, их противоборства. Эта теория выступила в психоанализе З. Фрейда, а затем в индивидуальной психологии А.Адлера, аналитической психологии К.Юнга, а также многих представителей неофрейдизма (Э.Фромм, К.Хорни и др.). В менее явной форме идея о конфликте между биологическим и социальным проявилась в большинстве направлений изучения личности в современной психологии.
З.Фрейд считал, что любая динамика и развитие жизни могут быть поняты, исходя из изучения двух принципов душевной деятельности — принципа стремления к удовольствию (избегания неудовольствия) и принципа реальности. В соответствии с принципом реальности «душевный аппарат» человека вынужден считаться с реальными отношениями мира, а также стремиться преобразовать их. Благодаря «воспитанию» удается временно примирить те силы, которые сталкиваются из-за противоборства принципа реальности и принципа удовольствия. Если человек, побуждаемый либидозной энергией, стремится к получению удовольствия, то реальная социальная среда накладывает свои нормы, свои запреты, препятствующие достижению той или иной потребности. С позиции внешнего наблюдателя конфронтация двух факторов предстает как конфликт между культурой, обществом и влечениями личности. Во внутреннем плане конфронтация биологического и социального обозначается З.Фрейдом через изначальный конфликт между различными инстанциями личности — «Сверх-Я» и «Оно». Сверх-Я представляет в организации личности социальные нормы, усвоенные в ходе развития субъекта под давлением принципа реальности, а Оно в основном отражает спрятанное в глубине организма природное начало.
При всем различии подходов к изучению соотношения «среды» и «наследственности», «степени животности» и «степени человечности», «индивидуального» и «социального» в развитии человека эти подходы опираются на некоторые общие методологические установки.
Антропоцентристская парадигма мышления. Сущность человека ищется либо в самом человеке, либо в воздействующей на него среде (биологической, социальной или физической). Тем самым на уровне философской методологии разработка проблемы соотношения биологического и социального ведется в контексте биологизированной, социологизированной или психологизированной антропоцентрической парадигмы мышления о человеке, изучающей «человека вне мира», а «мир вне человека». Иными словами, из антропоцентрической парадигмы мышления вытекает дуалистический взгляд на человека, приводящий к изъятию человека из природы и общества, а затем с помощью схем двухфакторной детерминации развития человека превращающий его в кентавра из древнегреческих мифов — полуживотное, получеловека, полубиологическое, полусоциальное существо.
Абсолютизация филогенетических, социогенетических, онтогенетических закономерностей развития человека. Из антропоцентрической парадигмы мышления о человеке вытекает либо взгляд на человека вне истории его развития, либо абсолютизация закономерностей какого-либо этапа одного процесса эволюции человека.
Бушующие дискуссии о «степени животности» или «степени человечности» человека, как правило, начинают свое обсуждение «биосоциальной» природы человека с рассмотрения его в онтогенезе, либо совершают рекордный по временному интервалу прыжок из филогенеза в онтогенез. При этом изменения человека в ходе эволюции его образа жизни в антропогенезе и социогенезе полностью сбрасываются со счетов.
Человек — существо социально-генетическое не только потому, что он родился в обществе. За его появлением на свет стоит сложнейший процесс преобразования эволюционных закономерностей образа жизни в истории филогенеза, антропогенеза и социогенеза.
В связи с этим постановка вопроса о «степени животности» и «степени человечности» человека в обществе некорректна в самой своей основе. Она, во-первых, изолирует человека из системы общества, в которой он только и существует; во-вторых, абстрагируется от истории преобразования образа жизни человеческого вида в антропогенезе и социогенезе, игнорирует специфику истории человеческого вида в эволюции, смену закономерностей этой эволюции.
Поэтому, например, бихевиористы, изучающие человека как «стимульно-реактивное» существо, взаимодействующее с той же средой, что и животные, допускают не только неправомерную абстракцию от закономерностей развития человека в истории общества. Они допускают также и необоснованную абстракцию как биологи, отождествляя закономерности развития вида «человека» с закономерностями других видов. Аналогичную двойную абстракцию проделывает и социобиология, перенося закономерности развития «общественных» насекомых на закономерности человеческого вида и общества.
Своего рода образцом скачка из филогенеза и эмбриогенеза в область изучения типологии личности служит конституционная концепция личности Уильяма Шелдона. Беря за основание своей концепции понятие «соматотония» (тип телосложения), У.Шелдон из трех слоев зародышевых листиков в эмбриогенезе — эндодермы (из эндодермы образуются внутренние органы), мезодермы (из мезодермы образуются мышечные ткани) и эктодермы (из эктодермы развиваются кожа и нервные ткани) выводит разные соматотипы, из них — типы темперамента, из них — характер личности, а затем и закономерности развития общества. Закономерности эмбриогенеза организма, присущие самым разным биологическим видам в филогенезе, абсолютизируются и возводятся в ранг закономерностей развития общества. На место закономерностей развития общества становятся закономерности филогенеза и эмбриогенеза, присущие разным биологическим видам. Концепция У.Шелдона опять же не только не учитывает социального происхождения личности. Она еще в большей степени, чем концепции бихевиористов, погружает процесс развития человека в самые глубокие пласты биологической эволюции, забывая о биологической специфике вида Homo sapiens.
Примером абсолютизации закономерностей социогенеза и их прямого переноса на онтогенез личности является концепция рекапитуляции Стенли Холла. Согласно С.Холлу, подобно тому как эмбриогенез в сжатом виде воспроизводит филогенез, онтогенез в сжатом виде проходит основные исторические этапы социогенеза. С.Холл устанавливает отношения изоморфизма между тремя разными периодами развития человеческого вида — эмбриогенезом, социогенезом и онтогенезом. Так, ребенок в индивидуальном развитии воспроизводит все фазы развития общества (животная фаза, фаза охоты и рыболовства, конец дикости и начало цивилизации и т.д.), как эмбрион проходит основные этапы филогенеза.
За этими примерами стоит абсолютизация тех или иных частных реальных закономерностей эволюционного процесса и изолирование процесса становления личности из антропогенетического, социогенетического и онтогенетического историко-эвалюционного процесса развития человечества. Развитие личности опосредствовано историей антропогенеза и социогенеза человеческого вида, а поэтому вопрос о существовании животного, «низшего» начала в человеке и т.п. как с точки зрения философской методологии, так и с позиций системной и конкрентно-научной методологии упускает из виду тот факт, что человек родится человеком в мире человека.
«Искусственные миры» вместо «мира человека в обществе». Парадоксальность различных представлений о «среде», «культуре» и т.п. заключается в том, что так называемые «среды», например «физическая среда» в понимании Ньютона, «геометрическое пространство» Эвклида, «система координат» Декарта, являются человеческим изобретением, как и любые другие системные проявления предметного мира.
В.И.Вернадский называл научную деятельность человечества тем геологическим фактором, который приводит к возникновению ноосферы. В ноосфере и обитают многочисленные «лабораторные миры», «искусственные среды», «абстрактное время и пространство», открытые наукой, а потом принятые за «реальность», подчиняющуюся универсальным законам. За пределами мира человека открываются и конструируются в соответствии с представлениями науки и культуры конкретно-исторической эпохи «искусственные миры», в которых помещается человек, а затем начинает исследоваться.
«Искусственные миры», неявно выдаваемые за особенности образа жизни в данном обществе или оправдываемые действительно необходимой аналитической стратегией экспериментатора, приводят к возникновению не только «психологических миров», «физической среды», «биологической среды», но и в не меньшей степени к «искусственным мирам» культуры.
«Человеческое существо живет не в одном только объективном мире, не в одном только мире социальной деятельности, как это обычно считается. В значительной степени человек находится во власти конкретного языка, являющегося для данного общества средством выражения. Было бы заблуждением считать, что человек приспосабливается к действительности абсолютно без участия языка. На самом же деле «реальный мир» в большей степени строится бессознательно на основе языковых норм данной группы. Мы видим, слышим и воспринимаем действительность так, а не иначе, в значительной мере потому, что языковые нормы нашего общества предрасполагают к определенному выбору интерпретации».
Эти строки известного лингвиста Э.Сепира представляют собой не только предельное выражение гипотезы «лингвистического детерминизма» в объяснении поведения и познания личности, но и символизируют помещение человека в новый «искусственный мир» — «мир языка». Основой образа жизни человека становится язык, который и представляет собой, по Сепиру, человеческую среду. Из реального влияния языка на развитие познания и личности делаются выводы о том, что человек живет в «мире языка».
Из реальных фактов существования социальных норм в «мире человека» исследователь, оказавшийся под влиянием схем двухфакторной детерминации развития личности, вынужден сделать выводы о существовании двух изолированных миров — «мира социальных норм», присущего некоей типичной личности в данной культуре («базовой личности»), и «психофизиологического мира» индивида, от индивидуальных естественных особенностей которого зависит в незначительной степени адаптация к этим социальным нормам.
Гомеостатическая модель развития психики человека. За схемами двухфакторной детерминации развития личности стоит гомеостатическая модель, выводящая любые проявления активности организма в ходе эволюции из стремления к достижению равновесия. Именно эта модель была исходной для психоанализа З.Фрейда, его метапсихологических построений. Впоследствии на гомеостатичес-кую модель опиралось большинство теорий психического развития человека, в том числе и теория швейцарской школы генетической психологии Ж.Пиаже, по праву получившей мировую известность. Ж.Пиаже провел скрупулезный анализ разных вариантов гомеостатических объяснений эволюции в биологии и психологии, рассматривающих процесс взаимоотношения организма со средой.
По мнению Ж.Пиаже, могут быть выделены неэволюционистские и эволюционистские подходы к пониманию адаптации. К числу самых распространенных неэволюционистских подходов относится преформизм, сводящий адаптацию к актуализации изначально заложенных в организм наследственных структур и, по сути, нивелирующий роль внешней среды в процессе эволюции. Среди эволюционистских взглядов на взаимоотношение организма и среды Ж.Пиаже выделил три варианта: а) объяснение адаптивных изменений организма исключительно влиянием среды (ламаркизм); б) объяснение адаптации эндогенными внутренними мутациями с последующим отбором; в) объяснение адаптации прогрессирующим влиянием внешних и внутренних факторов. Свою теорию познавательного развития Ж.Пиаже относит к третьему варианту — к концепции двухфакторной детерминации познавательного развития ребенка.
При всем своеобразии теории генетической психологии Ж.Пиаже она в понимании адаптации процесса развития сходна с представлениями психоанализа об ассимиляции и диссимиляции, обеспечивающими стремление организма при взаимодействии со средой к состоянию равновесия. Тем самым идеи психоанализа о развитии, о двухфакторной детерминации личности ни в коей мере не следует считать только достоянием истории психологии.
Основываясь на идеях З.Фрейда, Ф.Александер предложил свою схему действия на организм отрицательных эмоций у человека. Адаптивное значение отрицательных эмоций в регуляции поведения организма заключается в том, чтобы оценить смысл для организма неблагоприятной ситуации. После эмоциональной оценки ситуации как неблагоприятной могут быть осуществлены два типа поведенческих реакций — бегство или борьба. У животных отрицательная эмоциональная оценка ситуации приводит к таким физиологическим изменениям организма, которые призваны обеспечить либо борьбу, либо избегание неблагоприятной ситуации (повышение мышечного тонуса, учащение пульса, повышение артериального давления и т.п.). Вслед за такой психофизиологической преднастройкой у животных разворачивается поведенческий акт. По-иному происходит адаптация у человека. В силу многих социальных запретов при эмоциональной оценке ситуации как опасной он далеко не всегда может отреагировать бегством или агрессией. Между тем механизмы физиологической мобилизации, выработанные в ходе эволюции, срабатывают, что и приводит вначале к стойкому вегетативному возбуждению, а затем и к органическому поражению внутренних органов, например к гипертонической или язвенной болезни.
Из схемы «разрядки» эмоции в поведении, предложенной Ф.Александером, следуют три вывода:
1) отрицательные эмоции вредны организму, причем если они подавлены, то их вред возрастает;
2) эмоционально-нейтральная ситуация предпочтительнее для адаптации организма, чем отрицательные эмоции;
3) позитивные эмоции полезны для организма, так как дают возможность более полно проявиться принципу удовольствия (В.С.Ротенберг).
Здравый смысл, а также некоторые факты из области психосоматики на первый взгляд подтверждают гомеостатическую схему «разрядки» эмоций Ф.Александера, а тем самым концепцию конфронтации двух факторов З.Фрейда.
Схема «разрядки» Ф.Александера была проанализирована В.С.Ротенбергом — одним из последователей создателя «физиологии активности» Н.А.Бернштейна. В.С.Ротенберг приводит две группы фактов, которые не только противоречат схеме Ф.Александера, но и показывают ограниченность концепций детерминации двух факторов.
Первая группа фактов основывается на наблюдениях врачей за поведением людей, их подверженностью различным заболеваниям во время экстремальных критических ситуаций, массовых катастроф, войны, блокады. Во время войн падает процент психосоматических заболеваний (язва двенадцатиперстной кишки, гипертония). Далее, в экстремальных условиях повышается устойчивость к инфекционным заболеваниям, например у борющихся с эпидемиями врачей; у матерей, которые являются единственными кормильцами детей. В указанном круге ситуации резкое ухудшение условий жизни, порой совершенно нечеловеческие ее условия приводят к возрастанию отрицательных эмоций, которые не только не влекут за собой предсказанные З.Фрейдом и Ф.Александером последствия, а приводят при одном обязательном условии к прямо противоположным эффектам. В качестве такого условия выступает активное вовлечение людей в экстремальных ситуациях в ратную или трудовую деятельность, за которую они несут ответственность и ради которой преодолевают самые различные препятствия. При отказе от деятельности и при возвращении в нормальные ситуации, несмотря на положительные эмоции, как это ни парадоксально, процент психосоматических заболеваний вновь возрастает.
Вторая группа фактов, рассогласующихся со схемой «разрядки» эмоций Ф.Александера, касается «болезней достижения», или, как их удачно называет В.С.Ротенберг, «синдрома Мартина Идена». Для «болезней достижения» характерно то, что резко выраженные психосоматическуие заболевания возникают у людей на гребне успеха, то есть при достижении той цели, к которой они стремились и наконец достигли. Человек стремится завершить любимое дело, неутомимо борется за истину, в общем, ставит перед собой сверхзадачи, разрешает их и... возникают «болезни достижения» (инфаркты и т.п.), вызванные психогенными причинами. В основе «болезней достижения» лежит та же самая причина, которая вела к повышению сопротивляемости человека к психосоматическим заболеваниям, — поисковая активность, деятельность по преодолению подобных ситуаций. Однако при «болезнях достижения» резкий отказ от поисковой активности влечет за собой утрату смысла существования, что может привести и приводит порой к тяжелым соматическим последствиям, в том числе и к смертельному исходу. Данные две группы фактов не укладываются в традиционные представления психосоматики, а тем самым в стоящую за психосоматикой гомеостатическую модель развития личности.
Они также свидетельствуют о том, что без учета целенаправленной деятельности, снимающей оппозиции «человек — среда», «личность — общество», картина представлений о развитии личности не просто обедняется, а искажается, приводя к противопоставлению человека и его жизни в человеческом мире.
Дуализм схем двухфакторной детерминации развития личности, устойчиво поддерживаемый антропоцентрической парадигмой мышления о человеке, помещением человека в «искусственные миры» среды и культуры вместо анализа образа жизни человека в обществе, абсолютизацией закономерностей развития, а также гомеостатической моделью развития психики человека преодолеваются в системном историко-эволюционном деятельностном подходе к изучению человека.
Личность есть системное и поэтому «сверхчувственное» качество, хотя носителем этого качества является вполне чувственный, телесный индивид со всеми его врожденными и приобретенными свойствами. Они, эти свойства, составляют лишь условия (предпосылки) формирования и функционирования личности, как и внешние условия и обстоятельства жизни, выпадающие на долю индивида.
С этой точки зрения проблема личности образует новое психологическое измерение: иное, чем измерение, в котором ведутся исследования тех или иных психических процессов, отдельных от свойств и состояний человека; это — исследование его места, позиции в системе, которая есть система общественных связей, общений, которые открываются ему; это — исследование того, что, ради чего и как использует человек врожденное ему и приобретенное им. То же относится и к внешним условиям, к объективным возможностям удовлетворения потребностей человека».
Данная А.Н.Леонтьевым характеристика психологии личности представляет собой пример той абстракции, развертывая которую можно создать конкретную стратегию психологии личности как самостоятельного направления психологической науки. Основная особенность данной характеристики психологии личности состоит в том, что она является выражением полисистемного видения личности и тем самым контрастирует с любыми описаниями «индивида» и «личности» в рамках антропоцентрической парадигмы, изолирующей их из системы природы и общества.
Первый ориентир — это разведение понятий «индивид» и «личность», а также выявление различных качеств «индивида» и «личности», отражающих специфику их развития в природе и обществе.
При выделении понятия «индивид» в психологии личности отвечают прежде всего на вопрос, в нем данный человек подобен всем другим людям, то есть указывают, что объединяет данного человека с человеческим видом. Понятие «индивид» не следует смешивать с противоположным по значению понятием «индивидуальность», с помощью которого дается ответ на вопрос, чем данный человек отличается от всех других людей. «Индивид» обозначает нечто целостное, неделимое. Этимологическим истоком этого значения понятия «индивид» является латинский термин «individuum» (индивидуум). Характеризуя личность, также имеют в виду «целостность», но такую «целостность», которая рождается в обществе. «Индивид» выступает как преимущественно генотипическое образование, а его онтогенез характеризуется как реализация определенной филогенетической программы вида, достраиваемой в процессе созревания организма. В основе созревания индивида лежат в основном адаптивные приспособительные процессы, в то время как развитие личности не может быть понято исключительно из приспособительных форм поведения. Индивидом рождаются, а личностью становятся (А.Н.Леонтьев, С.Л.Рубинштейн).
Важность разграничения понятий «индивид» и «личность» весьма продуктивна в психологии. Но при этом не должно произойти подмены терминов, при которой вместо «биологического» употребляется «индивидное», вместо «социальное» — «личностное», а сам взгляд на проблему соотношения биологического и социального остается дуалистическим.
Разграничение понятий «индивид» и «личность» имеет не только методологические, но и эмпирические основания. Если представить шкалу с противоположными точками «индивид» и «личность», то на одном ее конце окажется «личность без телесного индивида», вроде описанного Ю.Тыняновым поручика Киже или различных мифических личностей, а на другом — «индивид без личности», вроде детей, выращенных животными (феномен Маугли).
Трагическую картину процесса превращения личности в индивида, возникающего при выпадении личности из системы социальных связей, приходится иногда наблюдать в домах-интернатах для престарелых (В.Ф.Болтенко).
При разграничении понятий «индивид» и «личность» в эмпирическом плане самого пристального внимания заслуживает обнаруженный психогенетиками феномен «мы-самость» (we-self) — существование одной личности у однояйцевых близнецов, не могущих существовать друг без друга ни во времени, ни в пространстве. Одна личность тем самым как бы обслуживается двумя индивидами.
Наряду с разграничением понятий «индивид» и «личность» в отечественной и зарубежной психологии при характеристике личности используют различные триады: «организм», «социальный индивид», «личность» {М.Г.Ярошевский, Ром Харре); «индивид», «личность», «индивидуальность» (С.Л.Рубинштейн). Б.Г.Ананьевым было введено представление об «индивиде», «личности», «субъекте деятельности» и «индивидуальности». Через понятие «индивид» он обозначил «индивидные» природные свойства человека; через понятие «личность» — социальное положение человека в обществе, общественные функции — роли, цели и ценностные ориентации, определяющие социальную биографию человека. Под «субъектом деятельности» Б.Г.Ананьев понимал человека, обладающего сознанием и активно преобразующего мир
в познании, труде и т.д., а под «индивидуальностью» — интегративное целостное объединение «индивида», «личности» и «субъекта деятельности». Сходных взглядов на индивидуальность придерживался В.С.Мерлин, разрабатывающий концепцию «интегральной индивидуальности».
Такого рода разграничение разных проявлений жизни личности в обществе является продуктивным, особенно когда в целях экспериментального исследования ставится задача выделения тех или иных специфических закономерностей становления личности. Вместе с тем при резком разведении личности на различные «триады» возникают определенные затруднения.
При анализе соотношений «индивида», «личности» и «индивидуальности» как «элементов» эволюционирующей системы анализируются их взаимосвязи в филогенетическом, антропогенетическом, социогенетическом, онтогенетическом и функциональном аспектах их развития, а также ставится вопрос о преобразовании закономерностей историко-эволюционного процесса в ходе истории вида.
При разведении понятий «индивид», «личность» и «индивидуальность» в контексте историко-эволюционного подхода к изучению развития человека не происходит подмены этими понятиями терминов «биологическое» и «социальное». Сама постановка вопроса о животно-биологическом в человеке, навязанная антропо-центристской парадигмой мышления, теряет смысл. Главными вопросами становятся вопросы о преобразовании закономерностей биологической эволюции в историческом процессе развития общества и о системной детерминации жизни личности, способом существования и развития которой является совместная деятельность в социальном конкретно-историческом образе жизни данной эпохи.
Второй ориентир — системная схема детерминации развития личности.
Основанием этой схемы является совместная деятельность, посредством которой осуществляется развитие личности в социально-исторической системе координат данной эпохи.
Во избежание односторонней интерпретации представлений о совместной деятельности как основания развития личности необходимо подчеркнуть, что «центром» личности являются не столько сами по себе «узлы» или «иерархии деятельностей» личности в социальном мире, а то, что порождается в многообразных деятельностях, то, ради чего и как человек использует приобретшие для него личностный смысл социальные нормы, ценности, идеалы, в том числе и индивидные свойства, в своей жизни.
На определенном этапе развития личности взаимоотношение между личностью и порождающим ее деятельностным «основанием» изменяется. Совместная деятельность в конкретной социальной системе по-прежнему детерминирует развитие личности, но личность, все более индивидуализируясь, сама выбирает ту деятельность, а порой и тот образ жизни, которые определяют ее развитие. Иначе говоря, в ходе жизни обозначается переход от режима употребления, усвоения культуры — к режиму конструирования различных социальных миров.
Индивидные свойства человека — предпосылки развития личности. Человек рождается как существо социально-генетическое, а его индивидные особенности подготовлены к социально-историческому образу жизни общества. Эти «индивидные свойства» (термин Б.Г.Ананьева) на ранних этапах онтегенеза не представляют собой биологическую базу или фактор, который предопределяет развитие личности в «потоке деятельностей», а выступают как «безличная предпосылка» развития личности, претерпевающая порой в процессе жизненного пути личности некоторые изменения. Безусловно, индивидные предпосылки человека, преобразуясь в ходе жизни человека, являются условием развития личности.
В деятельностном подходе к изучению личности тем самым речь идет не об остановке биологической эволюции человека, а о том, что у человека устойчивы видовые морфологические особенности, не выходящие за пределы вариантов, не имеющих социально приспособительного значения. Вопросы же изучения «индивидных предпосылок» развития личности в онтогенезе заключаются в том, при каких обстоятельствах, каким путем и в чем находят свое выражение закономерности созревания индивида в жизненном пути индивидуальности, а также в том, как преобразуются индивидные свойства человека в зависимости от социального образа жизни, порой превращаясь из предпосылок развития личности в продукт этого развития.
Индивидные предпосылки, будь то от природы унаследованные задатки или темперамент, сами по себе не предрешают развитие способностей и характера, точно так же как социальные условия жизни — хижины или дворцы, усвоенные в процессе социализации роли, — сами по себе не предопределяют, вырастет ли в этих условиях пекущийся о своем благополучии приспособленец или же герой, готовый отдать жизнь ради рождения культуры достоинства. Если индивид не будет вовлечен в соответствующую его природным задаткам деятельность, то они останутся нереализованными. Темперамент и задатки, впрочем, как и любые индивидные предпосылки, не представляют собой свойств личности. Эти предпосылки не являются основой или базой личности. В действительности свойства индивида (строение тела, пол, биологический возраст, типы высшей нервной деятельности и т.д.) определяют формально-динамические аспекты поведения личности и, включаясь в деятельность, выражающую отношения человека к миру, к другим лицам и самому себе, оказывают влияние на становление личности.
При изучении индивидных свойств человека не следует забывать, что они развиваются и преобразуются в контексте социально-исторического образа жизни общества.
Социально-исторический образ жизни — источник развития личности в социогенезе. В философской методологии, а также в ряде конкретных социальных наук, прежде всего в социологии, образ жизни характеризуется как совокупность типичных для данного общества, социальной группы или индивида с условиями жизни данной общности или индивида. В психологии в сходном смысле употребляется понятие «социальная ситуация развития», которое было предложено в дискуссии с исследователями, придерживающимися двухфакторных схем развития личности, в частности в ходе критики представлений о «среде» как о «факторе» развития личности.
Говоря о «социальной ситуации развития», Л.С.Выготский подчеркивал, что среда не есть «обстановка развития», то есть некий «фактор», непосредственно детерминирующий поведение личности. Она представляет собой именно условие осуществления деятельности человека и источник развития личности. Но это то условие, без которого, как и без индивидных свойств человека, невозможен сложный процесс строительства личности. Материалом для этого процесса служат те конкретные общественные отношения, которые застает «индивид», появляясь на свет. Все эти обстоятельства, выпадающие на долю «индивида», сами по себе выступают как «безличные» предпосылки развития личности.
Социально-исторический образ жизни личности — источник развития личности, который в ходе жизни личности превращается в ее результат. В реальности личность никогда не скована рамками заданных социальных ролей. Она — не пассивный слепок культуры, не «ролевой робот», как это порой явно или неявно утверждается в ролевых концепциях личности.
Преобразуя деятельность, развертывающуюся по тому или иному социальному «сценарию», выбирая различные социальные позиции в ходе жизненного пути, личность все резче заявляет о себе как об индивидуальности, которая своими «личностными действиями» (Д.Б.Эльконин), поступками и деяниями вмешивается в культуру, порой отстаивая себя в культуре, а порой теряя себя в ней.
Проявления активности личности возникают не в результате какого-либо первотолчка, вызываемого теми или иными потребностями. Поиск «двигателя», дающего начало активности личности, необходимо искать в тех рождающихся в процессе потока деятельностей противоречиях, которые и являются движущей силой развития личности. Кульминационным пунктом в ходе анализа личности является рассмотрение продуктивных (творчество, воображение, целеобразование и т.п.) и инструментально-стилевых (способности, интеллект, характер) проявлений индивидуальности личности.
В схеме системной детерминации развития личности выделяют три следующих момента: индивидные свойства человека как предпосылки развития личности, социально-исторический образ жизни как источник развития личности и совместная деятельность как основание осуществления жизни личности в социальном мире. За каждым из этих моментов стоят различные и пока недостаточно соотнесеные между собой области изучения личности.
Индивидуальность личности, ее творчество, характер, способности, поступки и деяния наиболее выраженно проявляются в проблемно-конфликтных ситуациях, увеличивая потенциальные возможности развития культуры.
Методология философии, общенаучные принципы историко-эволюционного системного анализа, деятельностный подход к пониманию человека позволяют выделить междисциплинарные связи в человекознании и наметить пути к пониманию механизмов развития личности в природе, обществе и индивидуальном жизненном пути человека.
