Проблемы адекватности теоретической парадигмы

Какой общетеоретический подход более адекватен для объяс­нения радикальных социальных изменений, начатых перестройкой и получивших мощный импульс после 1991 г.?

Как показала Н. Наумова [8], Россия претерпевает запаздываю­щую и рецидивирующую модернизацию. Для успешной модерниза­ции необходим ряд непременных условий, включая экономические ресурсы, удержание социального контроля в обществе, развитие среднего класса, наличие солидаризирующей и мобилизующей идеологии и др. Во многих отношениях эти условия не выполняются или реализуются с немалыми трудностями. Среди них: разрыв эконо­мических связей на постсоветском пространстве, межнациональная напряженность и военный конфликт в Чечне, незначительная и нестабильная численность средних слоев, идеологическая поляри­зация. Следуя модернизационному подходу, мы вынуждены также констатировать слабость демократических институтов, а тем более гражданских структур, отсутствие авторитета закона, недоверие граждан правоохранительным органам и т.д.

¹ В ряду таких публикаций можно назвать: 9 томов материалов международных симпозиумов «Куда идет Россия?» (с 1994 по 2002 г.), изданных под редакцией Т.И. Заславской в Московской школе социальных и экономических наук, и 56 книжек «Мониторинга общественного мнения: Экономические и социальные перемены» под редакцией Ю.А. Левады. Многолетние исследования Института социологии РАН представлены в книге «Россия: трансформирующееся обще­ство», вышедшей в 2001 г. (под общ. ред. В. Ядова). Систематически публикуются результаты исследований Института социально-политических проблем РАН (под общ. ред. Г.В. Осипова) и Института комплексных социальных исследований РАН (под общ. ред. М.К. Горшкова), многие другие издания.

Логика модернизационного подхода неизбежно ведет к пессими­стическому выводу о постоянном отставании от стран, вступивших в эпоху постиндустриального развития. По этой логике Россия веками обречена догонять страны Запада, которые отнюдь не стоят на месте, продолжая наращивать свой экономический потенциал — основной ресурс динамизма общественных процессов, включая постоянно растущие затраты на упреждение и преодоление многочисленных техногенных и природных рисков и катастроф.

Иная, более адекватная современности общетеоретическая парадигма утверждает, что человеческая история есть социально-исторический, а не естественно-исторический процесс [12]. Его на­правленность жестко не задана, зависит от множества изменяю­щихся условий, прежде всего действий многообразных социальных субъектов, коллективных и индивидуальных, организованных и спонтанных. Теоретики, развивающие деятельностно-активистский подход, опираются на известную формулу Маркса: «Люди находят уже готовыми материальные условия их жизни, но собственной практиче­ской деятельностью их изменяют» [7, с. 8]. Теоретики, принимающие это направление, утверждают принцип нормальности социальных изменений в теориях морфогенеза, а не морфостазиса (М. Арчер), структурации (Э. Гидденс), постоянного социального становления (П. Штомпка). Ключевыми становятся такие метафоры, как «поля социальных взаимодействий» (П. Бурдье), «информационные сети» (М. Кастельс), а на первый план выдвигаются свойства рефлексив­ности социальных субъектов, их способность отвечать на непредви­денные «вызовы» (эмерджентные события) со стороны внутренних и внешних для данного общества (и миросистемы в целом) воздействий. Отличную формулу государственной стратегии предложил в этом смысле И. Пантин и его коллеги: стратегии «опережающего развития» в смысле упреждения кризисных ситуаций [1, с. 143].

В такой логике отпадает необходимость оценивать социальные изменения по шкале продвинутости в направлении к следующему, более высокому этапу общественного развития. Сама постановка вопроса о непрерывности социального прогресса — идея эпохи просвещения — представляется сегодня неадекватной. Утверж­дается изменчивость самих исторических закономерностей. Так, к примеру, классическая теория социальных институтов исходила из того, что их нестабильность — решающий фактор аномии, распада общества. В современных теориях неоинституционализма (Р. Коуз, Д. Норт, Э. Гидденс) нормой представляется как раз противопо-

ложное — постоянная трансформация социальных институтов как реакция на динамизм эпохи.

Итак, движется ли мировая цивилизация к постмодерну, гло- ₀ бализации, обществу повышенных рисков или вовсе к самоунич­тожению — направление будет зависеть от действий самих людей, возможностей человечества осознать угрозы и его солидарной готовности находить оптимальные решения в быстро меняющихся обстоятельствах. Поэтому мы будем исходить из того, что трансфор­мационные процессы не имеют жестко заданного вектора и уж тем более не протекают по какому бы то ни было единому шаблону.

В самом деле, например, в работах Ш. Айзенштадта [13] было показано, что решительно все страны входят в общемировую систему своим особым путем, причем это зависит и от «стартового капита­ла» страны, и от согласия или противоборства между элитами, и от намерения «адаптироваться» к миросистеме либо вступить с ней в конфронтацию, и т.д. Не только Россия, но любой народ, любое государство осуществляет социальные изменения, исходя из своей специфики. Потому нет смысла спорить — свой путь у России или какой-то универсально западный. Нет такой универсальности.