Как эволюционный подход помогает нам понять общество

Прежде чем обратиться к данному примеру, было бы целесо­образно рассмотреть то, каким образом эволюционный подход помогает нам понять общество. В то время как одни социальные изменения могут представляться нам как разнонаправленные и хаотичные, подобные морским волнам, другие изменения четко попадают в рамки эволюционного процесса. И, прослеживая эти изменения, исследователь лучше схватывает суть социальной реаль­ности, он узнает, что многие движения, которые с первого взгляда представлялись ему случайными событиями в историческом потоке, возникают под действием глубинных сил, имеющих постоянный характер. Говоря конкретнее, эволюционный подход, там, где его можно применить, имеет следующие преимущества.

Во-первых, мы яснее понимаем природу системы, когда она себя «разворачивает». Эволюция — это принцип внутреннего роста. Она показывает нам не только то, что происходит с вещью вовне, но и то, что происходит внутри нее. Так как в этом процессе обна­руживают себя скрытые характеристики или качества, мы можем сказать, что проявляется сама природа системы, что она, как сказал бы Аристотель, в большей степени становится собой.

Предположим, например, что мы пытаемся проникнуть в при­роду обычая (custom) или морали (morality) — институтов, которые мы до сих пор часто склонны путать. Каждый из них становится нам более понятен в результате рассмотрения того, как они, будучи слитыми воедино в примитивном обществе, стали все в большей мере различаться вместе с ограничением той области поведения, где правил обычай. И так происходит со многими другими разли­чиями, как, например, между религией и магией, преступлением и грехом, правосудием и справедливостью, правом и привилегией, экономической властью и политической.

Далее. Эволюционный подход позволяет нам выстраивать множество фактов в логическом порядке, в виде последовательно сменяющих друг друга стадий, вместо того чтобы связывать их чисто внешней хронологической нитью. Дело в том, что история предстает перед нами в виде запутанного множества событий, на­стоящего хаоса изменений, поэтому требуется найти принцип их селекции. Мы поставлены перед необходимостью обнаружения типа или типической ситуации, с помощью которых данные со­бытия могут быть сгруппированы с учетом конкретного времени и места, а затем соотнесения этого типа с более ранними или более поздними типами. Мы можем решить эту задачу лишь в том слу­чае, если мы выявим эволюционный характер серии изменений. Рассмотрим, например, бесконечные изменения, которые пре­терпела семья. Изучая эти изменения, мы обнаруживаем, что в определенном промежутке современной истории функции семьи стали более ограниченными и в большей мере приблизились к своим основаниям, которые состоят во взаимоотношении полов. Тем самым выявляется существенная временная зависимость. Био­логическая наука упорядочила данные с помощью эволюционного подхода, точно также, по крайней мере, в данном случае, поступает наука социальная. Значение эволюционного принципа, там, где его удается нащупать, велико, поскольку он позволяет соотносить друг с другом целые ситуации временной последовательности вне зависимости от их масштабов. Этим объясняется возможность его

применения в различных областях науки. Этот универсальный под­ход должен помочь нам проникнуть в природу реальности глубже, чем какой-либо иной, имеющий частное значение. Очевидно, что глубинный порядок изменений одинаково проявляется и в истории Рима, и в истории Японии, и в истории Америки; он один и тот же для эволюции змей и птиц, лошади и человека; он такой же для короткой истории каждого органического существа и непостижимо огромной истории всего космоса.

И еще. Эволюционный принцип предоставляет нам доступные средства классификации и описания самых сложных социальных систем. Если мы попытаемся классифицировать все общества на основе обычаев, которым они следовали, или на основе верова­ний, которые они исповедовали, или на основе различных спосо­бов изготовления глиняной посуды или украшений, которые они использовали, и т.д., то наши классификации будут чрезмерно детализированными, громоздкими, сложными для понимания и ограниченными. Но если мы классифицируем общества в соответ­ствии со степенью и способом дифференциации, проявляющейся и в обычаях, и в верованиях, и в технологиях, то мы избираем в ка­честве основы классификации характер структуры, применимый к обществу в целом, что позволяет нам связать воедино бесконечный ряд разнообразных проявлений обычаев и верований.

Наконец, эволюционный ключ подталкивает нас к поиску причин. Мы знаем, что там, где обнаруживается направленность изменений, должны существовать постоянные силы, действующие кумулятивно. Некоторые из них вполне очевидны. Мы можем про­следить, например, дифференциацию профессий. При этом нетруд­но заметить, что этот процесс обусловлен применением принципа эффективности или экономичности, который является одной из форм проявления разумности. В свою очередь, дифференциация профессий ведет — при наличии соответствующих условий — к таким следствиям, как приумножение экономических ресурсов, расшире­ние рынка и совершенствование технологий.

Маршалл Салит

Маршалл Салинз (род. в 1930 г.) — известный современный американский антрополог. Ученую степень получил в 1954 г. в Ко­лумбийском университете. Работал в Колумбийском и Мичиганском университетах, в Парижском университете в Нантене. Преподаватель антропологии в Чикагском университете.

 

Его обширный вклад в антропологию представлен такими книгами, как «Общественная стратификация в Полинезии», «Мо-ала: культура и природа островов Фиджи», «Кочевники», а также многочисленными статьями в профессиональных журналах. Самая известная книга «Экономика каменного века» подводит некоторый итог неоэволюционистского этапа его научных исследований. Ниже приводятся фрагменты из этой книги. Они позволяют составить более конкретное представление о возникновении и эволюции исторически ранних малых обществ, изложенной в базовом пособии учебного комплекса (раздел 3).

Н.Л.

ОБЩЕСТВО ПЕРВОНАЧАЛЬНОГО ИЗОБИЛИЯ*

Если экономика в целом — это «мрачная наука», то изучение экономики охотников и собирателей должно быть самой мрачной ее отраслью. Почти все без исключения учебники, безоговорочно принимая априорную установку, что жизнь в палеолите была чрез­вычайно тяжелой, как будто соревнуются в стремлении создать у читателя ощущение неминуемой гибели, заставляя его задаваться вопросом не только о том, как охотники умудрялись выживать, но и о том, было ли это вообще жизнью. Призрак голода охотится за охотником на страницах этих книг. Несовершенство его тех­нических средств, как утверждается, вынуждает его трудиться, не покладая рук, чтобы попросту выжить, не позволяя ему ни сделать передышку, ни накопить какой-нибудь запас и, следовательно, не оставляя «свободного времени» для «создания культуры». И даже при этом, несмотря на все свои усилия, охотник дотягивает лишь до низших уровней термодинамики — считается, что при таком способе производства на душу населения в год приходится меньше энергии, чем при любом другом. И в трактатах по экономическому развитию охотник обречен играть роль плохого примера — так на­зываемой «экономики выживания».

Расхожие истины всегда упрямы, и противостоять им при­ходится полемически, формулируя необходимость ревизии в духе диалектики: на самом деле это было — если обратиться к его из-

* Цит. по: Саллинз М. Экономика каменного века. / Пер. с англ. О. Ю. Артемьевой идр. М., 1999. С. 19—46,170—210. Цитируемый текст иллюстрирует содержание раз­дела 3 базового пособия учебного комплекса по общей социологии.

учению — общество первоначального изобилия. Как это ни пара­доксально, подобная формулировка ведет к другому плодотворному и неожиданному заключению. В обычном понимании общество изобилия — это такое общество, в котором все материальные по­требности людей легко удовлетворяются. Утверждать, что охотники живут в условиях изобилия, значит отрицать, что исходная ситуация в эволюции человечества была предопределенной трагедией: тогда человек был пленником тяжелого труда, обусловленного постоян­ным несоответствием между его неограниченными потребностями и недостаточными средствами для их удовлетворения.

А ведь существуют два реальных пути к изобилию. Потребности можно «легко удовлетворять» либо много производя, либо немного­го желая. Распространенные концепции в духе Гелбрейта склонны к утверждениям, особенно подходящим для рыночных экономик: потребности человека велики, чтобы не сказать беспредельны, в то время как средства их удовлетворения ограничены, хотя и поддаются усовершенствованию, поэтому разрыв между средствами и целями может быть сокращен повышением продуктивности производства, по крайней мере, настолько, чтобы «насущные товары» имелись в изобилии. Но существует и иной путь к изобилию — путь, указыва­емый дзен-буддизмом. В основе его лежат предпосылки, весьма от­личные от наших: материальные потребности человека ограничены и немногочисленны и технические средства для их удовлетворения не изменяются, но в целом они вполне достаточны. Приняв стратегию дзен-буддизма, люди могут наслаждаться не имеющим аналогов изобилием — при низком уровне жизни.

Так же, я думаю, можно описать и образ жизни охотников. И это поможет объяснить некоторые наиболее, казалось бы, странные особенности их хозяйственного поведения: их «расточи­тельность», например, склонность истреблять единовременно всю недь, имеющуюся под рукой, как будто они сами ее производят, вободные от рыночной одержимости дефицитом, экономические ^пристрастия» охотников более последовательно сориентированы а изобилие, чем наши. Дестют де Траси, хотя, быть может, и был «буржуазным доктринером с рыбьей кровью», но все же заставил Маркса согласиться с наблюдением, что «у бедных наций люди ощущают довольство», в то время как у богатых наций «они в боль­шинстве своем бедны».

Все это говорится не для того, чтобы отрицать, что доземледель-ческая экономика испытывает давление серьезных сдерживающих факторов, но для того, чтобы настоять, опираясь на данные по

 

19-3033

современным охотникам и собирателям, на том, что человеческое существование ею обычно обеспечивается успешно. <...>