Психотерапия созависимых клиентов

Следует отметить, что данный раздел не содержит универсальной схемы работы с созависимым клиентами, так как каждый случай уникален и требует индивидуального рассмотрения. Это лишь попытка суммировать и систематизировать индивидуальный терапевтический опыт при работе с созависимыми клиентами.

В семейной истории таких клиентов можно четко проследить раннее эмоциональное отвержение одним из взрослых, чаще всего на стадии соединения – матерью, а на стадии отделения – отцом. При работе с такими клиентами на первых сессиях у психотерапевта чаще всего возникает ощущение, что он слышит историю не о клиенте, а историю о ком-то, то есть историю о партнере созависимого. Причем обращение терапевта непосредственно к чувствам и мыслям клиента поначалу вызывает ступор и испуг. Созависимый клиент как бы «наделяет» чувствами своего партнера, при этом игнорирует свои. Поэтому задача терапевта на начальном этапе терапии – это работа с внутренней феноменологией – чувствами и переживаниями клиента. Возможно, клиент, в ответ на вопрос терапевта о своих чувствах, вообще не сможет назвать хотя бы одно из них (феномен «алекситимии») Поэтому в дальнейшей работе для легализации переживаний непосредственно на терапевтической сессии от терапевта требуется опыт осознавания и раскрытия своих собственных чувств в ответ на историю клиента. Таким образом, созависимый клиент видит, что перед ним «живой» человек. Чувства, в том числе и негативные, могут быть озвучены – это дает «ключ» созависимому клиенту для открытия своих чувств, а, следовательно, и потребностей. Следует отметить, что наиболее доступное чувство созависимых клиентов – это ненависть к себе в различных её формах: самобичевание, «самоедство». Ненависть интериоризирована из ранних отношений с родительскими фигурами, так называемый синдром «родительского отчуждения», отсутствие теплого эмоционального отношения к ребенку, поддержание желаемого для родителей поведения и жесткое подавление не желаемого.

На приеме клиент – женщина 29 лет, замужем, подала на развод. Устала от отношений с мужем, который постоянно её унижает, поднимает на неё руку, а в последнее время выпивает. В семейной истории – отсутствие теплых отношений с матерью, постоянные ссоры и скандалы. От отца получает поддержку, но вследствие его пристрастия к выпивке и подчинения жене, не может заручиться поддержкой настолько, чтобы противостоять матери. Клиент вместе с детьми живет со своей матерью. Вспоминает, что от матери в детстве практически никогда не слышала одобрения и похвалы, постоянно унижение и сравнение с другими детьми. На приеме я сразу обратил внимание на то, как клиент говорит о себе: «ну,.. вчера подняла свои кости, ведь надо на работу сходить». После какой-нибудь неудачи на работе несколько часов ходит и периодически повторяет про себя «вот дура, как ты могла это сделать!..». После проработки этого послания и выражения аффекта матери, перешли к формированию положительного отношения к себе. До перерыва психотерапия длилась 8 сессий, в конце каждой сессии клиентка называла то, за что она может себя похвалить. Этим она занималась и в период между сессиями, а также отслеживала моменты, когда занимается «самоедством». Интересно, что примерно с 4-5 сессии клиентка перестала уничижительно отзываться о себе, появилась уверенность и желание изменять свою жизнь.

Созависимость – это отсутствие психологических границ. Созависимые не тестируют, где находятся их границы и начинаются границы другого человека: они либо пытаются сразу «слиться» с другим человеком, либо держаться от него в стороне, не допуская возможности самораскрытия. Терапевтические отношения не являются исключением. Терапевту необходимо быть гибким для того, чтобы замечать все изменения, связанные с нарушением границ терапии и делать это фигурой: частота опозданий, оплата, пытается ли клиент продлить сеанс, насколько свободно клиент может о себе говорить на сеансе. Следует отметить, что мы не пытаемся «накормить» интроектами гештальт-терапевта, чтобы он уподобился ортодоксальному психоаналитику, профессионал знает, что это «азбучные» истины психотерапевтической работы. Однако при работе с созависимыми клиентами следует быть особенно внимательным к тому, как клиент функционирует в терапевтическом пространстве. Часто терапия – это единственный опыт установления отношений с ясными границами.

На приеме клиент – женщина 25 лет, живет с матерью, с которой установлены теплые эмоциональные отношения. В семейной истории – эмоциональное отвержение отцом, наиболее травматичные переживания связаны с подростковым возрастом, когда мать и отец разводились. В жизни клиентки присутствуют отношения с мужчиной старше её, которые то затухают, то возобновляются на протяжении 3 лет, причем не приносят удовлетворения клиентке, недавно в очередной раз решила их закончить. После 5 сессий работы, позвонила и отменила сеанс, затем через неделю опять отменила сеанс, сославшись на невозможность посещения. Я в этот момент почувствовал тревогу, связанную с тем, что терапия может закончиться на этом, и с тем, что в жизни клиентки происходит что-то важное… Она появилась через две недели, рассказала, что одну из её родственниц прооперировали, клиентка оказывала ей поддержку. В это время сама остро нуждалась в поддержке, но решила оказывать поддержку родственнице, на терапию пришла «уставшей и подавленной».

На одной из сессий возникает тема отстаивания своих границ на работе, когда весь коллектив, в особенности одна из женщин, обсуждают её отношения с мужчинами. Клиентка не знает что делать, так как с этой женщиной установлены ранее дружеские отношения, но, в то же время, злится на неё. В процессе терапевтической работы: «насколько долго я готова терпеть такое отношение?», а также выражение злости воображаемой коллеге, решение с ней поговорить. Через неделю пришла и сказала, что поговорила с коллегой, высказала, все что хотела, обсуждение её личной жизни прекратилось.

При работе с созависимыми клиентами часто возникает ощущение, что терапевт знает куда идти и старается показать «выход» клиенту, не понимает, почему клиент упорно не хочет видеть этого выхода, и в терапии не происходит никаких изменений. Здесь заключена одна из ловушек созависимости, а именно отношения ответственности и активности. Так как созависимый человек в своих отношениях привык делать ответственным за свое поведение, мысли, чувства партнера, то он попытается сделать полностью ответственным за терапевтический процесс и терапевта. Поэтому и возникает ощущение, что терапевт «опережает клиента», заменяя собой ego-функцию клиента. Разумеется, что клиент всегда остается в стороне, при этом сохраняет за собой возможность разочароваться в психотерапии, так как никаких изменений в жизни не происходит. Задача терапевта – возвращение ответственности клиенту, поддержание его активности непосредственно на терапевтической сессии.

На приеме клиент – женщина 23 лет. В семейной истории присутствуют амбивалентные отношения с матерью: ненависть и любовь. Мать постоянно контролирует дочь, говорит как себя вести, как одеваться. При этом мать и дочь живут отдельно. Родной отец погиб, когда девочке было 3 года. Спустя короткое время в семье появился отчим. 2 года клиентка встречалась с парнем. Отношения нельзя назвать стабильными, они то затухали, то возобновлялись, после очередного разрыва решила обратиться за психотерапевтической помощью. Так как клиентка никогда не имела отношения к психологии и не представляет, что такое психотерапия, несколько сессий подряд приходилось много объяснять, иногда зачитывать теоретические вставки. Это помогало клиенту понимать себя и продвигаться в терапии. Затем, примерно на 14 сессии, четко обозначился регресс. Клиентка пришла и сказала, что в её жизни ничего не происходит, и она требует конкретных рекомендаций от меня, как правильно поступать. Я ощутил, что это похоже на коммуникацию с её матерью, то есть я нахожусь в материнском переносе: мать говорит дочери, как вести себя. Дочь пытается себя так вести, чтобы заслужить одобрение матери, при этом игнорируя свои потребности и оставаясь зависимой. Я обсудил с клиенткой, что происходит в терапии, она была удивлена, несколько минут находилась в молчании, решила с моей помощью сама разбираться в своей жизни. Я в свою очередь обозначил, что не знаю ответов на все вопросы и готов сопровождать её в исследовании жизни.

Часто гештальт-терапию позиционируют как краткосрочную психотерапию. Во многом это отголоски мастерских Ф. Перлза, когда на глазах изумленной публики происходили чудесные исцеления. Однако по мере развития и обогащения, гештальт-терапия приобрела форму фундаментальной, многогранной психотерапевтической школы. Элемент шоу присутствует лишь в демонстрационной работе. Индивидуальная же работа – часто долгосрочный и сложный процесс, требующий от терапевта не только глубокого опыта самопознания, но и фундаментальных теоретических знаний, практических навыков. При работе с созависимостью не бывает быстрых чудесных изменений. Это долгий процесс, так как заново необходимо устанавливать «постоянство объекта». Это значит, что рядом с клиентом находится человек (терапевт), с которым можно быть и «плохим и хорошим», а он все равно находится рядом. Причем и этот человек может быть «плохим и хорошим», но все равно находится рядом с клиентом. Кроме того, опыт принятия своего бессилия в желании подчинить партнера, также требует времени, и, как показывает практика, форсирование этого принятия чаще всего провоцирует регресс клиента и уход из терапии.

На приеме женщина 28 лет. Запрос - уже не знает, что делать, замечает, что муж начинает периодически употреблять алкоголь. Как так сделать, чтобы он не пил? В семейной истории клиентки – отец алкоголик. Клиентка находилась в городе на курсах по повышению квалификации, поэтому количество встреч ограничено – всего 3. Клиентка знает про проблему созависимых отношений, но не может понять, что она такого делает, чтобы повторить семейный сценарий. На первой сессии проясняли отношения с её мужем, как она к нему относится. Стратегии работы – пробная идентификация с мужем и попытка озвучить свои чувства, как мне находиться с такой женщиной, которая постоянно говорит мне сколько выпить и когда выпить. «Я бы от такой сбежал на второй день или запил по черному..» На второй сессии я организовал мощное терапевтическое вмешательство, по поводу того, что клиентка контролирует своего мужа и бессильна что-либо сделать с его алкоголизмом до тех пор, пока отвечает за него: сколько ему пить и когда, пусть сам отвечает за себя. Осознание этого вызвало у клиентки ступор, ушла вся в своих размышлениях, только повторила: «Что мне ничего не делать, руки опустить?!» После сессии я осознал, что попался в ловушку созависисмости, слишком рано сказал клиентке то, до чего она должна была дойти самостоятельно, взял ответственность на себя, то есть отыграл наоборот её отношения с мужем — она в роли мужа, я в роли клиентки, которая стремиться спасти мужа. Попался отчасти потому, что количество встреч было ограничено – всего 3, хотел помочь. На последнюю сессию клиентка не пришла. Через 1, 5 месяца передала мне привет и благодарность за работу, до неё наконец-то стало доходить то, над чем мы работали.

Что может быть приятнее ощущения свободы? Может кто-то и оспорит это утверждение, либо начнет философствовать о категории «свобода». Но то, что на поверхности, в психотерапевтических отношениях – клиент приходит к нам за обретением этой свободы, свободы и ответственности за свою жизнь. И мы не можем дать ему эту свободу, мы можем лишь помочь ему достичь её путем установления новых, не похожих на все предыдущие, отношений. А чтобы установить эти отношения терапевту необходимо обладать собственной свободой: приближения и отдаления. Это нелегкая задача, но решить её помогают и наши клиенты, каждый раз заставляя задуматься над собственной свободой…