Аграрная реформа П.А. Столыпина

Важнейшим преобразованием, которое стало проводить правительство во главе с П.А. Столыпиным, чтобы предотвра­тить новую крестьянскую'революцию, была аграрная реформа. Ее главной целью было укрепление социальной базы сущест­вующего строя. Революционные события начала XX в. свиде­тельствовали о том, что поместное дворянство, традиционная опора монархического режима, уже не* в состоянии в одиночку обеспечить его стабильное функционирование, а ставка на мо­нархические чувства основной массы крестьянства оказалась несостоятельной: оно в ходе революции выступило с самыми радикальными требованиями, прежде всего раздела казенных, удельных и, главное, помещичьих земель. Решиться на столь радикальные преобразования социального строя П.А. Столы­пин не мог и не хотел. Его замысел заключался в том, чтобы, сохранив прежнюю социальную опору режима (поместное дворянство), расширить ее за счет создания в деревне мощного слоя мелких крестьян-собственников.

Суть аграрной реформы заключалась в предоставлении крестьянам права свободного выхода из общины с землей и содействии в организации индивидуального крестьянского хозяйствования. Вместе с тем П.А. Столыпин рассчитывал, что разрушение такого средневекового института, как община, сковывавшая хозяйственную инициативу сельских тружени­ков, появление в деревне массы крестьян-собственников будут способствовать развитию сельскохозяйственного производства, значительному повышению его уровня.

Правительство приступило к осуществлению аграрной ре­формы еще во время революции. 9 ноября 1906 г. был принят указ, направленный на разрушение общины: каждый крестьянин получал право свободного выхода из нее вместе с обращенным в личную собственность наделом. Вместе с тем этот указ еще не мог обеспечить решение задачи создания зажиточных крестьянс­ких хозяйств, поскольку наделы крестьян были чересполосными (они имели в пользовании по нескольку полос земли в разных местах), что обусловливало их взаимную зависимость. Выход был в том, чтобы дать возможность выделявшимся крестьянам свести эти полосы воедино. С этой целью 15 ноября 1908 г. были изданы «Временные правила о выдаче надельной земли к одним

 

местам», которые легли в основу закона «О землеустройстве» (29 мая 1911 г.). Во главу угла было поставлено не выделе­ние чересполосных наделов, а образование хуторов и отрубов. Наиболее совершенным типом крестьянского землевладения был определен хутор, в котором соединялись в одном месте крестьянская усадьба, земля и прочие угодья. Если же объеди­нить общинные земли в отдельные хутора было невозможно, то предполагался отруб, где все полосы земли, закрепленные за выделившимися крестьянами, сводились воедино, но их усадьбы находились в других местах.

Эта мера стимулировала выход из общины «крепких» хозяев, стремившихся вести самостоятельное хозяйство (в 1907-1909 гг. выделялись в основном вдовы, одинокие старики, разоривши­еся домохозяева, городские жители, у которых в деревне был свой надел).

Правительство содействовало покупке крестьянами помещи­чьих земель через Крестьянский банк, который получил в свое распоряжение не только удельные и часть казенных земель, но и значительные средства для скупки помещичьих земель. Для приобретения этих земель крестьянам давались значительные ссуды на льготных условиях, особенно поощрялось создание хуторских и отрубных хозяйств (за 1908-1915 гг. из земельного фонда этого банка было продано около 4 млн десятин, разде­ленных на 280 тыс. участков).

Поощрялось и переселение крестьян из центральных и юж­ных губерний Европейской России с избыточным населением на восток, что, во-первых, в какой-то мере облегчало решение аграрного вопроса там, где крестьяне страдали от малоземелья, а во-вторых, способствовало хозяйственному освоению Сибири (после 1905 г. туда переселились 3,7 млн. человек).

Столыпинская аграрная реформа принесла ощутимые поло­жительные результаты: среднегодовой сбор зерна в 50 губерниях Европейской России в 1906-1913 гг. вырос на 15,9% (с 3 млрд. 183,8 млн. пудов до 3 млрд. 690,4 млн. пудов). Страна стала ухо­дить от угрозы массового голода, хотя в целом этот рост сель­скохозяйственного производства нельзя назвать достаточным. В 1910 г. вывоз зерна достиг рекордной цифры — 847 млн. пудов. В рамках этой реформы были проведены другие на­зревшие меры: ликвидация остатков сословного неравноправия крестьян, предоставление им большей свободы.

 

Большая часть крестьян боялись выходить из общины не столько в силу инерции, сколько исходя из многовекового опыта ведения хозяйства. Крестьянская община была не только реликтом архаичной средневековой аграрной систе­мы землепользования, но и способом выживания крестьян в условиях рискованного земледелия, когда результаты хо­зяйствования непосредственно зависели от капризов погоды, повторяющихся каждые 3-4 года неурожаев. Российское крестьянство держалось общины еще и "потому, что взаимо­помощь и взаимовыручка, являвшиеся законом общинной жизни, помогали выжить в чрезвычайных условиях. Помо­гала выжить и чересполосица, т. е. наличие у крестьян полос земли в разных местах (в низинах и на возвышенностях), что обеспечивало ежегодно более или менее средний урожай. А хутора и отруба предполагали землю в одном месте, что повышало хозяйственный риск в условиях, когда чередова­лись засушливые и дождливые годы.

Серьезнейшим препятствием к созданию самостоятельных крестьянских хозяйств было малоземелье, особенно характерное для черноземной полосы России. Выделение из общины, имея в собственности 2-3 десятины, могло привести к неминуемому ра­зорению. В этих условиях здравый смысл и многовековой опыт хозяйствования предостерегали основную массу крестьянства от призывов выходить из общины и пускаться в рискованное самостоятельное плавание в стихии рыночных отношений.

Правительство, решив, что хутора и отруба являются единс­твенным универсальным средством индивидуального крестьян­ского хозяйствования, стремилось насильно загонять крестьян в эти формы землепользования, что вызывало их недовольство и озлобление.

Негативная реакция крестьян на столыпинскую реформу явилась также следствием резко усилившегося социального рас­слоения в деревне, которое очень болезненно воспринималось в крестьянской среде в силу традиционной для нее уравнительной психологии. Из общин в 1911-1914 гг., как правило, выходили «крепкие», работящие крестьяне, что ослабляло оставшихся общинников и усиливало тяготы их налогообложения, т. е. по­ложение оставшихся ухудшалось. Они стали вымещать злобу на тех, кто вышел из общины и начал вести единоличное хозяй-

 

ство. И теперь запылали уже не помещичьи хозяйства, а дома и сельскохозяйственные постройки самостоятельных хозяев.

Ставка правительства на «сильных крестьян» не только ослабляла «слабых», но и вытесняла их из деревни. За 1907-1912 гг. свыше 1,2 млн дворов, вышедших из общины, продали 4,1 млн десятин земли. Но и город не мог принять сотни тысяч обездоленных и отчаявшихся: они становились мигрантами.

Значительная часть деревенской бедноты, переселившаяся в Сибирь, сталкивалась с трудноразрешимыми проблемами, поскольку у них не было ничего, кроме рабочих рук. На ссуду в 150 рублей на семью было очень трудно создать благополучное хозяйство. Около 1 млн переселенцев вернулись домой, ока­завшись в очень тяжелом положении: земля, дом, хозяйствен­ный инвентарь проданы, деньги истрачены. Таким образом, в деревне увеличивалось количество людей, которые пополняли армию противников существующего режима.

Большинство современных исследователей признают неуда­чу этой аграрной реформы. К 1 января 1916 г. из общин выде­лилось около 3 млн домохозяев, что составляло меньше трети от общей численности в европейской части России. Большая часть крестьян продолжали жить в общинах. Таким образом, не удалось достичь главной цели, которую ставило правительство, проводя эту реформу, — создать массовый слой зажиточных крестьян-общинников.

Одна из главных причин неудачи реформы заключалась в том, что она не смогла разрешить проблему крестьянского малоземелья. Раздутое помещичье землевладение, сердцевина аграрного вопроса в России, оставалось неприкосновенным. Другая причина была связана с тем, что эта аграрная реформа преследовала прежде всего не экономическую, а политическую цель — создание новой социальной опоры существующего режима, а не обеспечение условий для эффективного хозяй­ствования. Сохранялся основной принцип проведения модер­низации: обновление ради сохранения империи. Проводилась реформа европеизированной элитой, представления которой о собственности на землю, о том, что нужно крестьянину, были далеки от воззрений самих крестьян.

П.А. Столыпин в своем политическом курсе пытался сов­местить несовместимое: авторитарный режим с представи-

 

тельными органами власти, средневековое помещичье земле­владение с широким слоем крестьян-единоличников. Эта поли­тика, проводимая даже таким талантливым государственным деятелем, каким был Столыпин, не могла быть успешной. Его деятельность вызывала опасение и неприязнь не только у левых, но и у правых. Консерваторы были настроены откровенно враж­дебно к его курсу, считая, что П.А. Столыпин покушается на вековой уклад русской жизни. Левые ненавидели председателя правительства, поскольку понимали, что создание массового слоя собственников-крестьян подрывает их влияние в деревне и сводит на нет их усилия свергнуть царский режим. Либералы, следуя российской интеллигентской ментальности, не хотели поддерживать меры, инициированные «исторической властью». Внутренняя независимость П.А. Столыпина, его умение отсто­ять свое мнение вызывали растущую неприязнь и у Николая И. Фактически та политическая система, которую защищал П.А. Столыпин, сделала все, чтобы его уничтожить сначала саботируя его проекты в Думе, Государственном совете, окру­жении императора, а затем с помощью платного полицейского агента Д. Богрова, который 1 сентября 1911 г. в киевском театре выстрелами в упор убил П.А. Столыпина.

После смерти П.А. Столыпина противоречия созданной им политической системы еще более обострились. Сменив­ший П.А. Столыпина на посту председателя Совета мини­стров В.Н. Коковцев будучи знающим профессионалом, но конформистски настроенным политиком, не обладал волей, необходимой для проведения реформ, задуманных его пред­шественником.

IV Дума, выборы в которую состоялись осенью 1912 г., по своему составу заметно отличалась от предыдущей. Число край­не правых депутатов выросло до 185 (в III Думе их было 148), левых — кадетов и октябристов — до 107 (прежде 88). Число же октябристов, главной опоры «третьиюньской» политической системы, упало. Ослабление октябристского центра свидетель­ствовало об усиливавшемся размежевании политических сил.

В стране стал нарастать новый подъем революционного движения. После длительного спада в 1911 г. стало увеличи­ваться количество стачек (по сравнению с 1910 г. — вдвое, их участников — в 3 раза). Мощным детонатором революционных выступлений стал расстрел забастовавших рабочих на Ленских

 

золотых приисках, которые мирно шли к руководству со своими требованиями. В 1913 — первой половине 1914 г. количество забастовщиков составило около 2 млн человек. Усиливалось национально-освободительное движение в Закавказье, Царстве Польском, Прибалтике. Размах революционных выступлений был сравним с предреволюционной ситуацией 1903-1904 гг. Правительство вместо назревших преобразований все активнее использовало традиционные репрессивные меры борьбы с по­литическими противниками.