Местоимения как особый лексико-семантический тип слов

Семантическая характеристика местоимений в современной русской грамматиче­ской литературе односторонняя. Она уводит если не назад, то в сторону от плодо­творных идей Потебни. А. А. Потебня, вслед за Штейнталем, учил, что когда-то все слова делились на два лексико-семантических типа: 1) на слова «качественные», отра­жавшие действительность в ее конкретных признаках, и 2) на слова «указательные», означавшие явления и восприятия указанием на их отношение к говорящему лицу*. Указательные слова составляли особый грамматический класс местоимений. Но затем в процессе эволюции грамматического строя местоимения слились с такими частями речи, как глагол, существительное, прилагательное, наречие, и растворились в них. Потеряв свою грамматическую определенность, местоимения, по Потебне (и его пер­воисточнику — Штейнталю), сохранили своеобразие своей семантической природы как слова относительные, указательные и субъективные. Они не называют предметов, ка­честв, обстоятельств и других явлений действительности, а указывают или намекают на них. И все же местоимения, по словам Потебни, нельзя безоговорочно объявить формальными словами. Среди местоимений есть слова и вещественные, конкретные, и вещественно-формальные (например, указательные тот, этот), и чисто фор­мальные (например, я, ты и т. д. при прошедшем времени глагола). Потебня подчер­кивал возможность и позднейшего образования местоимений от имен с «качественны­ми корнями»; ср. нем. man в man spricht, фр. on в on parle ¹⁷. Таким образом, Потебня думал, что местоимения не составляют особой части речи, но представляют собою своеобразный лексико-семантический тип слов, в котором — при ближайшем анали­зе - можно наметить отдельные, более мелкие лексические классы и группы. Акад. Овсянико-Куликовский — вопреки Потебне — вернулся к мысли Ф. Беккера о «фор­мальности», «малознаменательности», «незнаменательности» всех вообще местоиме­ний. Эта точка зрения нашла дальнейшее развитие в синтаксических системах акад. А. А. Шахматова и проф. А. М. Пешковского. А. М. Пешковский писал, что у местоиме­ний совсем нет вещественного значения, а что у них и основное значение формальное и добавочное формальное. Получается, так сказать, «форма на форме»¹⁸. При харак­теристике местоимения А. М. Пешковский смешивал понятия формальности и отвле­ченности. Он доказывал отсутствие резких границ между местоимениями и неместои­менными словами (ср., например, выдвинутые Пешковским параллели: иной, другой и оригинальный, особенный, исключительный; сам и отдельный, изолированный и т. п.; всякий, каждый и общий, подобный; весь, целый и совокупный, совместный, и т. п.) и от­сюда заключал: «Местоимениями принято называть просто слова с предельно отвле-

* А. А. Потебня возражал Фику¹⁵, который писал о местоимениях: «С большим основа­нием можно видеть в них настоящие древние имена, так что, наоборот, позднейшие имена мож­но бы назвать заместителями местоимений, усиленными прибавкою глагольного значения (Ver-balbegriff), а местоимения — чистыми именами, без глагольной примеси» ^1б.

ченным значением... субъективно-объективного типа... Поскольку эта «предельность» исчезает и отвлеченность убывает, слово из местоимения делается неместоимением (ср.: собственность, особняк, особо...; таковский, потакать); поскольку же отвлечен­ность возрастает, слово неместоименное приближается к местоименным и при дости­жении предела делается местоимением. И всегда между той и другой областью живут «кандидаты» на ту или другую должность...»¹⁹

Непримиримая двойственность этой характеристики очевидна. «Субъективность» местоимений не согласована с их формальностью. Формальность затем подменена общим понятием отвлеченности. Местоимения как особый лексический тип слов в со­временном русском языке лишены не только грамматического, но и лексико-семанти-ческого единства.

С семантической точки зрения местоименные слова отчасти должны быть вклю­чены в группу «указательных» слов с меняющимся применением и, следовательно, с меняющимся конкретным содержанием в зависимости от субъекта, обстановки, си­туации речи (Wechselworter, по определению О. Есперсена)²⁰. В этом отношении они сближаются с указательным употреблением таких слов, как: отец, мать ('вернее: па­па, мама), правый, левый (в пространственном значении), домой, дома, сегодня, вчера, завтра, данный; просторечные идиомы: наш брат, наша сестра, ваш брат, ваша се­стра (ср. у Чехова: «Будь я министром, запретил бы я вашему брату ятем людей мо­рочить» («Мыслитель»), следующий (в следующем номере журнала), предшествующий, предыдущий, первый — последний (в книжно-указательном значении: прежде и после на­званный, указанный), определенный, сосед, соседний, здешний, тамошний и т. д. * «Остроумно сравнивают иногда отношение местоимений к неместоименным словам с отношением геометрического тела к физическому. Быть может, можно сравнить его и с отношением переменной величины к постоянной»²². Ср. у Лескова в романе «На ножах» разговор Лары с больным Подозеровым: «Назовите же меня, назовите, кто я?-Вы?..— Больной вдруг вперил глаза в лицо Лары и после долгого соображения ответил: Вы — не она».

В разговорной речи обстановка и синтаксико-фразеологические связи, в книжной речи контекст определяют смысл местоименных слов, их отношение к конкретным предметам и явлениям. В употреблении их наиболее ярко проявляется основная сущ­ность языка — его социальная обусловленность. Иллюстрацией может служить отры­вок из романа Д. Фурманова «Чапаев», описывающий гибель Чапаева: «Чапаеву про­било руку. Он вздумал утереть лицо и оставил кровавые полосы на щеке и на лбу... Петька был все время подле... Они шаг за шагом отступали к обрыву... Не было по­чти никакой надежды — мало кто успевал спастись через бурный Урал. Но Чапаева решили спасти. — «Спускай его на воду!» — крикнул Петька. И все поняли, кого это его надо спускать. Четверо ближе стоявших, поддерживая бережно окровавленную ру­ку, сводили Чапаева тихо вниз по песчаному обрыву».

Не менее интересно собирательно-указательное значение слова он, вызванное за­претом, «табу» на слово враг, неприятель, в рассказе А. Яковлева «Мужик» (ср. то же употребление в военных рассказах и в «Войне и мире» Л. Толстого): «Враг, или, как говорят солдаты, «он», был где-то рядом. Еще не успевали дотлеть костры, за­жженные им, еще четко виднелись в дорожной пыли следы кованых сапог, и чудилось порой, что в воздухе носится запах гари и пота, оставленный австрийцами. «Вот, вот он». К вечеру стало известно, что «он» остановился, может быть, готовый завтра дать бой». Ср. употребление местоимения он в значении: возлюбленный, герой романа. Ср. в романе Ю. Тынянова «Пушкин»: «В присутствии Василия Львовича, щадя его, Анна Львовна никогда не называла золовку «злодейка», а говорила просто: «она». Ср. у Чехова в повести «Моя жизнь»: «Пьесы привлекали его (маляра Редьку) и содержа­нием, и моралью, и своею сложною искусною постройкой, и он удивлялся ему, никог­да не называя его по фамилии: «Как это он ловко все пригнал к месту!» Ср. у Лес­кова в романе «На ножах»: «Сторож полез было по лесенке, чтоб открыть окно, но лесенка была плоха, и он, не долезши, упал. Глафире казалось, что это так и следует. В народе заговорили, что «он» не пущает, ее интересовало, кто это «он».

Но А. М. Пешковский справедливо подчеркивал, что в онтологическом плане ме-

* «Затруднение остается в решении вопроса: к прилагательным ли (как это делается) или к местоимениям (по аналогии с этот, тот, мой, твой, всякий) разумнее отнести слова здешний, тамошний, близкий, дальний, собственный, чужой, общий и т. д. Последнее едва ли не лучше»²¹.

стоимения, несмотря на широту субъективного применения, на меняющуюся предмет­ную отнесенность, всегда обозначают «одно и то же, и притом нечто такое, чего ника­ким другим словом не выразишь»²³. Местоимения — слова указательные и, вместе с тем, субъективно-объективные.

Другой семантической особенностью местоимений считается широта их примене­ния. Они характеризуются неопределенностью вещественного значения корня-основы. В них отсутствует номинативное отношение к постоянным предметам, качествам и обстоятельствам (например: какой-то, некоторый, кое-кто, никакой, откуда, куда и т. п.). Они обладают такой субъективной растяжимостью своего содержания, кото­рая делает их лексическое значение условным, всеобщим, как бы «беспредметным»*.

Конспектируя лекции Гегеля по истории философии, В. И. Ленин писал о местоимениях: «(„Это"? Самое общее слово)

[

Кто это? Я. Все люди я. Das Sinnliche? "I
Это есть общее etc. etc. „Этот"?? Всякий!
есть „Этот". J»25

Эта смысловая всеобщность местоимений приводит к тому, что иногда их функции бывают однородны с функциями формальных слов-частиц.

В качестве примера смысловой всеобщности и абстрактности местоимений мож­но указать на то, что местоимение какой в риторическом вопросе служит лишь пре­зрительным выражением категорического отрицания (какой он ученый!), что местои­мение один в ответе Чичикова (на вопрос Ноздрева, куда тот едет): «а к человеку к одному» — равносильно неопределенному члену. Ср. многосмысленную неопреде­ленность фразы Мне нужно зайти в одно место.

Значение слова какой-нибудь в выражении Осталось пройти каких-нибудь два кило­метра передается простым порядком слов в синонимическом обороте Осталось прой­ти километра два или предлогом с во фразе Осталось пройти с два километра.

Однако и в этом отношении нет глубокой пропасти между местоимениями и име­нами в современном языке. Так, существительные, лишаясь конкретно-предметной знаменательности, иногда становятся чисто формальными словами, частями со­ставных аналитических форм. А. А. Шахматов сопоставлял употребление личных не­ударяемых местоимений при глаголе с «прономинализованными» (т. е. приобретшими местоименное значение) именами существительными: «Мы находим при 3-м лице единственного и множественного числа такие существительные, которые настолько ослаблены в своем значении, что, так сказать, только грамматически поддерживают значение сказуемого (слова, как человек, люди, областное крещеные, слово дело и др.)». Акад. А. А. Шахматов указывал также на «переход существительных в местоимения» в случаях, как друг друга; на «ослабленное значение слова человек в сказуемых, как: он человек хороший. Сюда же примыкают и сочетания слова человек с числительными, а иногда с прилагательными (не в составе сказуемого). Например: «Однажды человек десять наших офицеров обедали у Сильвио» (Пушкин, «Выстрел»); «В темноте человек двадцать людей окружили Пьера» (Л. Толстой, «Война и мир»); «Каждый человек из них желал одного — отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий» (Л. Тол­стой, «Война и мир»).

А. А. Шахматов отметил и случаи заместительного употребления слов человек, люди в значении неопределенного, или совокупного, или личного местоимения (он): «Не в себе человек. Уведите же вы его» (Л. Толстой, «Власть тьмы»); «Уж пускай бы говорил человек, да не ты» (Островский, «Бедность не порок»); Если не веришь, спроси у людей, люди научат; Люди говорят: его здесь и не было²⁶**. Ср. у Тургенева: «Вдруг говорят мне: человек вас спрашивает» («Уездный лекарь»).

Такая утрата лексического значения свойственна, конечно, не всем существи­тельным, а лишь сравнительно немногочисленной их группе, куда относятся: человек,

* Ср. замечание проф. Н. К. Грунского: «Местоимения отличаются от существительных и прилагательных тем, что определяют предмет, не выдвигая какое-либо качество или свойство, а указывая на предмет»²⁴.

♦* Шахматов сравнивает это употребление слова люди с переходом лат. homo, нем. Мат
в местоимения: ср. фр. on, нем. man. Ср. статью: Mazon A. L'emploi indefini du nom de l'homme
en slave. — Annales Academiae Scientiarum Fennicae, 1932, t. 27. Melanges de philologie offerts a
M. J. J. Mikkola.:.

народ, вещь, прост, малый, женщина, вульг. баба; фамильярн. парень; душа, животное и некоторые другие. Например: «Родители Валентины Михайловны были люди небо­гатые» (Тургенев); у Гоголя в «Мертвых душах»: «А как вы нашли нашего губернато­ра? - сказала Манилова. — Не правда ли, что препочтеннейший и прелюбезнейший че­ловек?» — «Очень обходительный и приятный человек», — продолжал Чичиков...—«А вице-губернатор, не правда ли, какой милый человек!» — сказал Манилов, опять не­сколько прищурив глаза». Ср. также: «А ведь обед — вещь приятная» (Чернышевский, «Что делать?»); «Бал — вещь хорошая, неволя-то горька» (Грибоедов, «Горе от ума»).

Может показаться, что в этих случаях происходит и грамматическое преобразо­вание имен в местоимения и что соответствующие слова теряют связь со своими пре­жними классами. Но это не так. Между древними местоимениями и новыми грамма­тическая разница все же сохраняется. Новые местоименные существительные сохраняют все грамматические признаки своей категории (т. е. класса существи­тельных), все особенности своих систем, форм, своих парадигм. Вторичные лексиче­ские местоимения резко отличаются по своей морфологической природе от «пережи­точной» группы старых местоимений. Например, не раз отмечался процесс «прономинализации» целого ряда существительных в современной газетно-публици-стической речи. Таковы слова вопрос, дело, почти теряющие свое конкретное значение в таких выражениях: «На дело организации и развития электротехнического факульте­та положено много тяжелой работы» (из газет); «Поставить дело государственного хозяйства и науки» (тоже) и др. Ср. также в классической литературе: «Цело идет о жизни человека» (Гоголь, «Ревизор»). Ср. нем. es geht um das Leben; «Дело было в начале сентября» (Тургенев, «Льгов»); «А дело уж идет к рассвету» (Грибоедов, «Горе от ума») и т. п.

По-видимому, в современном языке сюда же примыкает слово момент*. Но и дело и момент, сближаясь по своеобразию своих лексических значений с местоиме­ниями, остаются именами существительными со всем комплексом свойственных им форм.

К числу слов, получающих в некоторых контекстах неопределенно-предметное значение, могут быть отнесены также существительные субъект, тип, существо; шту­ка, факт, вещь и другие подобные. Слово вещь может служить прекрасной иллюстра­цией процесса развития «местоименных» значений в категории имен существительных. Это слово совместило в себе исконные русские и церковнославянские значения со значе­ниями немецкого Ding (ср. вещь в себе) и французского chose. На почве влияния фран­цузского языка и распространилось неопределенно-местоименное значение этого слова {quelque chose). Например: «Воспитание — важная вещь, очень важная вещь» (Тургенев, «Холостяк»); «Терпимость сама по себе вещь хорошая» (Пушкин, «Путеше­ствие в Арзрум»); «Остроумие — великолепная вещь» (Достоевский).

В русской лексике непрерывно происходит развитие «местоименных» значений у имен. С другой стороны, старые местоимения обрастают именными значениями или производят лексемы и идиоматические выражения, лишенные оттенка местоименности (например, буржуазно-купеческое и мещанское сам в значении: хозяин, глава дома): итого, итог; всякий (в значении плохой, не заслуживающий уважения); вне себя (от ра­дости); не в себе, прост, во всю: бежать во всю; таковский; тыкать —выкать и т. п.**

Лексическое взаимодействие облегчается тем, что местоимения у нас грамматиче­ски уже не обособлены от других частей речи, а распределились по разным граммати­ческим категориям. Таким образом, понятие местоименности в современном языке —

* Слово момент в этом газетном значении, по-видимому, вышло из сферы военного язы­ка, в котором оно укрепилось во второй половине XIX в. Так, Н. С. Лесков писал в «Печерских антиках»: «Слово «момент», впоследствии основательно истасканное нашими военными орато­рами, кажется, впервые было пущено Берлинским и с его легкой руки сделалось необходимым подспорьем русского военного красноречия». В философско-публицистических стилях 30 —50-х годов это слово было тесно связано с терминологией гегельянства. Ср. в «Рудине» Тургенева: «Эти господа [Рудин и подобные ему] все развиваются: другие, например, просто спят или едят - а они находятся в моменте развития спанья или еды» (слова Пигасова, гл. XII). ** Проф. А. И. Зарецкий находит в русском языке и «суррогат глагольного местоимения»: «описательное глагольное местоимение что делать! Что это, действительно, представляет одно целое местоимение, видно из того, что в ответе на этот вопрос слово делать не повторяется и не подразумевается, например: Что ты делаешь'.' — Читаю, а не «делаю чтение» или «делаю читать»²¹.

понятие лексико-семантическое. Большая часть древних местоимений вросла в систему других грамматических классов. Лишь небольшая группа слов я, ты, он (-а, -о, они), мы, вы, себя, кто, что, кто-то, что-то, кто-нибудь, что-нибудь, некто, не­что, никто, ничто, кое-кто, кое-что сохраняет яркие признаки своего грамматическо­го своеобразия, своей грамматической изолированности, не слившись с категорией имен существительных*.

2. ГРАММАТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ПРЕДМЕТНО-ЛИЧНЫХ МЕСТОИМЕНИЙ В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ ЯЗЫКЕ