Исторические перемены, произошедшие в нашей стране, положили начало не только сложному и противоречивому процессу реформирования экономики, но и не менее глубокой перестройке науки. С одной стороны, российские ученые получили возможность обогатить свой арсенал немарксистскими экономическими теориями, которые в течение десятилетий были для них запретными. Устранение искусственных запретов открыло для отечественной науки новые горизонты.
Приведем только один пример — теорию фирмы, развитую преимущественно трудами маржиналистов. В советское время проблемам оптимального поведения фирмы на рынке практически не уделялось внимания. И это не удивительно. Сторонник слома капиталистической системы К. Маркс менее всего был озабочен выработкой рецептов максимизации прибыли для капиталистов. Однако сразу же после начала реформ эта проблема острейшим образом встала перед российскими предприятиями. При благоприятной конъюнктуре неоптимальное поведение еще могло бы сойти им с рук. Но в условиях кризиса неисполнение законов рынка бьет по предприятиям особенно больно. К счастью, формируя стратегию адаптации к рыночным условиям, российские заводы могут опереться на рекомендации теории фирмы, а наиболее продвинутые из них (ГАЗ, ЛОМО и др.) уже реально это делают.
Освоение мирового немарксистского опыта, однако, оказалось непростым и неоднозначным делом. Механическое применение к российской реальности концепций, разработанных для других (например, американских) условий, оказывалось зачастую неправомерным, а иногда и способным нанести вред.
Вместе с тем встала проблема оценки научного наследия советской эпохи. Значительная часть выполненных в ту пору работ имела не научную, а конъюнктурную природу. Подход исследователей к проблемам носил предвзятый характер, сообразуясь не только (а порой — увы! — и не столько) с поисками истины, сколько с давлением власти. В то же время не следует забывать, что марксизм до сих пор является одной из сильнейших научных школ и огульное отрицание всех работ, выполненных в нашей стране в марксистской традиции, по существу, было бы равносильно разрушению национальной научной школы.
Следует также понимать, что все эти проблемы преломляются в судьбах живых людей, порождая огромное психологическое напряжение. Нормальный инстинкт ученого подсказывает, что необходимо активно усваивать достижения мировой науки. Но тот же инстинкт отказывается признать бесполезными свои прежние работы только потому, что те выполнены в рамках марксизма. И проблема эта тем сложнее, чем крупнее ученый, чем больше его прошлые заслуги.
Среди работ российских экономистов, появившихся в постсоциалистический период, наибольшее внимание привлекли разнообразные программы реформирования страны, в частности, предложенные Л. И. Абалкиным, Е. Т. Гайдаром, С. Ю. Глазьевым, Д. С. Львовым, Н. Я. Петраковым, Г. А. Явлинским.
Однозначного признания научной общественностью не получила ни одна из программ, в том числе и реализованная на практике правительством Егора Тимуровича Гайдара. Идейной основой последней являлась монетаристская теория. С началом реформ Е. Гайдара начался реальный переход от централизованно управляемой экономики к рыночной, в чем состоит историческая заслуга смелого реформатора. Однако слишком большим оказался разрушительный эффект реформы, выразившиеся в обнищании населения, обесценении сбережений, обвальном сокращении производства, почти полном прекращении инвестиционной деятельности, бегстве капиталов за рубеж.
Необходимость создания в нашей стране эффективно работающей экономики требует разработки новых теоретических подходов, использующих мировой опыт и одновременно учитывающих национальные особенности России.
Рекомендация:
