Подчинение как атрибут общества

Человек — существо общественное. Род, племя, община, нация — это сообщества, принадлежность к которым помогала выжить в борьбе с силами природы, а затем и в борьбе с конкурирующими сообществами.

[49]

Только та община была сильной, где интересы каждого были подчинены единой воле. Общины, не обладающие подобной централизацией, или распадались, или погибали в борьбе с более сильными. Таким образом, у членов сообщества на генетическом уровне вырабатывался инстинкт подчинения.

«Человек — это животное, которое с момента, когда оно начинает жить среди других индивидуумов своего вида, нуждается в хозяине», — утверждал Кант.

Итак, каждый из нас, в принципе, готов подчиняться. И подсознательно ищет того, кто даст нам уверенность в безопасности — подобно вождю-племени или отцу семейства.

Для каждого из нас колыбелью подчинения является семья. Наша мать, а еще чаще — отец, добиваясь послушания, готовили нас к подчинению в жизни. Но на этом воспитание способности к подчинению вовсе не заканчивается. Подчинение и семья идут рука об руку всю жизнь. Создав свою семью, молодые узнают на собственном (нередко — печальном) опыте, что только умение уступать друг другу является залогом сохранения семьи. Об этом постоянно твердят им родители и все те, кто прожил много лет в браке. Не умеющим уступать (то есть в нужный момент подчиниться), как правило, грозит распад семьи. Человек, не умеющий в нужный момент подчиниться, не сделает карьеры, и т. д.

Таким образом, подчинение заложено в нас как на бессознательном уровне, так и воспитано семьей, школой, производственными отношениями, в конечном счете — всем обществом. Иными словами, сама принадлежность к обществу невозможна без подчинения.

Приказ

Подчинение — это реакция на приказ, явный или скрытый. Мы привыкаем к приказам с детства, из них состоит значительная часть того, что именуется воспитанием. Приказами пронизана и вся взрослая жизнь человека.

Приказ старше, чем язык, иначе его не понимали бы животные. Дрессировка животных как раз в том и заключается, чтобы они, не зная языка, научились понимать, чего от них хочет человек. В коротких ясных приказах, которые в принципе ничем не отличаются от приказов, адресуемых людям, животным

[58]

объявляется воля дрессировщика. Они ее исполняют, соблюдая также запреты как одну из форм приказа.

Поэтому корни приказа с полным основанием можно искать в древности: по крайней мере ясно, что в каких-то формах он существует и вне человеческого общества.

Видимо, первая по времени реакция на воздействие приказа — бегство. «Бежать!» — диктует одному животному другое, более сильное. Бегство лишь по видимости спонтанно; у опасности есть облик, и, не узнав его, животное никогда не ударится в бегство. Приказ «бежать!» силен и прям, как взгляд. С самого начала сущность бегства предполагает различие существ, вступающих таким образом в отношения друг с другом. Одно из них объявляет, что намерено пожрать другое; отсюда смертельная серьезность бегства. Приказ приводит слабейшего в движение, и неважно, разворачивается затем преследование или нет. Дело лишь в мощи угрозы голосом, взглядом или внушающим страх видом.

В первоначальной форме отношение приказа возникало между двумя животными разной породы, одно из которых угрожало другому. Большое различие в силе этих двоих, то, что одно, можно сказать, привыкло служить другому добычей, непоколебимость этого отношения, существовавшего как бы изначально, — все это придало явлению характер абсолютности и необратимости. Бегство — единственная и последняя инстанция, к которой можно апеллировать против смертного приговора. Рык льва, вышедшего на охоту, — действительно смертный приговор; это единственный звук его языка, понятный всем его жертвам, и, может быть, это понимание — единственное общее, что у них есть. Древнейший приказ — тот, что был отдан гораздо раньше, чем на Земле появился человек, — это смертный приговор, побуждавший жертву к бегству. Уместно было бы задуматься над этим, когда речь пойдет о приказах среди людей.

Приказ нельзя обсуждать, ставить под сомнение. Он ясен и краток, потому что должен быть понят сразу. Промедление с реакцией на него уменьшает его силу. С каждым повторением, если приказ не исполняется сразу, он как бы теряет часть своей силы и опадает, как спущенный воздушный шар. Действие, запускаемое приказом, связано с мигом, когда он отдан.

[51]

Оно может быть назначено на более поздний срок, но должно следовать однозначно.

Приказу подчиняются потому, что сопротивление безнадежно: приказывает тот, кто все равно победит. Власть приказа не допускает сомнений; стоит лишь раз пробудиться сомнению, и власти придется вновь утверждаться в борьбе.

Кого терзают приказами сильнее всего, так это детей. Удивительно, как они вообще не ломаются под гнетом приказов и умудряются пережить рвение воспитателей. Потом они воспроизводят то же самое иене меньшим упорством по отношению к собственным детям. Поражает длительность сохранения в первозданном виде приказов, полученных в раннем детстве: стоит только явиться следующему поколению жертв, и приказы уже тут как тут. И ни один нисколько не изменился, как будто они отданы час назад, а не двадцать, тридцать или более лет назад. Можно лишь констатировать детскую восприимчивость по отношению к приказам, верность им и упорство в их сохранении.

Когда говорят о тяге к новому, еще не достигнутому, за этим кроется не что иное, как стремление избавиться от когда-то воспринятого приказа.

Плата за подчинение

То, что мы обыкновенно именуем приказом, разыгрывается между людьми: начальник приказывает подчиненному, мать приказывает ребенку. Приказ, каким мы его знаем, далеко ушел от своего биологического прообраза. Он одомашнился. Он применяется как в общесоциальных, так и в интимных контекстах человеческой жизни, а в государстве играет не меньшую роль, чем в семье.

Как удалось одомашнить приказ? Как удалось обезвредить смертельную угрозу свободе? Объяснение такое: в каждом из случаев практикуется нечто вроде подкупа. Хозяин дает еду слуге или собаке, начальник платит зарплату подчиненному, мать кормит ребенка. Существо, состоящее в подчинении, привыкает получать пищу только из одних рук. Собака или слуга получают пищу только из рук своего господина, никто другой не обязан их кормить, да, собственно, и не имеет права это делать. Отношение собственности состоит отчасти в том, что пища приходит исключительно из рук хозяина. Ребенок же

[52]

вообще не в состоянии сам себя прокормить. С рождения он не может обойтись без материнской груди и впоследствии еще долго без домашней пищи.

Предоставление пищи и приказ тесно связаны. Наиболее ярко это проявляется в практике дрессировки животных. Сделав то, что от него требуется, животное получает лакомство из рук дрессировщика. Одомашнивание приказа превратило приказ в обещание пищи. Вместо того чтобы обращать в бегство, грозя смертью, человек обещает то, что больше всего требуется каждому живому существу, и строго держит обещание. Вместо того чтобы служить пищей господину, вместо того чтобы быть съеденным, тот, кому отдан приказ, сам получает пищу [110].

В отношениях между начальством и подчиненными роль пищи опосредованно играет заработная плата.

Соблюдение порядка

Мы — ученики окружающей нас социальной среды, и с самого рождения учим все новые правила и виды «порядка», которые и формируют наше поведение. Это начинается с дисциплины принятия пищи, продолжается через дисциплину речи, благодаря которой мы усваиваем готовую систему видения окружающего мира, мышления и чувствования, и до всякого рода порядка, социального, познавательного, эстетического, морального и т. д., с которым мы сталкиваемся в течение нашей жизни и которому подчиняемся.

Если вслед за физиком Шредингером примем, что жизнь есть непрерывное противостояние энтропии или тенденции материи к хаотическому движению частиц, то порядок оказывается наиболее существенной чертой жизни как таковой.

При обмене энергией и информацией со средой (метаболизм энергетический и информационный) каждый живой организм, от простейшего до самого сложного, стремится сохранить свой собственный порядок. Утрата этого порядка равнозначна смерти, являя собой победу второго закона термодинамики (закона энтропии).

Усилие жить, которое противостоит энтропии, частично экономится благодаря биологической наследственности, когда своеобразный порядок передается от поколения к поколению.

[61]

Помимо биологического наследования человек располагает наследованием социальным, благодаря которому может овладевать материальными и духовными ценностями. Результаты усилий тысяч поколений, связанные с развитием речи, формированием знаний о мире, моральных и художественных ценностей, технических устройств и т. д., передаются человеку в процессе обучения и социализации. Если бы он был лишен этого наследства, то вынужден был бы все начинать сначала, и, таким образом, развитие человечества было бы невозможно.

Власть — мать порядка

Осуществление порядка напрямую связано с обладанием властью. Чтобы подчинить окружающую среду своему собственному порядку и придать структуру собственной системе, необходимо сначала стать ее хозяином и властителем. Борьба за территорию обитания присуща не только человеку, но и животным и даже растениям. Попытка захвата территории путем вторжения вызывает у животных либо реакцию отпора агрессии, либо бегства. Банальный пример — собака, рычащая на того, кто хочет отобрать у нее кость. Социология животных дает много интересных примеров как борьбы за власть, так и формирующейся в группах животных иерархии.

Проблема власти присуща даже организмам, стоящим на самых низших уровнях развития (филогенеза). Чтобы жить и размножаться, требуется завоевывать окружающий мир.

И все живое на земле, от микроорганизмов до высшего творения природы — человека, постоянно захватывает все новые пространства и множит свою численность. Растения выбрасывают такое количество семян, что те способны заполнить своими ростками любое количество свободной земли. А некоторые (например, одуванчики) внедряются и там, где, кажется, все уже занято другими растениями.

Люди также всегда боролись за «жизненное пространство» и постоянно увеличивали свою численность. Половой инстинкт и репродуктивные возможности человека обеспечили рост численности популяции homo sapiens. И это подталкивает к захвату все новых территорий. Возникнув в одном месте (видимо, в тропической

[62]

Африке), люди постепенно захватили все мало-мальски пригодные для обитания земли нашей планеты.

Если захвату пространства препятствовали другие племена, то побеждал сильнейший. Это проявление власти силы.

Власть над окружением

Власть связана не только с законом сохранения жизни, но и с законом сохранения вида и информационным обменом. В первом случае власть односторонняя, а во втором и третьем — двусторонняя. Та часть окружения, которая должна быть уничтожена и поглощена, чтобы доставить организму необходимую для жизни пищу и энергию, уже не имеет над ним власти. Напротив, в сексуальных и эротических контактах власть двусторонняя. Индивид становится господином и невольником своего партнера. В обмене сигналами с окружением индивид вынужден принимать порядок окружения, одновременно стараясь навязать ему свой собственный порядок.

Три рода власти над окружением определяет местоимение «мой».

— «Моими» являются: пища, жилье, деньги и другие предметы, обеспечивающие сохранение жизни.

— «Моими» являются лица, обеспечивающие сохранение вида: в узком значении — сексуальный партнер, в широком — лица, принадлежащие к тем же социальным группам (семейной, национальной, религиозной, профессиональной и т. п.), ибо в основе социальных связей лежит закон сохранения вида. Семейная группа — самая простая и самая ранняя их форма — является непосредственным результатом этого закона.

— «Моими» являются собственные переживания, впечатления, чувства, мысли, приобретенные знания, решения и действия.

Сигналы, поступающие из окружающего мира, определенным образом упорядочиваются, обусловливая специфическую реакцию на них. При этом удовлетворение основных биологических потребностей связывается с приятными переживаниями, неудовлетворение — с неприятными. «Мой» мир притягивает, а «чужой» отталкивает. Поэтому власть над окружающим миром является источником удовольствия, а ее отсутствие — источником неприятных чувств. «Чужой» мир возбуждает страх и агрессию; от него стремятся бежать или уничтожить его.

[55]

Послушность

Инстинкт подчинения и привитая послушность проявляются, в частности, в ролевом поведении, причем даже тогда, когда исполняется роль не настоящая, а по просьбе экспериментатора.

Убедительное доказательство силы установки на послушание получено в экспериментах С. Хейни с соавторами, известных у нас в основном как эксперименты П. Г. Зимбардо. В этом исследовании студентов попросили принять участие в игре, в которой одним из них была отведена роль заключенных, а другим — охранников. Никто не говорил им, как надо вести себя, так что они играли эти роли согласно представлениям, полученным из фильмов. Эксперимент был спланирован на две недели и организован с предельным приближением к реальности.

Студенты, игравшие роль заключенных, быстро впали в состояние апатии и упадка духа. Студенты же, игравшие охранников, стали агрессивными и придирчивыми. Хотя при этом и не применялись прямые физические наказания, испытуемые изобрели немало способов унижения заключенных (например, помногу раз заставляли их строиться и пересчитываться). Когда один из заключенных возмутился и отказался подчиняться, то в качестве наказания был помещен в тесный клозет. Заключенным была дана возможность освободить его за символическую жертву (отдать одеяло), но они отказались и вообще не захотели ничего сделать для своего собрата, так как сочли его «нарушителем спокойствия». Эксперимент пришлось прекратить через шесть дней, поскольку студенты, игравшие охранников, стали столь строгими и безжалостными, что могли нанести вред «заключенным».

Авторы эксперимента полагают, что «охранники» вели себя описанным образом не в силу личностных особенностей, а в согласии с ситуацией и своей ролью в ней. Многие из испытуемых («охранников») в жизни были весьма мягкими людьми и оказались сами шокированы тем, как себя повели. Они не могли себе представить, что вообще способны на подобное.

Разумеется, были испытуемые, которые отказались продолжать участие в эксперименте. Они нашли в себе силы справиться с ролевым принуждением. Но таких было немного.

[65]

Большинство же продолжало покорно играть роли по сюжетам кино и детективов.

В другом исследовании (Стэнли Милграма) испытуемые бровольно вызывались принять участие в эксперименте с целью изучения (по официальной версии) памяти и процессов научения. В действительности целью было определение степени послушания людей, в отношении лиц, наделенных властью. Суровый, непреклонный экспериментатор в рабочем халате объясняет двум испытуемым, что они будут участвовать в исследовании влияния наказания на научение. Один из участников («ученик») должен запомнить некоторые словесные пары, по которым другой участник («учитель») будет его тестировать. Затем испытуемый и его партнер тянут жребий — специально заготовленные карточки с записанными на них распределениями ролей. Испытуемого, которому достается роль учителя, подводят к «генератору электрических разрядов», на приборной панели которого находится 30 рубильников, а над каждым — ярлычок с указанием уровня разряда, начиная с минимального, в 15 вольт (легкий разряд) и заканчивая максимальным, в 450 вольт (очень сильный разряд). Последовательно опуская соответствующие рубильники и увеличивая таким образом напряжение, «учитель» должен наказывать «ученика» ударом тока всякий раз, когда тот не дает правильного ответа. После инструктажа «учитель» и «ученик» следуют за экспериментатором в соседнюю комнату, где «ученика» привязывают к устройству, напоминающему электрический стул, провода от которого ведут к «генератору электроразрядов». В ответ на высказанное «учеником» беспокойство по поводу его не совсем здорового сердца экспериментатор заверяет: «Хотя сами удары током могут быть очень болезненными, устойчивого поражения тканей они не вызовут».

На самом деле «ученик» прекрасно осведомлен, что у него нет причин для тревоги. В данном случае он является сообщником экспериментатора, и вся процедура жеребьевки специально подстроена таким образом, чтобы в любом варианте ему Досталась роль ученика, а его партнеру'— учителя. Ни с каким Реальным источником тока «ученик» не связан, однако «учитель» — реальный испытуемый — абсолютно уверен, что жертва в соседней комнате действительно подсоединена к «генератору

[57]

электроразрядов», управление которым находится теперь в его ведении. Он даже предварительно специально испытал пробный удар током (от встроенной в «генератор» батарейки в 45 вольт). Кроме того, он слышит реакцию ученика, который ведет себя так, будто действительно получает удары током, и все больше убеждается, что эти удары чрезвычайно болезненны. Испытуемый не знает, что на самом деле он слышит магнитофонную запись, а ответы ученика следуют заранее подготовленному сценарию.

Как только начинаются упражнения, ученик несколько раз отвечает правильно, но затем в ряде случаев дает ошибочные ответы. С каждой новой ошибкой испытуемый опускает следующий рубильник, полагая, что сила электрического разряда постоянно растет. На пятом ударе током — якобы в 75 вольт — жертва начинает охать и стонать от боли, а при «150вольтах» умоляет остановить эксперимент. Когда напряжение достигает 180 вольт, ученик кричит, что он больше не в состоянии терпеть боль. По мере того как уровень посылаемых разрядов приближается к отметке «очень сильный разряд», испытуемый наблюдает, как ученик бьется головой о стену и умоляет отпустить его. Но это, конечно, никак нельзя признать правильным ответом, и экспериментатор приказывает «учителю» увеличить напряжение, опустив следующий рубильник.

В этом эксперименте испытуемые представляли случайную выборку людей из следующих социальных групп: бизнесмены, специалисты, служащие и рабочие.

Милграм обнаружил, что значительное большинство испытуемых (более 62 %) продолжали посылать электрические разряды до самого конца эксперимента, хотя некоторым из них и потребовались определенные понукания со стороны экспериментатора.

Послушные испытуемые продолжали опускать рубильники вовсе не из-за склонности к садизму и жестокости. Более того, когда Милграм и Алан Элмс сравнили поведение испытуемых с данными стандартных личностных тестов, предложенных последним, то они не обнаружили разницы между теми, кто в эксперименте оказался абсолютно послушным, и теми, кто успешно сопротивлялся давлению. Нельзя также сказать, что послушные испытуемые отличались бесчувственностью

[67]

наблюдая за очевидными страданиями жертвы. Некоторые протестовали, у многих отчетливо фиксировались все признаки внутреннего напряжения: испарина, дрожащие руки, заикание и другое, а время от времени их разбирал нервный смех. Но все они одинаково послушно выполняли указания.

Подобное поведение не является прерогативой только американцев, живущих в штате Коннектикут. Где бы ни применялась процедура Милграма, результатом всегда был значительный уровень послушания. К примеру, повторения эксперимента показали, что в Австралии, Иордании, Испании и Германии люди ведут себя во многом так же, как и испытуемые американцы. Аналогичным образом исследователи установили, что женщины так же послушны, как и мужчины.

Итак, оказалось, что большинство людей будет причинять боль другим, просто выражая послушание.

Роковое послушание (в жизни)

Именно так происходит не только в научной лаборатории, но и в реальной жизни. Тип слепого послушания ярко продемонстрировал Адольф Эйхман, возглавлявший подотдел по делам евреев в управлении безопасности нацистской Германии. Свою ответственность за убийство тысяч невинных гражданских лиц он перекладывал на руководство нацистского режима, приказы которого Эйхман, как всякий бюрократ, просто аккуратно исполнял.

Значительно позже, уже в наше время, лейтенант американской армии Уильям Келли, признанный виновным в преднамеренном и ничем не спровоцированном убийстве вьетнамских женщин и детей в деревне Сонгми, чистосердечно сознался в содеянном, но заявил, что это было просто послушание военного приказу старшего по званию офицера.

Можно привести массу подобных примеров. При этом люди, совершившие тягчайшие преступления, нередко оправдываются тем, что выполняли приказание вышестоящего руководства. Гак, чеченский нелюдь Салман Радуев на суде в Махачкале заявил, что захват больницы в Кизляре и убийство заложников он осуществил, всего лишь выполняя приказания Джохара Дудаева.

[59]