Национальная окраска политической картины мира

 

Глубинные интервью, полученные в первом и втором исследовании дополняют общую картину, рассмотренную выше.

Прежде всего они выявляют ведущие мотивы, обусловливающие этнические стереотипы вообще и этноцентризм — в частности. Мы полагаем, что такая реакция характерна для населения страны, экономика которой переживает переходный период, и является проявлением защитных механизмов у личности, потерявшей социальную опору. Мотив защиты проходит красной нитью через интервью самых разных по возрасту, полу, политическим ориентациям людей.

По мнению почти всех опрошенных, идеальный гражданин должен быть патриотом. В одном из интервью раскрывается причина подобной установки: «Человек должен знать, что Россия его будет защищать, поэтому он должен быть патриотом.»

Следовательно, источник такого рода патриотизма — потребность в защите со стороны власти. Чтобы быть патриотом, человек должен чувствовать защиту со стороны России — хотя из интервью неясно, идет ли речь об обществе или государстве, под Россией обычно понимается именно государство.

От чего необходимо защищать этих людей, что является той опасностью, которая их всех подстерегает? В первую очередь респонденты называют экономические угрозы. Парадоксально: практически все они удовлетворены своей жизнью, но никто из них не удовлетворен материальным положением.

Другой опасностью, от которой граждане ждут защиты со стороны государства, является утрата жизненных ориентиров вообще и национальной идеи — в частности:

«Человеку на этом этапе не сказали главного. Куда мы идем, какое общество хотим построить? Паства есть, пастыря нет. Мы около пропасти. А собаки водят ее вокруг пропасти. Нам не сказали про время, чтобы он был к этому готов. Не сказали цену этого социального похода.»

Постоянный конфликт между народом и государством способствовал тому, что в качестве психологической защиты у русского народа сложился образ царя-защитника, который он пронес сквозь века. Царь (Генсек или Президент) воспринимался народом как «свой», а вся государственная администрация считалась «неверными и лукавыми царскими слугами», мешающими царю принимать правильные решения и ограждающими его общения с народом. Примечателен и контекст восприятия нынешней политической ситуации, которую респондент описывает в терминах традиционного дискурса: в приведенном тексте интервью появляется духовный лидер — «пастырь», сподвижники которого - «собаки» и без него ни на что не способны; люди рассматривают себя как пассивных участников политического действия: «Нам не сказали про время», «Не сказали цену».

Отсутствие видимых политических сил — т.е. институтов, партий, лидеров, способных стать защитниками интересов народа, является причиной его обращения в поисках защиты к более крупному образованию — нации. Не случайно все наши респонденты-«националисты» относятся к политикам резко отрицательно:

«Что касается моего отношения к политике, то сначала было равнодушие, неприятие, которые потом переросли в гнев, ярость, а потом, когда понял, что изменений быть не может, пришла какая-то тоска, а сейчас отношение как к лимону.»

«О политиках сейчас я думаю, что они все воры и идиоты. И то, что они намного хуже политиков других стран. И могу сказать, что они компетентны и честны на 0,0%. И нет таких российских политиков, к которым я испытывала бы доверие и уважение.»

«...они слишком заботятся только о себе и не делают ничего для простых граждан страны, хотя, может быть, они что-нибудь и делают, но пока результатов их деятельности не видно. Возможно, испытываю я уважение только к Лужкову, а что касается доверия к нему — я не знаю, потому что все, что он делал, он делал только для Москвы, но не для отдельного человека.»

«..они грубые, толстые, жадные, нехорошие, ну, может быть, за некоторым исключением. Они нисколько не заботятся о простых гражданах. Единственный, к кому я испытываю уважение, — это Лужков. Но я не могу судить, насколько политики лучше или хуже политиков других стран, потому что не знаю политиков других стран.

Они нисколько не заботятся о благе простых граждан.»

Таким образом, этнические стереотипы, будучи встроенными в более широкий контекст политической картины мира, которая оказалась сильно деформированной в результате изменения политической системы, выполняют функцию психологической защиты личности, оставаясь практически единственным механизмом, обеспечивающим личности возможность соотнесения себя с над-индивидуальными структурами. В российской политической культуре, которая традиционно была государство-центричной, по сути нет других объектов, кроме нации (в этническом смысле), которая выполняет функцию консолидации.

Агенты и факторы формирования этнических стереотипов

В задачу исследования входило определение обстоятельств, формирующих те или иные этнические стереотипы, роль в этом процессе таких агентов социализации, как семья, родители, школа, коллектив и общество в целом. Кроме этого, сами респонденты указали, что на их отношение к своей и другим национальностям повлияли личный опыт непосредственного общения, средства массовой информации, неудовлетворенность нынешним социальным статусом и материальным положением, запечатленные в памяти респондентов рассказы родителей о неадекватном поведении представителей других национальностей по отношению к русским (рассказ Наташи, 22 года, об армянах со слов родителей); авторитетность мнения мужчины, старшего по возрасту (для Сергея, который испытывал потребность в авторитете такого рода); воспитание в атмосфере жестких правил поведения, семейных традиций (Ларисы Ивановны, что определило собственное отношение к порядку как к началу всех начал) и т.д.

Авторитарные методы воспитания, упомянутые в рассказах всего двух респондентов, определили ригидность собственных установок одного из них в вопросах воспитания и логически дополняют его авторитарный характер и автопортрет (Сергей является сторонником жестких мер в воспитании, симпатизирующим А. Лебедю и В. Жириновскому. (Он легко делит людей на «своих» и «чужих», чей социально-экономический статус и культурный уровень ниже, чем у «своих»).

Любопытные закономерности были обнаружены у респондентов, относящихся к различным поколениям, в их отношении к школе и учителям. Единодушную положительную оценку школы — и с точки зрения полученных знаний, и с точки зрения отношения к учителям — дали все представители старшего поколения (Георгий, Лариса, Алла, Виктор). Младшее же поколение респондентов (Сергей, Мария, Михаил, Иван) демонстрируют негативное или нейтральное отношение к школе.

Отдельно следует отметить связь образовательного статуса респондентов с содержанием и направленностью этнических стереотипов. Тесную связь уровня образования и стереотипности мышления можно обнаружить, в частности, у Марии, которая, считает, что люди с низким социально-экономическим статусом стремятся найти внешнего врага, подчас другой национальности, чтобы объявить его причиной своих несчастий. Однако утверждать, что существует жесткая зависимость между этнической толерантностью и уровнем образования, нельзя: нетолерантными оказались люди, имеющие и не имеющие высшего образования. Следует, однако, заметить, что респонденты со средним образованием продемонстрировали большую эмоциональность при проявлении этнических ауто- и гетеростереотипов, чем респонденты с высшим образованием.

По мнению нескольких респондентов (Мария, Татьяна и др.), статусная неудовлетворенность — одна из причин национальной напряженности сегодня. «Когда все живут хорошо, то все равно, кто там с тобой рядом, и ты рад всем. А когда ты живешь плохо, то начинаешь искать врагов и находишь их в лице, может быть, других национальностей.» (Мария).

Личностные детерминанты этнической стереотипизации

Чтобы проанализировать личностные детерминанты формирования этнических стереотипов, обратимся к методу case-study. Начнем с интервью с Сергеем. Его аутостереотип размыт, и переживание им чувства сопричастности русскому народу неактуально.

В ситуациях личного межнационального общения, которые Сергей часто упоминал в своем рассказе, он, считающий себя независимым от чужих мнений и «единственным самому себе судьей» ориентируется на мнения старших по возрасту мужчин, в чем реализуется неудовлетворенная в детстве потребность в аффилиативной поддержке со стороны родителей. (Сергей рос без отца, а воспитательные приемы матери воспринимаются им и по сей день как бремя). «Ярос в отсутствии мужского авторитета со стороны отца. Я считаю, что женщина не может дать того, что может дать мужчина, конечно, за исключением сумасшедших алкоголиков каких-то. Я внимательно прислушивался к советам посторонних мужчин. Для меня они были, конечно, авторитетом.» Его этнические установки формировались под влиянием потребности в авторитете, которым для Сергея стал старший по возрасту мужчина, «который не очень-то дружелюбно относится к евреям».

Привлекательные личностные черты, которые респондент обнаруживает у представителей других национальностей, так или иначе связаны с проявлениями маскулинности, в чем просматривается ориентация на авторитет отца: «Конечно, мне не нравится, что кавказцы жестокие. Но они справедливые — раз, они могут мобилизоваться — два. Но, оговорюсь, за исключением чеченцев. Мне кажется, они очень жестокие и брехуны. Такое представление сложилось, глядя на нынешнюю эту войну — они там прикрываются высокими словами и идеалами — это все пыль, шелуха. Во-первых, они очень часто врут, это замечено было еще в армии. Они пытаются напустить на себя больше значимости, чем есть на самом деле, рассказать то, чего не было. Но, с другой стороны, как друг — он хороший. И поможет всегда и придет.»

Социализация респондента проходила под знаком отстаивания собственных убеждений, для чего надо было переубедить других и быть в оппозиции общепринятому мнению, а если надо, то и силу применить. По мнению Сергея, для него разделение окружающего мира на «своих» и «чужих» произошло в армии. Это вполне объяснимо, так как в ходе прямого контакта с представителями других национальностей взаимные национальные образы становятся четче, особенно если люди этих национальностей занимают конкурирующие позиции или за ними закрепляются определенные роли. Помимо этого, в армии ужесточены условия существования, и сложившаяся своего рода стрессовая ситуация вызвала у респондента мобилизацию эмоций, разделившую мир на «своих» и «чужих». «Это сейчас я могу сказать, например, этот — дагестанец, этот — грузин. Раньше мы всех кавказцев называли «грузинами». Стал разделять их в армии, потому что там все равно узнаешь национальность своего товарища. Они там стараются держаться вместе: аварцы — с аварцами, лакцы — с лакцами....В армии всегда будут землячества и всегда будет «дедовщина»».

Отпечаток ригидности несут на себе высказывания Сергея относительно политиков, вызывающих у него симпатии, — это прежде всего, люди, занимающие однозначную позицию, имеющие свое кредо, что согласуется с собственной жизненной позицией респондента — быть в оппозиции к общепринятым ценностям, нормам поведения. «Жириновский Владимир Вольфович — это же еврей чистой воды. Откуда такая защита русского? Может быть, это ширма? Может быть, это прикрытие? Почему человек так печется о русских? Но это похвально, потому что никто еще так за русских людей не выступал. Хотя, конечно, у него много там всяких перегибов, но это я отношу к его характеру. Политики, которым я бы мог поверить? В свое время это был Лебедь. Я его не знал, а почему ему поверил — потому что воздух ладонью он рубил решительно и...Молодец! Но потом, глядя на его эту политическую проституцию, глядя, как он начал стелиться, начал менять свое мнение, я понял, что политик он никудышный.» В целом современных политических деятелей и события, происходящие в стране, Сергей оценивает резко отрицательно, а его акцент на привилегированный статус власть придержащих и их несправедливое отношение к остальному населению обусловлен неудовлетворенностью своим социально-экономическим положением и нынешним статусом.

Отмеченные особенности этнической идентичности позволяют причислить Сергея к такому типу людей, которые, подчеркивая незначимость для них своего этнического происхождения, все же оперируют жесткими этностереотипами, прежде всего, в отношении других национальностей. Это можно расценивать как проявление этноцентричности, иногда носящей агрессивный характер — в зависимости от характера межнационального общения (конкуренция со стороны другого этноса) или от ситуативной удовлетворенности собственным статусом (социально-экономическим положением, гражданским статусом).

Существенной детерминантой этнических стереотипов является религиозность как частное проявление ригидных установок по отношению к значимым «другим». В частности, православие оказало влияние на систему жизненных ценностей другого респондента — Натальи, ее мировоззрение, определяющее жизненную позицию, восприятие других людей и отношения с ними. По ее собственному определению, воспитывали ее достаточно демократично, но родители были требовательны, особенно в вопросах успеваемости в школе, так что иногда, получив плохую оценку, она не хотела идти домой. Профессия отца (в настоящее время полковник в отставке) вынуждала семью к частым переменам места жительства, и с детства респондентке представлялась возможность общения с людьми других национальностей. Однако более четкими остались в памяти рассказы родителей, в частности о неадекватном отношении армян к русским. Несмотря на это, у Натальи не сформировалось предубежденности к этой национальности: будучи глубоко верующим человеком, православной, она разделяет людей на «своих» и «чужих» в зависимости от их вероисповедания.

Содержательная сторона аутостереотипов интервьюируемой имеет общие черты, характерные для ее стереотипов в целом: доминирующая религиозная компонента, поиски независимых аргументов в пользу своей точки зрения, отсутствие агрессивности. Аутостереотип русских складывается, по ее мнению, из «генетических», передаваемых из поколения в поколение черт национального характера и динамических черт, которые зависят от осознания этносом своего единства. Эмоциональность, с которой респондентка отнеслась к данному вопросу, свидетельствует о высокой мере солидарности, чувстве причастности к проблемам возрождения русского этнического самосознания, которое для респондентки означает прежде всего духовное возрождение народа. «Русские генетически благородны и мужественны, особенно это проявляется в критические моменты (достаточно вспомнить Великую Отечественную войну) независимо от того, какая власть. Сюда усе можно отнести исключительную любовь к родной земле. Такие проявления (русского национального характера) я думаю, передаются генетически, как особенности характера каждого народа. В двух-трех словах можно охарактеризовать нацию. А то, что утеряно... Утерян, наверное, вот этот вот православный дух, которым жила Россия до революции и который в конечном итоге привел ее к процветанию.» Ностальгия по утерянному духовному единству, осознанию собственного величия, духовности позволяет говорить о потребности респондентки в сопричастности к коллективному этническому самосознанию, склонности к этноцентризму в форме поиска этнической солидарности, преодолении кризиса идентичности. Осознание собственной русскости связывается с архетипом «русского человека» дореволюционного периода, проявляется в оппозиции к советской идеологической доктрине, современной политике и идеологии. Аутостереотип русского человека Наталья дополнила такими душевными качествами как миролюбие, терпимость, дружелюбие — что объясняется мироощущением православного человека, каким является Наталья. «В принципе, трудно себе представить агрессию со стороны русского человека, направленную на кого-то по национальному признаку.» Ее отношение к фиксации национальности в паспорте позитивное, однако, по ее мнению, это более актуально для малочисленных народов, стремящихся поддержать свою этническую солидарность и сохранить культурную специфичность, которая может раствориться в общей массе. Фиксирование национальности в паспорте является как бы подспорьем в идентификации человека с собственным этносом. «Можно было бы по всей земле написать «гражданин земли», но от этого внешние признаки людей не изменятся. То есть люди будут все равно отличаться внешне, и тогда придется придумать что-то другое, что будет человека идентифицировать. А потом — тут нечего скрывать.»

Религиозный компонент почти неизменно присутствует в гетеростереотипе другой, особенно «значимой» для респондентки национальности. Она рассказывает о своем знакомом, чеченце. «У меня был знакомый — чеченец. До того как он ударился в мусульманство, он никем и ничем не был, будучи в Москве, — я имею в виду «национальное», — не ощущал. После того как он начал изучать мусульманство и принял его, он явно изменился. Его доброта сменилась холодностью. С теми, к кому он хорошо, тепло относился, отношения просто прекратились.» Из сказанного видно, что респондентка связывает национальное происхождение прежде всего с верой, а потом уже с характерологическими личностными особенностями человека, его культурным уровнем, происхождением. Причем, чем лучше она знает оцениваемого представителя другой национальности, чем он значимее для нее, тем отчетливее проявляется характеристика его вероисповедания в общем гетеростереотипе, особенно если он — мусульманин. Этнические гетеростереотипы в отношении «дальних других» (арабов, индусов, негров) являются более распространенными, многосторонними, изобилуют примерами личного опыта общения, отражают интерес респондентки к их национальной культуре и традициям, более окрашены положительными эмоциями.

Условно разделяя мир на «своих» и «чужих», Наталья руководствуется критерием «духовной близости» людей русским и России. В категорию «своих» попадают сербы, а «чужих» респондентка затрудняется назвать, обобщая их категорией тех, кто «навязывал, то есть не давал свободного развития России, в любом отношении — в экономическом, духовном, политическом, т.е. изменял ее исторический ход насильственно, не учитывая национальные особенности.» В целом восприятие респондентки мира, окружающего Россию, не является четко позитивным или негативным.

Обобщая картину этнических стереотипов Натальи, можно выявить черты, относящие ее к этноакцентированному типу людей, для которых одинаково важна как своя национальность, так и национальность значимых «других». Важную роль в становлении этноидентичности в этом случае играет православие, характеризующее традиционное русское национальное самосознание. Вместе с наследуемым архетипом русского национального характера именно это помогает осознанию респонденткой своего национального происхождения, духовных истоков. «Чужие» национальности представляются для нее значимыми, отношение к мусульманам однозначно негативное: по ее мнению, логика их рассуждений не поддается здравому смыслу. Обнаруженные черты позволяют сделать вывод об этноцентризме респондентки, который не носит агрессивного характера по отношению к значимым «другим», а проявляется, скорее, в нетерпимости к другим в силу их религиозной принадлежности, чувстве сопереживания русским, сопричастности им.

Важной чертой этнического самосознания русских является социальность, которая тесно связана с традиционным «общинным» самосознанием и означает потребность в социальном оценивании, одобрении, соответствии общепринятым образцам поведения. Эта черта самосознания свойственна старшему поколению и выражается в ностальгии по коллективизму, общегосударственной идеологии, социальной справедливости. Молодое поколение респондентов в этой связи переживает утраченную «социальность, коллективизм советского времени» как чувство потерянности русского человека в современной действительности (из интервью с Марией). Анализируя поколенческие различия в качестве детерминанты этностереотипизации, более подробно рассмотрим фактор общественного воспитания в духе коллективизма, который в значительной мере повлиял на этностереотипы представителей старшего поколения.

Аутостереотип респондента Георгия, 74 г., исчерпывается положительными характеристиками русского народа, отношение же к негативным характеристикам им не высказано. В гетеростерео-типах респондента просматривается его ущемленное национальное достоинство как русского и как россиянина. Неприятие жителей Кавказа (азербайджанцев, грузин, осетин, чеченцев), скупивших все магазины и расцениваемых как нежелательные пришельцы, мешающие развитию собственно российского купечества, сопровождается высокой оценкой их этнической солидарности в противовес разобщенности современных русских, констатацией отсутствия у русских единой национально-государственной идеи, потерей Россией статуса мировой сверхдержавы.

Его дочь Татьяна (тоже наша респондентка, считает, что первоочередной задачей России — является воспитание подрастающего поколения в красоте, преодоление бездуховности, наркомании, разбоя, которые, по ее мнению, характеризуют молодое поколение в противовес общественному воспитанию, которое давала советская школа, комсомол, идеология социалистического государства.

Влияние средств массовой информации и политиков на формирование этнических симпатий и предубеждений в той или иной

форме отмечают все респонденты: «Образ врага специально придумывается политиками, которые всю нашу историю заменяют столкновением народов» (Татьяна); «Мы все привыкли верить массовой информации, приучены к этому» (Алла).

Выводы

 

Подводя итог анализа ауто- и гетеростереотипов в ходе исследования, хотелось бы сделать несколько замечаний относительно специфики проявления этноцентричности у русских. Этноцентризм, имеющий несколько уровней, в данном случае рассмотрен нами в его «наивной форме». Вслед за Р. Ле Вайном и Д. Кэмп-беллом исследователи стали понимать «этноцентризм» по аналогии с «эгоцентризмом» чаще всего как явление, при котором ценности, приобретенные в собственной культуре, переносятся на другие культуры, где, однако, действуют совсем иные ценности. Наиболее наивная форма этноцентризма предполагает, что «индивид некритично принимает ценности собственной культуры и автоматически использует их для суждений о менее знакомых объектах и событиях... На более зрелой стадии этноцентричная установка принимает во внимание и другие точки зрения, но при этом рассматривает нормы других культур как неправильные, низшие или аморальные»*.

* Le Vine R.A., Campbell D.T. Ethnocentrism: Theories of Conflict, Ethnic Attitudes, and Group Behaviour. — N. Y.: J. Wiley&Sons Inc., 1972. P. 1.

 

Мы считаем данную дефиницию полезной для понимания этнических стереотипов русских. Представления современных русских отражают реальную сложность идентификации этнических русских (не говоря о представителях других этнических групп), живущих в России. В их определениях «своих» и «чужих» смешаны исторические, психологические, чисто политические, экономические и религиозные мотивировки.

Степень выраженности этноцентризма обусловлена в российском политическом контексте рядом обстоятельств, среди которых следует особо упомянуть глобальные трансформационные процессы в экономической, политической, социальной и культурной сферах, повлекшие за собой кризис этно-социальной идентичности. Эти процессы определяют российскую специфику проявления этноцентризма, которая заключается в следующем:

1. Исследование показало, что имеется слабая связь между политической ориентацией (демократической, коммунистической и нейтральной) и проявлениями этноцентрических стереотипов. Наши предыдущие исследования подтверждают эту тенденцию на статистически значимом материале*.

* См. Шестопал Е. Перспективы демократии в сознании россиян // Общественные науки и современность, 1996. № 2.

 

2. Более явная связь прослеживается между уровнем образования и наличием или отсутствием этноцентризма.

3. Этнические стереотипы (как ауто-, так и гетеро-) проявляются достаточно спокойно, не окрашены яркими эмоциями. Этноцентризм не выступает доминантой размышлений или эмоций личности, не говоря уже о поведенческих реакциях. Даже возможный распад России не воспринимается респондентами как катастрофа — опрошенные проявляют скорее апатию, они явно не осознают своей гражданской роли. Это наблюдение относится и к политически нейтральным, и к пассивным, и к более ангажированным гражданам.

4. В ответах респондентов положительные оценки превалируют над негативными, что свидетельствует о позитивной идентификации респондентов с собственным этносом. У большинства респондентов этнический аутостереотип более конкретен с содержательной точки зрения, чем гетеростереотип, в котором проявляются преимущественно эмоциональный аспект. Набор негативных аутостереотипов традиционен, их доля меньше по сравнению с положительными аутостереотипами. Как правило, негативные стереотипы упоминаются респондентами в конце списка перечисляемых качеств русского человека или народа.

5. Существенны отличия в этностереотипах респондентов разных поколений. Так, у представителей молодого поколения в большей степени выявляется религиозный компонент этнического самосознания, они чаще подчеркивают влияние православия на русскую культуру, духовность, государственность. Старшее поколение больше внимания уделяет социально-политическим проблемам, оценивая численность русского народа, его положение по сравнению с другими народами, его культуру.

6. Свой этнос представляется русским респондентам менее однородным, чем другие этносы. Некоторые из них затруднились составить типичный портрет русского человека — нашего современника. У наших респондентов наблюдается стертая форма этнических стереотипов, в которых значительное место уделено традиционным архетипическим чертам русских независимо от времени, политического строя и т.д. Чем ближе к современности, тем более размытыми, сильно дифференцированными становятся для респондентов как образ русского человека, так и представления о других национальностях.

7. Содержание этнических стереотипов во многом определяется «культурными» детерминантами. Быть русским для многих означает быть воспитанным в традициях русской культуры, которая определяет степень близости с другими нациями. Одновременно существенное значение по-прежнему имеют социальная и идеологическая составляющие. Негативно воспринимается «чуждый нам образ жизни, порнография, разбой и т.д.», однако с конкретными народами или государствами, за исключением США, это не связывается.

8. Потеря «советской» гражданской идентичности и незаконченный процесс идентификации с российской государственностью дают респондентам основание считать возможным дальнейший распад России на независимые государства. Такую возможность считают вероятной 90% опрошенных. С другой стороны, столь же значительное число респондентов с большой долей уверенности рассматривают совместное будущее России и бывших республик СССР — в форме торгово-экономического или военно-политического союза, ссылаясь на опыт западноевропейской интеграции. Однако такое допущение взаимоисключающих, на первый взгляд, перспектив развития российской государственности свидетельствует, с одной стороны, о поверхностной эмоциональной вовлеченности респондентов в проблемы государственного реформирования; с другой стороны, большая вероятность союза Украины, Белоруссии, Казахстана и России в будущем ассоциируется у респондентов с преодолением социально-экономического кризиса этих государств и в связи с этим — кризиса национальной государственности. В настоящий момент респонденты не видят в России какой бы то ни было объединяющей силы или общенациональной идеи: за редким исключением никто из них не отметил каких-либо политических партий или движений, вызывающих симпатию или доверие, не сформулировал русской или российской национальной идеи, если не считать желание видеть Россию сильной державой, свойственное старшей возрастной группе респондентов и связанное с ностальгией по СССР. Следует отметить тот факт, что в сознании респондентов младшего возраста (до 26 лет) распад СССР не оставил сколько-нибудь заметного следа.

9. Исследование подтвердило тесную связь этнического самосознания русских с православием. Доказательством этому могут послужить отмеченные в аутостереотипе духовность и религиозность. Однако связывать это напрямую с возрождением православия в обществе было бы преждевременно, ибо даже те респонденты, которые характеризовали себя как истинно верующие, считают себя исключением из числа их сверстников.

10. Личностный уровень исследования этнического самосознания выявляет такие детерминанты идентичности, которые ускользают от исследователей массового сознания. Исследование показало, что русские переживают кризис идентичности, что выражается в ощущении потерянности, аполитичности. Партикуляризация массового сознания русских, пришедшая на смену «имперскому» духу, привела к изменению приоритетных ценностей в пользу индивидуальных, прагматических, ценностей семейного благополучия, покоя и порядка, которые вытеснили на периферию сознания ценности общенациональные, гуманистические, связанные с проблемой выживания как собственного народа, так и всего человечества в целом.

Вопросы для обсуждения

 

1. Какие факторы способствуют и препятствуют процессам политической интеграции и дезинтеграции в России? Какое место занимают среди этих факторов психологические феномены?

2. Что представляют собой этноцентризм, ксенофобия с точки зрения политической психологии? Приведите примеры их проявления в современной России.

3. Какие этнические ауто- и гетеростереотипы распространены в нашей стране?

4. Каково происхождение этнических стереотипов в структуре личности?

Литература

 

1. Касьянова К. О русском национальном характере. — М., 1994.

2. Лебон Г. Психология народов и масс. — СПб.: Макет, 1995.

3. Косолапое Н.А. Социальная психология и международные отношения. — М., 1983.

4. Националистические и интернационалистские идеи в сознании россиян (еще раз о национальном вопросе) //Аналитическое сообщение ФОМ, 7 июля 1999 г.

5. Петренко В.Ф. и др. Психосемантический анализ этнических стереотипов: лики толерантности и нетерпимости. — М.: Смысл, 2000.

6. Пибоди Д., Шмелев А.Г., Андреева М.К., Граменицкий А.Е, Психосемантический анализ стереотипов русского характера: кросскультурный аспкект // Вопросы психологии, 1993. № 3.

7. Рязанцев В.В. Молодые русские россияне: особенности государственной и этнической самоидентификации // Вестник МГУ. Серия 18. Социология и политология, 1998. № 3. С. 150 — 174.

8. Le Vine R.A., Campbell D.T. Ethnocentrism: Theories of Conflict, Ethnic Attitudes, and Group Behaviour. — N. Y.: J. Wiley&Sons Inc., 1972. P. 1.