Реакция на Бартлеттовскую теорию схемы

В Англии, где бихевиоризм делал лишь первые свои шаги, поначалу Бартлеттовская теория схемы была встречена весьма восторженно, и последовало несколько попыток ее истолкования и развития (Олдфильд и Зангвилл, 1942a, 1942b, 1943). В своем обзоре Запоминания Барт (1933) утверждал, что "данная работа наиболее важный вклад в психологию, имевший место в этой стране на протяжении прошедших лет" (с. 187). Как утверждали Олдфилд и Зангвелл (1942b), принцип схемы "особенно в лице Бартлетта вел к временному появлению веры в то, что мы располагаем действительно новаторским подходом к фундаментальным проблемам психологии" (с. 268).

В США, где бихевиоризм уже занял место доминирующей теории, книгу встретили менее восторженно. Например, Дженкинс (1935) утверждал, что "книга, безусловно, найдет свое место в библиотеке исследователей памяти, но она не превратится в повод выделить особый предмет подобных исследований, претендующих проложить путеводную нить для понимания этой столь важной проблемы" (с. 715).

С течением времени бихевиористский и редукционистский подходы, вошедшие в силу в английской психологии, породили негативное отношение к Бартлеттовской теории схемы и в Англии. Кончина Бартлетта в 1969 году откликнулась волной критики в некрологах этой части его теоретического наследия. Зангвилл (1970) утверждал, что концепция схемы "представлялась многим нечто чуть большим, чем повторное описание данных, для объяснения которых она разрабатывалась, и для подлинного прогресса ей недостает достаточно точных теоретических оснований" (с. 78). Олдфилд (1972) утверждал, что "усилия, затраченные на прояснение существенных элементов теории с целью обеспечить ее применимость в эмпирических исследованиях и экспериментах, оказались безуспешны" (с. 136). Бродбент (1970) утверждал, "Данные концепции вызвали обширные споры … Но справедливо сказать, что к настоящему времени они угасли, и что понятие "схема" уже совершенно вышло из употребления" (с. 4). В ретроспективном обзоре Запоминания, впервые представленном в 1971 году как Бартлеттовские Лекции, Зангвилл (1972) заключал, что "лучшей участью теории [схемы] вероятно, как я полагаю, явилось забвение" (с. 127). Ясно, что теория схемы, спустя 40 лет после ее публикации, оказалась далеко не в лучшем положении. Однако положение изменилось, и предпринятое в 80-х годах исследование цитирования (Уайт, 1983), показало, что Запоминанию принадлежало второе место по цитированию в работах по исследованию памяти. (Рассказанная здесь история - неплохая мораль любому исследователю.Даже если ваши современники и отклоняют одну из излюбленных вами идей, продолжает существовать возможность, что и она принесет свои золотые плоды.)

Современная теория схемы

Теория схемы влилась в основной поток психологии через боковую дорожку информатики. В ранний период развития предмета искусственного интеллекта пытались придать машинам интеллект очень похожий на человеческий. И в то время (как и сейчас) существуют трудности в написании программ, позволяющих машинам воспринимать, разговаривать и обучаться. Информатик Марвин Мински рассматривал человеческое бытие как существование, доказывающее возможность организмов выполнять подобные задачи, и поэтому затрачивающее некоторое время на размышления о том, как люди способны выполнять подобные задачи. Размышляя над этими проблемами, Мински и прочитал Бартлеттовское Запоминание, помогшее ему, показав, что особенностью таких задач как восприятие мира людьми оказывается "обманываемость" и нисходящее знание о мире, разрешить проблему восприятия (Мински, 1975). Мински обосновывал, что если машины предназначены выполнять такие высокоуровневые задачи как восприятие, распознавание языка и обучение, они тоже требуют оснащения большим количеством знания. Основные аргументы Мински пользовались огромным влиянием в ранний период развития искусственного интеллекта (Бревер, в печати; Дайер, Куллингфорд и Альварадо, 1990; Майда, 1990).

Рамочность. Мински предложил особое решение проблемы размещения знаний в машинах. Он использовал для представления знаний о мире конструкцию "рамок" (фреймов) (Мински, 1975). С нашей точки зрения, рамки следует понимать только как другое имя схематизма. Мински предложил, чтобы рамки имели вид структур знаний, содержащих фиксированную структурную информацию. Рамки обладают креплениями (слотами), воспринимающими определенный диапазон переменных. Каждому креплению сообщается значение по умолчанию, если оно используется при неприсвоении величины, предоставленной восходящей информацией из внешнего мира. Например, если машина (или человек) пытается представить определенный учебный класс университета, родовая рамка учебного класса должна содержать фиксированную информацию (например, комнаты имеют стены, комнаты имеют потолки, комнаты имеют двери, комнаты освещаются). Рамка комнаты должна содержать крепление для двери, и если отсутствует информация, поступающая со стороны мира (например, посредством наблюдающей комнату телевизионной камеры), то в таком случае рамка помещает в крепление значение по умолчанию (т.е. наиболее распространенный тип двери для классных комнат). В сущности, предложенный Мински принцип рамки сводится к предложению как именно представить родовое знание. Принцип рамки способен найти объяснение всем выделенным Бартлеттом данным памяти, связанным с суммированием и дедуктирующим вспоминанием.

Воплощение схемы. Кроме сохранения преимуществ, вытекающих из способности теории представлять родовое знание, теория Мински преодолевает один из важнейших недостатков теории Бартлетта, - гипертрофированной формы абстракционизма, исчезнувшей в теории, не предполагающей механизма для работы со специфической ориентированной на схему информацией. Предложенная Мински рамка представляет родовое знание (в фиксированных рамках и в значениях по умолчанию), но оно же и включает механизм (использующий эпизодическую информацию для установки в крепления), содержащий специфическое схемное представительство для отдельных специфических представителей мира.

На протяжении 1970-х психология понемногу освободилась от бихевиоризма и начался процесс когнитивной революции (см. Бревер и Накамура, 1984 для анализа того, как подобные изменения освещают дорогу для возрождения концепции схемы). Идеи Мински довольно быстро были восприняты когнитивной психологией (например, Румельхарт и Ортони, 1977, Шенк и Абельсон, 1977), и данные работы заложили основы современной теории схемы. В оказавшей сильное влияние работе Румельхарта (1980) так описывался общий принцип воплощения схемы: схема воплощается всякий раз, когда частная конфигурация значимости соотносится с частной конфигурацией переменных на протяжении частного момента времени" (с. 36). Исследователи (например, Бовер, Блек и Тёрнер, 1979) показали, что родовая схемная информация хранится в долговременной памяти, и когда на индивида действует определенный образец ориентированной на схему информации, тогда экспонирование увеличивает специфическое ситуативное схемное представительство (например, данные памяти об определенной комнате, оснащенной люминесцентным освещением, зеленой деревянной дверью и т.д.).

Абстракционизм. Последующие дискуссии на тему отношений специфического и родового знания (Барсалу, 1990; Хинтцман, 1986, Медин и Росс, 1989) выявили, что Бартлеттовский принцип ведения абстрагирования поверх образцов, с последующим их отбрасыванием, просто представлял собой одну из возможностей, позволяющую учитывать столкновение старого знания в представлениях памяти. Например, Хинтцман (1986) объяснял, что существует возможность запоминания каждого образца и выполнения абстрагирования уже в момент воспоминания. Существует и другая теория, по которой все образцы абстрагируются в форму схемы, но и, вдобавок, все они сохраняются в памяти. Все это порождает немалые трудности, и, фактически, Барсалу (1990) утверждал, что проведение полного разделения между названными альтернативами невозможно. Однако можно отметить и то, что во всех этих предложениях наследуется установленный Бартлеттом узловой момент столкновения старого и нового знания и предсказываемые ими результаты во многом похожи на выводы Бартлетта.

Современные эмпирические исследования. Новые версии принципа схемы привели к многочисленным эмпирическим исследованиям, во многом продолжающим заложенные Бартлеттом интеллектуальные традиции. Например, Бовер, Блак и Тёрнер (1979) экспериментировали на сценариях (подкласс схематизма, относящийся к области человеческих действий) и выявили сильную связь сценарно ориентированных включений в воспоминаниях текстов сценариев. Бревер и Трейенс (1981) обнаружили основанные на схеме включения в воспоминаниях визуальных сцен (например, некоего офиса). Полный обзор таких экспериментов можно найти в Бревер и Накамура (1984).