Десятый съезд РКП (б): Стенографический отчет. С. 575

¹⁷ Там же. С. 350—351.

¹⁸ Девятый съезд РКП (б): Стенографический отчет. М., 1920. С. 22.

¹⁹ Десятый съезд РКП (б): Стенографический отчет. С. 152.

²⁰ См.: Одиннадцатый съезд РКП(б): Стенографический отчет. М., 1922. С. 342, 351—353, 356—357.

мление в принятой на XI съезде РКП (б) резолюции «Об укрепле­нии и новых задачах партии».²¹

Однако наиболее полное и развернутое изложение концепции «диктатура партии» было дано в политическом докладе Г. Е. Зи­новьева на XII съезде РКП (б), где он сразу приступает к весьма категорическому формулированию своего подхода к вопросу. «Мы должны сейчас добиться того, чтобы и на нынешнем новом этапе революции руководящая роль партии, или диктатура партии, была закреплена. У нас есть товарищи, которые говорят: „Диктатура партии — это делают, но об этом не говорят"... Почему мы долж­ны стыдиться сказать то, что есть и чего нельзя спрятать? Дикта­тура рабочего класса имеет своей предпосылкой руководящую роль его авангарда, т. е. диктатуру лучшей его части, его партии. Это нужно иметь мужество смело сказать и защитить, особенно теперь, когда беспартийные рабочие это видят совершенно ясно. Вот почему в этой области нам нельзя допускать никаких реви­зий».

Основной довод сохранения диктатуры партии после окончания гражданской войны по крайней мере на ближайшее десятилетие, по мнению Зиновьева, — внутренние трудности и капиталистиче­ское окружение. Он свою речь закончил такими выводами: «Мы не собираемся пересмотреть формулу диктатуры»; «мы никак этой диктатуры, которую знали до сих пор, изменять не можем. И это не потому, что мы особенно ужасные диктаторы, а потому, что все соотношения сил не позволят этого».²²

Выступая в конце прений по отчету ЦК 19 апреля 1923 г., Г. Е. Зиновьев еще более заостряет формулировки. Диктатура партии, в сущности, рассматривается им в виде «единого, сильно­го, мощного ЦК, который руководит всем»: Советами, профсою­зами, кооперативами, губисполкомами, всем рабочим классом. «В этом и заключается его руководящая роль, в этом выражается дик­татура партии», — говорит оратор. Следовательно, диктатура пар­тии в этом рассуждении в свою очередь сужается до диктатуры ЦК. Мысль вполне понятная, если учесть, что Г. Е. Зиновьев в это время не без основания мог претендовать на ключевую роль и в «триумвирате» (И. В. Сталин, Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев), и в руководимом им ЦК РКП (б). В заключение он сделал свой главный вывод: «Диктатура пролетариата в форме диктатуры на­шей партии есть абсолютно неизбежная необходимость, если мы не хотим, чтобы Россия пошла вспять».²³

Следует специально остановиться на позиции И. В. Сталина, выступившего на съезде с организационным отчетным докладом ЦК 17 апреля 1923 г. Не употребляя самого термина «диктатура партии», Сталин, без сомнения, разделял позицию Зиновьева от­носительно полновластия партии в руководстве государством и об­ществом. Он лишь выстроил весьма удобную схему осуществления

²¹ КПСС в резолюциях... Т. 2. С. 500—501.

47.

²² Двенадцатый съезд РКП(б): Стенографический отчет. М., 1923. С. 40—42,

²³ Там же. С. 207—208.

этой диктатуры через систему «щупальцев», проникающих во все поры жизни страны: «В политической области для того, чтобы осу­ществить руководство авангарда класса, т. е. партии, необходимо, чтобы партия облегалась широкой сетью беспартийных массовых аппаратов, являющихся щупальцами в руках партии, при помощи которых она передает свою волю рабочему классу, а рабочий класс из распыленной массы превращается в армию партии». Кроме то­го, в докладе Сталина звучал настоящий гимн партийному аппа­рату, исполнительным органам партии, секретариату и специаль­но Учетно-распределительному отделу ЦК, без которых, по его мнению, сама по себе партийная «политика теряет смысл, превра­щается в махание руками». Сталин смотрел гораздо дальше общих деклараций о диктатуре партии, он мечтал о том, чтобы во всех звеньях политического аппарата «стояли люди, умеющие осуще­ствлять директивы, могущие принять эти директивы, как свои родные, и умеющие проводить их в жизнь». Будущее он связывал с таким положением, когда всепроникающий партийный аппарат обеспечит партии «полное овладение всеми передаточными аппа­ратами массового характера».²⁴

Важно отметить, что при обсуждении проекта резолюции XII съезда РКП (б) по отчету ЦК не было высказано ни одного за­мечания относительно формулы «диктатура партии», и решение было принято единогласно.²⁵

В январе 1924 г. Н. И. Бухарин, выступая на пленуме ЦК РКП (б) по вопросам дискуссии с Л. Д. Троцким и обращая вни­мание на опасность «политической демократии», говорил: «Чтобы поддержать диктатуру пролетариата, надо поддержать диктатуру партии».²⁶

Следующий, XIII съезд РКП (б), прошедший в мае 1924 г. уже без Ленина, не принес в этом отношении каких-либо изменений. По-видимому, совершенно неожиданным оказалось выступление И. В. Сталина об итогах XIII съезда РКП (б) на курсах секретарей уездных комитетов при ЦК РКП (б) 17 июня 1924 г. с критикой концепции диктатуры партии: «Нередко говорят, что у нас „дик­татура партии"... Видимо, кое-кто из товарищей полагает, что у нас диктатура партии, а не рабочего класса. Но это же чепуха, товарищи... стоит на минуту подумать, чтобы понять всю несооб­разность подмены диктатуры класса диктатурой партии».²⁷

Как представляется, этот демарш был предпринят в следующих целях. Во-первых, стремление показать себя достойным преем­ником Ленина в качестве теоретика. Во-вторых, с разгромом троцкистской оппозиции, закрепленным в решениях XIII съезда РКП (б), Сталин, очевидно, приходит к мысли об устранении от власти в партии двух своих соперников, соратников по «три-

²⁴ Там же. С. 49—62; Сталин И. В. Соч. Т. 5. С. 197—222.

²⁵ Двенадцатый съезд РКШб): Стенографический отчет. С. 210—214.

²⁶ Цит. по: Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия: Политический портрет И. В. Сталина. М., 1989. Кн. 1. Ч. 1. С. 197.

²⁷ Сталин И. В. Соч. Т. 6. С. 258.

умвирату». Выпад против вчерашних союзников по поводу дикта­туры партии и был пробным шаром, который открывал полутора­годичный период борьбы с ними, маскируемой в том числе теоре­тическими разногласиями, завершившийся в декабре 1925 г. раз-

" 1 Й

громом новой оппозиции/⁸

Что касается термина «диктатура партии», то его использова­ние все усиливавшимся сталинским руководством в ЦК и Полит­бюро постепенно сошло на нет. Арьергардные бои в защиту пра­вомерности такой оценки характера власти в Советской России ве­ли лишь оппозиционеры в выступлениях на съездах партии, в Коминтерне и в записках в Политбюро ЦК ВКП(б) (Зиновьев, Ка­менев, Троцкий). Сталин и его окружение, например В. М. Моло­тов и Л. М. Каганович, употребляли лишь термин «диктатура про­летариата», фетишизируя, по мнению Троцкого, понятие «рабо­чего государства», чтобы освятить с его помощью данное государство.²⁹

В записке Л. Д. Троцкого в Политбюро от 6 июня 1926 г. го­ворилось: «Сталинская постановка вопроса о диктатуре класса, противопоставляемой диктатуре партии, ведет неизбежно к дик­татуре аппарата, ибо класс с дезориентированным авангардом (от­сутствие свободного обсуждения, контроля над аппаратом, выбор­ности...) только и может, что стать объектом руководства центра­лизованного аппарата».

Советы формально были провозглашены как органы власти при диктатуре пролетариата. По свидетельству Бухарина, Советы оце­нивались большинством видных деятелей РКП (б) не только как «специфически национальная, чисто российская» форма пролетар­ской диктатуры, но и как «универсальная, всеобщая» ее форма.³¹ Между тем сами Советы после Октябрьской революции пережи­вали явный процесс превращения в инструмент диктатуры партии. Сложная обстановка гражданской войны и послевоенного времени привели к резкому сужению демократических начал в работе Со­ветов и постепенному перемещению властных функций от Сове­тов всех уровней к партийным инстанциям.

Свертывание первоначально наметившейся полновластной дея­тельности Советов на широкой коллективной основе стало про­ходить весьма стремительно и сразу по нескольким направлени­ям. На городском, губернском и уездном уровнях наблюдалось падение роли съездов, конференций и пленумов Исполкомов Со-

²⁸ См.: XIV съезд ВКП(б): Стенографический отчет. М.; Л., 1926. С. 455.

²⁹ Там же. С. 454—455; XV Конференция Всесоюзной коммунистической партии (Б): Стенографический отчет. М.; Л., 1926. С. 523, 666, 668; Пути мировой революции: Седьмой расширенный пленум ИККИ. М., 1927. Т. 2. С. 80—81, 203; Троцкий Л. Д. Сталинская школа фальсификации: Поправки и дополнения к ли­тературе эпигонов. М., 1990. С. 144—145.

³⁰ Архив Троцкого: Коммунистическая оппозиция в СССР. 1923—1927. Т. 1-С. 237.

³¹ Восьмой съезд РКП(б): Стенографический отчет. М.; Пг., 1919. С. 35, 36.

ветов. Власть все более либо концентрировалась во временных чрезвычайных органах, не предусмотренных Конституцией (раз­личные ревкомы, комбеды и т. п. весьма узкого по руководству состава), либо принятие большинства решений в Советах пере­ходило от представительных органов широкого состава к испол­комам Советов или их президиумам, к тому же часто в лице их председателей или двух-трех активно действующих членов. Ис­полкомы в свою очередь оказались ограниченными в своих пол­номочиях, ибо построенное в годы гражданской войны управле­ние «по вертикали»'привело к обособлению от своих губиспол-комов аппарата ряда отделов (военного, ЧК, хозяйственных и т. д.), которые фактически работали под началом соответствую­щих центральных ведомств: комиссариатов, ВСНХ, ВЧК и даже финансировались ими.

В верхнем эшелоне Советов наблюдалось такое же усиление высших исполнительных органов государства по отношению к вы­сшим законодательным. Значительная доля законодательной ра­боты сохранялась в ведении высшего исполнительного органа — Совета народных комиссаров (СНК), что, впрочем, не противоре­чило и конституции, признававшей за последним право на зако­нотворчество.

Падение реальной власти Советов, уровня демократизма и кол­легиальности при принятии решений очень скоро стали вызывать озабоченность в рядах правящей партии, стали предметом дискус­сий на ее съездах. Уже на VIII съезде РКП (б) были обозначены все основные деформации советской системы.

В выступлениях на этом съезде Н. Осинского (В. В. Оболен­ского) отмечалось смещение центра тяжести всех властных пол­номочий в Советах к их исполнительным органам и нередко — к личной политике партийных авторитетов различного уровня. В речах других представителей оппозиции система функциони­рования Советов с гипертрофированной ролью чрезвычайных или исполнительных органов называлась «исполкомией», «уми­ранием Советов», критиковалась практика «назначенства», все бо­лее вытеснявшая выборность, «централизация по вертикали» или управление «по столбикам», когда отделы исполкомов различ­ных уровней (губерния, уезд) фактически не подчинялись своим Советам и их исполкомам, а управлялись путем «ведомственной

иерархии».³²

Второй вопрос, возникший также уже на VIII съезде РКП (б), касался неправомерности, по мнению ряда делегатов, существова­ния двух параллельных высших органов государственной власти, наделенных законодательными правами: речь идет о Президиуме ВЦИК Советов и СНК. Так, опираясь на большевистское отрица­ние принципа буржуазного парламентаризма о разделении зако­нодательной и исполнительной власти, Н. Н. Осинский выступил за полное сосредоточение законодательных функций в руках вы-

³² Восьмой съезд РКП(б): Стенографический отчет. С. 161 — 164, 170, 172, 174—175, 262—265 (выступления Н. Осинского, Е. Н. Игнатова, В. А. Антонова-Овсеенко, Т. В. Сапронова).

сшего органа власти страны — ВЦИК.³³ В советской историогра­фии нередко представляется как достижение конституционное за­крепление именно за высшим исполнительным органом власти — СНК — права издавать также и основополагающие законы (декре­ты) по всем главным направлениям жизни государства и общества в первые послеоктябрьские годы.³⁴ Автономное положение СНК, отражавшее общую тенденцию развития партийно-государствен­ной системы в сторону усиления исполнительной власти, ограни­чения влияния на нее сколько-нибудь широких кругов изби­раемых лиц, делало вряд ли приемлемым для большевистского руководства даже перенесение его под крыло (или под весьма при­близительный контроль) выборного ВЦИК. Наконец, именно в эти годы складывалось полное подчинение деятельности Советов всех уровней, их исполнительных органов, не исключая и СНК, соот­ветствующим структурам большевистской партии. Предложение включить СНК в схему ВЦИК было решительно отклонено.

К концу гражданской войны, собственно, и сложилась абсолют­ная бесправность ВЦИК Советов как главного законодательного органа власти в стране. В этом отношении весьма характерна оценка меньшевиками работы VIII Всероссийского съезда Советов (декабрь 1920 г.) и его руководящих органов. На нем еще присут­ствовали представители оппозиции от меньшевиков — Ф. Дан, Д. Далин, С. Ежов, А. Югов, от Бунда — И. Рубин, И. Юдин. «Для характеристики настроения делегатов, — говорилось в мень­шевистском журнале, — примечательно то, что при выборах ВЦИК были забаллотированы все милитаристские чрезвычайнин-ские элементы во главе со Смилгой (герой похода на Варшаву). Стеклов не попал даже в кандидаты; снова говорят, что это начало конца. В Президиум ЦИК введены не только „либералы" типа Л. Каменева, но и заведомые оппозиционеры: Лутовников и Сапронов... О дно время возникла идея сделать Ле­нина председателем ВЦИК, чтобы поднять пре­стиж сего учреждения, но махнули рукой»³⁵ (раз­рядка наша. —Авт.). И действительно, основные законодательные права фактически перешли в руки ЦК РКП (б) и СНК, —оба воз­главлял уже к тому времени Ленин. Вдохнуть новую жизнь в увя­дающий высший орган власти никто из большевистского руковод­ства вовсе и не стремился. Состояние Советов и увенчивающего их систему ВЦИК к концу 1920 г. было хорошо охарактеризовано в речи Ф. Дана на VIII съезде Советов.

В последний раз в советское время проблема законодательных прав СНК и ВЦИК была затронута в 1922 г. на XI съезде РКП (б). В отчетном докладе ЦК, с которым выступил В. И. Ленин, была сделана вялая попытка «приподнять» роль ВЦИК в законодатель­ной работе государства. «Надо добиться, — говорил В. И. Ле-

³³ Там же. С. 164—165, 241, 243, 250—251, 265, 268—269.

³⁴ См.: Ирошников М. П. Председатель Совета Народных Комиссаров В. Уль­янов (Ленин): Очерки государственной деятельности в 1917—1918 гг. Л., 1974. С. 248—249.

³⁵ Социалистический вестник. 1921. № 2. С. 7.

нин, — чтобы ВЦИК работал более энергично и правильно соби­рался на сессиях, которые должны быть более длительными. Сес­сии должны обсуждать проекты законов, которые иногда наспех вносятся в Совнарком без обязательной надобности. Лучше отло­жить и дать местным работникам внимательно обсудить и строже требовать от составителей законов, чего у нас не делается».³⁶ Не­сколько приободренный такой в общем декларативной постанов­кой вопроса Н. Осинский вновь попытался противопоставить все­властию ЦК РКП (б и СНК своеобразный советский «парламента­ризм», предложив передать ВЦИК всю законодательную власть, оставив СНК лишь исполнительную. На первый взгляд это выгля­дело довольно радикально, но было тем не менее игрой по прави­лам и в рамках той реальной политической системы, которая оли­цетворялась в диктатуре партии. Нельзя было добиться реанима­ции подлинной законодательной власти через усиление ВЦИК Советов, если, по остроумному выражению одного из меньшеви­стских публицистов, в нем «как известно, было ноль процентов оппозиции».³⁷ Никакого обсуждения этого предложения Н. Осин-ского на съезде не было.

Наряду с ВЦИК и Всероссийский съезд Советов — этот «пол­новластный» советский парламент — превратился просто в деко­рум партийно-государственного аппарата. В качестве примера можно привести последний при жизни Ленина X Всероссийский съезд Советов (декабрь 1922 г.), который положил начало образо­ванию СССР.

Что касается Советов среднего и низшего звена, следует ска­зать, что к началу 1920-х годов все характерные особенности их деятельности приобрели устойчивость. Об этом свидетельствует продолжение острой полемики на IX съезде РКП (б) между про­тивниками и сторонниками стожившейся практики жесткой цен­трализации управления Советами при практической ликвидации горизонтального — через губисполком — сокращения демократи­ческих принципов их функционирования, принятие решений уз­ким кругом лиц. В выступлениях В. Т. Сапронова, Н. Осинского, А. И. Рыкова выражалось беспокойство по поводу превращения демократического централизма в бюрократический, всевластия центра над губернскими Советами, милитаризации государствен­ного аппарата и нежелания даже в пределах возможного отступать от армейских методов работы, опасности порождения фигуры «красного губернатора» как диктатора в пределах губернии, «ис­полнителя воли Наркомвнудел» и упразднения всяких коллеги­альных органов принятия решений. Возникла острейшая дискус­сия о коллегиальности или единоличии как методе принятия ре­шений.³⁸ «Конечная тенденция идет к тому, —делал, например, вывод Осинский, — чтобы ввести единоличное управление во всех звеньях советского аппарата. Это означает, что, раз ставши на

³⁶ Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 115.

³⁷ См.: Социалистический вестник. 1922, № 8(30)- С. 9.

-114,

³⁸ См.: Девятый съезд РКП(б): Стенографический отчет. С. 43—44,101-119—122, 155—161.

этот путь и зайдя по нему достаточно далеко, мы рухнем под тя­жестью бюрократии».³⁹

Интерес в связи с этим представляют слова Бухарина: «Отно­сительно развитого социалистического строя никто не доказал, что там будет господствовать принцип коллегиальности. В развитом социализме будет следующее. Сегодня сижу я и управляю, и мне верят как компетентному человеку, а назавтра, в силу товарище­ского разделения труда, будет сидеть другой. Он будет указывать и ему будут доверять».⁴⁰

Еще более определенно и жестко на IX съезде высказался В. И. Ленин: «...советский социалистический демократизм едино­личию и диктатуре не противоречит... волю класса иногда опре­деляет диктатор, который иногда один более сделает и часто более необходим».⁴¹

Л. Б. Каменев в полемике с Н. Осинским потребовал от кри­тиков принципиальной постановки этого вопроса.⁴² Л. Д. Троц­кий, касаясь вопроса о коллегиальности, роли исполкомов в работе Советов и опасности появления «красного губернатора», заметил, что «хороша такая коллегия, при которой управляет заведомо один».⁴³

X съезд партии, знаменовавший переход к нэпу, голосами прежних противников и защитников крайне деформированной с точки зрения демократических начал системы Советов уже до­вольно дружно констатировал все недостатки ее функционирова­ния и не пытался оспаривать необходимости перемен. Критики из рядов демократических централистов (децистов) продолжали под­черкивать ненормальность и гибельность «замены Советов... от­дельными бюрократическими ведомствами», отмечая, что это ста­ло не случайным явлением, а «целой политикой». Они требовали отмены использования «военных приемов» по «отношению к фор­мам демократизма», предлагали «раскрепостить местные совет­ские органы от опеки бюрократического центра».⁴⁴

Выступивший от имени ЦК РКП (б) с докладом о партийном строительстве Н. И. Бухарин, в сущности, признал, что способы руководства государством и обществом в годы гражданской войны были выдвинуты партией как «исторически целесообразные». «Это была форма милитарного централизма, в методе работы — система боевых приказов», которая сопровождалась такими явлениями, как «бюрократический отрыв от масс», система привилегий, «не­нужных нажимов», «назначенств», «мандатов» и т. п. Полагая, что эти методы и способы работы как исторически обусловленные дол­жны «уступить место новой форме», Бухарин тем не менее при­зывал «проявлять чрезвычайную осторожность в выборе... орга­низационных мероприятий». Он объяснял это сложившимся поло-

³⁹ Там же. С. 106—107.

⁴⁰ Там же. С. 116—117.

⁴¹ Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 40. С. 272.

⁴² Девятый съезд РКП (б): Стенографический отчет. С. 143—144.

⁴³ Там же. С. 168—169.

⁴⁴ Десятый съезд РКП (б): Стенографический отчет. С. 90—92, 244—246, 287.

жением, которое было охарактеризовано им как двойственное и противоречивое: с одной стороны, закончена полоса необычайно интенсивных войн с капиталистическим миром, с другой — нача­лась борьба на внутреннем фронте, «иногда в форме настоящей войны, иногда в форме, чрезвычайно близкой к этой войне».⁴⁵

Иными словами, большой уверенности в необходимости корен­ным образом менять методы работы Советов и всей системы орга­нов государственной власти и управления у большевистского ру­ководства тогда все еще не было.

Наиболее серьезные исследования по истории складывания си­стемы Советов в послереволюционной России позволяют, кроме указанных тенденций и явлений, отметить еще целый ряд особен­ностей их деятельности.

Выборы в местные Советы в соответствии с Конституцией не были равными для разных категорий населения, в том числе ра­бочих и крестьян. Они регулярно сопровождались составлением списков «лишенцев», число которых во второй половине 1920-х годов постоянно увеличивалось. Выборы были не прямыми, а мно­гоступенчатыми, что позволяло отбирать и фильтровать состав де­путатов вышестоящих органов на всех стадиях избирательного процесса. Сам этот процесс также не был единовременным, а рас­тягивался на значительный период, порою до нескольких месяцев. Выборы не были, за редким исключением, тайными, голосование было открытым. Конкретные нормы представительства и порядок выборов в местные Советы, кроме того, не устанавливались Кон­ституцией, в ней были даны лишь общие принципы. В большин­стве случаев выборы в городах проводились не по территориаль­ному, а по производственному или отраслевому принципу: заводы, учреждения, профсоюзы. В городах депутаты избирались по числу избирателей, а не численности взрослого населения. Как правило, подготовка и проведение выборов проходили под контролем пар­тийных, советских и профсоюзных организаций; последние посы­лали от отдельных профсоюзов еще и дополнительных депутатов. Созыв съездов Советов всех уровней, сроки выборов, поначалу бо­лее или менее выдерживавшиеся, в дальнейшем, как правило, не соответствовали Конституции. Периодичность выборов стала по­стоянно нарушаться в сторону увеличения времени полномочий депутатов местных и высших выборных органов. Отчасти это было вызвано чрезвычайной обстановкой военного времени, отчасти выявившейся нереальностью быстрого обновления состава Сове­тов: 4 раза в год выборы в местные уездные и городские Советы, ежегодные — во всероссийские (всесоюзные) съезды Советов и др.⁴⁶ После окончания гражданской войны хотя и была сделана по­пытка возобновить прежнюю периодичность выборов в Советы,⁴⁷ они повсеместно стали проходить гораздо реже. В результате де-

⁴⁵ Там же. С. 227—230.

⁴⁶ См., например: Гимпельсон Е. Г. Советы в годы иностранной интервенции и гражданской войны. М., 1968.

⁴⁷ Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правитель­ства (далее СУ). 1921. № 11.

кретом ВЦИК от 7 октября 1921 г. срок полномочий городских и сельских Советов был увеличен, а перевыборы устанавливались не реже двух раз в год.⁴⁸ Продолжались переносы сроков выборов в местные Советы и созывы всесоюзных съездов Советов, которые собирались теперь один раз в 2 года по постановлению ВЦИК, что нередко мотивировалось прагматическими соображениями (внут­риполитические и хозяйственные затруднения партийно-государ­ственного руководства).⁴⁹

В течение 1920-х годов, пока государство не ввело особых мер контроля за участием населения в выборах, избирательные кам­пании характеризовались весьма невысокой активностью населе­ния. Так, в 1926 г. в РСФСР в горсоветы голосовало всего 52 % от числа имевших избирательное право, в сельские Советы 47,5 %.⁵⁰ В целом число участников выборов в горсоветы по от­ношению к имеющим право голоса составляло: в 1922 г. — 36,5 % в 1923-38,5%, в 1923-24-40%, в 1925-26-52%, в 1927 г. —59,5 %; в сельские Советы соответственно —22,3; 37,2; 41,1; 47,5; 47,4.⁵¹

К середине 1920-х годов не произошло радикальных перемен в функционировании системы Советов и с точки зрения вовлечения трудящихся в работу местных органов власти. Эта задача была вы­двинута еще постановлением ВЦИК от 8 февраля 1921 г., в кото­ром говорилось, что новая обстановка «повелительно диктует вов­лечение широких трудящихся масс в созидательную работу, ак­тивное участие в которой лежит в основе Конституции РСФСР».⁵² По-видимому, задача осталась нерешенной, так как в мае 1925 г. III Всесоюзный съезд Советов наметил программу их «оживле­ния». В постановлениях этого съезда по докладу М. И. Калинина («По вопросам советского строительства», «О выборах в Советы», «О вовлечении в управление государством широких рабочих и крестьянских масс») вновь констатировались все недостатки рабо­ты советского государственного аппарата: бюрократизм, админи­стративный произвол, взяточничество, хищения, бесхозяйствен­ность, оторванность Советов от широких слоев населения, неболь­шая активность избирателей, а что касается методов управления — «умаление роли Советов как коллективной органи­зации и вытекающая отсюда замена сельского Совета — его пред­седателем, волостного, уездного, губернского исполкомов — их президиумами, городского Совета — президиумом уездного или губернского исполкома».⁵³

В довольно многочисленных отечественных исследованиях по истории Советов приводится немало данных о работе при них раз­личных секций и комиссий (в основном из рабочих), излагаются факты многообразной деятельности Советов, в том числе крупных

⁴⁸ Там же. № 72.

⁴⁹ Там же. 1924. № 18; Известия. 1928. 6 янв., 16, 17 авг.

⁵⁰ Итоги десятилетия Советской власти в цифрах: 1917—1927. М., 1927. С. 8—9.

⁵¹ Известия. 1927. 26 июня, 3 июля.

⁵² СУ. 1921. № 11.

⁵³ Там же. 1925. № 35.

городов, например Москвы и Ленинграда. Однако историки обыч­но избегали даже постановки вопросов, которые были способны высветить степень демократизации органов государственной вла­сти: характер выборов во второй половине 1920-х годов, механизм принятия решений, явно подчиненное положение в этом самих Советов, их пленумов по отношению к аппарату исполкомов и уз­кому кругу советских чиновников-управленцев. Ознакомление с фактами, сообщаемыми периодической печатью, показывает, что и после кампании по «оживлению» Советов на первый план были выдвинуты хорошо продуманные средства создания видимости де­мократизма — широкого и заинтересованного участия народа в выборах и работе органов власти.

Наиболее разительный контраст представляет собой парадная сторона деятельности при «оживлении» Советов — «театрализо­ванные постановки» выборов — и реальная — разрешение вопроса о «лишенцах», т. е. составление к каждой избирательной кампа­нии все увеличивающихся за счет новых категорий списков лиц, лишенных избирательных прав. Реформаторство же, связанное с началом нэпа, сменялось все более жестким курсом, осуществля­емым сталинским окружением и в политике, и в экономике.

Что касается организации самих выборов, то после «оживле­ния» Советов сохранились все прежние атрибуты внешнего демо­кратизма при фактической невозможности свободного волеизъяв­ления граждан, имевших право голоса: открытое голосование, от­раслевой принцип выдвижения и обсуждения кандидатов, решающая роль партийной, советской и профсоюзной бюрократии в подготовке выборов. Этому же способствовало создание громоз­дких, заведомо неработоспособных по своей численности Советов, как бы предрешавшее передачу принятия решений узкому кругу советских чиновников из исполнительных органов (частью изби­раемых, частью наемных сотрудников аппарата).

Другой важнейший элемент избирательной системы 1920-х годов — составление и применение на практике списков «лишен­цев» — также продолжал развиваться и совершенствоваться. В наиболее либеральные годы (1925—1926 гг.), когда нэп как бы приобрел второе дыхание, официальная пропаганда с воодушев­лением отмечала, что критика советской власти за недемокра­тичность избирательной системы несостоятельна. «Как бы вы ду­мали, сколько процентов составляют у нас „под большевистским террором", „под ужасной диктатурой пролетариата" граждане, лишенные избирательных прав? — с иронией вопрошало одно из официальных изданий. — Оказывается, всего-навсего 1 процент общего числа граждан избирательного возраста».⁵⁴ Приводились данные, согласно которым число «лишенцев» по отношению ко всем избирателям в сельской местности в 1925—1926 г. снизи­лось до 1 % против 1,4 % в 1924—1925 г.; в губернских горо­дах — до 3,9 % против 5,3 %.⁵⁵ Тем не менее уже осенью 1926 г.

⁵⁴ См.: Выборы в Советы РСФСР в 1925—26 гг. М., 1926. С. 3—4; Правда.

1926. 8 июля.

⁵⁵ Правда. 1926. 8 июля; Известия. 1926. 10 апр.

Президиумы ВЦИК и ЦИК СССР отменили либеральные инст­рукции о выборах в Советы от 13 октября 1925 г. и утвердили новые с самым широким спектром категорий граждан (до по­лутора десятков) и членов их семей, лишаемых избирательных прав.⁵⁶ Эти инструкции явились прямым результатом вмеша­тельства партии, объединенный пленум ЦК и ЦКК которой в июле 1926 г. резолюцией «Об итогах перевыборов Советов» по­требовал усилить борьбу с буржуазными элементами города и деревни и отметил «неправильность сокращения числа лиц, ли­шенных избирательных прав, в то время как... происходит не­который рост буржуазных элементов». Было предложено «ис­править избирательные инструкции центральных и местных органов», чтобы «граждане, не имеющие по советской Консти­туции избирательных прав, не могли участвовать в выборах в Советы».⁵⁷ В результате применения новых инструкций выборы в Советы зимой—весной 1927 г. вызвали тревогу даже офици­альной печати, где констатировалось, что, по данным избира­тельных комиссий, число «лишенцев» в городах и сельской ме­стности увеличилось более чем в два раза, появились материалы на тему «о неправильности лишения избирательных прав на вы­борах в Советы».⁵⁸ Согласно официальным данным, в ходе вы­боров весной 1927 г. в городские Советы были лишены избира­тельных прав 7,7 % граждан против 4,5 % в 1925—1926 гг., в сельские Советы—3,3 % против 1,1 % в 1925—1926 гг.⁵⁹

* * *

Процесс превращения Советов в органы, в своих решениях и действиях полностью зависимые от воли партии, быстро прогрес­сировал. РКП (б) добилась путем ограничения, а затем запреще­ния деятельности других социалистических и революционных партий утверждения своего монопольного положения в составе Со­ветов. Так, например, на губернских съездах Советов делегаты-коммунисты составляли в 1919 г. 75,4 %, в 1920 г. —78,6 %, тог­да как число представителей других социалистических партий почти сошло на нет: в 1918 г.-14,2%, в 1919-3,6%, в 1920г. -0,2 %.⁶⁰

Еще более разительна динамика роста численности коммуни­стов в составе делегатов всероссийских съездов Советов. Если на I Всероссийском съезде Советов (июнь 1917г., Петроград) комму­нистов было 10 %, а представителей прочих партий и беспартий­ных — 90 %, то после Октября 1917 г. картина резко меняется. Начиная с VII Всероссийского съезда Советов (декабрь 1919 г.) и до XI съезда (январь 1924 г.) неизменно, за одним исключением,

⁵⁶ СУ. 1926. № 66; № 78; Правда. 1926. 2 окт.

⁵⁷ КПСС в резолюциях... М., 1984. Изд. 2-е. Т. 4. С. 36—48.

⁵⁸ Известия. 1927. 6 февр., 4, 10 марта.

⁵⁹ Там же. 26 июня, 3 июля.

⁶⁰ См.: Гшлпельсон Е. Г. Советы в годы иностранной интервенции... С. 37— 38, 76—77, 199—200, 206—207.

число коммунистов в их составе превышает 90 %, представителей других партий и беспартийных колеблется от 6 до 9 %.⁶¹ При этом следует учесть, что в последнюю общую категорию входили либо беспартийные, должным образом отфильтрованные при выборах, «сочувствующие» советской власти делегаты, либо же выдаваемые за беспартийных те же большевики.

Механизм второй «большевизации» Советов, а точнее — вытес­нения из них основных политических противников, прежде всего социал-демократов (меньшевиков), хорошо раскрыт в корреспон-денциях заграничного «Социалистического вестника». В номере от 4 мая 1921 г. сообщалось, что последние выборы в Моссовет (фев­раль 1920 г.), несмотря на все меры власти, предпринятые против оппозиционных партий, все же принесли меньшевикам 45 мест. По Конституции следующие выборы должны были состояться че­рез полгода, но они были отменены «под видом невозможности проводить выборы в обстановке войны». Затем война закончилась, но выборы были признаны властями «преждевременными». Между тем политические позиции большевиков были сильно поколебле­ны в 1921 г. в связи с кронштадтским мятежом и X съездом РКП (б). В этих условиях, когда эсеры были фактически постав­лены вне закона, шансы меньшевиков на выборах были весьма вы­соки, ибо X съезд по существу вынужден был признать правиль­ной меньшевистскую платформу продовольственной политики, допущения свободного рынка, концессий и т. п. Большевистское руководство предприняло все меры — от репрессивных до элемен­тарного жульничества, чтобы обеспечить себе победу на очеред­ных выборах в Моссовет. Все сколько-нибудь активные деятели партии меньшевиков оказались в тюрьмах. В официальном проте­сте ЦК РСДРП в Исполком Моссовета говорилось: «Перевыборы назначаются в момент, когда свыше ста членов РСДРП арестова­ны без предъявления к ним каких-либо обвинений, содержатся в Бутырках, Таганской, Новинской тюрьмах и на Лубянке и меха­нически устранены из перевыборной кампании».⁶² Далее в номере приводились основные методы «системы предвыборных ухищре­ний» большевистского руководства Москвы. Выборы были назна­чены Моссоветом с 15 по 25 апреля, а объявлено о них лишь 14 ап­реля. По оценке журнала, «избирателей было необходимо застать врасплох: ведь какой-нибудь минимальный, хотя бы двухнедель­ный, срок до начала выборов дал бы возможность и беспартийной массе, и оппозиционным партиям подготовиться и собраться с си­лами». Кроме того, предупреждал автор, большевики, «партия ра­бочей демократии», строго сохраняют «принцип открытых выбо­ров. Тайная подача голосов, как известно, принадлежит к системе буржуазной». В результате такой «избирательной фальсификации

⁶¹ Итоги десятилетия Советской власти... С. 6.

⁶² Социалистический вестник. 1921. № 7. С. 12. В целом же по России было произведено 2 тыс. арестов меньшевиков в течение нескольких недель февраля— марта 1921 г., и в их числе все члены ЦК РСДРП. Десяти членам ЦК было раз­решено выехать за границу, где уже находился Л. Мартов, остальные были сосланы в Сибирь (см.: Верт Н. История Советского государства: 1900—1991. М., 1992. С. 129).

и мошенничества, нигде и никогда не практиковавшейся в таких гомерических размерах» и была достигнута «полная победа ком­мунистов»: 90 % членов Моссовета оказались большевиками. Мо­сковские власти рапортовали, что из 1300 делегатов Моссовета из­брано только 18 меньшевиков.⁶³ Аналогичные действия были предприняты властями в Петрограде, где перед выборами в Пет-росовет поздней осенью 1921 г. были арестованы все известные члены ЦК меньшевиков (всего 80 членов этой партии), и в Харь­кове при выборах в городской Совет 27 октября 1921 г., когда в тюрьмы было брошено 120 оппозиционеров, и в их числе 54 мень­шевика, и т. д. ⁶⁴

Сведения о партийном составе сельских и городских Советов в годы нэпа отражают постоянное увеличение численности членов большевистской партии и комсомольцев (хотя, конечно, их было гораздо меньше в первых, чем во вторых). Так, в РСФСР с 1922 по 1927 г. число членов РКП (б) и комсомольцев увеличилось в сельсоветах с 6 до 13 % (председателей —до 24 %), в составе во­лостных и районных Советов — с 12 до 31 %, остальные были бес­партийными. Еще более впечатляющая картина вырисовывалась в городских Советах. Здесь с 1922 по 1927 г. число коммунистов и комсомольцев составляло от 52 до 70 %.⁶⁵

Что еще более важно — большинство работников исполкомов Советов всех уровней также приходилось на членов партии и ком­сомольцев. В сельских волостных исполкомах РСФСР в 1922— 1927 гг. они составляли от 40 до 55 %, в уездных и окружных — от 67 до 81 %, в губисполкомах —от 72 до 92 %.⁶⁶

При этом некоторый рост числа беспартийных с середины 1920-х годов по отношению к коммунистам отражал продуманную линию партии на камуфлирование коммунистического большинства под то, что впоследствии получило название «блок коммунистов и бес­партийных». В докладе В. М. Молотова на XIV съезде партии го­ворилось, что «это была сознательная и совершенно правильная, оправдавшая себя политика партии по увеличению беспартийного элемента в составе губисполкомов и... исполкомов. Это уменьше­ние процента коммунистов... ни в коей мере нельзя рассматри­вать как уменьшение влияния и руководства партии Советами; это была политика на создание беспартийного крестьянского и рабо­чего актива вокруг нашей партии в Советах».⁶⁷

Помимо численного преобладания коммунистов во всех звень­ях Советов, и особенно их исполнительных органах, инструментом прямого воздействия партии на принятие ими решений стали по­всеместно созданные коммунистические фракции в Советах.

В 1919—1920 гг. была проведена своеобразная «реформа» в об­ласти финансирования партийных организаций на местах, чтобы

⁶³ Социалистический вестник. 1921. № 7. С. 3—4.

⁶⁴ Там же. № 21. С. 12; № 22. С. 13.

⁶⁵ Итога десятилетия Советской власти... С. 14—15.

⁶⁶ Там же.

⁶⁷ Х1Усъезд РКП (б): Стенографический отчет. С. 66. См. также: КПСС в ре­золюциях... М., 1984. Т. 4. С. 41—42.

освободить их от всякой зависимости от Советов (до весны 1919 г. большинство партийных органов получало денежные средства от местных Советов). Это, как отмечал секретарь ЦК РКП (б) Н. Н. Крестинский, «ставило партийные организации в зависи­мость от местных исполкомов, и задачи контролирования работы исполкомов партийными комитетами затруднялись». К концу 1920 г. порядок был повсеместно изменен: финансирование пар­тийных органов на местах стало осуществляться через НКВД из центра по указанию ЦК. Средства направлялись в адрес губкомов партии, которые распределяли их далее по городским и уездным комитетам РКП (б).⁶⁸ Тем самым для партии была создана воз­можность повсеместного проведения своей политической линии вне всякой зависимости от органов государственной власти.

У правящего большинства РКП (б) с этого времени стала за­крепляться практика полного подчинения деятельности Советов — как исполнительных и законодательных органов всех уровней — соответствующим партийным инстанциям. По мнению Н. И. Бу­харина, даже сама постановка вопроса о приоритете высшего ор­гана государственной власти над высшим партийным выглядела смешной: «Характерен один момент в речи т. Осинского, — гово­рил он на IX съезде РКП (б), — когда он угрожал партийному съез­ду апелляцией к советскому съезду. Метод довольно странный, особенно при гегемонии нашей партии».⁶⁹

О подчинении высших советских органов партийным при ре­шении кардинальных проблем государства и общества весьма оп­ределенно сказал В. И. Ленин в докладе на X съезде РКП (б): «На­ша партия — правительственная партия, и то постановление, ко­торое вынесет партийный съезд, будет обязательным для всей

республики».

О решающей роли ЦК РКП (б) в определении деятельности вы­сших органов власти и органов управления Советской России сви­детельствует его отчет о работе за период от IX до X съезда РКП (б), где говорилось: «В области советской работы ЦК руково­дил проведением июньской, сентябрьской и октябрьской сессий ВЦИК, направлял, систематически, не вмешиваясь в детали, ра­боту Совнаркома, Совета Труда и Обороны и Президиума ВЦИК и провел VIII Всероссийский съезд Советов. Вопросы о порядке дня этого съезда были предварительно детально обсуждены на за­седаниях ЦК, затем подверглись обсуждению в Совнаркоме и Пре­зидиуме ВЦИК и уже после этого были поставлены на съезде. За исключением небольших мелких поправок, съезд единодушно присоединился ко всем предложениям ЦК».⁷⁰

В советское время в связи с переходом к нэпу была сделана первая и оказавшаяся единственной попытка пересмотреть хотя бы некоторые, наиболее заметные, отрицательные стороны взаи­моотношений между партией и советским государственным аппа­ратом. Не кто иной, как В. И. Ленин незадолго до прекращения

⁶⁸ Девятый съезд РКП(6): Стенографический отчет. С. 25—26.

⁶⁹ Там же. С. 116.

⁷⁰ Известия ЦК РКП(б). 1921. 7 марта. № 29.

своей активной деятельности, в политическом отчете ЦК XI съез­ду РКП (б), поставил вопрос о «неправильном отношении между партией и советскими учреждениями».⁷¹ Выступление Ленина как бы открыло шлюз для потока высказываний на съезде партийных работников различного ранга, констатировавших фактическое подчинение советских органов партийным комитетам и подмену их последними в принятии решений.

Однако партия слишком далеко зашла по пути подчинения себе государственных органов, чтобы набранная инерция оказалась преодолимой. XII съезд РКП (б), утверждая концепцию «диктату­ры партии», фактически знаменовал собою конец непродолжи­тельной заминки, связанной с началом нэпа и предложениями В. И. Ленина о повышении авторитета Совнаркома, экономиче­ских совещаний на местах и т. п. По существу они были отброше­ны в ходе дискуссии о роли и месте партии в советской политиче­ской системе. «Партия — не артишок, — заявил, например, Зи­новьев. — Нельзя отрывать от нее листок за листком. Руководящая роль партии должна быть закреплена во всех формах и-во всех областях».⁷²

Настроения в правящей верхушке того времени на этот счет суммировал Ю. Ларин в «правилах», опубликованных незадолго до съезда: «РКП никогда не ошибается. РКП всегда права, РКП всегда предвидит правильно ход событий, РКП обладает в макси­мальной мере талантом, умом и характером. В промежутке между партийными съездами этими качествами обладает ЦК РКП, а в промежутках между заседаниями пленума они принадлежат По­литбюро ЦК».⁷³ Хотя зачитанные на съезде выдержанные в гроте­скной форме «Правила» сопровождались ремаркой: «Смех», все это, очевидно, воспринималось вполне серьезно большинством ЦК во главе с «триумвиратом». Во всяком случае именно этот образ мыслей определял и образ действий руководящей группировки РКП(б).

Вполне закономерным поэтому стало сделанное В. М. Молото­вым в Организационном отчете ЦК XIV съезду ВКП(б) замеча­ние, что ЦК перед последними съездами Советов России и других союзных республик «дал директиву» — в составе ЦИК должно быть до 30 % беспартийных рабочих и крестьян. Он же от имени ЦК подтверждал прежнюю линию партии по отношению к Сове­там: «Укрепить руководящую роль партии в госаппарате. Эта роль не ослабевает, она крепнет, но мы должны и дальше осуществлять задачу укрепления влияния и руководства партии, ибо мы теперь находимся в полосе действительного социалистического строи­тельства».⁷⁴

Во второй половине 1920-х годов прямое руководство Советами и подмена партийными органами Советов и их исполнительных органов стали обычным делом. На XV съезде ВКП(б) в организа-

⁷¹ Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 113—114.

⁷² Двенадцатый съезд РКП (б): Стенографический отчет. С. 207—208.

⁷³ Там же. С. 103.

⁷⁴ XIV съезд РКП (б): Стенографический отчет. С. 67, 75.

ционном отчете ЦК констатировалась «целая полоса трений... между секретарями парткомов и председателями исполкомов, большей частью на почве неумелого и неправильного подхода сек­ретарей и вообще партийных работников к руководству советской и профессиональной работой».⁷⁵ За этим нетрудно разглядеть практику грубого приказа работникам советских государственных или хозяйственных органов — со стороны представителей партии. Важным инструментом практической реализации диктатуры партии стало объединение работы двух высших контрольных органов: партийного — Центральной контрольной комиссией при ЦК РКП(б) (ЦКК) и государственного — Рабоче-крестьянской инспекции (РКИ). Идея создания единой государственно-партий­ной службы была высказана в последних работах В. И. Ленина «Как нам реорганизовать Рабкрин (предложение XII съезду пар­тии)» и «Лучше меньше, да лучше». Помимо несомненного жела­ния перестроить работу РКИ, Ленин, предлагая расширить эти контрольные органы, введя в них до 100 новых членов из рабочих и крестьян, имел также намерение с помощью постоянного уча­стия новых членов ЦКК в работе ЦК РКП (б) уменьшить и ней­трализовать влияние в нем «чисто личных и случайных обстоя­тельств и тем самым понизить опасность раскола».⁷⁶ Это предло­жение, с одной стороны, отражало известную ленинскую идею усиления контроля со стороны партии за деятельностью советских и хозяйственных органов, с другой — его желание всячески предо­хранить ЦК партии от раскола, опасность которого он предвидел в своем тогда же написанном «завещании», давая характеристику отрицательных черт И. В. Сталина и других членов высшего ру­ководства ЦК и Политбюро. Предложения Ленина вызвали реши­тельное противодействие ряда членов Политбюро и секретариата ЦК, не хотевших даже опубликовать статью, — Сталина, Бухари­на, Молотова, Рыкова, Калинина, Куйбышева. Ввиду несогласия с этим Л. Д. Троцкого, настойчивости Н. К. Крупской, некоторой поддержки Л. Б. Каменева статью Ленина все же решили напеча­тать. Однако сталинская группа в Политбюро, заявив, что она со­гласна с предложениями Ленина, решила их «обезвредить, сделать так, чтобы под покровом нескольких внешних изменений (увели­чения числа членов ЦК и ЦКК) фактически осталось прежнее по­ложение, т. е. всем по-прежнему продолжала командовать ма­ленькая группка во главе с генеральным секретарем».⁷⁷ Соответ­ствующие решения были приняты на XII съезде РКП (б), причем специально подчеркивалась та же идея усиления роли партии в системе власти, чтобы она «не на словах, а на деле могла осуще­ствлять направляющее руководство государственными и хозяй­ственными органами» путем создания «наиболее тесной организа­ционной связи между руководящими органами государственного и

⁷⁵ XV съезд РКШ6): Стенографический отчет. С. 115.

⁷⁶ Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 393, 387.

'' L*M.: I pUU,K.UU л. д. ^lojmrn-^anш|чилы v^i*..^..^,......^..-.. _. —— типов Н. (Н. Вольский). Новая экономическая политика. С. 300—301.

⁷⁷ См.: Троцкий Л. Д. Сталинская школа фальсификаций. С. 83—85; Вален-

IT ftt г>„_. —— ...-. I Urtnon 41,/M,nvi,,f,I*>ri,3a ППГТМТИКЯ С. 300 ——— 301.

партийного контроля».⁷⁸ В результате ЦКК, руководимая сна М. Ф. Шкирятовым, а затем ее председателями, одновременно³'¹³ вмещающими должность наркомов РКИ, В. В. Куйбышевь ^С°~ Г. К. Орджоникидзе, не только не способствовала созданию'я* ^И ровой атмосферы в партии, но стала придатком сталинской rpvrf °~ в Политбюро и ЦК партии. «Единство» достигалось не путем не¹"¹¹ трализации личных амбиций и групповых интересов, а гонения против оппозиции и инакомыслящих, поддержкой в этих цеая доносительства, привлечением аппарата следственных органов ОГПУ, развертыванием системы оргвыводов, использованием по выражению самого Куйбышева, «карательной функции».⁷⁹

Если это направление деятельности ЦКК было обращено к «ре­гулированию» внутрипартийной жизни, то совместная работа ЦКК — РКИ предусматривала неусыпный контроль и руководство по отношению к советским государственным хозяйственным орга­нам. Главенство партийных и контрольных органов в решении экономических вопросов во многом способствовало половинчато­сти реформ нэпа и в конце концов привело к их быстрому свер­тыванию. Сама же новая экономическая политика по этой причи­не уступила место жестким партийно-государственным методам руководства промышленностью и сельским хозяйством страны.

Именно переход к нэпу остро поставил вопрос о месте и роли партии в руководстве государственными хозяйственными органа­ми, о пределах ее компетенции в этой области. Уже на XI съезде РКП (б) В. И. Ленин занял двойственную позицию в этом вопросе. В политическом отчете ЦК он, с одной стороны, сетовал на недо­статочность партийного контроля за осуществлением новой эко­номической политики и руководства ею, с другой стороны, указы­вал на недопустимость переноса решений даже по незначитель­ным хозяйственным делам из советских органов в партийные. Переход к нэпу вплотную подвел к проблеме: насколько допусти­мы и возможны прежние методы партийного диктата в отношении государственных органов и специалистов. Инициатором обсужде­ния этой проблемы стал Л. Б. Красин. Накануне XII съезда РКП (б) он выступил со статьей «Контроль или производство? (по поводу статьи тов. Ленина „Лучше меньше, да лучше")», опубли­кованной в газете «Правда». В ней он, в сущности, возражал про­тив всеобъемлющего партийного контроля над решением задач в тех направлениях государственной деятельности, которые требу­ют специальных знаний. Л. Б. Красин писал, что «пережитая эпо­ха оборонительной войны привила нам многие качества, от кото­рых надо теперь отучаться. Одним из таких навыков является все­знайство и презрение к какому-либо вообще знанию и в еще большей степени специальному знанию... Войну мы выиграли с

⁷⁸ КПСС в резолюциях... М., 1983. Т. 3. С. 95.

⁷⁴ См.: Двенадцатый съезд РКШб): Стенографический отчет. С. 221—2/о, Тринадцатый съезд РКП (б): Стенографический отчет. М., 1963. С. 263—280, XIV съезд РКП(б): Стенографический отчет. С. 525—632; XV съезд РКШб): Сте­нографический отчет. С. 433, 438, 474—475, 540—545, 552—553, 1411 — 1 1470.

олоссальной растратой средств и сил, и эти методы работы для ^к _перешнего нашего строительства в значительной степени непри-10ДНЫ»- Касаясь затронутого в статье В. И. Ленина вопроса о со­единении партийных учреждений с государственными, он, не воз-оажая против значительной роли партии, решительно выступал

•тем не менее против гипертрофированной контрольной службы, предлагаемой Лениным, и особо отмечал, что «организация вер­хушки нашей партии, унаследованная нами от изжитого уже пе­риода, не соответствует более тому громадному усложнению и ко-

•тичественному увеличению задач, разрешать которые приходится этим высшим органам партии».⁸⁰

Статья Л. В. Красина была подвергнута критике известным меньшевиком А. Мартыновым (ставшим, по словам Троцкого, «новым теоретиком сталинизма»),⁸¹ который выступил с правовер­но большевистских позиций: «Основная ошибка Красина заклю­чается в том, что он торопится заменить политику хозяйством в условиях, когда еще не устранены классовые противоречия в на­шем обществе».⁸²

Через десять дней в «Правде» появилась новая статья Л. Б. Красина — «Ответ тов. Мартынову», где была значительно усилена отрицательная оценка вмешательства партийного руко­водства в решение хозяйственных задач. «Строго выдержанная политическая линия партии и государственной власти, — писал Красин, — не должна мешать восстановлению производства, а чтобы этого не было, надо, чтобы в самом государственном и ру­ководящем партийном аппарате производственникам и хозяй­ственникам, конечно, партийным, была отведена по меньшей мере такая же доля влияния, как газетчикам, литераторам и чистым политикам... Верхи нашей партии до сих пор построены так, как это было два десятка лет тому назад, когда главная задача партии состояла в кидании лозунгов в массы, литературе, агитации, про­паганде».⁸³

Взгляды Л. Б. Красина были квалифицированы на XII съезде РКП (б) прежде всего «чистыми политиками» — Г. Е. Зиновьевым, Л. Б. Каменевым, Н. И. Бухариным, Л. С. Сосновским и другими как «уклон Красина», как «паника» и склонность к уступкам ино­странному капиталу, «пораженческая психология», «специальная инженерная точка зрения», как «политический манифест» тех, «которые во всей нашей политике поняли и приняли только нэп».⁸⁴ В результате съезд одобрил концепцию «диктатуры партии», от­казавшись от «расширительного истолкования» положений XI съезда партии о разделении функций партийных и государ­ственных органов.

⁸⁰ Правда. 1923. 24 марта: Дискуссионный листок № 2.

⁸¹ Троцкий Л. Д. Сталинская школа фальсификаций. С. 40.

⁸² Правда. 1923. 4 апр.

⁸³ Там же. 15 апр.

70S

⁸⁴ См.: Двенадцатый съезд РКП(б): Стенографический отчет. С. 42—43, 97, 99, 108, 113—119, 124—125, 137—138, 140—145, 176—177, 189—192.

23 Власть и реформы

Эти решения стали отправной точкой для практического уста­новления полновластия РКП (б) в осуществлении экономической политики. Одним из наиболее эффективных инструментов прояв­ления диктатуры партии в этой области стала кадровая политика В организационном докладе Сталина на XII съезде намечалась ли­ния на установление наиболее полного контроля партийного ап­парата не только над всеми старыми, но и нарождавшимися при нэпе новыми институтами в управлении народным хозяйством. Он говорил, что «прежде учраспред ограничивался рамками губкомов и укомов, теперь, когда работа пошла вглубь..., замыкаться в рам­ки укомов и губкомов нельзя. Необходимо охватить все без ис­ключения отрасли управления и весь промышленный комсостав, при помощи которого партия держит в руках наш хозаппарат и осуществляет свое руководство».⁸⁵

Год, прошедший после XII съезда РКП (б), стал решающим в установлении контроля партии над государственными экономиче­скими органами союзного, республиканского уровня и среднего звена управления промышленностью. Главная роль в этой работе принадлежала учраспредотделу Секретариата ЦК.

Уже в 1924 г. специальным постановлением Центрального Ко­митета РКП (б) была введена номенклатура работников двух уров­ней. Из 3500 должностей первой группы (назначаемых с ведома ЦК), 1880 (53,7 %) приходилось на аппарат ВСНХ, синдикатов, трестов, заводоуправлений и торговых организаций; из 1500 долж­ностей второй группы на те же органы приходилось 906, или 60,4 %.⁸⁶

В дальнейшем «забота и попечительство» относительно долж­ной «насыщенности коммунистами» через соответствующие отде­лы ЦК всех ступеней государственного руководства экономикой становились все более неусыпными. Они постоянно совершенство­вались и приобретали все новые грани. К концу 1920-х годов в активе соответствующих отделов ЦК ВКП(б), кроме учета и рас­пределения кадров руководителей разного уровня в сфере народ­ного хозяйства, были созданы бригады по отраслям экономики (каждая состояла из коммунистов — от одного до нескольких де­сятков человек). Такие бригады с участниками на постоянной или временной основе проверяли работу кадров хозяйственных ве­домств и предприятий, решая вопросы об их пригодности, «засо­ренности чуждыми элементами», снятии с работы, сокращении и т. п.⁸⁷ В итоге в 1927 г. Сталин пришел к выводу, что губкомы и обкомы ВКП(б) «настолько уже овладели делом хозяйственного строительства, что парторганизации стоят во главе хозяйственного строительства, а не в хвосте его». Именно тогда, в 1927 г., на XV съезде ВКП(б), на основании собственных ощущений, что «партия продвинулась далеко вперед в деле планового руководства нашим хозяйственным строительством как на местах, так и в цен-

⁸⁵ Сталин И. В. Соч. Т. 5. С. 212.

⁸⁶ См.: Дробижев В. 3. Главный штаб социалистической промышленности: (Очерки истории ВСНХ. 1917—1932 гг.). М., 1966. С. 234—235.

*> См.: XVI съезд ВКП(б): Стенографический отчет. М., 1930. С. 93—94.

_тре», им была выдвинута волюнтаристская концепция допустимо­сти полного диктата со стороны партии в отношении характера и темпов экономического развития государства. «Наши планы есть не планы-прогнозы, не планы-догадки, а планы-директивы, кото­рые обязательны для руководящих органов и которые определяют направление нашего хозяйственного развития в будущем в масш­табе всей страны».⁸⁸

Постепенно обычной практикой стали решения высших пар­тийных органов о хозяйственных задачах, выполнение которых во многом зависело от действия объективных экономических законов и уровня развития техники, технологии, дисциплины труда и ор­ганизации производства. Так, например, резолюция пленума ЦК ВКП(б), состоявшегося 7—12 февраля 1927 г., «О снижении отпу­скных и розничных цен (по докладам тт. Микояна и Куйбышева)» требовала «достижения в текущем же хозяйственном году серьез­ного, в среднем не менее 5 %, снижения себестоимости продукции промышленности».⁸⁹

Таким образом, диктатура партии распространялась как на де­ятельность государственных органов власти, так и на хозяйствен­ную жизнь страны. Крайними, наиболее экстремистскими форма­ми этого стало насилие над экономикой, воплощенное в при­нудительной коллективизации крестьянства и форсированной индустриализации страны.

⁸⁸ Сталин И. В. Соч. Т. 10. С. 325—327.

⁸⁹ КПСС в резолюциях... Т. 4. С. 142.