Стр. 5 - 30
Эффективность того или иного метода исследования синтаксиса в большой мере зависит от того, насколько все разнообразие синтаксических конструкций, категорий, аспектов послужит выявлению внутреннего единства синтаксиса как науки. Чтобы выявить это единство, необходимо найти те исходные понятия, которых окажется достаточно для объяснения прочих, в их последовательных взаимоотношениях, а также для согласования, проверки, приведения в систему понятий известных и принятых <…>
Синтаксис — это раздел грамматики, ведающий построением речи. Если иметь в виду синтаксический строй языка, то это объективно существующая система синтаксических средств и правил их использования, находящаяся в распоряжении говорящего коллектива. Если иметь в виду синтаксическую науку, то это воплотившиеся в различных теориях усилия человеческой мысли, с переменным успехом поступательно приближающейся к адекватному постижению этой системы.
В отличие от других «уровней» или «ярусов» языка, если употреблять принятый сейчас пространственно-образный способ обозначения языковой стратификации, синтаксис непосредственно соотносится с процессом мышления и процессом коммуникации: единицы других уровней языковой системы участвуют в формировании мысли и коммуникативном ее выражении только через синтаксис. В этом специфика синтаксиса как реального явления и как научного объекта. Этим определяется его роль как «организационного центра грамматики». Этим же определяется необходимость единого функционального критерия для всех синтаксических средств, единиц, конструкций: предстоит определить, какова роль каждого (каждой) из них в построении связной речи, в процессе коммуникации, «что — для чего?».
… Важность, для синтаксиса понятия функции отмечается многими современными учеными. Так, А. Мартине считает функции центральной проблемой синтаксиса. Представляются чрезвычайно плодотворными идеи Мартине о необходимости «расположить все факты языка в соответствии с ролью и важностью каждого из них в языковом хозяйстве». <…>
Понятие функции <…> привнесенное в лингвистику с математическим значением отношения, становится понятием, вытекающим из сущности языка, выражающим роль того или иного языкового элемента в коммуникативном акте соответственно тому принципу функциональности, который в свое время был выдвинут И. А. Бодуэном де Куртенэ.
Наибольшая заслуга в разработке понятия функции принадлежит Пражской лингвистической школе, для которой функционализм - основа научной методологии.
Исходя из признания языка орудием коммуникации, Пражская школа различает степени коммуникативной значимости единиц разных уровней языка. Собственно коммуникативную функцию выполняют синтаксические единицы, элементы других уровней приобретают коммуникативную значимость лишь через единицы синтаксического уровня. <…>
Исходя из общей коммуникативной функции синтаксиса, определим функцию синтаксических единиц как роль их в построении коммуникативной единицы - предложения. Функция, таким образом, выражает отношение синтаксической единицы к коммуникативной единице. Качественно различные способы участия в процессе коммуникации, в построении связной речи и, соответственно, различные типы отношения к коммуникативной единице составят основание для классификации синтаксических единиц.
Синтаксическая единица может быть равна коммуникативной единице. Служить выразителем коммуникативного акта — основная функция простого предложения. Вместе с тем предложение может составлять конструктивную часть коммуникативной единицы, если оно служит элементом организации сложного предложения или даже простого в тех случаях, когда целое предложение замещает слово (форму слова) в другом предложении, ср., например:
(1) Блажен, кто верует (Грибоедов).
(2) Кого люблю, не дождусь (Русская песня).
(3) Задумал я узнать, прекрасна ли земля (Лермонтов).
(4) Куда ни оглянусь, повсюду рожь густая (Майков).
(5) Мы ускорили шаги, чтобы ночь не застала нас в лесу (Чехов).
(6) Глаза у судьи — пара жестянок мерцает в помойной яме (Маяковский).
(7) Сани здесь — подобной дряни не видал я на веку (П. Вяземский).
(8) И снова в грязной и душной парикмахерской звучало отрывистое: «Мальчик, воды» (Л. Андреев).
(9) Варенька поет ему «Виют витры» (Чехов).
(10) То, как мы вместе ходили когда-то на каток и как ветер доносил до нее слова «я люблю вас, Наденька», не забыто (Чехов).
Наблюдая простое предложение в его строевых, комбинаторных функциях, замечаем, что его положение в разных случаях различно. Примеры (1), (6—8) представляют случаи, когда простое предложение, выделенное курсивом, служит одним из предикативных центров того предложения, которое в целом выполняет роль коммуникативной единицы (ср.: Звучало отрывистое приказание, Блажен верующий, Сани дрянные); в примерах (2—3), (9) простое предложение выступает как обязательный распространитель, или, точнее, восполнитель определенного слова неполной, релятивной семантики (ср. не дождусь любимого, поет песню); в примерах (4—5), (10) простое предложение не является необходимым структурно, но распространяет целое нужным для говорящего смыслом.
Если опустим подчеркнутую часть целого, выраженную простым предложением, то в примерах (1), (6—8) структура коммуникативной единицы разрушается, в примерах (2 — 3), (9) остается незаконченным, «повисает в воздухе» смысл релятивных глаголов, в примерах (4—5), (10) оставшееся, главное предложение не несет структурного ущерба, но обедняется или нарушается общее содержание целой коммуникативной единицы. Очевидно, что во всех трех случаях строевые функции простых предложений различны: различно назначение их в построении целой единицы, различны степень обязательности, структурной и смысловой. Комплекс этих различительных признаков и заключается в понятии синтаксической функции.
Если предложение функционирует как основная синтаксическая единица на коммуникативной ступени синтаксиса, то на докоммуникативной ступени, на ступени строительного синтаксического материала за первичную, минимальную единицу синтаксиса принимаем синтаксическую форму слова (обоснование этого понятия см. ниже).
Синтаксические единицы докоммуникативной ступени обнаруживают аналогичные строевые возможности в отношении к коммуникативной единице.
Одни из них, будучи предикативно соотнесенными с действительностью, способны образовать предложения, следовательно, функционировать как коммуникативные единицы (личные формы глагола, имя в именительном падеже: — Спишь? — Не сплю. Весна. Заречье; имена в некоторых падежных и предложно-падежных формах также употребляются как своеобразные номинативные предложения: На площади, седьмого ноября). Те же синтаксические формы слова могут служить и конструктивными частями предложения, одним из его предикативных центров, и распространителями: Что ты спишь, мужичок? Весна идет. Сбор на площади. Пылают знамена на площади Красной. Перед зимой не знают, Что мир перед зимой (С. Кирсанов).
Другие синтаксические формы слов, неспособные самостоятельно выступать в качестве коммуникативных единиц, функционируют как конструктивные части предложения или распространители его конструктивных частей (причастия и деепричастия, прилагательные, некоторые падежные и предложно-падежные формы имени): Колокольчик однозвучен; Колокольчик однозвучный утомительно гремит; Дремля смолкнул мой ямщик (Пушкин); Душе не до сна (Блок); С хлебом трудно (В. Инбер); У тебя и сын и сад (А. Вознесенский).
Синтаксические формы третьей разновидности выступают лишь как распространители слова, без которого они не могут войти в предложение, следовательно, их синтаксическое функционирование характеризуется "неспособностью выступать ни как самостоятельная коммуникативная единица, ни как ее конструктивная часть. Так, имя в винительном падеже, управляемое переходным глаголом, имя в творительном, управляемое глаголами семантической группы «руководства», имя в родительном, управляемое глаголами с «отложительной» и «достигательной» семантикой, войдут в любое предложение, независимо от его типа, лишь вслед за «своим» глаголом, как восполнители его релятивной семантики, а не как самостоятельно конструирующие предложение части. Например: Белка песенки поет, Золотой орех грызет (Пушкин). Орех и песенки, имена в винительном падеже, не могут стать конструктивными частями предложения без управляющих ими глаголов, но остаются распространителями этих глаголов в любой их форме и при любой их роли в предложении (Пой песенки; Поющая песенки белка грызет орех; Грызя орех, поет песенки; Петь песенки нетрудное дело; Ей нравится петь песенки и т. п.).
Если вспомнить, что первоначальное значение древнегреческого слова 'синтаксис' — 'военный строй', может быть, будет уместным провести, хотя и отдаленную, аналогию с функциями единиц, составляющих этот строй: всадник участвовал в его составе на коне, но самостоятельно действовал и без коня, конь нес всадника, но самостоятельно не действовал, конь вез повозку, но повозка не могла войти в строй без коня. <…>
Отношение синтаксических единиц обеих ступеней к коммуникативной единице позволяет установить три основных типа синтаксических функций:
I — синтаксические единицы функционируют самостоятельно;
II — синтаксические единицы функционируют как конструктивная часть (компонент) коммуникативной единицы;
III—-синтаксические единицы функционируют как зависимый компонент конструктивного компонента.
Для предложения I функция является первичной и основной, II и III — вторичны, употребление предложения в позиции, замещающей слово, окказионально. <…> Что же касается строевых элементов, синтаксических форм слов, то в целом они представляют все три функции, но каждый тип отличается от других набором своих функций, первичных и вторичных, т. е. синтаксической функцией и определяется принадлежность синтаксических форм к тому или иному типу <…>
Взаимоотношения между функцией и значением в синтаксисе — это, по существу, проблема взаимоотношений синтаксиса и семантики <…>
…За первичные элементы принимаются, как сказано выше, синтаксические формы слова.
Вопрос о первичной единице синтаксиса не относится к числу решенных однозначно. Речь идет о тех единицах, из которых формируются и на которые соответственно членятся предложения, о единицах, которые были бы носителями элементарных смыслов и вместе с тем — дифференциальных синтаксических признаков. Это последнее условие — различия в собственно синтаксических функциональных свойствах — должно быть тем критерием, которым и здесь определится необходимая ступень абстракции. Ни слово, ни часть речи этому условию не отвечают: разные формы той или иной части речи очевидно различаются синтаксическими возможностями, достаточно сопоставить личные и неличные— инфинитивные, причастные, деепричастные — формы одного ли глагольного слова или всей категории глагола. Именно форма слова как строительная единица синтаксиса получает в последнее время признание лингвистов. <…>
Из самой языковой действительности вытекает необходимость считаться с двумя фактами: разнофункциональностью одной падежной формы и избирательностью функций по отношению к разным группам слов, принявшим данную падежную форму. Объяснить эти явления можно лишь в том случае, если искать, во-первых, принципы группировки слов и, во-вторых, соответствия между группами — носителями функций и функциями. Обнаруживается, что существительные в одной морфологической форме при разном семантическом содержании отличаются различной сочетаемостью, различными синтаксическими свойствами. Синтаксические потенции «собственно формы», в морфологическом смысле, оказываются иллюзорным понятием, реально можно говорить только о синтаксических свойствах семантических классов слов, облеченных в ту или иную морфологическую форму. Ср., например, возможности сочетания между рядом глаголов и рядом имен существительных в творительном падеже, представляющих разные семантические классы. Весь этот лексически пестрый ряд имен может объединиться независимо от семантических различий лишь в одной, третьей, синтаксической функции объектного распространителя при ограниченной группе глаголов (любоваться, гордиться, восторгаться кем-чем). Однако в других синтаксических построениях слова из этого ряда могут быть использованы лишь выборочно, объединяясь друг с другом по семантической близости: для обозначения времени (вечером, дорогой), для обозначения пути движения (дорогой, лесом), для обозначения способа действия (стадом, бригадой), для обозначения орудия (карандашом, топором), для обозначения субъекта действия в страдательных конструкциях (отцом, бригадой). Семантические барьеры между разрядами настолько существенны, что взаимопереход имен в творительном падеже из одной рубрики в другую в большинстве случаев невозможен. Обладая одним и тем же морфологическим признаком — принадлежностью к творительному падежу, существительные в перечисленных рубриках представляют собой различные синтаксические формы слова: каждый из семантических разрядов реализует свои значения через разные синтаксические функции. Особого внимания заслуживает вопрос о соотношении семантических категорий и морфологических форм. В определениях значений того или иного падежа обычно не оговаривается, что значения эти свойственны словам, способным принять окончания данного падежа, не в совокупности, а избирательно. Так, значения пути движения, времени, способа действия, различаемые у имен в творительном падеже, имеются далеко не у всех существительных, а лишь у небольших, семантически ограниченных групп. Значения объектное и орудийное выражаются более широким кругом имен в творительном падеже, но также не всеобщи. Семантические ограничения вытекают из необходимости соответствия значения слова значению данной синтаксической формы.
Сравним формы имен в дательном падеже с предлогом по: а) по скатерти, по балкону; б) по рассеянности, по закону.
Морфологическая общность не скрывает ни того, что формы (а) и (б)" различны по значению, ни того, что это формы разных семантических категорий слов. Формой (а), обозначающей путь движения, располагает ряд существительных со значением конкретного предмета, обладающего пространственной протяженностью (например, по тропе, по полу, по полю, по столу, по плечу, но не: по точке, по искре, по теплу, по жадности и т. п.). Формой (б) со значением причины — основания располагает ограниченный ряд отвлеченных имен (например, по болезни, по невнимательности, по недосмотру, по ошибке, но не: по простуде, по вежливости, по опозданию и т. д.; по закону, по приказу, по решению, по желанию, но не: по запрещению, по обсуждению и т. п.). Сочетания ехать по проселку и ехать по приказу аналогичны с точки зрения морфологической, но различны с точки зрения синтаксической, поскольку включают в свой состав разные синтаксические формы имени.
Формы имени в дательном падеже с предлогом по не только различаются по общему своему значению (пути движения и причины — основания действия), но само это значение вытекает из того, что та и другая формы образуются разными семантическими группами существительных, представляющими одна — категорию конкретных имен, другая — категорию отвлеченных имен. Существительные той группы, которая образует одну из синтаксических форм «по - +дат. п.», не могут стать на место существительных, образующих другую синтаксическую форму.
… Различны не только объем семантической категории для разных синтаксических форм слова, но и жесткость ее границ. Нетрудно, например, окказионально вообразить на месте дательного адресата имя неодушевленного, но персонифицированного при этом предмета: сказать шкафу, стене, дереву, облаку и т. п., хотя уже имена отвлеченные с трудом поддадутся здесь персонификации, но выйти за пределы семантических ограничений в других случаях оказывается невозможным, ср., например, замкнутость ряда в синтаксических формах со значением причины: сказать по простоте, по рассеянности, по глупости, по прихоти и т. д., но не: по осторожности, по зависти, по красоте, по морозу, по дереву и т. д.; сказать из вежливости, из зависти, из каприза, из осторожности, но не: из глупости, из горя, из пользы. <…>
С точки зрения морфологии и синтаксиса одна и та же форма слова может быть представителем разных рядов, объединяемых на совершенно различных основаниях. Так, среди форм с общим предложно-падежным обликом из тетради, из ревности, из страха с морфологической точки зрения объединяются первая и вторая как представители некоторого множества существительных женского рода, III склонения (в ряду с существительными лошадь, скатерть, нежность, заводь и т. д.), а из страха представляет некоторое множество имен мужского рода твердого II склонения (в ряду стол, дом, слон и т. д.). С синтаксической точки зрения объединяются вторая и третья формы как представители некоторого множества свободных синтаксических форм со значением побудительной причины действия — состояния (в ряду с формами из вежливости, из робости, из опасения, из боязни, из любопытства и т. д.), а из тетради представляет некоторое множество имен, способных обозначать направление действия (в ряду из комнаты, из банки, из лесу, из окна и т. д.), или другое множество имен, способных обозначать материал (в ряду аз глины, из стекла, из серебра, из прутиков и т. д., напр., из тетради сделал кораблик). Для морфологии оказывается важным тип основы слов, образующих ряд, при нерелевантности их семантики. Для синтаксиса важна семантическая близость, словообразовательная же структура релевантна лишь в той мере, в какой отражает семантическую общность. При этом морфологический ряд отличается большей устойчивостью: объединяющий его признак сохраняет силу во всей парадигме. Семантическая общность некоторого множества слов, образующих ту или иную синтаксическую форму, неустойчива. За пределами данной формы она либо распадается, либо существенно меняет свои очертания. Даже близкие по общему значению причинности синтаксические формы «из+род. п.», «с+род. п.», «по+дат. п.» образуются иными множествами, обнаруживая лишь отдельные лексические совпадения (например, из страха — со страху; из прихоти — по прихоти, из каприза — по капризу). Собственно говоря, у понятий «морфологическая форма слова» и «синтаксическая форма слова» только одна совпадающая грань — флексия того или иного падежа в том или ином слове <…>
На уровне синтаксиса единое понятие падежа распадается. Располагая одинаковым количеством морфологических форм по количеству падежей (если отвлечься от флексийной омоморфемности), существительные разных семантических категорий располагают разным количеством синтаксических форм <…>
…Привычная формулировка, выражающая признанный факт взаимодействия лексики и грамматики, «лексическое наполнение» синтаксической конструкции, создает неточное представление о соотношении формы и содержания, вызывая образные аналогии с наполнением различными веществами и предметами имеющихся емкостей. В синтаксисе мы не наполняем форму содержанием, а берем компоненты смысла уже формированными в одной из нужных нам форм <…>
Модель предложения, или его предикативная основа, определяется как минимально достаточное сочетание взаимообусловленных синтаксических форм, образующее коммуникативную; единицу с определенным типовым значением. И типовое значение и модель — синтаксические абстракции, являющиеся результатом обобщения структуры определенного множества предложений, наблюдаемых в употреблении, но взятых в существенном и типическом.
…типовое значение — это общее значение множества предложений, представляющих данную модель и вместе с тем — это общее значение нескольких синонимичных моделей, сопрягающих равнозначные, но разнооформленные компоненты. Например, типовое значение «предмет и его качество» выражается рядам предложений, представляющих одну модель: Сотрудник усерден; Его лицо выразительно; Он самоуверен и т. п. Это же значение выражается рядом синонимичных моделей, предикативно соотносящих те же, но иначе оформленные компоненты со значением предмета и качества: Сотрудник отличается усердием, Сотрудника отличает усердие, Для сотрудника характерно усердие; Его лицо характеризуется выразительностью, Его лицу присуща выразительность; Его отличает самоуверенность, Ему свойственна самоуверенность и т. п. Ср. выражение типового значения «субъект и его состояние» рядом предложений, представляющих одну модель: Ему грустно, Тебе весело, Детям жарко, Ей тоскливо, и синонимичными моделями: Она тоскует, Она в тоске, У нее тоска. Ср.: Ах, няня, няня, я тоскую, Мне тошно, милая моя (Пушкин) <…>
По-видимому, названные типы отношений между явлениями действительности не могут существовать в языковом сознании иначе как в виде одной из данных языком синтаксических конструкций. Количество и состав конструкций для выражения названных, как и любых иных отношений в каждом языке определенны и стабильны (в синхронном плане) <…> Понятие модели представляет, таким образом, семантико-грамматическую структуру предложения, понятие типового значения — семантическую структуру предложения. <…>
Между разными способами выражения одних и тех же структурно-смысловых компонентов в системе синтаксиса существуют парадигматические связи, совокупность способов выражения каждого компонента составляет его парадигму, в организации связной речи обнаруживается их синтагматическая роль <…>
Освободившись от схематизма теории членов предложения, мы избавимся также от необходимости насиловать здравый смысл в поисках действия и его производителя в таких предложениях, как Наступили сумерки, Красота ее радует и под. Категориальная, обобщенная семантика знаменательных слов неразрывно связана с функционированием этих слов в качестве структурно-смысловых компонентов предложения. Окажется, что разряды слов со значением действия, качества, состояния и под. и служат в.предложении для выражения компонентов со значениями действия, качества и т. д. <…>
