Пасхендале, Капоретто, Моонзунд

Со вступлением в войну Америки “сердечного согласия” среди держав Антанты отнюдь не прибавилось. Наоборот, добавились новые интриги. Теперь США, Англия и Франция, вроде бы, дружно заправляли в альянсе, распоряжались “младшими”, в том числе Россией. Но в июле 1917 г. американцы и англичане заключили тайный блок – готовились урезать претензии Франции, Италии и Японии. Хотя при этом США вели и собственную игру, исподтишка подкапывались под интересы англичан.

Политику в отношении России тоже представляли по-разному. Большинство западных деятелей, дипломатов, разведчиков, даже из тех, кто сам обеспечивал катастрофу нашей страны, считали, что разрушение пора прекращать. Россия сбита с роли лидера, ослаблена, ее правители послушны зарубежным советникам. Дальше нужно восстановить порядок, чтобы русская армия помогла одолеть врага… И только в высших кругах “мировой закулисы” представляли тайные планы во всей полноте. Россия должна пасть окончательно – и выйти из войны. Да, война продлится дольше, чем могло быть. Погибнут еще сотни тысяч французов, англичан, американцев. Но и приз обещал быть очень крупным. Россия не просто лишится плодов победы и попадет в зависимость от иностранцев. Ее саму можно будет пустить в раздел вместе с побежденными! Представитель президента США банкир Томпсон пояснял в меморандуме британскому премьеру Ллойд Джорджу: “Россия вскоре стала бы величайшим военным трофеем, который когда-либо знал мир”.

После провала летнего наступления и большевистского мятежа уже и иностранцы требовали от Временного правительства прекратить анархию. “Намекнули” Львову, он ушел в отставку и передал свой пост Керенскому, игравшему в “бонапарта” и произносившему воинственные речи. С юридической точки зрения это было полным абсурдом. Заговорщики, угнездившиеся у власти, распоряжались портфелями, как своей собственностью, в узком кругу решали, кому уйти и каких еще проходимцев ввести в правительство. Но такой “демократии” Запад, понятно, не замечал.

А у русских патриотов все надежды связались с Корниловым. На фронте осталось очень немного боеспособных соединений, в основном, казачьих. Корнилов начал формировать из добровольцев ударные батальоны. Они должны были стать каркасом, обеспечить хотя бы целостность разваливающегося фронта. Записывались лучшие офицеры и солдаты, они верили, что их долг – погибнуть за Отечество, называли себя “батальонами смерти” и носили особые нашивки с черепом и костями. Героиня Мария Бочкарева дослужилась до чина поручика, создала и возглавила женский ударный батальон. Дисциплина у нее была железная.

Батальон прибыл на Западный фронт и двух девушек не досчитались на построении. Нашли их вовсе не за какими-то постыдными занятиями, офицеры пригласили их попить чаю у себя в блиндаже. Но Бочкарева разбирала их перед строем, хотела откомандировать вон. Обе на коленях умоляли командиршу и своих сослуживиц простить вину, оставить в батальоне. Простили, но объяснили, что жертвовать собой за Родину – великая честь. Не всякий достоин ее. Полагали, что пример женщин должен подействовать на мужчин. Пристыдить их, разбудить честь и доблесть. Батальон храбро пошел в атаку, десятки девушек пали, сраженные немецкими пулями, сама Бочкарева была тяжело ранена. Но на разболтавшихся солдат не подействовало. Шкурная агитация оказывалась сильнее, девичий подвиг вызывал насмешки и грязные шутки.

Да и о каком патриотизме могла идти речь, если правительство Керенского уже согласилось на расчленение страны, признало “право наций на самоопределение”. Вело переговоры с сепаратистами, стали создаваться “национальные” части – украинские, польские, латышские, эстонские, грузинские, армянские. Некоторые из них дрались неплохо, но они отстаивали только “свою” землю, а не Россию. Те же сепаратисты вовсю наводили контакты с немцами, австрийцами.

Корнилов предложил план спасения страны. Двинуть надежные части на Петроград, разогнать большевиков, разоружить разложившийся гарнизон. Распространить на тыловые районы законы военного времени, реорганизовать армию, твердой рукой довести страну до победы и Учредительного Собрания. Его поддержали англичане и французы, Клемансо писал о Советах, что это “банда мошенников, оплачиваемых тайными службами Германии, банда германских евреев с более или менее ощутимой русской прослойкой, повторяющая то, что ей было сказано в Берлине”.

Но Керенский неожиданно перестал слушаться британских и французских наставников. У него появились другие. Ближайшим его советником стал американский разведчик полковник Робинс, к министру-председателю зачастил глава миссии Американского Красного Креста Томпсон, один из директоров Федерального Резервного банка США и доверенное лицо президента. А министр иностранных дел Терещенко постоянно околачивался у посла США Френсиса… Керенский большевиков не трогал, с планом Корнилова согласился, но под разными предлогами откладывал.

20 августа немцы предприняли атаку на Ригу. 12-я армия сразу пустилась наутек. Бросила город и бежала, пока не обнаружила, что никто ее не преследует. Стало ясно, что больше медлить нельзя. Корнилов еще раз согласовал свои действия с Керенским и отдал приказ 3-му конному корпусу идти к Петрограду. Западные державы были в курсе дела, британское и французское правительство провели совместную закрытую конференцию и постановили: делать ставку на Корнилова. Но внезапно все переменилось. 26 августа Керенский объявил Корнилова “изменником” и потребовал подавить “мятеж”. Даже Временное правительство было против… Но министр-председатель единолично распустил кабинет, отстранил Корнилова от должности и сам себя назначил Верховным Главнокомандующим. Выпустил из тюрем настоящих мятежников, большевиков во главе с Троцким, стал вооружать Красную гвардию из рабочих.

И тут-то за Керенского заступились США. Но и Англия с Францией сразу изменили позицию. Направили своим послам новые инструкции, поддерживать не Корнилова, а Керенского (хотя сами же характеризовали его как “демагога” и “оппортуниста”, на которого “нельзя положиться”). Выступление кончилось ничем. Эшелоны с войсками остановили железнодорожники. Корнилова арестовали. За телеграмму в его поддержку на Юго-Западном фронте арестовали Деникина и еще ряд генералов. После этого фронт стал распадаться. Полковые комитеты принимали решения о “самодемобилизации”, и солдаты разъезжались по домам. А немцы оставили на Востоке только заслоны и отправляли свои дивизии на Запад.

Но и это великолепно вписывалось в тайные планы Вильсона и Хауса! Чем сильнее Германия потреплет Англию и Францию, тем больше возвысятся США. Россия им помочь не в состоянии, надежды на спасение они будут связывать только с американцами. А значит, Вашингтон сможет диктовать им собственные условия… Первые американские военные появились в Европе в июне. Пока прибывали не боевые части, а штаб генерала Першинга, интенданты, группы офицеров для стажировки. Методам минной и противолодочной борьбы они предпочли учиться на Черном море у Колчака, потом его самого командировали в США инструктировать союзников. А во Франции американцев возили напоказ по фронту, чтобы поддержать боевой дух.

Американским армиям еще предстояло добраться до фронта. Правда, расчеты Гинденбурга и Гольцендорфа на неограниченную подводную войну не оправдались. Она была бы очень эффективной в 1915 – 16 гг, а к 1917 г. были отработаны способы борьбы с субмаринами. Несколько месяцев суда несли огромные потери, но стоило установить систему конвоев, отправлять транспорты в сопровождении крейсеров и эсминцев, как успехи немцев сошли на нет. Но англичане боялись за последний участок пути, через Ла-Манш. А если противник разместит подлодки во Фландрии, будет топить при переправе американские и новые британские части? Возник план: отбить у немцев бельгийское побережье.

Для начала у Мессин применили минное оружие. Полгода рыли тоннели под немецкие траншеи, забили в них огромное количество взрывчатки. 7 июля взлетел на воздух целый участок германских позиций. Выбросило, как из жерла вулкана, массы земли, в воздухе повисла стена пыли. Уцелевшие немцы были в шоке. Англичане одной атакой захватили 50 кв. км территории. Но операцию готовили как частную. Резервов поблизости не оказалось. Когда они подошли, противник опомнился и засел на новом рубеже. Британцы потеряли 16 тыс. человек и застопорились.

А “настоящее” наступление замышляли на Ипре по прежнему сценарию. Собрали 2300 орудий, 216 танков. Немцы узнали, изготовились. У них появились новинки – чтобы уменьшить потери, в войска стали поступать стальные панцири и шлемы, закрывавшие лицо, как маска. Хотя они были тяжелыми и неудобными, панцирь весил 8 кг. Их оставили только для наблюдателей, корректировщиков. Куда лучше оказалась “рациональная тактика”. Перед неприятельской артподготовкой войска стали отводить в глубину, и 31 июля ливень снарядов накрыл лишь охранение. Англичане взяли первые траншеи, а дальше увязли в “перемалывании”.

Главнокомандующий фельдмаршал Хейг был убежден, что лобовые атаки при большом численном превосходстве рано или поздно должны принести успех. Надо лишь “дожать” противника, и он сломается. А он не ломался, немцы подвозили подкрепления с Востока. Британцы назвали наступление “трагедией при Пасхендале”. Полили осенние дожди, затопили окопы, земля превратилась в болото. Но английская армия больше 3 месяцев ползла по этому болоту. Батальоны и полки погибали за продвижение в несколько десятков метров. 10 ноября канадцы заняли руины деревушки Пасхендале, никому в общем-то не нужной. Командование сочло, что это можно объявить победой и наконец-то прекратило бойню. Англичане потеряли свыше 400 тыс. человек, немцы – 240 тыс.

Зато становились вдруг удачными частные операции, от которых никто не ожидал особых результатов. Французы в августе сосредоточили массу артиллерии у Вердена, но на этот раз сумели подготовиться скрытно. Обрушили такой огонь, что на 1 метр фронта пришлось 6 тонн боеприпасов. Размолотили оборону, захватили ту часть укреплений Вердена, которая еще оставалась у немцев, и прекратили наступление. Все тонны на метр как раз и предназначались лишь для того, чтобы отбить развалины. Потери немцев составили 50 тыс., французов – 8 тыс.

А англичане решили улучшить свои позиции под Камбрэ. Тут оторвались от шаблонов, искали свежие решения. Против 2 дивизий немцев незаметно собрали 7 своих, более тысячи орудий, 378 танков, большое количество авиации. Переняли русский опыт, отказались от артподготовки. 20 ноября авиация нанесла массированные удары по штабам и батареям противника. Артиллерия обеспечила огневой вал, под его прикрытием пошли танки. Их качество повысилось (скорость достигала 13 км/ч, а запас хода 100-150 км), использовали их более умело. Атака стала для немцев внезапной, англичане прорвали три полосы обороны, вышли к окраинам г. Камбрэ. Но они наступали на единственном участке. Германцы быстро сняли с соседних 14 дивизий, перебросили их так же скрытно, как это сделали англичане, и так же внезапно обрушились контрударом – под основание прорыва. Пришлось выбираться из мешка. Линия фронта осталась на старом месте. Обе стороны потеряли по 40 с лишним тыс. солдат.

Русские войска во Франции в осенних боях не участвовали. Они получали газеты из “свободной” России с “Декларацией прав солдата” и прочими прелестями “демократии”. 1-ю бригаду отвели на отдых в лагерь Ля-Куртин, она замитинговала, избрала комитеты и потребовала отправки на родину. Французское командование повело себя “дипломатично”. Приказало, чтобы мятеж подавили сами русские. Экспедиционный корпус в это время возглавлял генерал Занкевич. 3-я бригада еще сохраняла дисциплину, а Временное правительство отправило через Францию на Салоникский фронт еще одну бригаду, артиллерийскую. Их и использовали.

Оцепили лагерь, вели переговоры, прекратили снабжение. Но в Ля-Куртин имелись запасы, и осажденные стояли на своем – домой! Занкевич предъявил ультиматум, сложить оружие, выйти из лагеря. Отказались. Тогда начали обстрел из орудий. Не на поражение, а по пустым местам, действовали на психику. Лупили 3 дня, вышло и сдалось 8 тыс. Тысяча самых упорных осталась. 6 сентября батальон 3-й бригады ворвался в лагерь штурмом. В ходе операции погибло 9 человек, было ранено 45. Часть мятежников разбежалась, их потом вылавливала полиция. Много лет спустя в этих местах жители пугали детей сказками о “диких русских”, которые якобы все еще живут в лесах.

Но вскоре разложилась и 3-я бригада. Французы больше не церемонились. Расформировали обе бригады, а солдатам предоставили выбор. Поступить во французскую армию, в ней создавался Русский легион, или идти трудиться на заводы, строительство дорог и укреплений. Тех, кто отвергал то и другое, отправляли на принудительные работы в Африку. На Салоникском фронте 2-я, 4-я и прибывшая артиллерийская русские бригады продержались до начала 1918 г. Потом их тоже отвели в тыл как “ненадежные”. Французский командующий фронтом д`Эспере лично строил полки и давал 10 минут на размышление – продолжать сражаться или отправляться в концлагерь. Выбравших первое распихали по французским частям. Остальных выслали туда же, в Африку. Но при таком обращении со стороны союзников Африку выбирали многие из тех, кто еще готов был воевать.

Итальянцы в августе предприняли одиннадцатое наступление на Изонцо. Австрийцы понесли огромные потери от артиллерийского огня, массу итальянцев изрешетили при попытках атаковать, у них опять ничего не получилось. Но австрийское командование пришло к выводу, что “двенадцатого Изонцо” может не выдержать, запросило помощи немцев. Те согласились, выделили 7 дивизий. Из России были переброшены и австро-венгерские соединения. Собрали группировку из 15 дивизий, и 24 октября она обрушилась на итальянцев под Капоретто. Одновременно началось наступление на других участках фронта. За несколько дней итальянские армии были полностью разгромлены. Побежали прочь, спасаясь кто как может. Потеряли 135 тыс. человек убитыми и ранеными, 335 тыс. пленными, 3100 орудий, 3000 пулеметов. А русский фронт уже не мог спасти союзников.

Французам и англичанам пришлось срочно посылать на выручку свои контингенты. Но первые соединения, прибывшие в Италию и пытавшиеся сдержать австрийцев, были смяты подчистую. Потребовалось направлять новые части. Они выполняли роль заградительных отрядов, останавливали разбегающихся итальянцев расстрелами, гнали в бой. А немцы и австрийцы их снова громили. Крепко доставалось и союзникам, попавшим под удары. К декабрю в Италии собралось 11 британских и французских дивизий. Кое-как сорганизовали вокруг себя итальянские войска, смогли удержать рубеж севернее Венеции. Но Италия от катастрофы так и не оправилась, до конца войны была уже не способна на активные действия.

Выбыла из строя и Россия. Революционный Балтфлот, уничтоживший собственных офицеров, был больше не опасен, и немцы ввели в Рижский залив армаду кораблей. 12 октября они атаковали Моонзундский архипелаг. Высадили единственную десантную дивизию, но у русских дрались лишь отдельные батареи и отряды ударников. Героически вступали в схватки и погибали миноносцы, два стареньких броненосца. А экипажи первоклассных дредноутов и линейных крейсеров промитинговали на базах, рассылая по радио хвастливые резолюции. За неделю противник занял Моонзундские острова, переправился в Эстонию, захватил 20 тыс. пленных, более 100 орудий.

Но германское командование этим ударом старалось всего лишь углубить внутренний раздрай в России. Оно само одергивало своих генералов, чтобы ни в коем случае не двигались на Петроград, не разрушили главный гнойник революционной заразы. Американо-британская “закулиса” подталкивала Россию в ту же сторону, в хаос. Для ее разрушения применили “ступенчатую” схему. Сперва крушит и ломает правительство Львова, потом его сменяет еще более радикальный Керенский, а ему на смену выдвигаются большевики. Если Ленин был связан обязательствами перед Германией, то реально рулил за его спиной Троцкий – ставленник США и британской разведки. Октябрь финансировали те же самые круги, которые перед этим финансировали и организовывали Февраль. Сохранились донесения Секретной службы США своему правительству, что деньги большевикам поступали из Америки от Пола Варбурга, Моргана. Ну а русский народ устал от болтовни и лжи демократов. Защищать Временное правительство оказалось некому, и переворот осуществился очень легко…

 

САРДАРАПАТ.

Сразу же после захвата власти большевики предложили Центральным державам перемирие, начались переговоры. Впрочем, ничего другого уже не оставалось, разваленная страна была не в состоянии воевать. Но немцы предъявили условия – под маркой “права наций на самоопределение” отдать им всю западную часть России. Принять такие требования советское правительство не могло. Оно еще не утвердилось у власти, возмутились бы свои же революционные солдаты, рабочие, значительная часть самой большевистской партии. Пробовали торговаться, но Германия наотрез отказывалась разойтись “вничью”. 11 февраля Троцкий сделал неожиданное заявление: “Войну прекращаем, армию распускаем, переговоры прерываем”. При этом отдал приказ о демобилизации. Последние подразделения, еще оставшиеся на позициях, потекли в тыл. Для слишком непонятливых германских партнеров Троцкий пояснил: мы не можем пойти на ваши условия, но если пойдет речь о “грубых аннексиях”, вынуждены будем согласиться.

О, Германию это вполне устраивало. Подтолкнуть большевиков силой, а заодно прихватить побольше территорий. Настоящего наступления даже не понадобилось. Посадили подразделения на поезда и двинули вперед. Гоффман писал: “Самая комичная война из всех, которые я видел. Малая группа пехотинцев с пулеметом и пушкой на переднем вагоне следует от станции к станции, берет в плен очередную группу большевиков и едет дальше. По крайней мере, в этом есть очарование новизны”. Немцев никто не останавливал, толпы красногвардейцев при их приближении разбегались. Но германское командование предписало войскам остановиться на линии Нарва – Псков – Двинск. Людендорф разохотился занять Петроград, но его одернуло собственное правительство. Указало, что “взятие Петербурга возбудит русское национальное чувство”. Это могло привести к свержению большевиков, а другая власть мира не заключила бы.

В ночь на 24 февраля советское правительство приняло германский ультиматум, и был подписан Брестский мир. Россия теряла Финляндию, Прибалтику, Польшу, Украину, часть Закавказья, возвращала Центральным державам 2 млн пленных, обязалась поставлять сырье и продовольствие. Для Германии и Австро-Венгрии это стало спасением, у них было совсем худо с продуктами, в городах начались голодные забастовки. Финляндия вступила в союз с немцами. А на Украину двинулись оккупационные войска – под предлогом ее защиты от большевиков. Но и страны Антанты получили отличный повод поживиться. Задолго до Брестского мира, 23 декабря 1917 г., военный министр Англии Мильнер и французский премьер Клемансо подписали соглашение о разделе сфер влияния в России. Во французскую зону вошли Украина, Бессарабия, Крым, в английскую Дон, Кавказ. Присоединились США, Япония. При поддержке французов румыны ввели войска в Молдавию, расстреляли сторонников единства с Россией, и Молдавия “добровольно” присоединилась к Румынии. Впрочем, благодарностью румыны не отличались. Как только на Украине появились немцы, перекинулись в союз с ними, чтобы сохранить приобретение. Ну а Брестский мир стал предлогом для дальнейшей интервенции. В Мурманске высадились англичане, во Владивостоке японцы…

Для России Первая мировая кончилась. И только один фронт все еще существовал – Кавказский. К концу 1917 г. состояние Турции стало плачевным. Ширилось восстание арабов. Это помогло англичанам, они продвинулись в Палестине, заняли Иерусалим. Османские войска таяли от повального дезертирства, и на Кавказском фронте не русские, а противник обратился к главнокомандующему генералу Пржевальскому с просьбой о перемирии. Но и наша армия оказалась в отчаянной ситуации. Когда пало временное правительство, власть в Закавказье захватил Закавказский комиссариат из доморощенных грузинских, армянских, азербайджанских, русских политиков. Заседал в Тифлисе, каждый тянул в свою сторону. Лидировали грузинские меньшевики Чхенкели, Чхеидзе, Жордания, они были связаны с немцами, договаривались с ними о “независимой” Грузии под протекторатом Германии. Азербайджанские мусаватисты готовились радушно встретить турок. Армянские дашнаки тоже желали бы отделиться от России, но кто тогда защитит? Англичане и французы были далеко. Да и народ хотел быть вместе с русскими. Вертелись, не знали куда податься.

Происходили провокации, русофобские выходки, с командованием фронта новые правители не считались. Армия зависла на турецкой территории сама по себе, в непонятном статусе, оторванная от России, без тыла. Она тоже разложилась, поредела от дезертирства, к солдатам дошли известия о перемирии с немцами. Держались лишь на инерции. Оценив положение, Пржевальский согласился на переговоры, 18 декабря в Эрзинджане подписали перемирие. Для солдатских комитетов это стало сигналом. Части оставили позиции и хлынули по домам. Но местных политиков распад обороны ничуть не озаботил. Они приняли решение о создании новой Кавказской армии: грузинский, армянский, мусульманский, русский корпуса, греческая дивизия, ассирийский полк. Условия для этого действительно имелись, в Закавказье остались огромные склады оружия, боеприпасов, аммуниции. С разных фронтов возвращались местные жители, офицеры и солдаты. При общей мобилизации Закавказье могло выставить сотни тысяч бойцов.

Но Закавказский комиссариат и не подумал заняться военными делами, все свелось к пустой болтовне. А турки обманули. Переждали морозы, удостоверились, что русские войска ушли. 12 февраля командующий 3-й армии Вехиб-паша бросил в наступление 10 дивизий, курдскую конницу, ополчение. На позициях оставались только отряды добровольцев. Дрались, отбивались, но враг двигался по всему фронту, обтекал, заставляя отступать. Сразу же были взяты Эрзинджан и Байбурт, 24 февраля Мамахатун и Трапезунд. Здесь захватили русских солдат, госпитали, тыловые учреждения, не успевшие уехать. Досталось и армянам, вернувшимся в родные края беженцам. Германские дипломаты докладывали в МИД, что в Трапезунде “тысячи русских расстреляны и сожжены заживо. Армяне подвергаются неописуемым пыткам. Детей суют в мешки и кидают в море, стариков и женщин пригвождают к крестам и калечат, девушек и женщин насилуют”. Теперь Греция воевала на стороне Антанты, и греков тоже не щадили. Их кварталы погромили, мужчин собирали на расстрелы, приканчивали малышей, а гречанки, как и русские медсестры, приехавшие сюда жены служащих, разделяли судьбу армянок. Распаленные солдаты пользовались их телами, вспарывали животы, вбивали колья между ног, издевательски вешали нагих христианок на распятиях.

Успех кружил головы. 27 февраля Энвер отдал приказ 3-й армии вторгнуться в Закавказье. Заведомо предусматривалось и продолжение резни, отмечалось: “Положение вещей требует поголовного истребления армянского народа, о чем издано султанское ираде”. А кавказские политики вместо организации отпора созвали еще более широкий орган, чем комиссариат – Закавказский сейм. Окончательно утонули в говорильне и спорах. 1 марта сейм проголосовал объявить войну Турции (которая и без этого шла). Но одновременно предложил ей переговоры о мире, они начались в еще не просохшем от крови Трапезунде.

Турецкого наступления это не остановило. А Кавказская армия оставалась лишь на бумаге. Грузинский корпус так и не начали формировать, грузинские меньшевики надеялись на заступничество Германии, в Тифлисе уже появился германский посол. Вместо армии собирали Народную гвардию из всякого сброда, ее нацеливали подмять “национальные меньшинства” – абхазцев, осетин, аджарцев, лезгин, округлить границы будущего государства. В угоду берлинским хозяевам грузины все резче обозначали антирусскую политику, увольняли русских офицеров и чиновников. Азербайджанские мусаватисты формировали отряды, но направили представителей к туркам, чтобы действовать вместе с ними. Создавать русский корпус сейм вообще не позволил.

Фактически возник лишь Армянский корпус под командованием генерал-лейтенанта Федора Ивановича Назарбекова. Его помощником стал Андраник Озанян, бывший командир 1-й армянской дружины, получивший чин российского генерала. Корпус еще не был национальным формированием, он составился из последних осколков царской армии. В него влились русские жители Закавказья, армянские военные, вернувшиеся с фронтов. Некоторые офицеры, солдаты, казаки, воевавшие на Кавказе, тоже оставались, сдружились с местным населением, считали своим долгом защитить его. Но у единственного корпуса оказалось слишком много начальников, ему сыпались указания от правительства, сейма, армянских политиков-дашнаков. Назарбеков и Андраник обращались к народу, призывали всех браться за оружие, однако их инициативы гасились в бесконечных заседаниях, пустопорожних обсуждениях.

Формирование шло вразброд, по разным городам. Намеревались оборонять Эрзерум, но здесь собрался десяток отрядов со своими командирами, не желавших подчиняться друг другу. Прибыл Андраник с Добровольческой дивизией (3 тыс. бойцов), но сумел только спасти эти отряды от полного истребления, прикрыл и позволил отступить. 12 марта Эрзерум пал. Дивизия генерала Арешева (3600 штыков) 11 дней отбивалась под Сарыкамышем, но подкреплений не получила, ее стали обходить, и пришлось отойти. Турки вступили на земли, еще не тронутые войной, 40 лет они принадлежали России. Уничтожали всех христиан, не только армян и русских, но и грузин, кто там будет разбираться? Резали езидов (секта, объединившая несколько религий). По дорогам потекли массы беженцев.

Советское правительство пыталось заступиться, обратилось к Германии: “Турецкая армия продвигается к Батуму, Карсу, Ардагану, разоряя и уничтожая крестьянское население”. Подчеркивало, что ответственность ложится на немцев, они должны подействовать на своих союзников. Но и немцы не на шутку обеспокоились. Они рассчитывали сделать Кавказ своей сырьевой базой, а рисковали получить разоренную пустыню, которую невозможно будет эксплуатировать. Вмешались, нажали на Порту. Нет, куда там! Младотурки закусили удила. Перед ними наконец-то открылась вожделенная возможность к созданию своего Турана! Войти в Закавказье, соединиться с мусаватистами – и дальше, на Северный Кавказ! А там и Поволжье, Урал, Средняя Азия! Советская власть была еще слаба, Россия распалась в гражданской войне, кто помешает осуществить все это? И плевать тогда будет на англичан в Палестине, да и на немцев тоже. Возникнет гигантская военная держава. Иттихадисты слали в Берлин вежливые отговорки и рвались вперед.

Их остановили их под Карсом. Это была мощная крепость, перекрывавшая главную дорогу в Закавказье. В ней располагались фронтовые склады оружия, снаряжения, боеприпасов. В Карсе сосредоточились бригады и дивизии Армянского корпуса. Бригады и дивизии только по названиям, они насчитывали по паре сотен, в лучшем случае паре тысяч штыков. Но вместе они уже представляли силу, Назарбеков сумел сплотить их, навести порядок, и отразил все атаки. Однако на переговорах в Трапезунде османы обставили закавказское правительство, как детей. Потребовали ответить, признают ли они условия Брестского мира? По одному из пунктов большевики обязались очистить от русских войск территорию, присоединенную к России в войне 1877-78 гг., округа Сарыкамыша, Карса, Ардагана, Батума. Подняли и вопрос, является ли Закавказье частью России? Если да, то переговоры теряют смысл, поскольку сейм не является государственной властью.

При этом тифлисских правителей припугнули, на грузинском направлении никакой обороны не существовало, и турки без боя захватили Батум. Сейм тут же признал условия Бреста, а 22 апреля провозгласил независимую Закавказскую Федеративную республику. На что турки… развели руками. Ах, вы не относитесь к России? Тогда и Брестский мир на вас не распространяется, надо заключать отдельный договор. Но только после того, как отведете войска на границу 1877 г. Председатель закавказского правительства Чхенкели послал приказ Назарбекову оставить Карс. Генерал был в шоке – как же так? Единственное место, где можно держаться сколько угодно! Слал запросы, но получил категорические подтверждения – сдать крепость, и немедленно. Когда об этом узнали горожане Карса, началась паника. Все христиане обратились в бегство. А Назарбеков не мог ослушаться. Он привык, что правительству нужно подчиняться. Андраник писал: “Генерал этот, умеющий железной дисциплиной подчинить себе каждого, стал игрушкой в руках школяров и кабинетных писак”.

Причем турки никаких перемирий не соблюдали, защитникам Карса пришлось с боем прорывать кольцо. Назарбеков умело организовал атаку, пробились, вывели беженцев. 25 апреля враг занял крепость. Ему задарма досталось 600 орудий, масса винтовок, снарядов, обмундирование, продовольствие. А 10 мая открылась Батумская мирная конференция, и тут-то выяснилось, что турки водили за нос закавказских правителей. Предъявили уже новые требования: отдать половину Эриванской, Тифлисской и Кутаисской губерний... Да и самой конференцией османы всего лишь пускали пыль в глаза, они готовилась к решающему удару. Войска перевооружили трофеями, взятыми в Карсе, дивизиям дали десятки пушек, даже переодели обносившихся аскеров в русское обмундирование. Из мусульманского населения набрали ополченцев с русскими винтовками.

Основной путь в Закавказье вел через крепость Александрополь (Ленинакан, Гюмри). Крепость была ветхая, негодная, после присоединения к России Карса она служила тыловой базой. Но от нее открывались дороги на Тифлис, Эривань, Баку. На Александрополь нацелилась армейская группа “Карс” из 5 дивизий под командованием Шевки-паши. На соединение с ней с юга двигались еще 2 дивизии 4-го корпуса – они должны были от Вана выйти на Нахичевань. Силы турок составляли около 60 тыс. штыков и сабель. Противостояли им 20-25 тыс. бойцов Армянского корпуса. Они растянулись по старой границе, по рекам Арпачай и Аракс. У Александрополя стоял отряд Арешева, на правом фланге – Андраника, на левом – Алагезский отряд Мореля и Эриванский Силикова. Сдача Карса очень тяжело подействовала на солдат. Они теряли веру в себя, в командование. Многие бросали оружие и уходили. Но поступил приказ: подписано соглашение о прекращении огня, началась мирная конференция. Это успокаивало, расслабляло. Все беды позади…

Хотя турки с перемирием не считались. Их подразделения переходили границу, вырезали несколько деревень. А 15 мая христиане праздновали Пасху. Шевки-паша это учел. В пасхальную ночь вдруг прислал ультиматум – к 6 часам утра очистить Александрополь. Даже не дожидаясь назначенного срока, на город обрушилась лавина снарядов, и 4 дивизии (одна осталась охранять Карс) ринулись на штурм. Дивизия Арешева была разгромлена и бежала. Было взято 4 тыс. пленных. Для расправы их отвозили в тыл, собирали толпы гражданских турок с палками, камнями, ножами, и отдавали пленных на растерзание.

Вероломный удар рассек Армянский корпус натрое. Отряд Андраника отступал на север, в Лорийскую долину, основное ядро Назарбекова на восток по Памбакской долине, третья часть откатывалась на юг, вдоль р.Арпачай и железной дороги на Эривань. Но и Шевки-паша оказался в затруднении, он не мог оставить без внимания фланговые отряды. Если нанесут контрудар и вернут Александрополь, вся группировка, прорвавшаяся в Армению, будет отрезана от своих тылов. Со времен Сарыкамыша турки крайне опасались этого. Шевки-паше пришлось разделить силы, но он хитро задумал сразу два обхода.

11-ю дивизию послал преследовать Назарбекова, а 5-ю – Андраника. В его отряде было лишь 3 тыс. человек и 2 орудия. Смять их, выйти с севера в тыл группировке Назарбекова и уничтожить ее. После чего обе дивизии захватывали железную дорогу Тифлис – Баку, соединялись с азербайджанскими мусаватистами. На юг, преследовать отряды Мореля и Силикова, командующий направил 36-ю дивизию, а 9-ю в обход, вокруг горы Арагац через Спитакский перевал. Она выходила на Эчмиадзин, в тыл отступающим, на ровных, как стол, Сардарапатских степях их окружали и уничтожали. Эривань и вся Армения доставались победителям. Сюда же подходили дивизии 4-го корпуса. И вперед, на Баку, на Северный Кавказ!

При турецком прорыве Закавказская республика, просущестовавшая лишь месяц, сразу распалась. Грузия быстренько провозгласила независимость и отдалась немцам. Германия “арендовала” у нее на 60 лет порт Поти и высадила солдат. Независимость объявил и Азербайджан. Армянский Национальный комитет единогласно проголосовал против суверенитета. Не хотел порывать хотя бы символической связи с Россией, иначе получалась полная изоляция. Но Россия помочь не могла, и армянские политики, брошенные грузинами и азербайжданцами на произвол судьбы, были в панике. Турки на переговорах откыто заявляли им: “Армяне не должны надеяться на международную конференцию, поскольку сомнительно, доживут ли они до конференции”. “Вы, армяне, всегда склоняетесь к русским, поэтому мы вынуждены уничтожать вас”.

Но пока судьба Армении решалась не на переговорах. Шли тяжелые бои. У турок было подавляющее превосходство в артиллерии. Поручик Колмаков вспоминал: “Каждый бой начинался снарядным дождем”. Командиры пытались пополнить малочисленные отряды, поднять местных крестьян. Но те были слишком напуганы. В лучшем случае, уходили с войсками. А многие и на это не решались. Жили богато, жалко было бросать дома, хозяйства, накопленное добро. Цеплялись за надежду, вдруг пронесет? И дожидались своих палачей…

Группа Назарбекова, 7 тыс. солдат с 10 орудиями и 20 пулеметами, хотела удержать г. Каракилиса (Ванадзор). Но их преследовали 10 тыс. аскеров с 70 орудиями и 40 пулеметами. Подавили огнем и отбросили дальше, к Дилижану. Однако здесь Назарбеков и его начальник штаба Вышинский привели в порядок растрепанные части, заняли оборону, наладили телефонную связь с другими отрядами. Командир корпуса восстановил управление, приказывал Андранику: “Во имя жертв наших и Отечества, держи Лори, и не дай врагу зайти к нам в тыл”. Андраник выполнил задачу. Сдерживал врага жестокими арьергардными схватками, а потом намертво встал у станции Колагеран. Отражал все атаки. 5-я турецкая дивизия так и застряла тут, не смогла выйти на железную дорогу Тифлис – Баку, не смогла обойти Назарбекова. Одни турецкие клещи сорвались.

А на южном участке 36-я неприятельская дивизия двигалась на Эривань. Захватила станцию Аракс и вышла из ущений на равнину, заняла большое село Сардарапат. С севера, через перевалы, заходила 9-я дивизия. Оборону на Эриванском направлении возглавил генерал Силиков. Он знал, что его войскам грозит окружение. В сложившейся ситуации Назарбеков и Силиков приняли единственное остающееся решение, контратаковать всеми силами, попытаться вырвать у врага инициативу. Из внутренних районов Армении подтягивались кое-какие подкрепления. Неожиданно помогла и оборона Вана. Город остался глубоко в неприятельском тылу, но там отчаянно, без всякой надежды на успех, отбивался маленький русский отряд с армянскими добровольцами. Они задержали 4-й турецкий корпус, выдвигавшийся с юга.

За это направление пока можно было не опасаться, и Силиков прикрыл его лишь заслонами ополченцев. Свой штаб он разместил в Эчмиадзине, как раз там, где неприятельские клещи должны были сомкнуться, а войска разделил надвое. Навстречу 9-й дивизии, на Спитакский перевал, направил Драстамата Канаяна, дал ему 3 кавалерийских полка и батальон пограничников подполковника Силина. А под Сардарапат, навстречу 36-й, послал полковника Даниила Пирумова с 3 пехотными и 1 конным полками.

22 мая обе группы бросились в атаки. Турки этого не ждали, полагали, что армян и русских остается только гнать и резать. Отряд Пирумова вышиб врага из Сардарапата. Османы опомнились, закрепились на высотах у станции Аракс. Раз за разом полки повторяли атаки, их отшвыривали. Но бойцы понимали – другого способа остановить врага нет, и поднимались снова. Один на пятерых, одна батарея против четырех. Героями были все, пехотинцы Петра Пирумова и Перекрестова, казаки и армянские конники войскового старшины Золотарева – одним из взводов у него командовал будущий маршал Баграмян. Атаковали трое суток…

А на Спитакском перевале неприятель сперва попятился, но пришел в себя и навалился на отряд Канаяна. Держались еле-еле, исход сражения повис на волоске. Прорвись турки на Эчмиадзин – и все… Спас положение Андраник. Хотя ему самому призодилось очень жарко, он отправил на помощь конный отряд езидского предводителя Джангир-Аги. Этот отряд сумел проскочить по территории, занятой врагом, ударил по тылам 9-й турецкой дивизии, и она в панике откатилась с перевала.

А 24 мая перешла в атаку группировка Назарбекова, выгнала турок из Каракилисы, продолжала теснить их. Вот тут занервничал Шевки-паша. А ну как прорвутся на Александрополь, и его войска окажутся в ловушке? Дивизию, отброшенную с перевала, он перенацелил на Назарбекова. Теперь на него насели 2 дивизии. Дрались четыре дня. Один солдат против трех, одна пушка против десяти. Турки одолели, разбили Назербекова, заставили опять отступать к Дилижану. Но и сами были так обескровлены и измучены, что преследовать его не могли. Впрочем, им хватило сил, чтобы сорвать злость на мирном населении. Очевидцы писали, что г.Каракилиса и окрестные села “превратились в огромную гекатомбу”. Там и тут лежали груды расстрелянных мужчины, истерзанные женщины и дети. Но это и стало единственным “успехом” турецкого наступления.

Во всей кровавой мешнине генерал Силиков сумел сохранить резерв, отряд подполковника Гасанпашяна, всего-то 800 бойцов и 4 орудия. Последний заслон, если турки прорвутся на Спитакском перевале. Но как только Шевки-паша снял отсюда дивизию против Назарбекова, Силиков бросил резерв на помощь Сардарапатскому отряду. Форсированным маршем, по горным тропам, Гасанпашян обошел позиции турок у станции Аракс и 27 мая ударил им в тыл. Одновременно пошел в атаку повыбитый отряд Пирумова. Враг не выдержал. Стал отходить. За ним погнались, громили. Турки смешались толпами, побежали. Преследуя их, части Армянского корпуса двигались вдоль железной дороге к Александрополю.

Для неприятеля это было совсем плохо. Одна дивизия разгромлена. А две дивизии, резавших и насиловавших в Каракилисе, и еще одна, так и не сломившая оборону Андраника, вот-вот будут отрезаны в чужой стране, во враждебном окружении. Шевки-паша спешно приказал им отступать. За ними ринулись поредевшие войска Назарбекова, сейчас к ним во множестве присоединялись и крестьяне, разъяренные вражескими зверствами…

Но на Батумской конференции 27 мая турецкие делегаты вдруг резко сменили тон по отношению к армянам, рассыпались в комплиментах “армянскому войску”. Объявили, что Порта “не против создания Армении на Кавказе”. Дашнаков принялись обрабатывать немцы, грузины. 28 мая они решили провозгласить независимую Армению и принять турецкие условия. Хотя они были тяжелейшими, армянам оставили лишь клочок территории вокруг Эривани. У турок под Александрополем была уже катастрофа. Они удирали в панике, бросались вплавь в р.Арпачай, вразброд уходили к Карсу. Но в этот момент Армянский корпус получил приказ дашнакского правительства нового государства – прекратить преследование. Последняя битва Первой мировой на Кавказском фронте завершилась все-таки победой.

 

РУССКИЙ ЛЕГИОН.

В ночь на 17 июля 1918 г. в подвале дома Ипатьева в Екатеринбурге совершилось ритуальное убийство государя Николая Александровича, императрицы Александры Федоровны, их дочерей Ольги, Татьяны, Марии, Анастасии, цесаревича Алексея. Не стало царя, рушилась Вера, не было и самой России, рухнувшей в месиво гражданской войны…

Но во Франции еще воевал Русский легион из солдат и офицеров расформированных бригад. Его включили в знаменитую Марокканскую дивизию. Она состояла из 1-го Иностранного полка (Иностранный легион), 4-го и 7-го тирайерских полков (алжирские стрелки), 8-го зуавского полка (легкие африканские стрелки), теперь добавились русские. Впрочем, дивизия оставалась Марокканской, а ее части тирайерскими и зуавскими только по названию. Ее всегда бросали в самое пекло, она несла страшные потери. Дивизию пополняли сенагальцами, мальгашами, вьетнамцами.

А тех русских, которых отправили в Африку, загнали в рудники, на каменоломни на положении каторжников. Трудились на жаре, воды не хватало, кормили отвратительно. Чтобы не сдохнуть, выход был только один – завербоваться в Иностранный легион. Эти солдаты тоже попадали Марокканскую дивизию, но не в Русский легион, а в другие части. Служили снова вместе, отличались лишь формой. Одни носили французскую или принятую у тирайеров и зуавов, а в Русском легионе свою, и знамя было российское, трехцветное. Советское правительство протестовало против использования формы, оно-то с немцами было в мире. Французское командование сочло протест справедливым, хотело сменить обмундирование. Но солдаты чуть не взбунтовались и отказались переодеваться. Заявляли – они подписывали контракты служить именно в Русском легионе. И хотя их часть уже полностью подчинялась французам, они упорно считали себя российскими, а не французскими военными.

Ну а немцы передохнули год в обороне, призвали подросшую молодежь, возвращались из России пленные. Армия Германии увеличилась до 7,6 млн, Австро-Венгрии до 5,3 млн. Но народ уже изнемогал от войны. А к осени в Европе должна была развернуться американская армия. Требовалось во что бы то ни стало сломить Францию и Англию немедленно. Весной и летом. В Пикардии, между Аррасом и Ла Фером, немцы собрали массу из 62 дивизии, 6,5 тыс. орудий, 1 тыс. самолетов. 21 марта грохнула артподготовка – по меркам Первой мировой недолгая, 5 часов, но на англичан обрушился огненный ад. Поток пехоты захлестнул оборону.

Казалось, повторяется кошмар 1914 г. 174 тыс. англичан было убито и ранено, 90 тыс. попало в плен. Немцы двинулись к Амьену и берегу Ла-Манша, грозя отрезать весь западный фланг фронта. Вдобавок, 23 марта заговорила пушка “Колоссаль” или “Большая Дора” с расстояния 120 км пускала снаряды по Парижу. Но и германская группировка понесла немалые потери, 160 тыс. человек. Приостановилась, подтягивая отставшую артиллерию. А союзники успели перебросить навстречу все наличные резервы, остановили врага контратаками. Угрожающее положение заставило державы Антанты теснее объединиться. Впервые за войну назначили общего для всей коалиции верховного главнокомандующего, им стал маршал Фош.

Передышка оказалась недолгой. Немцы сосредоточили дополнительные силы, и в апреле в наступление ринулись уже 90 дивизий. Отбросили англичан во Фландрии, теснили австралийцев у Амьена. Фронт затрещал, еле держался. Сюда срочно перебрасывали французские соединения, в том числе Марокканскую дивизию. 25 апреля они с остатками австралийцев нанесли прорывающемуся врагу контрудар в лоб. Марокканская дивизия схлестнулась в штыки с 19-й германской. Потеряла 74 офицера и 3,5 тыс. солдат, но немецкую дивизию разнесла полностью, ее вообще сняли с фронта. Общими усилиями оборону удержали.

Однако германское командование спешило. Время уходило, надо было дожать. Быстро перегруппировало силы, собрало кулак на другом направлении, 27 мая огненный ад и лавины пехоты хлынули под Суассоном. Проломили фронт, форсировали р.Эна. Прежние ошибки немцы учли, теперь не останавливались. Бросили свежие подвижные соединения прямо на Париж. Они углубились на 60 км, вышли к р.Марне. Наперерез им на машинах погнали Марокканскую дивизию. Она перекрыла шоссе на Париж у Шато-Тьери и 3 дня выдерживала жесточайшие атаки 3 германских дивизий. 31 мая к ней на помощь подошли 2 французские дивизии. Вместе с ними поредевшие полки тирайеров, зуавов, русских, перешли в контратаку, отбросили неприятеля и заставили перейти к обороне.

Нет, немцы не успокоились, снова переместили силы на другой участок, и в ночь на 4 июня прорвали фронт у Куртассона. Опять требовалось затыкать дыру, и Марокканскую дивизию перекинули сюда. Точнее, перекинули то, что от нее уцелело. Но и эти остатки оказались непобедимыми, выстояли под ударами 2 германских дивизий, а тем временем французы восстановили фронт. Мароккканскую дивизию вывели на переформирование, два тирайерских полка свели в один. Русский легион уменьшился до батальона, к нему добавили 3 батальона сенегальцев и мальгашей, и составился новый полк.

Кстати, у немцев в майских боях отличился Адольф Гитлер, получил грамоту за храбрость. Позже он удостоился Железного креста I степени. Эта награда считалась офицерской. Если ее давали солдату, обычно представляли награжденного к производству в офицеры или унтер-офицеры. Но Гитлер не поднялся выше ефрейтора – начальство полагало, что ему “не хватает командирских качеств”…

Последнюю попытку переломить ход войны Германия готовила на июль, собирала все силы у Реймса, чтобы ударить на Париж. Но за 4 месяца непрерывных атак она растрепала свои войска, немецкие потери достигли 700 тыс. человек. А во Францию прибывали американцы. Воевать они совершенно не умели, но их ставили на второстепенных направлениях или во вторых эшелонах, и высвобождались французские войска. Союзное командование знало о планах противника и задумало ловушку. На участке, где намечался прорыв, оставляли лишь охранение, главные силы отводили в глубину. А в лесу Виллер-Котере тайно сосредоточили для контрудара целую армию, множество танков разных типов: средних английских, легких французских “Рено” (двухместных броневиков), тяжелых “Шнейдеров”.

Знали и сроки германского наступления – 15 июля. Грянуло сражение “второй Марны”. Ночью союзная артиллерия устроила контрподготовку, накрыла немецкие части, выходившие на рубежи атаки. Тем не менее, противник не изменил планов. Взревели его орудия, завалили снарядами пустое место. Массы солдат перебрались через воронки на месте траншей и устремились “Nach Paris”. Но вместо Парижа им во фланг врезалась группировка Антанты. В контрударе участвовала и Марокканская дивизия. Ее поставили между двумя американскими – задавать тон и поддерживать неопытных новичков.

Несмотря на неожиданность, немцы дрались яростно. Выкатывали пушки на прямую наводку, танки горели один за другим. Но их давили, ломали сопротивление, 21 июля они начали пятиться. На прежних позициях им уже закрепиться не дали, сбили дальше. Союзное командование воспользовалось и тем, что враги оттянули львиную долю войск к Реймсу. Скрытно собрало ударный кулак под Амьеном и внезапно прорвало фронт. К 6 сентября противник оставил всю территорию, за которую пролил моря крови в весенних сражениях. Союзники снова вышли к “Линии Зигфрида”. Сколько наступлений уже разбилось о ее рубежи, а теперь ее атаковали без многомесячных приготовлений, с ходу.

На острие штурма, у Шато-де-ля-Мот, как обычно, бросили Марокканскую дивизию. Немцам было прекрасно известно, что это не простое соединение. Против него они тоже выставили элитные полки 1-й Прусской пехотной дивизии Фридриха Великого и 5-й Гвардейской. Но русские, арабы, кабилы, мальгаши, сенегальцы, разношерстная шпана из Иностранного легиона их смели. Драка была жуткая, две недели беспрерывно атаковали, отражали, сходились в рукопашных. И дивизия… прорвала “Линию Зигфрида”. После месиловки приходили в себя, разбирались – и выяснилось, что 1,5 тыс. взятых пленных принадлежат к 13 германским полкам из 6 разных дивизий.

Французы и англичане вклинились и на других участках, а немцы надломились. Сражались уже не так стойко, как раньше. Чаще стали отходить или сдаваться. Система обороны, считавшаяся неприступной, пала. Марокканская дивизия потеряла в этом сражении 4 тыс. солдат, а всего с начала года 17 тыс., больше 100% штатного состава. За прорыв “Линии Зигфрида” дивизию наградили “Крестом командора Почетного Легиона”, а Русский легион получил на свое знамя “Военный Крест с пальмой на ленте”.

Дивизию перевели на спокойный участок в Лотарингии. Тут стояли американцы, но успели натворить бед. Увидели вражеские окопы, ряды кольев с колючей проволокой – вроде, ничего страшного. Пришли к выводу, что хлюпики-европейцы просто не умеют воевать. А американские парни покажут, на что они способны. Показали. Пошли в атаки у Сен-Миеля и за 3 дня положили 70 тыс. человек. Марокканскую дивизию определили к ним передохнуть и поучить, как же все-таки нужно вести боевые действия. 28 сентября армии Антанты перешли в общее наступление, стали теснить противника к границам Германии.

Победам во Франции помогли не только те русские, которые сражались в иностранных войсках. Куда больше помогли оставшиеся на родине. С Востока в Германию и Австрию катились эшелоны с хлебом, мясом, салом, углем. Но чтобы получить все это, в занятых российских областях разместились военные гарнизоны. Сейчас немцы старались избежать лишних проблем, взяли курс на “культурную” оккупацию. Проекты германизаций и депортаций отложили до лучших времен. Генштаб приказывал “спокойно и дружески повернуть” к Германии Украину и прочие национальные образования. Их правительствам предоставили видимость “независимости”, оказывали покровительство помещикам, предпринимателям, воздерживались от повальных грабежей и казней. Зато от крестьян требовали обязательную сдачу продукции, мобилизовывали рабочих, железнодорожников. Расстреливали за неповиновение оккупационным властям, за мятежи.

Но против интервентов и их холуев развернулось партизанское движение. В 1915/16 г его безуспешно пытались организовать, а в 1918 г. оно заполыхало само собой. Просто сложились подходящие условия: вражеские гарнизоны раскиданы по огромным пространствам, базами становились любые деревни, хватало бесхозного оружия, а вчерашние солдаты отлично умели им пользоваться. В Белоруссии начали действовать отряд деда Талаша, партизаны Дукорской пущи, Рудобельских лесов. По Украине загуляли Махно, Котовский и прочие батьки. Да и мирные крестьяне вовсе не спешили отдавать хлеб и скотину. Их надо было собирать военными экспедициями.

А в результате немцам и австрийцам пришлось держать на Востоке свыше 50 дивизий. Из них 33-39 германских. Это были не лучшие войска, а ландвер или соединения, потрепанные в боях, отведенные для отдыха. Но все же 33-39 дивизий – это не 2,5 корпуса, которых немцам не хватило в 1914 г. Это 15,5-19,5 корпусов. Ох как не лишними были бы они, чтобы дожать в последних натисках на Париж… А в России они заражались революционными настроениями, большевистской агитацией. Разносили ее в Германию, Австрию, на Западный фронт. Да и пленные, потекшие на родину из нашей страны, были вояками сомнительного качества. Они уже научились поднимать руки вверх, митинговать, разбавляли и портили хорошие контингенты.

Но обвал начался с германских союзников. Полностью подтвердилась правота Алексеева, предлагавшего бить по слабым звеньям. Бросок на Кавказ подорвал последние силы Турции. Англичане, французы и арабские повстанцы заняли Сирию и Киликию. А Салоникский фронт усилился греческой армией. В августе он перешел в наступление и разгромил болгар с австрийцами. В Болгарии это вызвало революцию, 29 сентября она капитулировала. Румыния тотчас разорвала союз с немцами, снова перепрыгнула на сторону Антанты. Турция оказалась отрезанной от Германии и Австро-Венгрии, армии Салоникского фронта продвигались по Балканам, угрожали Стамбулу. 30 октября Османская империя тоже капитулировала.

У Австро-Венгрии оказалась открытой вся восточная граница, защитить ее было нечем. Военные бедствия подстегнули копившееся народное недовольство, оно прорвалось беспорядками. 3 ноября Австро-Венгрия вышла из войны и тут же рассыпалась на части. Немцы узнали о крушении последней союзницы, и у них, в свою очередь, прорвалось накипевшее, забурлила революция. Вильгельм отрекся от престола, но повторять судьбу русского царя ему не хотелось. Сразу сел в машину и сбежал в Голландию. Власть перешла к демократам, и 11 ноября в Компьене было подписано перемирие.

По условиям перемирия, французы оккупировали левый берег Рейна. В составе их войск был и Русский легион. Он закончил боевой путь в баварском городе Людвигсхафене. Донес в Германию свое знамя и песню “Взвейтесь, соколы, орлами…” В числе других воинов сюда дошел будущий маршал Малиновский – французы произвели его в чин сержанта и наградили за доблесть Военным Крестом. 3 января 1919 г. Русский легион расформировли, солдат и офицеров отправили для демобилизации в Париж. Их было около 500 – из 50-тысячного экспедиционного корпуса. Многие полегли на полях Франции, в горах Македонии. Другие рассеялись на чужбине: записались не в армию, а на тыловые работы, или уволились после ранений.

Да и из Марокканской дивизии отпустили не всех. Когда подписывали контракт, был “русский” вариант, служить до конца войны. А был вариант Иностранного легиона, он заключался на 5 лет, зато на руки давали 500 франков и потом платили ежемесячно. Тех, кто соблазнился подписать “иностранный” контракт, оставили дослуживать. Но и 500 демобилизованных героев надолго застряли во Франции. Власти шантажировали их, силились вернуть в Иностранный легион. Отказывались выпускать на родину, не было и денег на проезд. Чтобы добраться до России, воины вербовались в белые армии, матросами на пароходы. Оставшихся выручило советское правительство. Оно арестовало за шпионаж французскую миссию и согласилось обменять ее на находившихся во Франции русских солдат.

 

ВЕРСАЛЬ.

Первая мировая война продолжалась 1568 дней и ночей. В обеих коалициях было мобилизовано 74 млн человек. Погибло около 10 млн, выбыло по ранению 20 млн. Впрочем, эти цифры учитывают только боевые потери. Сюда не входят жертвы расправ над мирным населением в России, Бельгии, Франции, Сербии, истребленные христиане Турции, не входят люди, умершие от голода и эпидемий. Их никто не считал.

В 1919 г. в Версале собралась конференция, обсудить послевоенное устройство мира. Присутствовали делегации даже таких “стран-победительниц”, как Панама и Либерия (их народы, наверно, и не знали, что они “воевали”). Не было лишь России. Западные державы не признали белогвардейские правительства, которые по-прежнему числили себя союзниками Антанты. Зачем с кем-то делиться плодами побед? А большевики заключили сепаратный мир с противником, пускай они и считаются русской властью.

Конференция стала грандиозным торжеством лжи. Для начала победители надули побежденных. При заключении перемирия от немцев потребовали вернуть Эльзас и Лотарингию, выдать флот, демобилизовать армию, сдать приграничные крепости… Подразумевалось, что это и будут условия мира. Германия разоружилась, ее взбаламутила революция. То же самое было в Австро-Венгрии, Болгарии, Турции. А в Версале им предъявили новые, куда более тяжкие требования. Они взвыли, но деваться было уже некуда. На обман ответили лишь германские моряки. Их флот под командованием адмирала фон Ройтера был интернирован на британской базе в Скапа-Флоу. Узнав об условиях мира, они затопили свои корабли.

Германию обкорнали, лишили колоний, наложили репарации в 6,5 млрд ф.ст., которые немцы заведомо были не в состоянии выплатить. В виде залога французы оккупировали ряд районов. Немцам позволили иметь только 100-тысячную наемную армию, запретили создавать флот, танки, авиацию. Объявлялось, что в войне виновата кайзеровская монархия, а чтобы этого не повторилось, взялись насаждать “демократию”. В Германии пошло повальное хищничество, разгулялись и свои деляги, лезли американские и английские. У Болгарии тоже отняли территории, наложили на нее нереальные репарации в 100 млн ф.ст. Австро-Венгрию расчленили по “принципу национальностей”.

Но и внутри Антанты все надували всех. Младшие союзники не имели реального голоса, за них все решали Англия, Франция, США, Италия. Хотя внутри четверки действовала тройка. Американцы и англичане втянули Францию в тайный альянс, старались ограничить интересы Италии и Японии. Внутри тройки была двойка, США и Англия исподтишка пытались урезать интересы Франции. А внутри двойки копали друг под друга.

Италия понесла колоссальные жертвы, но ей дали только кусочек австро-венгерской территории, примыкающий к ее границам. Прошлые обещания спустили на тормозах. Японию принялись вытеснять с захваченных ею тихоокеанских островов, из Китая. По этим вопросам прошла отдельная Вашингтонская конференция, и в Китае провозгласили политику “открытых дверей”. Вроде бы, всем странам предоставлялись равные возможности. Но у США и Англии возможности для экономического проникновения были куда больше, чем у японцев.

Бельгия потерпела колоссальный ущерб от оккупации, сражалась от первого до последнего дня войны, но получила лишь микроскопические прирезки. Зато другую пострадавшую, Сербию, вознаградили щедро. Отдали Хорватию, Словению, Македонию, Боснию, Герцоговину, помогли объединиться с Черногорией, и возникло королевство Сербов-Хорватов-Словенцев, впоследствии Югославия. Фактически реализовалась мечта масонов из “Черной руки”, организовавших провокацию с убийством Франца Фердинанда. Но из них до победы не дожил никто. Перед самым окончанием войны одних уморили в австрийских тюрьмах, других по фиктивному обвинению расстреляло сербское правительство. Они слишком много знали. Измену Румынии “не заметили”. Она получила и венгерскую Трансильванию, и российскую Молдавию, увеличила территорию чуть ли не втрое. Причина щедрости была простой: Югославии и Румынии отныне предстояло стать проводниками французского и британского влияния на Балканах. Обласкали и вновь возникшие государства, Чехословакию, Польшу, Литву, Латвию, Эстонию. “Не заметили”, что Финляндия была союзницей немцев.

Османскую империю расчленили. Ближний Восток поделили англичане и французы. Восточную часть Малой Азии отдали Армении. В Стамбуле угнездились французы, а Европейскую Турцию и запад Малой Азии предоставили оккупировать грекам. Но у турок столь бесцеремоное обращение с их державой вызвало взрыв национального оскорбления. Они сплотились вокруг Мустафы Кемаля и начали войну за возрождение страны. Погромили хилую дашнакскую Армению, разбили греческую армию. Раньше многие турки не сочувствовали истреблению христиан – а теперь получалось, что “христиане” уничтожают и растаскивают их государство. Отдуваться пришлось армянам и многочисленным колониям турецких греков, совершенно не виноватых в том, что Запад напринимал такие решения. Разъяренные турки вырезали полмиллиона человек.

А во Франции настроения были уже “мирными”. После жертв в Мировой войне она не хотела ввязываться с следующую. Будут потери, возмутятся избиратели, слетит правительство… Французские войска позорно бежали из Стамбула, бросив на расправу своих сторонников-султанистов. В Киликии бросили даже армянские добровольческие части, сражавшиеся в войну в составе французской армии. А американцы и англичане потирали руки. Какое им было дело до греков и армян? Договор о расчленении Турции пересмотрели и заключили другой, Лозаннский. Кемалистам “вернули” территории, которые они сами себе вернули, после чего американские и британские воротилы получили возможность внедряться в турецкую экономику.

Западные державы рассчитывали поделить и Россию. Но интервентов “попросили” убраться партизаны и красные войска. А потом в коммунистической партии усилилось патриотическое крыло во главе со Сталиным, пресекло развернутое троцкистами разграбление страны и ее раздачу в концессии иностранцам. Но Россия утратила положение одной из ведущих мировых держав. В кошмаре гражданской войны хозяйство было напрочь разрушено, в междоусобных сражениях, от репрессий, голода и эпидемий погибло 14 – 15 млн. человек. Больше, чем в Первую мировую в армиях всех государств, вместе взятых.

Воины, еще недавно громившие немцев, австрийцев, турок, очутились в разных лагерях и громили друг друга. Некоторые пытались остаться в стороне от братоубийства, но они попадали под кампании “красного террора”. Жилинского расстреляли в Петрограде, Эверта в Верее. Рузского и Радко-Дмитриева вместе с другими заложниками изрубили на г. Машук в Пятигорске. Ренненкампфу в Таганроге предложили служить у красных, он отказался и был зверски убит. Герой трех войн генерал Мищенко жил в Темирхан-Шуре (Буйнакск), к нему заявилась с обыском наглая солдатня, унижала и поливала бранью. Он вышел в другую комнату, надел мундир со всеми наградами и… умер.

Каледин пытался поднять Дон, но немецкие и большевистские агенты застрелили популярного атамана, инсценировав самоубийство. Алексеев стал одним из организаторов Белой Гвардии на Юге России, надорвал силы и скончался от болезни почек. В боях погибли Корнилов, Марков, умер от раны Дроздовский. Николая Иудовича Иванова привлек атаман Краснов, поручил ему формировать Южную белую армию. Он армию не сформировал, ничего сделать не сумел и умер от тифа. “Первая шашка России”, граф Келлер, был расстрелян петлюровцами после взятия Киева. Адмирала Колчака предали “союзники”, французы и чехи. Выдали на расправу, а за это получили право выехать из Сибири и вывезти награбленное барахло.

Поручика Марию Бочкареву большевики дважды арестовывали, но все же отпускали. Через Вадивосток она выехала в Америку, добилась аудиенции у Вильсона, просила помочь возродить Россию, поддержать белогвардейцев. Отправилась в Англию, встречалась с Черчиллем и королем Георгом V. Молила о том же, но добилась только личных комплиментов, которые ей были совершенно не нужны. Приехала в Архангельск, оттуда Северным морским путем добралась в Сибирь. У Колчака начала формировать санитарный отряд, но его фронт уже рушился. Бочкарева вернулась в родной Томск и была расстреляна чекистами.

Те белогвардейцы и просто беженцы, кому удалось выбраться из России, доживали свой век в эмиграции. Великий князь Николай Николаевич, Юденич, Щербачев, Гурко, Баратов, Деникин, Врангель, Дитерихс, Марушевский, Скоропадский, Батюшин… Сумел выехать и бывший военный министр Сухомлинов. Жил в полной нищете в Берлине, умер от голода. Красавицы-жены, сгубившей его, с ним уже не было. Когда Сухомлинова арестовало Временное правительство, она сбежала от мужа. Вела бурную жизнь ночных кабаков, сошлась с каким-то темпераментным грузином, колесила с ним по стране в поисках удовольствий и приключений. В 1919 г. их задержали на Волге, нашли у них 2 фунта (800 г.) сахара и расстреляли за спекуляцию.

Часть военачальников пошла на службу к красным – генералы Шейдеман, Зайончковский, Поливанов, Парский, Гутор, Клембовский, Бонч-Бруевич. Генерал Скалон в качестве эксперта участвовал в Брестских переговорах с немцами, а Беляев – в Рижских переговорах с поляками. Когда были оглашены условия договоров, оба поступили одинаково. Застрелились.

Брусилов жил в Москве, прошел всю войну без единой царапины, а в уличных боях 1917 г. в дом попал снаряд и тяжело ранил его. В гражданской войне он не участвовал, но в 1920 г. вторглись поляки, и генерал пошел в Красную армию, защищать Россию. Реального командования ему не доверили, придумали номинальную должность инспектора кавалерии и использовали как рекламную фигуру, привлекать на службу офицеров. Использовали и для провокации. Заместитель Троцкого Склянский наврал Брусилову, что белая армия в Крыму вышла из повиновения Врангелю, и нужно лишь воззвание авторитетного начальника, чтобы прекратить войну, спасти белых офицеров и солдат на благо России. Брусилов согласился, листовки с его воззванием распространялись в Крыму, рассыпались с аэропланов. Многие поверили, не стали эвакуироваться и были перебиты. В дальнейшем Брусилов никакой роли не играл. Если сравнить его фотографии 1916 и 1921 гг, то он кажется постаревшим лет на 20. В 1925 г. он скончался от болезни сердца.

А престарелый Куропаткин жил под Псковом, учительствовал в сельской школе, которую сам когда-то построил в своем имении. Бывшие подчиненные солдаты и местные крестьяне настолько любили его, что Куропаткина не трогали красноармейцы, не осмеливались трогать чекисты. В 1925 г. его убили уголовники – решили, если генерал, то у него должны быть деньги, драгоценности. Они ошиблись, не нашли ничего.

Заговорщиков, помогших свалить Россию, западные покровители не оставили. Барк, Гучков, Рябушинский, Коновалов, Терещенко, Львов, Керенский, Милюков и иже с ними очень неплохо устроились за рубежом, заблаговременно перевели свои состояния. Родзянко был застрелен офицером-монархистом. Но одного из своих помощников закулисные силы не стали спасать – Протопопова, он был казнен большевиками. Опять же, слишком много знал.

Основной выигрыш в Первой мировой достался Англии. Она хапнула почти все германские колонии, получила под мандат Ирак, Аравию, Палестину, Иорданию. Французы получили Сирию с Ливаном и сомнительный мандат над Стамбулом, быстро потерянный. А Америка не взяла себе… ничего. Вильсон и Хаус