Полтергейст при микшировании

Турне “The Mob Rules” прошло без сучка и задоринки и мы хорошо ладили друг с другом, хотя и были разговоры о том, что Ронни планирует заняться сольным альбомом. Нам с Гизером было неприятно узнать такое. Мы слышали, что у него проходят репетиции с группой и не понимали, какого чёрта происходит.

В Америке мы записали множество концертов для того, что впоследствии станет первым официальным концертным альбомом Black Sabbath. Мы снова находились в студии Record Plant в Лос-Анджелесе. Там у нас был паренёк по имени Ли Де Карло (Lee De Carlo), который занимался инженерными работами и микшированием. Его сестра, Ивон Де Карло (Yvonne De Carlo), была актрисой, сыгравшей Лили Мюнстер в “Семейке монстров” (“The Munsters”). Мы взялись за микширование этого концертного альбома, а потом началось: я, Гизер и Ронни уходим из студии, а когда возвращаемся на следующий день, всё звучит по-другому. Ли молчал как партизан. Мы укладывали всё, как надо, возвращались на другой день и снова всё не так! В конце концов Ли сломался. Это сводило его с ума, он потреблял всё больше скотча и в итоге проговорился: “Должен вам сказать, когда вы уходите, Ронни возвращается и всё меняет”.

“Шутишь!”

“Нет. Не знаю, что ещё сказать. Я нахожусь в неприятной ситуации”.

“Почему же ты не рассказал нам о том, что происходит?”

“Я не знал, что делать!”

Ронни всегда отрицал, что он делал что-то подобное, но это то, что поведал нам Ли. Насколько это правда, я не знаю, ведь есть только его слова, но в тот момент мы ему поверили. Мы пришли в ярость и закатили большой скандал прямо в студии. Мы запретили Ронни заходить туда и это был конец. Ронни заявил: “Я сваливаю”.

Он ушёл, а с ним ушёл и Винни. Всё разлетелось к чертям.

Мы с Гизером остались и завершили работу с записями. “Live Evil” был опубликован в конце 1982-го года - начале 1983-го. Он расходился достаточно неплохо, учитывая обстоятельства и тот факт, что группа к тому времени распалась.

Удивительным образом Оззи выпустил концертник в то же самое время. И если на “Live Evil” вещи из “Heaven And Hell” и “The Mob Rules” шли наряду с кое-каким старым материалом, то “Speak Of Thе Devil”, пластинка Оззи, состояла сплошь из песен Sabbath, ничего из сольного репертуара. Я был неприятно удивлён тем, что он отобрал туда только старый материал. И я удивляюсь до сего дня: он выходит и поёт “Iron Man” и “Paranoid”, несмотря на весь багаж отличных песен, которые он сделал самостоятельно. Полагаю, что выпуск такого концертного альбома был идеей Шарон, попытавшейся добиться реакции такой провокацией.

После того, как Ронни и Винни ушли, я позвонил Дэвиду Ковердейлу (David Coverdale) и Кози Пауэллу (Cozy Powell), чтобы узнать, не заинтересует ли их идея присоединиться к нам. На что Кавердейл ответил: “Ээх, ребята, я только что подписал контракт с Geffen Records на издание альбома Whitesnake”. Кози также был занят в Whitesnake, так что именно это и заботило их обоих на тот момент.

Мы с Гизером должны были многое переосмыслить. Нам прислали миллион плёнок от различных вокалистов и большинство из них были просто ужасны. Одним из них оказался Майкл Болтон (Michael Bolton). Я об этом и не знал тогда. Майкл пришёл и спел “Heaven And Hell”, “War Pigs” и “Neon Knights”. Он был довольно неплох, но это было не совсем то, что мы тогда искали. Оплошали мы тут, правда? Случился небольшой.

Непросто было найти кого-то, кто соответствовал бы нашим запросам и пел материал и Оззи, и Ронни. Но оказалось, что неподалёку ошивался совершенно невероятный чувак и мы вскоре переродились...

 

 

56 Рождённые заново в Поместье

 

К моменту, когда Ронни и Винни ушли, по части менеджмента мы снова переключились ни на кого иного, как Дона Ардена. Он не был заинтересован заниматься нами без Оззи, но поменял точку зрения, может быть, в том числе из-за разрыва с Шарон, после которого она увела Оззи. И после катастрофы с Сэнди Пёрлменом мы приняли Дона обратно с распростёртыми руками.

У Дона родилась идея познакомить нас с Йэном Гилланом (Ian Gillan), прославившимся с Deep Purple. Он сказал: “Посмотрим, как вы с ним сойдётесь!”

Я не знал Йэна. Мы договорились встретиться во время ланча в пабе под названием The Bear в Вудстоке, Оксфордшир. Мы пропустили по стаканчику, потом ещё, затем ещё по одному и снова выпили. Паб открывался и закрывался, открывался и закрывался, а мы всё ещё были там. К концу ночи у нас была совместная группа.

На следующий день, конечно же, Йэн ничего не мог отчётливо припомнить, так как его менеджер, Фил Банфилд (Phil Banfield), выговорил ему: “В другой раз, когда решишь сколотить команду совместно с кем-то, поставишь меня в известность? Мне только что позвонил Дон Арден и сообщил: “Ну, он только что присоединился к Black Sabbath!”

Мы определённо навели шороху в индустрии. Наше объединение свело всех с ума. Даже в Вудстокском пабе фанаты с недоверием косились на нашу троицу. Это было из ряда вон: ребята из двух крупных команд собрались вместе, чтобы создать новую группу.

Фил Банфилд управлял делами Йэна, а Дон управлял нашими (позже Фил представил нас Ральфу Бейкеру (Ralf Baker) и Эрнесту Чепмэну (Ernrst Chapman), взявшими управление на себя в 1988-м году). Мы предоставили Дону утрясти дело, так как Фил не очень-то горел желанием затягивать с ним переговоры. Фил и Йэн смотрели на него с выражением: “Дон Арден! Да он вам руки поотрывает!”

Мы не собирались называть группу Black Sabbath. Идея была собрать супер-сочетание людей из разных команд и назвать это как-то. Но Дон решил, что мы должны остаться под вывеской Black Sabbath и в конце концов мы согласились: “Ну, пусть будет так”.

Мы с Биллом Уордом оставались на связи и, когда образовалась новая группа, я подумал: а ну-ка, посмотрим, что там Билл себе думает. Мы попросили его приехать и вскоре он был с нами. Мы решили, что было бы классно, если Билл снова будет играть, ведь в этом и есть его суть - он музыкант. В то время у него было всё в порядке. Он жил в Лос-Анджелесе и завязал с выпивкой. Он приезжал в Англию с челом из Анонимных Алкоголиков, попечителем, так что мы полагали, что он ведёт трезвый образ жизни.

Мы отправились в The Manor, студию в сельской местности Оксфордшира, которой владел Ричард Брэнсон (Richard Branson), чтобы записать “Born Again”. Йэн сказал мне:

“Когда будем записываться я останусь снаружи”.

Я не понял: “Снаружи? Что ты имеешь в виду?”

“Ну, я поставлю шатёр на улице и буду там”.

“Зачем это?”

“Возможно, так будет лучше для моего голоса”.

“Ладно”.

Я решил, что он шутит, но когда приехал в Поместье (The Manor), обнаружил шатёр и подумал: грёбанный ад, да он это всерьёз. Йэн натянул большой непомерный тент. У него там было место для готовки, спальня и всё что угодно.

После турне у нас осталась куча пиротехники, так что однажды ночью мы обложили её вокруг тента. После того, как Йэн отправился баиньки, раздалось: бабах! Вся штуковина поднялась в воздух, а он на земле в непонятке: “Что случилось?”

Хуже было другое, тент Йэн установил прямо у озера, где Ричард Брэнсон разводил всякого рода ценную рыбу по три фута в длину. Ударная волна прошла по озеру, и часть рыбы погибла, а остальная часть контуженная плавала на поверхности. Когда Брэнсон узнал о контуженном карпе, то был совсем не рад.

В поместье мы надумали, что возможно преспективнее, было бы купить свои машины, а не нанимать их для грядущего турне, поэтому мы приобрели четыре новеньких форда. Билл особенно был доволен своими новыми колёсами. Однажды вечером мы были в пабе, а Йэн ушёл домой в поместье немного раньше остальных. Там было поле для картинга вокруг плавательного бассейна. Йэн решил взять одну из машин и погонять по нему. Он потерял управление и машину перевернуло. Он вылез, а тачку охватило пламя, как только он её покинул. Он вернулся, бросил ключи на стол заявил, что отправляется в постель. Следующим утром Билл встаёт и спрашивает: “Что случилось с моей тачкой?”

Мы нашли её на поле, перевёрнутой и сгоревшей. Билл как с цепи сорвался: “Кто наделал такое?!”

У Йэна была лодка на Червилле (Cherwell), речке, протекавшей позади поместья. Билл вычислил, что это Йэн перевернул его машину, так что он, прихватив стамеску, смотался на речку, продолбил дыры в днище лодки и затопил её. Теперь Йэн бушевал: “Грёбанное пекло, кто-то спёр мою лодку!”

Он объездил всё вверх и вниз по реке, чтобы узнать, может её унесло или кто-то её украл. Найти её он не смог и был абсолютно расстроен. Он заявил о пропаже лодки, но потом обнаружил, что она в реке, под водой. На ней было два огромных новых двигателя, и оба оказались испорчены. Таким образом Билл вернул Йену должок.

Иэн выбрался без единой царапины из разбитой машины Билла, но поранился, когда пытался влезть в мою комнату через окно. Он вскарабкался по приставной лестнице, шагнул через окно, зацепившись ногой о радиатор, упал в комнату и повредил лодыжку. Всё из-за того, что намеревался подложить рыбину в мою кровать.

Чудак-человек.

Ричард Брэнсон заехал и остался на несколько дней. Они с Йэном курили огромные косяки. Правильный чувак. Дон Арден и его сын, Дэвид, тоже навестили нас в поместье. Чтобы их поприветствовать, как полагается, мы подложили под въездные ворота немного зарядов. Когда Дон с Дэвидом проезжали, заряды были приведены в действие: буум!

Это было странное сочетание - тот состав группы, но мы вдоволь похохмили.

Продюсировали альбом мы сами. У Йэна в то время на голосовых связках образовались узелковые утолщения. Когда мы впервые встретились, он сообщил: Я слишком много петь не смогу, у меня есть проблемы с голосом”.

“Да?”

Но песни мы записывали без особых заминок. Лирика Йэна - о сексуальных отношениях и реальных фактах, даже о событиях, случившихся тут и там в поместье. Тексты были неплохи, но это очень отличалось от того, что делали Гизер и Ронни. В поместье было одно кирпичное здание неподалёку от церкви. Там стояла моя аппаратура, поскольку я искал другой гитарный звук. Шум стоял оглушающий и местные жители жаловались. Они сварганили петицию против нас и священник носился с ней повсюду. Вот почему одна из композиций пластинки называется “Раздражая священника” (“Disturbing The Priest”). Это отличный пример того, как Йэн писал о реальных событиях.

В те дни приходилось самостоятельно делать эффекты, Билл сделал этот отличительный звук “тингнг” для “Disturbing The Priest”. Он получил его, ударяя по наковальне и окуная её в ванну, полную воды, поэтому звук “тингнг” медленно менялся и угасал. Это отняло у нас целый день, так как попытка плавно опустить наковальню в ванну была сущим кошмаром. Требовалось два человека с одной стороны и два с другой, чтобы опускать её, и кто-то ещё, чтобы бить по ней. Видок у всех был ещё тот: если бы кто-нибудь это снимал, получилось бы очень ржачно. Но это сработало. И это всё, только чтобы получить тот самый “тингнг”, который в наше время за несколько секунд можно слепить на компьютере.

Я считал “Zero The Hero” отличным треком и оказалось, что я не единственный, кому он нравился. Когда я услышал “Paradise City” Guns N’Roses, я подумал: адское пекло, звучит, как один из наших номеров! Кто-то также заметил, что Beastie Boys, похоже, позаимствовали рифф для вещи “(You Gotta) Fight For Your Right (To Party) из нашей песни “Hot Line”. Если это правда, давайте-ка подадим на них в суд. Можно больше не играть, зарабатывая деньги только в судах! “Keep It Warm” родилась из риффа, который появился у меня во времена “Mob Rules”, и я решил, что пришла пора использовать его. У меня есть привычка сохранять свои риффы, которых наверное тысячи. Знаете, рифф хорош, когда ты играешь его, и он тебя цепляет. Ты просто чувствуешь, когда рифф хорош. Рифф, который может подходить для начала новой песни. Ты понимаешь это сразу когда он начинается: вот оно, мне нравится! Пока я нахожу, что всё еще способен создавать их, я обычно не возвращаюсь к старым, а только их накапливаю. Может, стоит продавать риффы!?

Когда дело дошло до микширования, Йэн включал материал офигенно громко. Якобы он даже спалил пару пищалок в студийных колонках таким образом. И микс мы делали, не подозревая, что они вышли из строя, раз никто этого не заметил. Мы просто думали, что это какой-то забавный призвук, но где-то между микшированием, мастерингом и производством этого альбома всё пошло не так, как было нужно. Мы уже не следили за всем этим, но очевидно, что когда тестировались отпечатки, звук был тусклым и искажённым. Я об этом не знал, так как мы уже уехали в турне по Европе. Когда я услышал пластинку, она уже была в чартах. Звук был ужасен. Продавался альбом хорошо, но мы были разочарованы тем, что всё вышло не так, как хотелось нам. Оригинальные плёнки звучали намного лучше.

“Born Again” очень отличается от того, чем мы занимались прежде. Из-за лирики, потому что то, как смотрит на вещи Йэн, было далеко от того, как это делали Ронни и Гизер. По звучанию, так как в процесс закрались искажения. Но на нём были кое-какие очень хорошие, тяжёлые номера. С обложкой вышел другой случай. Йэн не мог поверить в то, что он увидел. Он начал: “Так нельзя. Нельзя помещать на переднюю обложку младенца с когтями и рожками!”

Он совершенно возненавидел обложку. Кто-то показал эту штуку Дону Ардену: “У меня есть тут идея для вас...”

И Дон ответил: “Замечательно!”

Он в открытую давил на нас: “Думаю, это вызовет много проблем, подогреет интерес, люди будут обсуждать это!”

Люди обсуждали, с этим не поспоришь.

Когда я впервые увидел иллюстрацию, у меня дело до коликов дело не дошло, но оказалось что это всерьёз.

“И для кого это только?”

“Для нас!”

По ходу записи у Билла были некоторые проблемы с бывшей женой. Полагаю, это было связано с вопросом опеки над их сыном. Однажды я купил Биллу памятный значок по поводу того, что он уже год держался без алкоголя. Я направился к нему, а он был пьян в усмерть. Это был удар ниже пояса, так как всё шло хорошо и вдруг: бац! Он выходит из завязки и снова в депрессии. Я спросил Гизера: “Что случилось? Что творится?”

Он ответил: “О, он получил плохие новости из Лос-Анджелеса”.

Попечитель из Ассоциации Анонимных Алкоголиков к тому времени уже исчез. Мы поймали его на краже вещей Билла и отправили восвояси. Мы пытались вернуть Билла в норму, но он впал в странное состояние. В течение следующих нескольких дней он сидел на кухне в поместье. Это был красивый старинный дом с оригинальными оконными окладами и приступе ярости Бил кидал тарелки, глиняную посуду и всё, что попадётся через них. Мы позвали людей восстановить их, поставить окна на место и застеклить их, и, поверите ли? На следующий день Билл сделал всё то же самое снова. Он был не на шутку рассержен происходящим и пожелал вернуться обратно в L.A.

Мы были в прострации. Он записал альбом и... а теперь-то что?

 

Размер имеет значение

Мы озадачились вопросом, кто бы мог подменить Билла. Я звякнул Биву Бивэну (Bev Bevan), который играл в The Move и ELO, поинтересоваться, не смог бы он на время помочь. Бив - старинный приятель. Он ответил: “Не знаю, смогу ли я такое играть.”
Я ему: “Ну так приезжай, попробуешь.”

Мы порепетировали, он разучил песни, играя всё лучше и лучше по мере того, как процесс продвигался, поехал с нами в турне и оставался с нами до тех пор, пока держался этот состав. Поначалу мы даже не знали, как надолго понадобится Бив. Мы рассчитывали, что Билл вернётся, но он бы не в состоянии сделать это.

Когда мы размышляли об оформлении сцены для тура “Born Again”, Гизер предложил: “Почему бы нам не соорудить что-то, напоминающее Стоунхендж (Stonehenge), ну, знаете, с камнями и всем таким?”

“Ммм, хорошая идея”.

Гизер накидал эскиз того, как это должно выглядеть и отдал дизайнерам. Два или три месяца спустя мы увидели результат. Мы репетировали в Бирмингеме, готовясь к туру и сказали друг другу: “О, круто, сегодня сцена будет готова!”

Нам доставили декорации и мы глазам не поверили. Они были также огромны, как и настоящий Стоунхендж. Они неправильно поняли расчёты Гизера и решили, что всё должно быть реальных размеров. Я спросил: “Как, чёрт возьми, такое могло произойти?”
“Ну, я размеры в сантиметрах указал, а они, должно быть, подумали, что это дюймы.”

Мы были потрясены. А декорации всё вносили и вносили. Там были задние колонны шириной в среднюю спальню, а передние - высотой в 13 футов, а у нас еще были мониторы и боковые порталы кроме этих камней. Декорации были выполнены из стекловолокна и древесины и весили они чертовски много.

Турне продолжилось в Европе. Я предложил сыграть “Smoke On The Water”, так как Йэн был известен по ней и было бы не очень справедливо не играть ничего из его старого материала. Не знаю, правильно ли мы её исполняли, но публике нравилось. Критики подняли вой: это было не по правилам и они ничего не хотели об этом знать.

У Йэна были шпаргалки с текстами, так как ему не хватило времени всё запомнить. Они были распределены по сцене. Однажды во время исполнения “Black Sabbath” техники надули чересчур много искусственного снега. Йэн стоял головой вниз, волосы закрывали лицо, а он пыхтел и фыркал, пытаясь сдуть снег с лисков с текстами.
Я сказал: “Ты не можешь постоянно раскладывать эти листы вокруг, это же ясно”.

Он ответил: “Я уже почти всё запомнил. Скоро выучу!”

Но так никогда и не выучил, он просто не мог их запомнить. Кроме того, Йэн не слишком крепко держался на ногах. Один раз он упал на мой педалборд. Он натыкался на людей, отступал и бац! задницей на землю. Он вспрыгивал и делал вид, что так и было задумано. Йэн был очень прикольным. Факт есть факт, вне сцены Йэн был чёртовым сумасшедшим. На сцене он был спокойнее. Вместо того, чтобы беситься на сцене, а потом успокаиваться!

У Йэна, когда он к нам присоединился, было два больших бонга на подставке, как у Эдмундо Росса (Edmundo Ross). Я сказал: “Ты не можешь играть на них!”

Он ответил: “Но я всегда использовал их, пока был в Purple”.

“В Black Sabbath будет выглядеть неуместно, если прямо перед тобой будет торчать стойка с бонгами”.

“Ну, если их не будет, я не буду знать, куда девать свои руки. Я привык колотить по ним”.

“Это будет смотреться ужасно - чёртовы бонги посреди сцены”.

“Что, если я размещу их в стороне, рядом с Гизером?”

И тогда он установил их рядом с Гизером. И стучал по этим бонгам.
Однажды команда привязала к ним проволоку. Идея была в том, чтобы тянуть за неё, пока Йэн играет и ему бы пришлось следовать за бонгами. К несчастью, всё вышло не так хорошо. Когда их потянули, бонги закачались и чуть не опрокинулись. А он всё пытался бить по ним. В конце концов нам, слава богу, удалось избавиться от них.

Когда Йэн только пришёл к нам, он посетовал: “Не знаю, во что одеваться”.

Я ему: “У нас все в чёрном ходят, ну или, в коже”.

“Я вообще-то не ношу кожаное”.

Трудновато петь в Black Sabbath в цветастой рубахе, так что мы попросили его надевать что-нибудь потемнее. Он обзавёлся пятью или шестью жилетами, все были из чёрной кожи, а под конец у него появились ещё и кожаные штаны. К этому мы подводили его шаг за шагом.

13-го сентября бы должны были играть на арене для боя быков в Барселоне. Накануне нас пригласили в какой-то чудесный клуб. Выпивка лилась рекой и Йэн решил поджечь задницу официанта. Он запалил свою зажигалку, пока парень обслуживал кого-то другого, и поджёг его с кормы. Я подумал: ну, приехали, и сказал Биву: “Я возвращаюсь в отель”.

А он мне: “Я с тобой.”

И Йэн тут же: “Притормози, через минуту мы все отправимся с тобой”.

“Вот грёбанное пекло. Ну, ладно, хорошо”.

Он тяпнул ещё, заведение к тому времени закрывалось, так что мы двинули. Йэн поднялся со своей пинтой пива, но ему сказали: “На вынос нельзя”.

И бац! Началась драка, причём скверная. Они появлялись отовсюду, весь персонал с кухни, официанты, просто чёртова прорва, с ножами, нунчаками, как в боевых искусствах и всякой подобной хренью. А нас было группа и два парня из охраны. Мы дрались, спасая свою жизнь, но Йэна не было видно. Позже он заявлял, что свалился в канаву, но, я считаю, что просто смотался. Гизер треснул кого-то стаканом и сильно порезал руку. Приехала полиция и арестовала его и одного из наших охранников. Они бросили их в каталажку вместе с двумя чуваками из клуба, но те продолжили колотить парня из охраны прямо там.

Не знаю, как нам удалось добраться до гостиницы. Оттуда мы пытались дозвониться до Дона Ардена, но в отель позвонили из клуба и наши звонки заблокировали. Мы заволновались: “О, Боже. И что теперь?”

Нас выкинули из отеля, потому что они были связаны с тем клубом. В это была вовлечена мафия, тяжкое испытание. Мы забрались в наш гастрольный автобус и попробовали найти, где ещё остановится, но никто нас не принимал. Мы колесили целую вечность и, каким-то образом, нам посчастливилось прибиться буквально в сотне ярдов от того места, где мы жили до этого. Нам удалось вызвонить Дона и он сказал: “Я кого-нибудь пришлю”.

Он организовал команду из восьми немецких тяжеловесов и те приехали. Причём прямо посреди ночи. А когда же ещё, бум, они тут как тут. Их главарь был постарше остальных, седой, в очках, прилично одет, и он сказал: “Просто оставайтесь в номерах и не дёргайтесь. А я пойду, проведаю их”.

Дон мне рассказал: “Это очень серьёзный чувак”. Предположительно, он убил столько-то и столько-то людей, так что я подумал: блядь, не хотелось бы, чтобы мы в такое встревали! И я попросил его: “Господи, разрули проблему, но не ходи туда. Пожалуйста, не делай ситуацию еще хуже, чем она сейчас”.

Он ответил: “Они меня выслушают.”

Он был приятный в общении парень и я с ним хорошо ладил, но это было похоже на кино. Мы играли на арене вечером и я думал: о, Боже, мы на открытом пространстве, мы повздорили не с теми людьми, нас тут поубивают! Но немцы держали под контролем все входы и гримёрки, а также поддерживали безопасность всего сооружения. Они были настоящими профессионалами.

Хуже всего то, что с нами тогда ездил парень из Дейли Мейл (Daily Mail). Он всё это видел и вставил в газетный репортаж. Он приехал сделать несколько снимков и небольшую заметку о концерте на арене для боя быков, но увидел намного больше этого.

В октябре мы перевезли всю имитацию Стоунхенджа в Америку. У нас было много плотников и большая команда для сборки этого дела, но на большинстве концертов ничего не работало. Задние колонны были слишком высокими и закончилось всё тем, что мы использовали только те, на которых были установлены колонки, мои и Гизера, но даже они занимали много пространства. На завершающей стадии тура мы постарались сбагрить всё людям, купившим Лондонский Мост (London Bridge), который воссоздавали в Аризоне, но они не захотели. Забрать всё обратно в Англию мы не могли, так что наша команда просто сгрузила всё в каких-то доках, и там оставила. Так мы и бросили Стоунхендж в Америке.

До недавнего времени я не видел фильм “Spinal Tap”. Дон сказал мне: “Завтра нам нужно сделать лицевую обложку”.

Я уточнил: “Нам с Гизером?”

“Со Spinal Tap?”

“Spinal Tap? Кто, чёрт возьми, такие Spinal Tap?”

Не думаю, что он сам знал тогда.

“Вроде это одна группа такая, они сейчас на подъёме, и у них выходит фильм”.
“И что, мы с ними должны делать обложку? Мы о них даже не слышали”.

Мы с Гизером всё же снялись с ними, это было забавно, но я так не обрёл чёткого представления, кто они такие. И только позже, когда я посмотрел фильм, я осознал, что к чему и откуда у них появилась идея сцены с крошечной копией Стоунхенджа.

И малорослик у них, кстати, тоже имелся.

Из-за того, что на обложке “Born Again” присутствовало изображение красного младенца с когтями и небольшими дьявольскими рожками, у Дона Ардена появилась идея воссоздать этого малютку на сцене. И однажды вечером на выступлении он сказал: “Хочу вам кое-что продемонстрировать”.

“Ладно.”

Он заставил меня и Йэна дожидаться вне комнаты и наконец произнёс: “Готово, можете войти”.

Мы вошли, там было темно и мы увидели лишь красные глаза, таращившиеся на нас.“Твою мать!”

Мы зажгли свет и увидели карлика в резиновом прикиде, выглядевшим как младенец с обложки. Мы подумали, грёбанный ад, Дон перешёл все границы! А он: “Это будет суперским дополнением к шоу!”

Суть идеи была в том, чтобы карлик взобрался на 13-футовые колонны, пробежал по ним, спрыгнул на помост для ударной установки, который был примерно на полпути до сцены, а оттуда - на переднюю часть сцены, потом он зыркнет в аудиторию, заревёт, его глаза засветятся и шоу начнётся.

Карлик был вроде мелкой поп-звезды, так как засветился в роли одного из маленьких медвежат в “Звёздных Войнах”. Как раз тогда же и Оззи взял на гастроли лилипута, кажется, он назвал его Ронни. Не знаю, у кого это произошло раньше, честно. Это стало поветрием. Появился спрос на карликов. Но у нас был самый известный, он же был из “Звёздных Войн”.

“У кого самый известный карлик?”

“У нас!”

Он не прекращал допекать нашу команду: “Я снимался в кино!”

Им, вообще-то, было наплевать на это, так что они доставали беднягу всяческими проделками. Однажды вечером они закрыли его в дорожном контейнере.

“Что случилось с малоросликом?”

Никто не мог его найти. Маленький чел едва не задохнулся тогда.

В другой раз я спустился на саундчек и услышал: “Помогите! На помощь!” Я задрал голову, а он висел над сценой на цепи, вверх тормашками. Бедный парень, доставалось же ему на орехи. У команды это стало чуть ли не идеей фикс: “Что ещё с ним сделаем?”

В конце концов мы решили, что для обеих заинтересованных сторон будет лучше, если он нас покинет, особенно когда команда вздумала включить огни на нём в тот самый момент, когда он прыгал с колонны на платформу с барабанами. Он закричал: “Аааааа!”

Шлёп!

Он ударился о край платформы и чуть не сломал себе шею. Тем временем мы стояли за сценой в ожидании выхода, и так началось то шоу. Мы подумали: “Ну всё, капец ему!”

Он бы точно погиб, если бы мы не уволили его.

До того момента я всегда работал с людьми, полностью вовлечёнными в дело. Оглядываясь назад, понимаешь, что Йэн был не из их числа. Думаю, он приятно проводил с нами время и делал настолько хорошо, насколько мог, но он знал, что собирается уйти. И мы никогда не рассчитывали: “О, он с нами будет лет десять”. Этим составом мы просто проверяли, что из этого получится. Мы выпустили один альбом, год гастролировали и всё. До самого последнего момента мы не знали, что Йэн собирается обратно в Deep Purple, но всё шло к тому. Быть в Purple, вот его предназначение. Мы в действительности и не думали всерьёз о записи второго совместного альбома, у нас никогда не было раздоров, мы отлично ладили и до сих пор ладим. Мы фантастически провели время и прикалывались больше, чем когда-либо. Мы просто жили день за днём. И последний из таких дней наступил в марте 1984-го, когда мы дали завершающий концерт в Массачусетсе.

Это был финиш для Йэна. И для Бива тоже.

 

Последний, кто остался

Непосредственно после того, как ушёл Гиллан, мы встретились с Оззи обсудить, не собрать ли нам вновь старую команду. Так случалось раз или два, когда мы рассматривали возможность его возвращения. Если бы дело было только в нас, то это бы произошло. Но Дон не хотел иметь ничего общего с Шарон, а Шарон не желала иметь дел с Доном. Во всём было виновато вечное недовольство менеджмента какими-то деталями и это не давало нам сделать то, что мы хотели.

Нам всё еще был нужен новый вокалист, поэтому в Лос-Анджелесе мы с Гизером опять отслушивали плёнки, целые коробки плёнок, присланных молодыми ребятами, мечтавшими присоединиться к Black Sabbath. Один из них, Рон Кил (Ron Keel), выслал кассету и я сказал Гизеру: “Этот парень довольно неплох. Послушай его”.

Он прокрутил запись и ответил: “О, да!”

Мы пообедали с ним, выпили. И по ходу вечера я сказал Рону: “Мне очень понравилось то, что ты прислал”.

“О, благодарю”.

Я продолжил: “Там был третий трек, то-то и то-то...”

А он мне: “А это не я”.

“Что значит не ты? Это было на твоей плёнке!”

Он ответил: “Так я был на обратной стороне”.

Он прислал плёнку со своей записью на одной стороне, на второй был другой вокалист. Мы явно тут дали маху. Вообще-то у Рона позже сложилась неплохая карьера, так как он достаточно добротный вокалист. Просто он не был тем, кого мы искали. Мы так и не выяснили, кто был вторым парнем, но после этого случая с нас было достаточно и мы наняли продюсера, который проверял вокалистов, приславших приличные записи. Это как в “Х-Факторе”: вы имеете дело с уймой малолеток, которые поют в душе и полагают, что они круты. Большинство из них было полным отстоем.

Мы хотели кого-то, кто выглядел бы соответствующе, обладал бы хорошим голосом и был в состоянии петь старые песни, так как это то, что люди хотели слышать, кроме всего прочего. Когда пришёл Ронни, он сильно отличался от Оззи, но в то же время он мог петь все эти старые вещи по-своему, но они звучали правильно. Большинство людей, которых мы пробовали, просто не так звучали. Многие не могли брать высокие ноты. Если так подумать, то как раз это мог делать Майкл Болтон.

Самым многообещающим кандидатурам мы давали больше времени. Вроде Дэвида Донато (David Donato), которому мы дали пару недель, чтобы обосноваться. Кроме того, мы записали с ним несколько треков. Одной из песен была “No Way Out”, которая, после множества изменений, превратилась в “The Shining” на альбоме “Eternal Idol”. Другой вокал, другой текст, другая аранжировка, но тот же вступительный рифф. Дейв выглядел в тему и был довольно милым парнем, но у него был слегка странный, высокий голос. Мы ещё не определились, а Дон уже отдал фотки в журнал “Kerrang!”, несмотря на то, что мы твердили: “Мы не хотим обнародовать это, ничего еще не решено!”

И, конечно же, бамц и его нет. После миллиона плёнок и бесчисленных прослушиваний, у нас всё еще не было певца. Зато с барабанщиком проблема утряслась, потому что вернулся Билл. Или вернее мы так полагали. Летом 1984-го он снова свалил. Пришел-ушёл, он был словно игрушка йо-йо. Билл - из тех людей, которых временами сложно понять. И даже после всех лет знакомства, я всё ещё не понимаю, что им движет. Сразу после Билла ушёл и Гизер.

А я не ушёл. Единственным, кто остался, был я.

Простофиля.