Многообразие современного мира

Вспомните:

что появилось раньше, общество или человек? Что та­кое индустриальное и постиндустриальное общества? В чем их особенности?

Человечество до последнего времени не имело возможно­сти, да и никогда не ставило перед собой задачи создания всемирной, охватывающей всю планету цивилизации. Одна­ко активная экспансия западных институтов и норм жизни в последние столетия поставила подобный вопрос в повест­ку дня XXI в. Что же представляет собой человечество в на­чале нового тысячелетия? Предельно простой, казалось бы, вопрос отнюдь не предполагает такого же простого и одно­значного ответа. В чисто статистическом смысле современ­ное человечество — это более 6 млрд землян, тысячи наро­дов и около 200 государств. Однако за лаконичными статистическими данными стоит многообразие культур, эко­номических институтов, укладов жизни. Ряд экономичес­ких, политических и культурных процессов, протекающих в современном мире, делает этот мир более единым, причем и в его достижениях, и в его проблемах. Но означает ли единство мира его культурную, политическую и экономи­ческую унификацию? В последнее время социологами, философами довольно много говорится о формировании принципиально нового явления — единой, планетарной человеческой цивилизации. Однако возникает вопрос: с чем именно мы сталкиваемся — с перспективой возникновения плюралистичной, сложной и многообразной всепланетарной цивилизации или с процессом становления единообразного космополитического мира?

ЕДИНСТВО В МНОГООБРАЗИИ

Социальный мир так же многообразен, как и окружаю­щая нас природа. Собственно, причину возникновения по­добного многообразия мира многие ученые и мыслители на протяжении столетий усматривали в естественных разли­чиях природных условий, физической среды обитания людей. Очевидно, что на протяжении тысячелетий неподвластный

человеку окружающий природный мир диктовал особеннос­ти и приоритеты хозяйственной деятельности людей, опре­делял образ их жизни. Климат, ландшафт, плодородие почв предопределяли способы обработки земли, приемы разведе­ния домашнего скота, стимулировали производство тех или иных предметов быта (теплой обуви и одежды, например) и орудий труда. Однако влияние природной среды не ограни­чивалось только этим. Само возникновение феномена госу­дарственности также оказалось связано с особенностями климата и природы. Первые государственные образования неизменно возникали в теплой климатической зоне в доли­нах великих рек (Нила, Евфрата, Тигра, Инда, Янцзы). В рамках речных систем, отделенных друг от дуга «варвар­ской периферией», получили развитие центростремительные тенденции, связанные с особенностями ведения хозяйствен­ной деятельности («гидравлические цивилизации», т. е. со­общества, основой существования которых выступало ирри­гационное земледелие, требовавшее больших трудозатрат и высокой организованности при проведении сельскохозяйст­венных работ).

Наряду с природными условиями, разнообразие общест­венной жизни связано с исторической средой существования обществ, которая складывается в результате взаимодействия их с другими племенами, народами, государствами. Наше время смело можно называть уникальным периодом в исто­рии человечества. В его рамках имеет место видимое преоб­ладание западных институтов и ценностей над институтами и ценностями других народов и цивилизаций.

В истории человечества так было не всегда. Достаточно сказать, что сам феномен цивилизации возник в Азии (Ин­дия, Китай, Междуречье) и Северной Африке (Египет). На протяжении всей истории Древнего мира и Средних веков в разных частях света параллельно и зачастую не соприкаса­ясь друг с другом существовали различные империи и ци­вилизации, каждая из которых вносила собственный вклад в копилку духовных и материальных ценностей, создавае­мых человечеством. Однако ныне преобладание европейских институтов представляется большинству исследователей оче­видным. Прежде всего это относится к рыночной экономи­ке, но в последнее время также и к политическим нормам, ориентированным на демократическую политическую систе­му, и к культурной подсистеме общества. Внешние атрибу­ты и признаки влияния западной цивилизации так или ина­че прослеживаются повсюду: в одежде, музыке, кино, едином компьютерном языке и т. д. Вместе с тем распрост­ранение тех или иных институтов на самом деле еще не оз­начает окончательного доминирования западных стандартов, установок и ценностных ориентации в жизни народов стран

Азии, Африки, Латинской Америки. Скорее имеет место по­степенное формирование единой и при этом многообразной всепланетарной цивилизации.

Что же именно лежит в основании этого процесса? Име­ет ли место всепоглощающее расширение ареала западной цивилизации на новые регионы земного шара, или все-таки происходит плодотворный синтез Запада и Востока? Идет ли речь о вестернизации (от англ. west — запад) или же о мо­дернизации на свой лад ряда государств Азии, Африки и Латинской Америки, заимствующих научно-технические до­стижения Запада, но одновременно адаптирующих к меня­ющейся ситуации собственную культурную и политическую традицию?

Отвечая на эти и подобные им вопросы, надо помнить, что, например, признание факта появления вида homo sapiens в Африке отнюдь не делает всех людей африканца­ми. Точно так же приоритет и, скажем прямо, решающая роль Запада в деле создания важнейших атрибутов совре­менной цивилизации не делает последнюю исключительно европейской или североамериканской.

АЗИАТСКИЙ ПРОРЫВ

В последние десятилетия немало сказано и написано о «японском», «китайском», «корейском» экономическом чу­де, знаменовавшем прорыв соответствующих стран и наро­дов к высотам развития современных промышленных и информационно-коммуникационных технологий. В самом деле, страны Восточной и Юго-Восточной Азии добились за это время колоссальных успехов. Беспрецедентно возросли торговые потоки и инвестиции. Фактически экономическая значимость региона настолько увеличилась, что глобальный экономический баланс сделал заметный крен от североат­лантических экономик в пользу Восточной Азии. В рассма­триваемом плане немаловажное значение имеет факт про­грессирующего сокращения периода, необходимого для удвоения национального дохода на душу населения: Вели­кобритании на это понадобились в среднем 58 лет (за пери­од с 1780 г.), США — 47 лет (с 1939 г.), Японии — 33 го­да (с 1880-х гг.), Индонезии — 17, Южной Корее — 11, Китаю — 10 лет. Такой экономический рывок явился ре­зультатом не просто ведения свободных рыночных отноше­ний, но также правильного выбора стратегии социального и экономического развития. Хотя многие восточноазиатские страны и переняли элементы западного общества, они вме­сте с тем сохранили свои важнейшие социальные и культур­ные традиции, чем, как правило, и объясняется их конку­рентоспособность на глобальном уровне.

Очевидно, что восточноазиатская модель во многих сво­их важнейших аспектах значительно отличается от амери­канской. Учитывая целый ряд особенностей экономики Япо­нии, многие авторы полагают возможным характеризовать сложившуюся в послевоенный период японскую экономиче­скую систему как «некапиталистическую рыночную эконо­мику».

Экономические реформы в Китае заставили говорить об этой стране как о серьезной экономической и политической силе. Это самая крупная в Азии страна, теснейшим образом связанная со своими соседями на всех уровнях — от эконо­мики до безопасности. Китай уже играет важную роль в формировании облика и контуров не только Азиатско-Тихо­океанского региона, но и мирового сообщества в целом, бы­стро превращаясь в один из главных полюсов мировой эко­номики. Он занимает первое место в мире по численности населения и третье место по объему валового национального продукта, обладая при этом третьим по мощи ядерным по­тенциалом. В последние 10—15 лет укрепились его позиции в системе международных отношений. Согласно данным известного американского исследовательского центра «Рэнд корпорейшн», к 2015 г. по объему ВНП Китай сравняется с США, а его военный потенциал составит почти половину американского, намного превосходя по этому показателю другие развитые страны.

В то же время необходимо учесть и то, что Китай одоле­вает множество трудноразрешимых проблем. В Китае про­живает около ¹/_ъ населения земного шара, но эта страна рас­полагает лишь 7% пригодных к сельскохозяйственному производству земель. Только по официальным данным, от 15 до 35% всего городского населения страны составляет из­быточную рабочую силу. Количество безработных в стране в настоящее время превышает 250 млн человек. Поэтому не­удивительно, что в стране весьма сильны тенденции к эми­грации, в том числе и нелегальной.

Необходимо признать, что, несмотря на свою экономиче­скую жизнеспособность, Восточная Азия продолжает в очень большой степени зависеть от внешних рынков сбыта своей продукции, а также в плане обеспечения экономики энергетическими ресурсами, которые находятся, как прави­ло, за пределами самого региона. Это создает определенные проблемы для поддержания в течение длительного периода высоких темпов роста. Фактом остается зависимость от Се­верной Америки и Европы в области технологических инно­ваций, обеспечения рынков сбыта товаров и услуг.

Важно учесть также наблюдающуюся в последнее время тенденцию к ускорению темпов развития экономик Индии, Индонезии и ряда других неконфуцианских стран.

Демократия на Востоке также отнюдь не повторяет во всем особенностей функционирования демократических ин­ститутов на Западе. Серьезные исследования привели к вы­воду о том, что, в отличие от западной модели демократии с ее акцентом на защите индивида от давления общества и государства, японская модель опирается на идею самоогра­ничения личности, стремление контролировать ее порывы, встраивать их в систему общественных и государственных интересов. Основой специфических восточноазиатских де­мократических практик (в таких странах, как Япония, Южная Корея) становятся ценности традиционных культур. Базовые основания этих обществ и менталитет народов обес­печивают восприятие и воспроизводство ценностей рынка и отношений демократии.

Заслуживает внимания и тот факт, что, вопреки устояв­шимся предубеждениям относительно их косности и невос­приимчивости к веяниям извне, японцы, например, неодно­кратно в своей истории проявляли большую гибкость и готовность принять иноземные элементы, если они рассмат­ривались как полезные для страны в целом или для усиле­ния позиций правящего класса. Достаточно органично оказались со временем интегрированы в структуру японско­го менталитета многие положения западной философии и мировоззрения. Таким образом, для Японии характерна осо­бая форма культурного плюрализма, отнюдь не идентичная западному.

Как наглядно демонстрируют многочисленные исследова­ния, подобные национально-культурные особенности прису­щи и другим странам и народам Востока. Основу китайской традиции, например, наряду с конфуцианством и даосиз­мом, составляет заимствованный из Индии буддизм. Одно­временно люди в этих странах не мыслят себя и свои собст­венные интересы вне рамок некоего «целого», большой или малой референтной группы — семьи, клана, землячества и т. д. В культуре многих восточных народов имеет место со­единение нескольких начал, вступающих друг с другом в теснейшее взаимодействие и взаимообогащающий диалог.

Таким образом, отличие, специфичность, уникальность отнюдь не всегда и вовсе не обязательно означают отста­лость от так называемых «передовых» цивилизаций и куль­тур. Азию, в особенности страны Азиатско-Тихоокеанского региона, где в последние десятилетия наиболее активно идут процессы политической и экономической модернизации, отнюдь не следует считать лишь «получателем» западных ценностей и стандартов, активно и достаточно удачно усваивающим достижения Запада. Скорее имеет место ак­тивный синтез местных и западных начал в экономике (организация производства и т. д.), политике, культуре.

ОСОБЕННОСТИ ТРАДИЦИОННЫХ ОБЩЕСТВ НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ РАЗВИТИЯ

Как вы уже знаете из предыдущей части курса общест-вознания, одним из магистральных направлений в осмысле­нии всемирной истории стала идея о движении человечест­ва по ступеням, стадиям общественного прогресса. Напом­ним, что сторонником подобного подхода был, например, создатель теории смены общественно-экономических форма­ций К. Маркс.

Во второй половине XX в. большая группа социологов, историков, философов все активнее стала развивать идею о том, что цивилизационное своеобразие не должно скры­вать от нас общего вектора развития истории человечества, которое проходит через несколько сменяющих друг друга стадий развития: традиционное общество, индустриальное общество, постиндустриальное общество (информационное общество).

На протяжении многих столетий общественное устройст­во в большинстве стран мира обладало рядом сходных черт (несмотря на очевидное своеобразие каждой из стран в от­дельности). Традиционные общества были организованы вокруг «взаимодействия с природой». В экономическом смысле все они были аграрными обществами, обществами с доминирующим первичным сектором экономики. Кроме то­го, все эти совершенно непохожие друг на друга общества объединялись приверженностью традициям в социокультур­ной сфере (инерционность принятых культурных образцов, устойчивость обычаев, преобладание предписанных моделей поведения); наличием относительно простого и тяготеющего к закреплению в сословных или кастовых иерархиях разде­ления труда; низким уровнем урбанизации и грамотности населения и т. п.

В современном мире существуют страны, фактически со­храняющие традиционный уклад жизни. В частности, в целом ряде стран так называемого третьего мира (прежде всего в Тропической Африке, некоторых странах Азии) ос­новной отраслью экономики остается сельское хозяйство (в нем занята подавляющая часть населения). Сохраняется присущая традиционному обществу тесная связь человека с первичным коллективом — родом, кастой, религиозной об­щиной. В то же время народы и страны, сохранившие по сей день традиционный уклад жизни, существенно отлича­ются от обществ далекого прошлого. Так или иначе они ин­тегрируются в мировую экономику, в быт и культуру этих народов проникает все больше заимствований из-за рубежа. При этом и во многих индустриально развитых странах на сегодняшний день сохраняют значение свойственные дойн-

дустриальному обществу родственные, родовые связи, зем­лячества, этническая или религиозная общность.

На протяжении 50 — 60-х гг. XX в. преобладала точка зрения на традиционное общество как на нечто косное и не­способное к восприятию инноваций. В этом смысле индуст­риализация и модернизация воспринимались как отрица­ние, как замена одного типа общества (традиционного) другим (современным, индустриальным). Однако позднее стало очевидным, что традиционные структуры и ценности способны в ряде случаев создать ценностно-мотивационную основу для осуществления успешной модернизации, способ­ствовать мобилизации общества на решение задач глубокой социально-экономической трансформации. Показательно в этом смысле то обстоятельство, что наиболее успешно дого­няющее развитие проходило именно в тех странах и регио­нах, где социально-экономическая модернизация осуществ­лялась не вопреки и не вместо, а на основе традиционных ценностей и с использованием традиционных институтов и структур. Любопытно, что еще в 60-е гг. прошлого века был популярен тезис, согласно которому конфуцианская этика в странах Восточной Азии объявлялась чуть ли не главной помехой их модернизации и ускоренного экономи­ческого развития. Однако уже в 80-х гг. именно ее стали рассматривать как едва ли не основной фактор, обусловив­ший экономический взлет новых индустриальных стран это­го региона.

ИНДУСТРИАЛЬНЫЕ ОБЩЕСТВА

На уроках истории вы уже изучали промышленный пе­реворот и его последствия. Одним из этих последствий ста­ло формирование примерно три века тому назад отношений и институтов индустриального общества. Сторонники кон­цепции индустриального общества исходят в своих теорети­ческих построениях из тезиса о том, что самые значитель­ные исторические изменения в мире связаны с переходом от традиционных аграрных обществ к современным индустри­альным.

Этот переход представляет собой прогрессивное в истори­ческом плане явление. Индустриальное общество рассматри­вается как универсальный образец увеличения социальной мобильности, расширения и раскрепощения человеческих возможностей, как средство технически обусловленного по­степенного повышения общественного благосостояния и на этой основе преодоления жестких социальных и иных кон­фликтов, свойственных как доиндустриальным системам, так и индустриальному обществу на ранних этапах его ста­новления.

Между тем международное сообщество остается высоко­конкурентной средой. Уделом зазевавшихся на старте мо-дернизационной гонки государств становится так называе­мое догоняющее развитие. Это развитие по необходимости ориентируется на стандарты мирового экономического аван­гарда. Причем дело не только в силе их социальной притя­гательности. Такая ориентация обусловлена в первую оче­редь запросами мирового рынка. Чтобы освоить эти стандарты, нужны сходные социальные институты и эконо­мические механизмы. Воспроизвести же подобные институ­ты и механизмы совсем не просто. Прямое заимствование оказывается практически невозможным. Чуждая среда их отторгает. Для создания таких институтов и механизмов требуются глубокие социально-экономические преобразова­ния, отвечающие духу и вызовам времени, но одновремен­но учитывающие исторические традиции, социокультурную специфику каждой реформируемой страны. Таким образом, состояние догоняющего развития вовсе не равнозначно при­ближению к ушедшим вперед лидерам. Догоняющим оно яв­ляется лишь в смысле его общей направленности, возмож­ности наверстать упущенное. Этой возможностью в сере­дине и во второй половине XX в. наиболее успешно вос­пользовались Япония, страны Южной Европы (Италия, Испания) и новые индустриальные страны Азии — Южная Корея, Сингапур и др.

Распространение типа индустриального общества привело к ликвидации сословных перегородок и привилегий. Инду­стриализация открыла почти безграничные возможности по улучшению материальных условий жизни людей. Вместе с тем индустриальное общество, создав новые возможности для повышения качества жизни людей, породило и немало новых проблем. Уже к началу 70-х гг. прошлого века инду­стриальная система производства, ориентированная на экс­тенсивное развитие, на поглощение все большего количест­ва ресурсов, стала давать сбой. Возникли многочисленные препятствия для движения по проторенному индустриаль­ными обществами пути. Энергетический кризис начала 70-х гг. (хотя он и был в значительной мере вызван поли­тическими факторами) заставил задуматься о конечности и грядущем исчерпании ресурсов нашей планеты. В кратко­срочном же плане рост потребления стремительно дорожав­шей нефти грозил подорвать или даже разрушить экономи­ку многих стран мира. Резкое ухудшение экологической обстановки (экологический кризис) в ряде регионов плане­ты также стало результатом безудержной индустриализации. Отношение к природе как к кладовой ресурсов и как к мес­ту сброса отходов производства привело к реальной угрозе экологической катастрофы. Массовое промышленное произ-

водство давало относительно дешевые и доступные широкому ^КРУ^ГУ потребителей товары не только в силу экономии на мас­штабах производства, но и благодаря тому, что производители не особенно заботились об охране окружающей среды.

Таким образом, индустриальные общества все больше по­гружались в трясину трудноразрешимых проблем, и кое-кто из философов и социальных мыслителей уже выступал с мрачными прогнозами об их неизбежном крахе. Однако ак­тивное использование результатов научно-технической рево­люции помогло найти решение вопроса. Благодаря достиже­ниям НТП удалось создать ресурсосберегающие технологии, существенно сократившие потребление и потери при перера­ботке сырья. На базе электронно-вычислительной техники началась подлинная революция в жизни общества, открыв­шая, по мнению целого ряда исследователей, постиндустри­альную фазу его развития.