Вопрос 22. Понятие мотива в литературоведении и его интерпретация А.Н. Веселовским в соотнесенности с сюжетом

(«Поэтика сюжетов» из книги «Историческая поэтика» (раздел пятый хрестоматии)).

Мотив – данным термином обозначаются наиболее значимые и, как правило, повторяющиеся в произведении (или во всем творчестве писателя) «опорные» художественные приемы и сред-ства. Так, например, мотив переодевание характерен для целого ряда комедий фарсов на протяжении многих веков, а мотив узнавания бытовал во многих традиционных жанрах, начиная с эпопей Гомера.

Описание системы мотивов отдельных произведений (а так же их групп) – необходимое условие их научного постижения (это Поспелов сказал).

В теории компаративистов (они изучают литературу с помощью сравнений, развивая тео-рию заимствования) развитие литературы разных народов сводится к заимствованию отдельных мотивов (отношения, действия, переживания героев или мысли и чувства автора), из которых складываются произведения. Но в данном случае мотив понимается несколько шире.

Мотивы подразделяются на внутренние (эмоциональные) и внешние. Разделение происходит по семантическому принципу.

Теперь обратимся к Хализеву, который посвятил мотиву целый параграф:

Этому слову (мотиву то есть), одному из опорных в музыковедении, принадлежит ответ-ственное место и в науке о литературе. Оно укоренено едва ли не во всех новоевропейских языках, восходит к латинскому глаголу moveo (двигаю) и ныне имеет весьма широкий диапазон смыслов.

Исходное, ведущее, главное значение данного литературоведческого термина поддается определению с трудом. Мотив – это компонент произведений, обладающий повышенной значимо-стью (семантической насыщенностью). Он активно причастен теме и концепции (идее) произве-дения, но им не тождественен. Являя собой, по словам Б.Н. Путилова, «устойчивые семанти-ческие единицы», мотивы «характеризуются повышенной, можно сказать исключительной степе-нью семиотичности. Каждый мотив обладает устойчивым набором значений». Мотив так или иначе локализован в произведении, но при этом присутствует в формах самых разных. Он мо-жет являть собой отдельное слово или словосочетание, повторяемое и варьируемое, или пред-ставать как нечто обозначаемое посредством различных лексических единиц, или выступать в виде заглавия либо эпиграфа, или оставаться лишь угадываемым, ушедшим в подтекст. Прибег-нув к иносказанию, правомерно утверждать, что сферу мотивов составляют звенья произведе-ния, отмеченные внутренним, невидимым курсивом, который подобает ощутить и распознать чуткому читателю и литературоведу-аналитику. Важнейшая черта мотива – его способность оказываться полуреализованным в тексте, явленным в нем неполно, загадочным.

Мотивы могут выступать либо как аспект отдельных произведений и их циклов, в качестве звена их построения, либо как достояние всего творчества писателя и даже целых жанров, направлений, литературных эпох, всемирной литературы как таковой. В этой надындивидуаль-ной стороне они составляют один из важнейших предметов исторической поэтики.

На протяжении последних десятилетий мотивы стали активно соотноситься с индивидуаль-ным творческим опытом, рассматриваться в качестве достояния отдельных писателей и произ-ведений. Об этом, в частности, свидетельствует опыт изучения поэзии М.Ю. Лермонтова.

Внимание к мотивам, таящимся в литературных произведениях, позволяет понять их полнее и глубже. Так, некими «пиковыми» моментами воплощения авторской концепции в известном рассказе И.А. Бунина о внезапно оборвавшейся жизни очаровательной девушки являются «лег-кое дыхание» (словосочетание, ставшее заглавием), легкость как таковая, а также неодно-кратно упоминаемый холод. Эти глубинно взаимосвязанные мотивы оказываются едва ли не важ-нейшими композиционными «скрепами» бунинского шедевра и одновременно – выражением филосо-фического представления писателя о бытии и месте в нем человека. Холод сопровождает Олю Мещерскую не только зимой, но и летом; он царит и в обрамляющих сюжет эпизодах, изобра-жающих кладбище ранней весной. Названные мотивы соединяются в последней фразе рассказа: «Теперь это легкое дыхание снова рассеялось в мире, в этом облачном небе, в этом холодном весеннем ветре».

Едва ли не центральный мотив «Мастера и Маргариты» М.А. Булгакова – свет, исходящий от полной луны, тревожащий, будоражащий, мучительный. Этот свет так или иначе «задевает» ряд персонажей романа. Он связан, прежде всего, с представлением о мучениях совести – с обликом и судьбой испугавшегося за свою «карьеру» Понтия Пилата.

Для лирической поэзии характерны словесные мотивы. А.А. Блок писал: «Всякое стихотворение – покрывало, растянутое на остриях нескольких слов. Эти слова светятся как звезды. Из-за них существует стихотворение». Так, в блоковском стихотворении «Миры летят» (1912) опорными (ключевыми) словами оказываются полет, бесцельный и безумный; сопровождающий его звон, назойливый и жужжащий; усталая, погруженная во мрак душа; и (по контрасту со всем этим) недостижимое, тщетно манящее счастье.

В цикле Блока «Кармен» функцию мотива выполняет слово «измена». Это слово запечатле-вает поэтическую и одновременно трагическую душевную стихию. Мир измен здесь связывается с «бурей цыганских страстей» и уходом от отчизны, сопрягается с неизъяснимым чувством грусти, «черной и дикой судьбой» поэта, а вместе с тем – с чарой безграничной свободы, вольного полета «без орбит»: «Это – музыка тайных измен?/Это – сердце в плену у Кармен?»

Заметим, что термин «мотив» используется и в ином значении, нежели то, на которое мы опираемся. Так, мотивами нередко называют темы и проблемы творчества писателя (например, нравственное возрождение человека; алогизм существования людей). В современном литерату-роведении бытует также представление о мотиве как «внеструктурном» начале – как о достоя-нии не текста и его создателя, а ничем не ограниченной мысли толкователя произведения. Свойства мотива, утверждает Б.М. Гаспаров, «вырастают каждый раз заново, в процессе само-го анализа» – в зависимости от того, к каким контекстам творчества писателя обращается ученый. Так понятый мотив осмысляется в качестве «основной единицы анализа», – анализа, который «принципиально отказывается от понятия фиксированных блоков структуры, имеющих объективно заданную функцию в построении текста». Подобный подход к литературе, как от-метил М.Л. Гаспаров, позволил А. К. Жолковскому в книге «Блуждающие сны» предложить чита-телям ряд «блестящих и парадоксальных интерпретаций Пушкина сквозь Бродского и Гоголя сквозь Соколова».

Но какие бы смысловые тона ни придавались в литературоведении слову «мотив», остаются самоочевидными неотменимая значимость и подлинная актуальность этого термина, который фиксирует реально (объективно) существующую грань литературных произведений.

Так… А теперь вернемся к теории Веселовского о мотивах.

У нашего уважаемого рассказчика получается пересказывать статьи, конечно, лучше, но я все же попробую. Итак… А.Н. Веселовский считает, что мотив – это формула, отвечающая на вопросы, которые природа ставит человеку, или закрепляющая особенно важные впечатления (это относится к человеку первобытного строя, естественно, начинаем от истоков). Мотив следует отличать от сюжета, который есть комплекс мотивов. Признак мотива – образный од-ночленный схематизм, т.е. его нельзя разложить дальше, это минимальная единица. Мотивы очень хорошо видны в низшей мифологии и сказке. Мотивы могут заимствоваться или зарож-даться самостоятельно у отдельных народов.

Простейший ход мотива можно выразить формулой а + в (злая старуха не любит красавицу и задает ей сложную задачу). Каждая часть формулы может видоизменяться, особенно подлежит приращению часть в.

Мотив вырастает в сюжет. Сюжет – это сложная схема, в образности которой обобщились известные акты человеческой жизни и психики в чередующихся формах бытовой действительно-сти.

Чем сложнее комбинации мотивов, чем они нелогичнее и чем их больше, тем вероятнее их заимствование. И мотивы, и сюжеты входят в оборот истории. Но это совсем не обуславливает то, что весь процесс поэтического творчества сводится к воспроизведению старых мотивов и сюжетов.

Вот что пишет о теории А. Н. Веселовского Хализев (может, у него это получилось луч-ше, чем у меня):

Начиная с рубежа XIX– XX вв., термин «мотив» широко используется при изучении сюже-тов, особенно исторически ранних, фольклорных. Так, А.Н. Веселовский в своей незавершен-ной «Поэтике сюжетов» говорил о мотиве как простейшей, неделимой единице повествования, как о повторяющейся схематической формуле, ложащейся в основу сюжетов (первоначально – мифа и сказки). Таковы, приводит примеры мотивов ученый, похищение солнца или красавицы, иссохшая в источнике вода и т.п. Мотивы здесь не столько соотносятся с отдельными про-изведениями, сколько рассматриваются как общее достояние словесного искусства. Мотивы, по Веселовскому, исторически стабильны и безгранично повторяемы. В осторожной, предположи-тельной форме ученый утверждал: «... не ограничено ли поэтическое творчество известными определенными формулами, устойчивыми мотивами, которые одно поколение приняло от предыду-щего, а это от третьего <...>? Каждая новая поэтическая эпоха не работает ли над исстари завещанными образами, обязательно вращаясь в их границах, позволяя себе лишь новые комби-нации старых и только наполняя их <...> новым пониманием жизни <...>?» Основываясь на разумении мотива как первоэлемента сюжета, восходящем к Веселовскому, ученые Сибирского отделения Российской Академии наук ныне работают над составлением словаря сюжетов и моти-вов русской литературы.

Это все. Словом, если вы еще хоть что-то помните про сказки из УНТ, то статья Веселовского вам знакома и понятна.