Гиппокампо-неокортикальное взаимодействие в процессах памяти 7 страница

Обратимся к примеру, иллюстрирующему наи­более тяжелые формы нарушения конструктивной деятельности у больной А с массивным поражени­ем лобных долей мозга ()

Первый отличительный признак ее поведения заключается в том, что фаза предварительной ори­ентировки в условиях задачи здесь почти полностью выпадает (} Больная повторяет инструкцию до­словно, не заботясь о том, чтобы вывести требуемые промежуточные действия При выполнении задания она не начинает с осмотра кубиков и составления предположительной программы действии Она не­посредственно начинает выкладывать кубики, иногда попностью игнорируя те условия, которые требуют­ся для получения нужного результата, иногда же ру­ководствуясь лишь непосредственным наглядным впечатлением, благодаря чему она учитывает толь­ко видимые стороны кубиков, игнорируя расцветку невидимых сю сторон Персеверация начатого дей­ствия часто приводит к тому, что кубики с одина­ковым числом окрашенных в желтый цвет сторон продолжают укладываться в один ряд, причем этот ряд часто продолжается, что приводит к утере нуж­ной формы куба Характерно, что больная, как пра­вило, почти не включает свою речь ни для анализа материала, ни для планирования последующего дей­ствия Характерно, наконец, что больная обычно не сличает результатов своего действия с исходным за­данием и удовлетворяется полученными результата­ми, не корригируя своих ошибок

Существенно, что развернутое обучение боль­ной не приводит к формированию нужной структу­ры интеллектуального акта, и больная, с!едуюшая развернутым указаниям экспериментатора, оказы­вается не в состоянии самостоятельно выполнить эту сложную интеллектуальную деятельность

Можно с достаточным основанием утверждать, что трехфазная структура интеллектуального дейст­вия здесь полностью разрушена, что из всего строе­ния действия выпадает составление программы, возникающее в норме на основе предварительной ориентировочно-исследовательской фазы действия, и что механизм сличения полученных результатов с исходной задачей, составляющей основу «акцеп­тора действия», здесь грубо нарушен

Мы привели пример грубого распада интеллек­туальной деятетьности при массивном поражении обеих лобных долей Существенным является тот факт, что и менее выраженные поражения лобных долей мозга вызывают сходные нарушения ин­теллектуальной деятельности, проявляющиеся в выпадении ориентировочно-исследовательской фазы действия, в нарушении составления программы, направляющей дальнейшее протекание действия и в значительной мере затрудняющей сличение по­лученных результатов с исходным намерением.

Несмотря на то что нарушения интеллектуаль­ной деятельности, возникающие в этих случаях, но­сят гораздо более стертый характер, внимательный анализ показывает, что они относятся к той же груп­пе и что в них отчетливо выступает невозможность выработать внутреннюю программу действия и под­чинить ей отдельные операции. Именно в связи с этим решение задачи приобретает характер не­посредственных проб и ошибок, примериваний случайно взятых элементов, и мы можем легко кон­статировать начальные проявления того распада структуры интеллектуальной деятельности, грубые формы которого мы только что описали.

Г.рлтклиф пространственное мышление, вращение в уме и правое полушарие

Хорошо известно, что показатели выполнения перцептивных и пространственных задач могут быть избирательно нарушены при поражениях правого полушария мозга Снижение показателей при выпол­нении этих заданий может объясняться нарушения­ми на уровне зрительного восприятия (D Kimura, 1963, Н Lansdell, 1968 и др), памяти (В Milner, 1965 и др), опенки пространственных отношений (Е De Renuetal, 1977, В Milner, 1965и др), «манипулятив-но-пространственным» аспектом задачи (J E Le Doux et al, 1977), или односторонним пространственным игнорированием (WR Brain, 1941 и др) Однако в литературе периодически встречается мнение о том, что может быть нарушен более высокий, абстракт­ный уровень анализа пространства Так, Т Лермит и О Треллес (1933) упоминают о «нарушениях прост­ранственного мышления» в связи с конструктивной апраксией, О Зангвилл и его сотрудники (J McFie et а!, 1950 и др) включают нарушения пространствен­ного мышления и «концептуально-пространствен­ной деятельности» в синдром зрительной агнозии, Д Коган (1960) описывает нарушения топографи­ческой ориентации, являющиеся у его пациентов следствием потери «чувства пространства»

Маловероятно, чтобы все эти авторы имели в виду один и тот же дефект, однако для объяснения этих явлении всеми ими применяется термин «рас­стройства пространственного мышления» (A L Benton et a/, 1974 и др) () Он предполагает, что про­странственные расстройства, наблюдаемые при ло­кальных поражениях мозга, могут иногда включать компонент, который не сводится к нарушениям оценки ими запоминания зрительного материала Высокоуровневый компонент этого рода может быть описан скорее как когнитивный, чем перцептивный, и любая информация о мозговых механизмах ког­нитивной обработки пространственной информации представляла бы значительный интерес

Хотя межполушарные различия в когнитивной переработке геометрической информации были по­казаны на материале больных, перенесших комис-суротомию (L Franco, R Sperry, 1977), прочие данные относятся преимущественно к анализу индивиду­альных случаев с правополушарной локализацией поражения Однако дефекты этого высокого уровня переработки пространственной информации не могут быть строго связаны с правосторонними поражениями до тех пор, пока не будут получены статистически значимые различия между сравнивае­мыми группами больных с поражениями правого и левого полушарии Далее, используемое задание должно быть таким, чтобы снижение показателей

¹ RatcliffG Spatial thought, mental rotation and the right hemisphere//Neuropsychologia 1979 V 17 № 1

 

не могло быть сводимым к нарушениям восприятия, памяти или исполнительного звена (как, например, в том случае, когда используется конструирование) Эти требования, как правило, не соблюдаются Хотя нарушения способности выполнять «обратимые про­странственные операции на уровне «мышления» были описаны в связи с другими симптомами те­менных поражений Н Буттерсом и его коллегами (N Butters, M Barton, 1970 и др), их право- и псвопо-лушарные группы больных не различались статис­тически значимо в том случае, если они были уравнены по предполагаемой тяжести поражения (N Butters et a/, 1970)

В данной работе делается попытка выявить спе­цифический вклад правого полушария в одну из форм пространственного мышления при помощи методики, удовлетворяющей вышеописанному кри­терию Больные с очаговыми поражениями мозга должны были находить правую и левую руку на схе­матических рисунках человечков в двух эквивалент­ных экспериментальных условиях, различавшихся только расположением человечков (прямым или пе­ревернутым) Переориентация в уме предполагалась в качестве необходимого условия для определения правой — левой стороны на рисунке перевернутых человечков Было предположено, что больные с пра­восторонними поражениями будут избирательно иметь нарушения при выполнении этого варианта теста ()

Группа с задними поражениями была разделена на левостороннюю заднюю (п=19), правую заднюю (л= 18) и двустороннюю заднюю (п= 11) Оставшиеся одиннадцать испытуемых — «не задняя» группа — имели поражения, не затрагивающие задние отде­лы мозга

От испытуемого требовалось в каждой попытке сказать, какая рука человека была обозначена чер­ным диском В начале опыта испытуемому показы­вался человечек в положении А {но без обозначения правой и левой стороны) и его внимание обраща­лось на черты липа и пуговицы Ему сообщачось, что во время тестирования ему будут показаны се­рии схематических рисунков человечков, человечек может располагаться лицом (в этом случае черты лица и пуговицы будут видны) или спиной к нему (в этом случае ни черт лица, ни пуговиц видно не будет), и что человечек может как стоять прямо, так и быть перевернутым вниз головой Испытуемому далее со­общалось, что одна из рук фигуры будет отмечена черным диском, и что его задача будет заключаться в том, чтобы сказать «правая» или «левая», как только он поймет, какая именно рука отмечена Давались две тренировочные попытки, при этом ошибки не корригировались экспериментатором, условие зада­ния объяснялось снова, если это было необходимо

Чтобы установить, что испытуемые верно упот ребляли слова «правое» и «левое», были предприня­ты 24 дополнитеттьных опыта в которых стимулами являлись простые пары кружков — один белый, дру­гой черный, разделенные вертикальной чертой От испытуемого требовалось сказать «справа» или «сле­ва», в зависимости от того, с какой стороны распо­лагался черный кружок Двенадцать таких проб давались до основной серии опытов и двенадцать — после

Только четверо испытуемых (двое с задними ле­восторонними поражениями и двое с задними пра­восторонними поражениями) имели ошибки при простой оценке правой или левой стороны, и во всех лучаях эти ошибки спонтанно и быстро корриги­ровались перед следующей попыткой. Ни один из испытуемых не сделал более двух ошибок. (,,)

При предъявлении перевернутых стимулов груп­па больных с правосторонними задними поражени­ями имела большее число ошибок, чем контрольная группа, группа больных с задними левосторонними поражениями и группа с «не задними» поражения­ми Других различий между группами больных обна­ружено не было,

Выявленные в этом исследовании нарушения переориентации стимулов в уме, связанные пре­имущественно с задними правосторонними пора­жениями, не могут быть объяснены за счет дефектов зрительного восприятия или памяти. Если бы группа больных с задними правосторонними поражениями не могла различать местоположение в пространстве черного и белого кругов, обозначающих руки чело­вечков, или же страдала от грубого левостороннего игнорирования, то нарушения, вероятно, имели бы место как при вертикальном, так и при переверну­том предъявлении стимулов. В эксперименте прямо не использовалась загрузка памяти, и ответ, требо­вавшийся от испытуемых, будучи вербальным, не был в достаточной степени затрудненным, чтобы су­щественно влиять на показатели деятельности Если ы дефекты, лежащие в основе этих нарушении, яв­лялись какой-либо формой нарушения ориентировки в правом—левом, то в этом случае можно было бы также предполагать, что испытуемые имели бы нару­шения в обоих вариантах теста, а также то, что боль­ные с задними поражениями левого полушария имели бы большую степень дефекта, чем больные с пораже­ниями задних отделов правого полушария. Разумеет­ся, сниженные показатели группы больных с задними левосторонними поражениями для вертикального по­ложения могут быть отражением некоторого негрубого нарушения ориентировки в правом—левом, посколь­ку задание в этом случае является аналогичным неко­торым клиническим и экспериментальным тестам, направленным на исследование этой способности (A.L.Benton, I959; M.Crttchley, 1953).

Если перечисленные положения верны, то ре­зультаты подтверждают предположение, основанное на клиническом материале (N.Butters el al., 1970; V.Mayer, 1954 и др.) и экспериментальных работах, проведенных на здоровых испытуемых (G.Cohen, 1975; R.L.Taylor, 1972), о том, что правое полуша­рие специфическим образом участвует в решении задач на вращение в уме и, следовательно, в одной из форм пространственного мышления.

П. Мил и ер повреждения лобных долей мозга у человека

Б.Милнср (1963) на большой группе испытуе­мых четко показала, что «лобные» больные очень плохо выполняют задачу классификации карточек, предложенную Грантом и Бергом. В этой задаче пе­ред испытуемым раскладывают четыре карточки, на которых изображены: один красный треугольник, две зеленые звездочки, три желтых крестика и четыре голубых кружка. Затем испытуемому дают пачку из 128 карточек, которые нужно разложить на кучки под образцами. На карточках, имеющихся в пачке, находятся те же изображения, но отличающиеся по цвету, форме или числу. Например, там может на­ходиться карточка с двумя красными крестами, ко­торая будет похожа на первый образец по цвету, на второй — по числу и на третий — по форме. Если испытуемый поместит эту карточку под первым об­разцом, экспериментатор говорит ^правильно» в слу­чае, если классификация должна производиться по цвету; испытуемый должен понять, что все осталь­ные карточки следует разложить по цвету, не обра­щая внимания на другие особенности. После того как 10 последовательных карточек раскладываются правильно без предупреждения, принцип классифи­кации меняется: теперь карточки нужно раскладывать по форме. Если испытуемый продолжает расклады­вать карточки по цвету, ему говорят «неправильно», и он должен открыть новый принцип классифика­ции. Снова после 10 правильно разложенных карто­чек без предупреждения производится переход к классификации по числу. Последовательная смена трех принципов классификации вновь повторяется. Испытуемый продолжает раскладывание карточек, пока он дважды не разложит по 10 карточек пра­вильно во всех категориях или пока у него не кон­чатся карточки.

У больных с односторонним повреждением дорсо-латсральной области лобной доли («латерально~лоб-ные») обнаруживались значительные нарушения в этом тесте. Обычно они обучались первому принципу клас­сификации (хотя у некоторых проявлялось исходное предпочтение одного из принципов, которое они ни­когда не могли преодолеть), но затем лишь с боль­шим трудом совершали переход ко второму принципу

 

 

' Милнер П. Физиологическая психология. М.: Мир, 1973. С.523—525.

 

или вообще не могли этого сделать. Они делали боль­ше персеверативных ошибок (выбор карточек, ко­торый был бы правильным, если бы принцип не изменился) и осуществляли меньше переходов с категории на категорию, чем контрольная группа больных с повреждениями задних отделов коры. Уди­вительно, что больные с орбитально-лобными по­вреждениями не отличались по выполнению задачи от контрольной группы. «Лобные» больные вообще способны были решить эту задачу по уровню интел­лекта; многие из них указывали вначале, что кар­точки можно рассортировать по форме, цвету или числу элементов, но как только они фиксировали внимание на одном из возможных решений, каза­лось, что они забывали о возможности какого-либо другого решения. (...)

Б.Милнер (1964) обнаружила неожиданно резко выраженные нарушения у «лобных» больных в тесте на прохождение «контактного лабиринта», которые были выражены значительно сильнее, чем у всех остальных групп с повреждениями коры, за исклю­чением больных с тяжелыми расстройствами памяти, возникающими при двусторонних повреждениях медиальной части височной доли. При исследовании выяснилось, что по характеру ошибок «лобные» больные отличались от всех остальных. Вместо того чтобы вернуться к предыдущей точке лабиринта, если они сделали ошибку, они продолжали двигать­ся вперед, или проходили лабиринт по диагонали (в нарушение правил), или повторяли тот же путь. Они знали, что этого нельзя делать, но, по-видимому, были не способны регулировать свои импульсивные действия.

Возможно, что «лобные» больные удерживают единственную цель — достичь конца лабиринта и испытывают затруднения при подавлении этой цели, когда она вступает в конфликт с системой других требований, подобных правилам, установленным в тесте. Когда для больных с различными поврежде­ниями мозга было подсчитано число «нарушений правил», обнаружилось, что «лобные» больные со­вершают их значительно больше, чем любая другая группа.

Эти данные подтверждают прежние наблюде­ния, согласно которым «лобные» больные испы­тывают затруднения при необходимости изменить свое поведение, если оно перестало соответство­вать обстоятельствам. Как и у многих животных с повреждениями лобных долей, влияние внешней мотивации оказывается ослабленным или. говоря более точно, в случаях, когда следует учесть не­сколько конфликтных видов мотивации, больные испытывают затруднения при переключении от одной к другой.

С. В ейнштейн нарушения комплексных способностей при односторонних мозговых поражениях

Изучались эффекты воздействия мозговых по­ражений на способность различения размеров трех­мерных фигур у 58 испытуемых с ранениями мозга и 20 контрольных испытуемых без мозговых ране­ний (S.Weinstein, 1962). Задачей испытуемого было ощупать деревянный куб и затем попытаться найти куб того же размера среди набора кубов. Удивитель­на, что группа больных с односторонними пора­жениями правого полушария в среднем имела большее число ошибок, чем группа больных с ле­восторонними поражениями и контрольная группа. Показатели контрольной группы и группы больных с левосторонними поражениями статистически не различались. Можно было бы думать, что дефект, наблюдаемый в группе больных с поражение *и пра­вого полушария, просто отражает большее число больных с поражениями теменной области в данной группе. Однако это было не так: теменное пораже­ние имели около трети больных с правосторонними и около трети больных с левосторонними пораже­ниями.

Для того чтобы исключить некоторые сенсорные факторы, которые могли бы обусловливать эти нару­шения, мы рассмотрели показатели тех испытуемых, у которых различение размеров было статистически значимо снижено, в зависимости как от стороны поражения, так и от состояния чувствительности Руки. При сравнении индивидуумов с односторон­ними поражениями правого и левого полушария мы получили статистически значимые различия по по­казателям 5(²: 11 из 19 больных с правосторонними поражениями показали нарушения восприятия раз­мера, в то время как этот дефект имели только 4 из 23 человек с поражениями левого полушария. По­скольку нас интересовало взаимоотношение между фактором поражения правого полушария и наличи­ем дефектов различения двух прикосновений, мы сравнили группу испытуемых с поражениями право­го полушария с этим сенсорным дефектом и группу испытуемых с поражениями левого полушария, имевших аналогичный дефект. Значения %² были достоверными. Все 6 больных с правосторонними поражениями и нарушениями различения двух при­косновений имели дефекты оценки размеров; и толь­ко 1 из 5 человек с левосторонними поражениями и с дефектами различения двух прикосновений имел этот дефект. (...)

Очевидно, что для возникновения нарушений тактильного различения размеров при поражениях мозга существенны два фактора: поражение правого полушария и дефекты различения двух прикосно­вений.

Поражения правого полушария не приводят к нарушениям всех аспектов тактильного восприятия. Вейнштейн и др. (1958) использовали тест на разли­чение текстуры, аналогичный по процедуре тесту на, различение размеров трехмерных фигур. Несмотря на сходство тестов, исследование различения раз­меров показало отчетливую зависимость величины дефекта от стороны поражения, однако исследова­ние различения текстуры этой зависимости не выя­вило.

Удивительные различия между результатами вы­полнения этих двух тестов, один из которых пока­зывает, а другой не выявляет дифференциального эффекта стороны поражения, могут отражать раз­личия между собственно тактильными и простран­ственными параметрами восприятия.

 

¹ Weinstein S. Functional cerebral assymetry // Kinsbourne M. (ed.). Assymetrical function of the brain. Cambridge, 1978.

 

 

РАЗДЕЛ 7

НЕЙРОПСИХОЛОГИЯ РЕЧИ

 

А.Р.Лурия о двух основных классах афазических нарушений речи¹

1. проблема

Известно, что речь является формой общения, при которой мысль использует коды языка.

Еще со времени Ф. дс Соссюра (1922) и затем Р.Якобсона (1972) в языке различались две состав­ные части, без учета которых нельзя понять основ­ные классы афазий.

Первая из них заключалась в системе иерархи­чески построенных кодов, с помощью которых ис­пользуемые в языке звуки вводились в систему определенных фонематических противопоставлений, а обозначающее предметы слово вводилось в систе­му понятий. Этот класс явлений языка обозначался упомянутыми авторами как парадигматический.

Вторая составная часть языка имела другую при­роду. Он т связывала элементы речи в плавное выска­зывание, -оторое опиралось на ряд синтаксических средств, соотносящих подлежащее со сказуемым, а оба этих члена предложения — с дополнениями. Этот класс явлений языка, необходимый для плавной речи, обо­значался в языкознании как синтагматический.

За последние десятилетия психолингвистика сде­лала серьезные шаги для уточнения обоих классов явлений.

С одной стороны, было доказано, что слово име­ет сложное психологическое строение, что оно не только включает в свой состав обозначение опреде­ленного предмета («предметную отнесенность»), но и выполняет функцию анализа и обобщения обо­значаемого им предмета, вводит его в сложную сис­тему отношений, которые и составляют подлинное «значение» слова, и что это значение слова разви­вается в онтогенезе, меняя как свою познаватель­ную структуру, так и свой психологический состав (Л.С.Выготский, 1934).

С другой стороны, было показано, что и усвое­ние синтаксического строения высказывания пред­ставляет собой гораздо более сложный процесс, чем это предполагалось ранее. Современная психолинг­вистика (Н.Хомский, 1957, 1965, 1972; Мак Нил, 1966; Т.Бивер, 1970, 1972; и др.) показала, что быстрое усвоение синтаксических форм, которое отличает развитие речи в онтогенезе, может быть объяснено только тем, что в их основе лежат некоторые общие правила, которые составляют «глубинные структуры» языка и которые сразу же усваиваются ребенком, и что именно эти «универсалии» (дающие основу для формирования интуитивного «чувства языка», или «competence») лишь затем переводятся в развернутые формы грамматически построенного высказывания, различные для разных языков и составляющие про­цесс реальной речевой деятельности («performance»).

¹ Проблемы афазии и восстановительного обуче­ния / Под ред. Л.С.Цветковой. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1975. С.5-15.

 

Возникает вопрос: какова же психологическая и

психофизиологическая природа этих обеих основных составных частей речевого процесса? Осуществ­ляются ли они с помощью одних и тех же механиз­мов мозга или же каждая из них опирается на разные функциональные системы головного мозга, совмест­ная работа которых только и может обеспечить ис­пользование двух упомянутых выше сторон языка в реальном речевом процессе?

Но на этот вопрос ни в психологии, ни в психо­лингвистике еще нет достаточно полного ответа. Поэтому каждое наблюдение, позволяющее сделать вывод о нераздельности или обособленности мозго­вых механизмов, лежаших в основе этих двух основ­ных сторон речевой деятельности, может иметь важное значение.

К решению этого вопроса и должна быть при­влечена нейропсихология— особая ветвь науки, изу­чающая изменение сложных форм психической деятельности при локальных поражениях мозга, и та специальная часть нейропсихологии, которая за последнее время стала оформляться как погранич­ная область между психологией, неврологией и языкознанием и которая была названа нейролинг-вистикой (А.Р.Лурия, 1947, 1967, 1973 и др.),

Эта область знания исходит из тщательного ана­лиза тех основных форм нарушения речи (афазий), которые возникают при локальных поражениях моз­га, и на основе этого анализа делает выводы о фак­торах, которые входят в состав речевой деятельности, и о роли, которую играют различные системы коры головного мозга человека в обеспечении речевых процессов.

Мы используем данные наблюдений для ответа на поставленные выше вопросы, ссылаясь на мате­риалы, которые были опубликованы нами в других сообщениях (А.Р.Лурия, 1964, 1967, 1969).

2. основные функциональные системы коры головного мозга

Если исключить анализ глубинных мозговых структур и верхних отделов мозгового ствола, кото­рые играют основную роль в обеспечении тонуса коры, необходимого для его работы (Г.Мэгун, 1965; Е.Д.Хамская, 1972), можно с полным основанием утверждать, что существуют две совершенно раздель­ные системы коры головного мозга, каждая из которых имеет свою специальную функциональную характе­ристику.

Первая из них связана с работой задних (темен-но-затылочно-височных) отделов мозговой коры и обеспечивает функцию приема, переработки и хране­ния поступающей извне информации. Эти отделы коры с полным основанием обозначаются как гностичес­кие зоны.

Вторая из них связана с работой передних (премо-торных и лобных) отделов коры и обеспечивает функцию формирования намерений, планов и программ поведения, сличения эффекта действия с исходным на­мерением и регуляции протекающей деятельности. Эти отделы коры можно в противоположность предыду­щим условно обозначить как динамические зоны.

Обе упомянутые нами системы мозговой коры имеют неодинаковое морфологическое строение (Г И Поляков. 1969) и неодинаковую модальную специфичность (А Р Лурия, 1969, 1973)

Задние отделы мозговой коры характеризуются наличием поперечно расположенных слоев нервных клеток, причем в наиболее простых (первичных) отде­лах коры преобладают клетки четвертого рецепторного слоя, к которому доходят волокна от периферических анализаторов, в то время как более сложные (вторичные и третичные) отделы коры характеризуются преоб­ладанием второго и третьего слоев кчеток с короткими аксонами, которые несут связующую, ассоциативную функцию и обеспечивают наиболее сложные процес­сы анализа и синтеза поступающей в кору информа­ции В этом и состоит принцип иерархического строения всех основных зон коры головного мозга (А Р Лурия, 1969, 1973) Одновременно отдельные области, входя­щие в задние (гностические) отдечы коры, отличают­ся друг от яруга модальной специфичностью затылочные отлеты коры являются центральной частью зритель­ного анализатора, височные — центральной частью слухового анализатора, постцентральные — централь­ной частью кожно-кинестетического анализатора, при­чем каждая из них обеспечивает соответствующую (модально-специфическую) форму анализа и синтеза доходящей до человека информации Только третичные зоны коры (расположенные s пределах височно-темен-но-затычочнои области, или области, обозначаемой как ТРО), особенно мощно развитые у человека, объединяют упомянутые выше модально-специфичес­кие зоны коры и часто обозначаются как «зоны пере­крытия» корковых отделов различных анализаторов По своему функциональному значению они обеспечива­ют наиболее высокие формы синтетической деятель­ности, объединяя последовательно поступающие раздражения в одновременные, «симультанные» син­тезы, которые и создают основание для кодирования поступающих в мозг элементов в сложнейшие систе­мы кодов (АРЛурия, 1963. 1969, 1973)

Совершенно иными морфофизиологическими особенностями отличаются передние отделы мозго­вой коры

По своему строению они характеризуются «вер­тикальной исчерченностью», характерной для дви­гательной коры (Г И Поляков, 1969), и не имеют модально-специфического характера Так же как и зад­ние отделы коры, они имеют иерархическое строение В первичных зонах передних отделов коры преобладает пятый (эффекторный) слои нервных клеток, аксоны которых идут на периферию, к передним рогам спин­ного мозга, а затем и к мышцам, обеспечивая реали­зацию двигательных импульсов Над ними надстроены вторичные и третичные зоны коры, в которых преоб­ладают клетки верхних (второго и третьего) слоев коры, имеющие короткие аксоны и обеспечивающие связую­щую, ассоциативную функцию Первичные, двигатель­ные зоны этой области имеют четкое соматотопическое строение (каждый их участок связан с определенной группой мышц, причем нижние участки связаны с мышцами пица, губ, языка, а верхние — с мышцами руки и ноги) С переходом от первичных ко вторичным зонам этой области такая связь с отдельными груп­пами мышц уменьшается и в третичных зонах коры (префронтальнои области) совсем исчезает, поэтому лобные (прсфронтальные) зоны коры представляют собой такой же третичный аппарат, как и задние «зоны перекрытия», с той только разницей, что они имеют решающее значение для обеспечения сложнейших динамических синтезов человеческой деятельности — в создании планов и программ поведения и регуляции сложных видов сознательной деятельности (А Р Лурия, 1969, 1973, ЕДХомская, 1972)

К указанным основным принципам строения и работы функциональных систем мозговой коры сле­дует, наконец, добавить тот факт, что оба полушария мозга у человека не являются равноценными у прав­шей левое (доминантное) полушарие имеет основное отношение к обеспечению работы ведущей (правой)руки и речевых процессов, в то время как правое полушарие играет лишь подчиненную роль, оставаясь не связан­ным с речевыми процессами и, по-видимому, имея прямое отношение лишь к непосредственным, не свя­занным с речью перцспторным процессам (Р Сперри и др, 1969, М Газзанига, 1970)

С этими основными данными мы и можем по­дойти к нашему основному вопросу — к анализу того, какую роль и^грают основные системы мозга в пара-дигматическс i и синтагматической ориентации ре­чевой деятельности

3. нарушения парадигматических

основ речи при поражениях задних

отделов речевых зон

Задние отделы мозговой коры как мы Уже ска­зали, обеспечивают прием, переработку и хранение поступающей извне информации, причем задние отделы левого полушария создают основу для коди­рования информации в парадигматические системы языка Хорошо известно, что система обобщении, в которую включаются звуки речи, создает фонема­тический и морфофонематическии строи позволяя человеку овладеть звуковой и морфологической ос­новой языка Так же хорошо известно, что семанти­ческая система дает возможность, включить значение слова в известные категории (наглядные — ситуа­ционные или отвлеченные — категориальные) На­хождение нужного счова всегда связано с процессом выбора нужной фонемы из значительного числа зву­ковых альтернатив и с процессом выбора опреде­ленных значащих слов из большого числа тех связей и отношении, в которые вступает обозначаемый словом предмет