Смерть — одно из тех немногочисленных переживаний, через которые рано или поздно проходит каждый живущий. Ее наступление неотвратимо. Однако сущность смерти окутана глубокой тайной. Неясная природа смерти открывает широкий простор, для индивидуального и коллективного воображения. Различные концепции смерти и связанные с ними религиозные верования оказывают глубокое воздействие не только на душевное состояние умирающих и на те особые условия, при которых они покидают этот мир, но и на поведение остающихся. Процесс умирания и сама смерть могут быть по-разному поняты и пережиты.
В большинстве не западных культур существуют религиозные и философские системы, ритуальные обычаи, а также определенные принципы социальной организации, помогающие своим членам принять и испытать смерть, которая обычно рассматривается как переход или преображение, а не как окончательное уничтожение личности. Напротив, существует убеждение, что сознание в той или иной форме продолжает существовать и после физической кончины. Нетрудно понять, что твердая уверенность в существовании сознания или даже допущение подобной возможности способны изменить отношение к старости и взгляд на смерть, и само переживание смерти может подвергнуться полному пересмотру и измениться на противоположный, по отношению к доминирующим европейским концепциям. Тогда процесс умирания станет восприниматься как событие более важное, нежели жизнь. Поэтому многие из культур, в которых существует вера в загробный мир, выработали сложные и изощренные обряды, знакомившие человека, с опытом смерти. Ритуалы такого рода выполняли две важные задачи. С одной стороны, провоцировали глубинный процесс психологической трансформации в посвященном, который в итоге открывал новый способ постижения мира; а с другой — служили подготовкой к предстоящей каждому физической смерти.
Европейское сознание склонно рассматривать веру в посмертное существование как выражение примитивных страхов людей, лишенных преимущества научного знания. Однако более пристальное внимание к собственной культуре выявит имеющийся сдвиг к другой крайности: полному отрицанию и пренебрежению всем, что относится к смерти. Не так уж много в жизни человека событий, имеющих такое огромное значение, как процесс умирания и смерть. Каждому приходится переживать кончину близких родственников и, наконец, столкнуться с фактом собственной бренности и биологической смертности. Учитывая естественность смерти, просто поразительно стремление человека избежать проблем и уклониться от вопросов, связанных с нею. Старение, смертельные болезни и умирание воспринимаются не как составные части процесса жизни, а как полное поражение. В нашей культуре люди только начинают осознавать, что есть нечто, постигаемое через контакты с престарелыми и умирающими.
Отношение современной медицины к этим проблемам смерти определяется неуклонным стремлением всеми возможными средствами побороть смерть и отсрочить ее наступление. В борьбе за механическое продление жизни любой ценой очень мало внимания обращается на то, каковы последние дни умирающего. Многих из них окружают капельницы, кислородные подушки, различные стимулирующие приборы. Часто, пытаясь скрыть истинное положение дел, медицинский персонал и члены семьи разыгрывают сложные спектакли, отвлекающие от проблем, обольщая несбыточными надеждами.
Религия, способная быть особой поддержкой, в значительной степени утратила смысл для среднего европейца. За небольшим исключением, западная религиозность низведена до уровня участия в формализованных обрядов и утративших внутренний смысл церемоний и уже не играет существенной роли в жизни. Взгляд на мир, выработанный наукой, базирующейся на материалистической философии, усиливает тяжесть положения умирающих. Ведь, согласно такому подходу, за пределами материального мира ничего не существует, физическое уничтожение тела и мозга есть необратимый конец человеческой жизни.
Таким образом, наша социальная структура, равно как и философия, религия и медицина, почти ничего не могут предложить для облегчения душевных мук умирающего. Поэтому многие, находясь в подобном положении, переживают глубокий кризис, охватывающий все стороны жизни. Однако психиатры, психологи и лица смежных профессий до недавнего времени не считали эту область остро нуждающейся в квалифицированной помощи.
Одна из наиболее очевидных тому причин — это в целом прагматический взгляд на жизнь. С этой точки зрения, более разумно помогать тому, у кого есть шансы вернуться к продуктивной жизни, нежели тому, кто более не в состоянии вносить вклад в развитие общества и в ближайшем будущем физически перестанет существовать. Работа с умирающими и их семьями крайне трудна. Врач, работающий в условиях западной культуры, практически ничего не может предложить в качестве позитивной альтернативы ни умирающему, ни остающимся жить. Эта область, по традиции, принадлежит церкви; однако и она часто мало что может дать, кроме слов утешения, указаний на веру и обычных церемоний.
Важнейшая причина нежелания психотерапевтов и других лиц входить в отношения с умирающими — их собственный, подсознательный страх перед физическими страданиями, биологической бренностью и смертностью. Наблюдения, сделанные в ходе психоделических исследований, (см. список рекомендуемой литературы), наряду со сведениями из истории, религиоведения и антропологии, указывают на то, что мы храним в подсознании функциональные матрицы, содержащие память о подлинном соприкосновении со смертью. Такое осознание смерти организмом находится практически на клеточном уровне и, возможно, является главной причиной неестественного уклонения от связанных с нею проблем.
Сегодня происходит резкое изменение отношения медиков и специалистов смежных профессий, прежде всего, социальных работников всех специальностей, к проблеме умирания и смерти. Важными вехами на этом пути стали книга Г. Фейфеля «Значение смерти» (1957) и создание в 1968 г. в Нью-Йорке организации «Фонда танатологии». Волна профессионального интереса к аспектам процесса умирания привела к появлению научного труда Элизабет Кюблер-Росс «О смерти и умирании». В этом труде содержатся многочисленные доказательства того, что люди, находящиеся на смертном одре, остро нуждаются в искренних человеческих контактах и психотерапевтической помощи. Э Кюблер-Росс подчеркнула важность открытого и честного общения с умирающими, их готовность обсуждать любые, психологически близкие им темы. Они могут научить остающихся в живых важным вещам, относящимся не только к заключительным фазам жизни, но и к проблемам работы человеческого сознания, а также к некоторым редким аспектам нашего существования вообще. Кроме того, данный процесс обогатит его участников и, возможно, снизит уровень их тревоги относительно собственной смерти.
Другим важным нововведением в уходе за смертельно больными стал лечебный эксперимент, проводившийся с 1967 года в приюте Святого Христофора в Лондоне. Ведущее направление в деятельности персонала этого приюта — стремление сделать все, чтобы дать возможность пациентам полноценно и комфортабельно жить до самого последнего дня. Общий режим и вся атмосфера гораздо более свободны, чем в обычной больнице, а порядок посещений и выхода больных намного проще обычного в палатах для тяжелобольных. Такой подход соединяет хорошо организованный уход и медицинское мастерство с состраданием, теплом и дружелюбием.
Проводимые в течение последней четверти века исследования ЛСД и других галлюциногенов открыли новые возможности для облегчения эмоционального и физического страдания умирающих от рака и других хронических болезней. Предположение о возможном применении галлюциногенов для терапии неизлечимо больных впервые было высказано педиатром В.П. Уоссон, которая в результате многолетних этномикологических исследований заинтересовалась употреблением грибов, содержащих галлюциногены, в разных древних культурах Америки. В июне 1955 г. она с мужем стали первыми европейцами, допущенными к священному ритуалу. Мощное воздействие грибов, съеденных во время церемонии, произвело на них глубокое впечатление. Г-жа Уоссон дала интервью, в котором рассказала историю открытия, описала свои ощущения, а также высказала мнение, что, если удастся выделить активный ингредиент и обеспечить его достаточный запас, то этот ингредиент может стать инструментарием в изучении психических процессов.
Новый импульс пришел из неожиданного источника. В начале 60-х годов Э. Каст из Чикагской медицинской школы изучал воздействие различных препаратов на болевые ощущения в поисках хорошего и надежного обезболивающего средства. Он оценил ЛСД как перспективное вещество из-за необычного характера действия: искажающего воздействия на восприятия тела и способности влиять на отношение организма к сигналам из внешнего мира. Кроме снятия боли, в процессе исследований Каст обнаружил, что некоторые из пациентов (страдающих от неизлечимых заболеваний) демонстрируют поразительное пренебрежение тяжестью ситуации, в которой они находятся.
В проводимых позднее исследованиях Каст детально проанализировал некоторые предыдущие открытия. Результаты были удивительны. У многих больных через несколько часов после принятия 100 микро граммов препарата резко снижалась боль, в течение нескольких дней наблюдалось улучшение сна и понижение тревожности по поводу болезни. Кроме того. Каст описал происшедшие у пациентов изменения, улучшавшие их положение: улучшение контактности, появление «счастливого океанического чувств» длившегося до 12 дней. Философские и религиозные взгляды больных на смерть претерпели неопределенное изменение. Благодаря трансцендентальному переживанию, возникающему под воздействием психоделика или в результате различных видов духовных практик, человек перестает беспокоиться о своей физической кончине и начинает воспринимать ее как естественный феномен круговорота сил жизни.
С 1963 г. подобные исследования проводились в больнице Спринг-Гроув штата Мериленд (США). К 1974 г. уже более 100 больных, умиравших от рака, участвовали в программе ЛСД-психотерапии. Кандидаты отбирались по ряду критериев, с ними проводили специальную беседу и после письменного согласия подключали к программе. Курс психоделической терапии состоял из трех фаз: подготовительной, во время которой выяснялось прошлое пациента, его нынешнее состояние, и происходило становление доверительных отношений с умирающим и его семьей; собственно сеанса психоделической терапии; нескольких бесед после сеанса, проводимых с целью помочь осмыслению психоделических переживаний.
Большое значение имеет подготовка больного к сеансу. В особой беседе больной получал конкретную информацию о природе психоделического переживания, диапазоне необычных состояний психики, возникающих после приема ЛСД; обсуждались также способы связи с медперсоналом в период действия препарата. За день до сеанса больной переводился в отдельную палату. Родственникам рекомендовалось принести живые цветы, фрукты, фотографии или произведения искусств, имеющих особое значение для умирающего. В палате устанавливалось стереофоническое оборудование. (Выбор музыки проводился после консультации с врачом-специалистом по музыкальной терапии). Делалось все, чтобы создать максимально комфортабельную и теплую обстановку, насколько это вообще возможно в больничных условиях.
Смерть и жизнь, обычно рассматриваемые как несовместимые противоположности, представляются на деле взаимозависимыми. Полноценное существование, наполненное сознанием каждого мига жизни, ведет к принятию смерти и примирению с ней. Раввин Гершель Лимон, участвовавший в обучающей психоделической программе на основе ЛСД, так выразил свое исключительное проникновение в сущность (как ему казалось) взаимоотношения жизни и смерти: «Я думал, что умираю, но только готовился жить».
Вопрос о необходимости проведения сеансов психоделической терапии остается открытым. Так ли она необходима? Для каких категорий людей ее проведение может быть рекомендовано? Безусловно, этот вид терапии не является столь же необходимым, как лечение и обезболивание медикаментами или хирургические операции. Никогда психоделическая терапия не представлялась в качестве альтернативы известным способам лечения тяжелых заболеваний. Но безнадежно больные люди, наряду с физическими, испытывают очень сильные эмоциональные страдания, полностью осознавая безнадежность своего положения, умирающие последовательно проходят несколько стадий: отторжения и изоляции, гнева, депрессии и, наконец, признания неизбежного. Даже в общении с родственниками и близкими друзьями возникают порой непреодолимые барьеры. Сеансы психоделической терапии могли бы помочь многим людям (не только умирающим) облегчить страдания и улучшить психическое состояние. Кроме того, результатом ЛСД-сеансов иногда бывают спонтанные улучшения физического состояния.
Впервые исследования, сведенные впоследствии в концепцию психоделической терапии, проводились в группах пациентов, страдающих разнообразными психическими расстройствами. Целью таких исследований было изучение личности душевнобольных, а также поиск новых возможностей лечения расстройств. Выяснилось, что у пациентов, переживших во время сеансов ЛСД-терапии феномен смерти — возрождения, происходили заметные улучшения психического состояния. Симптомами, лучше всего поддающимися воздействию психоделической терапии, были депрессия и тревожность. Отмечалось также снижение страха смерти, возник естественный вопрос: нельзя ли добиться того же результата у тех, для кого проблема смерти является насущной — например, у раковых больных?
К 1974 г. уже более 1000 больных, умирающих от рака, участвовали в программе по изучению психоделической терапии, разработанной учеными клиники «Спринг-Гроув». Основными критериями отбора для участия в исследовании были:
— наличие определенного уровня физической боли,
— депрессия,
— напряженность,
— тревожность,
— чувство изолированности от других людей, связанное с болезнью.
Больные с проблемами сердечно-сосудистой системы, имеющие новообразования в мозгу либо серьезные органические заболевания мозга, а также страдающие эпилепсией, отсеивались.
Программа «Спринг-Гроув» предусматривала проведение сеансов с умирающими от рака, но это лишь одно из возможных направлений применения терапии такого рода. Такие симптомы, как тревожность, чувство изолированности, депрессия, наблюдаются не только у умирающих. Можно выделить некоторые категории людей, для который проведения сеансов психоделической терапии в качестве дополнения к обычным методам лечения и реабилитации принесло бы положительный результат.
