Кровать Пауля была пуста, потому что он стоял, прислонившись к раме окна, и, к счастью, я это заметила, прежде чем закатить истерику. Правда я ещё никогда не чувствовала себя настолько отдалённой от истерики, чем в этот момент. Я и тогда оставалась спокойной, когда поняла, что с ним было что-то не так, точно также, как с Джианной и Тильманом, которые стояли возле него. Все трое были оцепеневшие и застывшие, как будто кто-то наложил на них чары. Это были фигуры из музея восковых фигур, не люди. Их глаза были открытыми, и они смотрели в ночь, как будто увидели что-то совершенно ужасное. Но я не видела ничего ужасного. Туман разошёлся лишь незначительно. Они смотрели в серую жижу.
- Эй! - крикнула я тихо. Мой голос разрушил чары. Блеск вернулся в их неестественные, матовые зрачки. Потом с лиц сошла восковая неподвижность. И теперь я могла быть уверенной в том, что Пауль был жив, потому что он выпустил чёткий, звучный пердёж.
- На здоровье, - поприветствовала я этот знак вновь пробудившихся жизненных сил.
- Меня сейчас вырвет, - объявила Джианна и бросилась в ванную.
- Недавно я тоже сделала это, - закричала я ей приветливо вслед. Почему, собственно? Ах да, потому что Колин пнул меня в живот.
Зараза. И почему я больше его не боялась? Это не существенно. То, что он только что со мной сделал, превзошло всё прекрасное, что я когда-либо пережила, и это я сама не испорчу из-за множества размышлений.
- Что вы здесь делаете?
- Эли... - Голос Тильмана был только лишь скрипом. - Мы это видели. Схватку. Мы видели вас, но потом... вы погрузились под воду и...
- Как вы могли это видеть? - спросила я, сбитая столку. - Это ведь происходило вовсе не здесь. Пауль, всё в порядке?
Пауль плюхнулся на пол, но оставался сидеть прямо. Проверяя, он коснулся сердца, потом груди.
- Мне... Мне стало лучше, - пробормотал он в изумлении. - Францёз... О Боже... - Он начинал понимать, что случилось. - А этот парень... Колин. Где он? Я его убью. - Но Пауль не производил впечатления, будто может кого-то или что-то убить. Он был жив, но не более.
- Я не знаю, почему мы могли это видеть, - прохрипел Тильман. Из ванной раздавались попеременно звуки рвоты и итальянские молитвы. Я никогда не смогла бы просто так слушать такое, но в этот момент объяснения Тильмана были для меня важнее.
- Давай рассказывай! - подгоняла я его. Он заметно сглотнул. Пауль всё ещё полностью был занят тем, чтобы понять, что его сестра всё-таки не потеряла рассудок - и ещё что-то другое, казалось, привело его в замешательство, что именно я не могла взять в толк.
Тильман рассеянно провёл рукой по своим коротким волосам.
- Нам удалось заставить Пауля дышать, а потом... потом мы как по команде подошли к окну, выглянули в него, и... мы могли всё видеть. Пока вы внезапно все не погрузились в воду. Эли, мы всё это время не знали, что с тобой случилось, и мы не могли пошевелиться. Но мы не спали!
- Ах да. Особая магия Колина. Я думаю, он сделал так, потому что Паулю нужно было увидеть это, чтобы поверить, не так ли? Пауль?
Я повернулась в его сторону и похлопала по голове. Он не ответил. Его лицо побледнело, и после нескольких секунд он спрятал его в ладонях, как будто больше никогда не хотел показывать нам.
- Эли... О Боже..., - прошептал он.
- Эли, я не хочу портить тебе настроение, но кто выиграл? - встрял голос Тильмана между нашем братским общением. - Колин на нашей стороне или всё-таки нет? Он победил Францёза? Потому что если нет, тогда...
Моё отрезвление было как ледяной дождь. Я начала дрожать, и мне пришлось присесть, потому что мои ноги подкосились, но слабость продолжалась недолго. Я всё ещё чувствовала себя чистой, как никогда в жизни, уравновешенной и окрылённой, но мой мозг заработал на один очень ясный момент чётко и надёжно. Где Францёз?
В конце коридора зажурчал смыв туалета. Потом Джианна начала громко чистить зубы и полоскать горло. Если она во всём этом несчастье думала ещё и о гигиене полости рта, то не так уж плохи были у неё дела.
Да – кто, собственно, выиграл сражение? И что это был недавно за странный акт? Колин что, атаковал меня? И я как раз изменялась и поэтому чувствовала себя такой сильной и спокойной? Может, я уже была на стадии метаморфозы?
Колин ответил на мой вопрос. Потому что если бы метаморфоза уже началась, то я, безусловно, услышала бы, как он идёт. А так я испустила громкий крик, когда он внезапно появился перед нами в окне. Он, должно быть, как и Францёз, вскарабкался по стене дома вверх, и, при всём уважение, Колин выглядел лишь незначительно лучше, чем он.
Тильман и Пауль, испугавшись, отошли в другой угол комнаты, Пауль полз, как маленький ребёнок, Тильман быстро, как ласка. Только я осталась стоять.
- Ты тоже был красив, - сказала я нежно, не понимая, чем он заслужил эту нежность. Недавно он пытался превратить меня в месиво. Задушить. Утопить. Почему я чувствовала себя всё ещё прекрасно? И почему я любила его - даже сейчас, когда его белая кожа была пронизана бесчисленным количеством фиолетовых прожилок и обтягивала истощённо его угловатые скулы? Его глаза лежали так глубоко в глазницах, что в них больше не мог отражаться свет. У зрачков был цвет старой золы. Голубоватая пена собиралась в уголках рта. С рычанием, похожим на хрюканье, он обнажил свои зубы. Дёсны были чёрными.
- Колин, что... что с тобой? - Он казался тяжело больным. Я знала, что Мары не могли заболеть. Но он не был здоровым. Нисколечко.
- Пошли Тильмана к нему. И сопровождай его, - проник его голос в мою голову, не бархатистый и чистый, как обычно, а совершенно обессиленный и тревожно злой одновременно.
Я повернулась к другим. Джианна стояла возле Пауля. Она всё ещё была зеленовата, и казалось, будто обдумывает исчезнуть ещё раз в туалете. Что лучше всего - больше никогда оттуда не выйти. Пауль гладил её, с отсутствующим видом, по взлохмаченным волосам. Его понимание смешалось с глубоким отвращением. Но сомнения в глазах больше не было. Мары существовали. О, и как же они существовали.
- Эли, - сказал он медленно. - Отойди от этого... этого... Иди ко мне. Немедленно. Эли! - Я проигнорировала его, а вместо этого, помахав рукой, подозвала к себе Тильмана. Но Пауль попытался ещё раз. - Эли, он истязал тебя, иди сейчас же сюда или клянусь, я убью его...
- Ты не сможешь, Пауль, - уговаривала его Джианна шёпотом. - Ты же видел, что он сделал с ней... Не провоцируй его. Эли! - крикнула она, дрожа, но стараясь говорить разумным тоном учительницы. - Иди к нам, мы убежим. Он того не стоит. Пнуть женщину в живот...
Мой взгляд заставил её остановиться - мой и Колина. Она, испугавшись, опустила веки и начала грызть нижнюю губу. Пауль снова хотел что-то сказать, но я опередила его.
- Пожалуйста, заткнитесь, хорошо? - набросилась я на обоих. - У нас для этого нет времени! Вы хотите, чтобы Францёз поднялся наверх и всех нас прикончил? Нет?
Они покачали головами, Джианна поспешно, а Пауль больше угрожающе, чем соглашаясь. Я снова обратила внимание на Тильмана, который в ожидании стоял рядом со мной.
- Теперь твоя очередь, - передала я приглушённо дальше, что только что получила от Колина. - Ты должен спуститься к Францёзу. Почему, собственно? - Я вопрошающе повернулась к Колину. Он опустил свои ресницы и прислонился, не двигаясь, к стене рядом с окном.
- Нам нужно проверить. Доказательство. - Это больше был не голос, только мрачное, агрессивное рычание. Если бы другие могли его слышать, то убежали бы.
- Ну, класс, - вздохнула я. Этого я не могла передать дальше. После всего, что они, должно быть, видели, они не отпустят Тильмана. Я посмотрела прямо на него. - Ты идёшь со мной?
- Конечно, - ответил он лаконично.
- Нет. Нетнетнетнет! - прогремела Джианна. - Оставайтесь здесь! Пожалуйста! Только не к монстру, там, внизу! И я не хочу оставаться здесь без вас с этим монстром! – Она, всхлипывая, указала на Колина, который задом поднялся по стене вверх и в странно выгнувшимся положении прилип к потолку. Его волосы, жужжа, извивались вокруг самих себя. - Посмотри!
- Смотри, - прошипела я предупреждающе. - Он медитирует. - Рот Джианны открылся.
- Медитирует? - повторила она ошеломлённо. - Ты шутишь? Пауль, скажи ты тоже хоть что-то!
Но Пауль только смотрела на нас молча, и это меня не удивляло. Для него было слишком много информации разом. И нельзя забывать и того, что четверть часа назад он чуть не перешёл через Иордан.
- Откуда ты вообще знаешь, что вам делать? Он ведь вовсе не говорит, - добавила Джианна сорвавшимся голосом.
- Я слышу его в моей голове, - ответила я спокойно. - Я слышу его мысли. Я чувствую, чего он хочет.
- Она действительно может это делать, - подтвердил Тильман также спокойно.
- Я этого не понимаю, - запричитала Джианна. - Ты чувствуешь, чего он хочет, да? Ты всё это время боялась, он хотел убить тебя...
- Откуда ты это знаешь? - перебила я её резко.
- Ах, Боже мой, Эли, я это видела! Уже тогда, когда он привёз тебя на стоянку возле порта! Ты была такая странная. Ты его боялась!
- Мои чувства были всё это время верными, - ответила я упрямо, хотя моим словам не хватало никакого логического основания. - Они и сейчас верны.
- Эли, ты хоть вообще знаешь, что говоришь? - издевалась Джианна, которая из-за чистого эмансипационного ангажемента забыла про панику.
- Ты боялась его, и только что это действительно выглядело так, будто он хотел тебя убить. Блин, Эли, тебе ясно, что он с тобой сделал? Даже мой бывший не делал такого со мной! Это было мерзко до самого предела и к тому же излишне. Почему он пинает тебя, когда речь идёт о Францёзе? Ты можешь мне это объяснить? Нет, позволь мне сделать это за тебя: потому что ему нравится такое вытворять. Он демон!
- Я не могу сказать тебе, почему он сделал это, но я доверяю ему и хочу повиноваться...
- Повиноваться? Чёрт, проснись, Эли, все это совершенно безумно, разве ты этого не замечаешь? - закричала Джианна.
- Джианна права. - Голос Пауля был мрачным от раздражения. - Он не человек, и, видимо, ему нравится мучить тебя...
- Всё это чепуха, - прервал его Тильман. - Какой-то смысл должен был в этом быть.
- Торопитесь. Спорить вы сможете и позже, - прорычало в моей голове, и в этот раз даже я немного испугалась. С шипящим всплеском голубая пеня капала из уголка рта Колина на пол и въедалась в дерево.
- Фу, - пробормотала Джианна.
- Ты не видела Францёза. Он по-настоящему фу. Пошли, Тильман, нам пора. - Мы оставили других, не сказав больше ни слова. Но от меня не ускользнул взгляд Пауля, которым он смотрел мне вслед - такой растерянный, полный раскаяния и ненависти к себе. Он причинил мне боль. Потому что думал, что он виноват в том, что только что со мной случилось. Если бы он только знал, какими неважными казались воспоминания о боли по сравнению с миром, который подарил мне Колин в конце. Насколько больше должна была быть его собственная боль, доверится другому человеку, который так постыдно использовал и злоупотребил им в своём собственном помешательстве.
- Чего хочет Колин? - спросил Тильман по-деловому, когда мы в ногу спускались по лестнице.
- Ты должен приманить Фрнацёза. Проверить, смог ли Колин... что же, я, по правде говоря, не знаю. Я надеюсь, он обезвредил его. Мёртвым он мне не показался. - То, что у него был только один глаз и деформированный череп, я решила не говорить. Мне не нужно было беспокоить Тильмана искусственно. Кроме того, глаз мог уже снова вырасти. Такое у Маров могло происходить порой очень быстро.
- Я предполагаю, что должна наблюдать за этим и в случае чего позвать Колина, - пришла я к выводу, когда мы достигли Динеррайэ. Её я видела пред собой, когда Колин сообщал мне свои мысли. - Хотя я не думаю, что... - Остальные слова я проглотила, но Тильман посмотрел на меня осведомлённо.
- Всё и так ясно. Он сейчас не особо здоров. Он кажется как будто отравленным, правда? - Я не ответила. Тильман расстегнул свою рубашку и снял её с плеч. Потом взъерошил свои волосы.
- И? Как я выгляжу? - В его голосе прозвучала ирония, но также страх.
- Сногсшибательно, - я притянула его к себе и погладила по затылку, поцеловала осторожно вздутые шрамы над его сосками. Уже когда Тильман расстёгивал свою рубашку, я увидела, как появилась тень Францёза на другой стороне моста, кривая и помятая. Колин сильно его изувечил. Но он был жив, и его движения казались всё ещё жадными и голодными.
- Ну, давай, - прошептала я в ухо Тильмана. - Удачи.
- Ты скажешь моему отцу, что... и... то, что с тобой, я хотел тебе... - Он искал подходящие слова, но их не было. Не в такие моменты.
- Мы поговорим, когда ты вернёшься. Предложи себя ему. Он должен думать, что ты хочешь его. Это твоя битва!
Я вдруг поняла, почему Колин выбрал Тильмана. Потому что со своей встречи с Тессой он что-то требовал от жизни, так сильно, что это постоянно пылало и горело в его глазах, хотя он даже не знал точно, что это было. Францёз мог понять это неправильно. Тильман был идеальным краш-тестом манекена. Потому что Колин увидел ещё кое-что: Тильману был нужен шанс принять в этом участие.
Всё же я почти не могла на это смотреть. От меня не ускользнул страх Тильмана, а также и изнурение, которое отметило его улыбку, когда он повернулся к Францёзу. Это больше не была усмешка, а улыбка. Именно то, что было нужно Францёзу. Голод и усталость одновременно. Как тогда у Пауля. Если наша проверка провалится, то я потеряю своего лучшего друга, который у меня когда-либо был.
Сейчас был подходящий момент, чтобы помолится, но то, что я пережила в прошедшие минуты, было настолько далеким от любой библейской мысли, что мне это показалось кощунством. Всё, что я могла сделать, - это надеяться и ещё раз доверится тому, что Колин знал, что делал, когда посылал нас вниз.
Шаги Францёза чавкали на булыжной мостовой, в то время как он подходил к Тильману, но моё смутное впечатление подтвердилось. Несколько суставов были перекручены и вывихнуты, левого глаза так и не хватало. У Тессы это уже давно бы обновилось. Но Тесса была на пару сотен лет старше. Наверное, у Францёза это происходило медленнее.
Тильман, напротив, шёл, как полубог в ночи, напряжённый и в боевой готовности, но также безмерно соблазнителен. Он предоставлял себя. Я услышала, как жёлтые слюни Францёза текли по ткани его пальто. Булькающий стон вырвался из его раздавленного горла, когда Тильман остановился возле него и приподнял свои руки. Францёз настолько быстро воткнул свои когти в голую спину Тильмана, что мои глаза не поспевали за ним, молниеносная хватка, и только секунды спустя по плечам Тильмана побежала тёмная кровь. Кровь? Уже?
Нет, подумала я сердито. Ты не должен этого делать - только не это! Я прижала руку ко рту, чтобы не закричать, потому что не хотела излишне разжигать Францёза или даже впутаться самой в эту отвратительную игру спаривания. Как я могла помочь Тильману и не ухудшить ситуацию? Позвать Колина, который с пеной у рта висел на потолке и выглядел как абсурдная фантазия сошедшего с ума, помешенного на фильмах ужасов?
Но что он сможет сделать? Францёз хотел изменить Тильмана! Это был его способ мести. Он хотел сделать Тильмана своим соратником. И, очевидно, это уже происходило, потому что Тильман не сопротивлялся. Он покоился неподвижно в объятьях Францёза, в то время как началось ужасное сосание, и Францёз снова и снова ритмично прижимал к себе чресла Тильмана.
Это длилось слишком долго. Даже если Тильман смог бы сейчас сопротивляться и освободился бы - человеком он никогда больше не станет. Если немного повезёт, то полукровкой, но и это было маловероятно. Францёз был сильнее, чем тот Мар, который напал на папу. Но прежде всего мы его спровоцировали.
Всё-таки я бросилась к обоим и уже протянула руки, чтобы оттащить Тильмана, когда гипнотическое сосание Францёза вдруг раздулось в резкий, но поразительно человеческий крик, и все мои мысли улетучились. Не веря, я смотрела на стены домов, в чьих окнах и балконах постепенно начал загораться свет. Туман начал рассеваться. Теперь я услышала и шум дорожного движения; плавный, успокаивающий шум. Пахло морем и бензином. Стена была пробита.
Потому что Францёз был сыт и в конце концов получил, чего хотел? Или...? Тильман свободно протянул руки в сторону и высвободился из рук Францёза. Когти обессилено соскользнули с его окровавленной спины. Францёз снова закричал, но теперь это был только сумасшедшей крик душевнобольного, пустой и глухой. И этот звук тоже заставил пробежать по моей спине дрожь, но он больше не был опасен. Самое большее - жутким. Тильман отступил на шаг. Третий крик закончился дребезжащим стоном. Францёз ссутулился, руки всё ещё подняты вверх, когти теперь бессмысленны, и огляделся с мерцающим взглядом, как и прежде жадным и голодным, но слепой, прежде чем неуклюже повернулся и захромал в сторону города.
- Я в порядке, - сказал Тильман глухо, когда стоял снова рядом со мной и, как и я, смотрел на узкий проход, в котором в тени домов исчез Францёз. - Он попытался, но... - Он пожал плечами.
- У тебя идёт кровь, - ответила я, предупреждая и не зная, хотелось ли мне убежать или осмотреть его раны.
- Я знаю. Но это не подействовало. Это было отвратительно, но во мне всё осталось, как и прежде. Мне ничего не нужно было делать. - Слова Тильмана прозвучали почти что разочарованно. - Я думаю, Францёз потерял способность похищать. А теперь он попытается сделать это с кем-то другим. Может такое быть?
Я молчала. Если это было так, то Колин что-то с ним сделал, о чём я не имела представления. И я не могла собрать воедино, как ему удалось это сделать. Было ли это чистое совпадение? Или намерение? Как бы там ни было, Колин находился в жалком состоянии. Я должна была поверить Тильману, что он не превратился, и позаботится о Колине. Если мы будем и дальше стоять здесь на холоде и болтать, то я подвергала Пауля и Джианну опасности, оставляя их с ним наедине. Потому что он будет голоден. Сильно голоден.
Джианна и Пауль всё ещё оставались в углу комнаты. Они вздохнули с облегчением, увидев нас и услышав, что Францёз был побеждён - по крайней мере, Тильман и я считали, что это так, но ещё больше был их страх и непонимание по отношению ко мне.
- Я не хочу сейчас говорить о моих отношениях! - прервала я Пауля, когда тот снова попытался уговорить меня просто сбежать и забыть про моего жестокого парня. - Пожалуйста! Мы можем поговорить об этом позже, но не сейчас, ради всех нас, ты это понял?
Я чувствовала, что мои глаза сверкали, и сила, которую я ощущала, пылает во мне, как она выплеснулась наружу и окружила меня, как пылающий веер. Обеспокоенно, Пауль отпрянул.
- Хорошо. Спасибо, - сказала я вежливо.
Состояние Колина, во время моего отсутствия, резко ухудшилось. Теперь он действительно напоминал мне подвального паука, который только что был раздавлен и чьи ноги ещё дёргались. Рокот в его теле превратился в тупой, измученный стук, чью частоту почти невозможно было выносить. Она заставляла вибрировать мои перепонки. Но он закрыл свои глаза, и его лицо было холодным и суровым. Он пытался изо всех сил ничего с нами не сделать.
- Оставайся с другими, - приказала я Тильману. На удивление он безропотно подчинился. Я подождала, скажет ли мне что-нибудь Колин, но моя голова оставалась пустой. Решительно я подошла к окну и посмотрела на него.
Твой лоб... мне нужен твой лоб, Колин, попросила я его молча. Как паук на ниточке, он спустился немного вниз, и я подавила озноб, который хотел отогнать меня от него. Осторожно я прижала свои брови к его. Его кожа была такой холодной, что я вздрогнула.
Я кое-что увидела, когда закрыла глаза, неясно и в чёрно-белых тонах, только тень, но я тут же поняла, что это. Их длинные, ловкие лапы, их сильные шеи, их изящные, ворчащие носы. Не киты, а волки. Он не хотел к морю, он хотел в лес. Я увидела не одного волка, а несколько.
Колину были нужны волки и нужны быстро. Теперь наконец я могла кое-что сделать, могла применить свой разум и здравомыслие.
- Джианна, иди к ноутбуку Пауля и выясни, где живёт большая стая волков в Германии. Быстро! Пауль, принеси мне все верёвки и бечёвки, которые ты сможешь найти здесь, подойдут даже ремни. Нам нужно связать его. Тильман, подъезжай сюда на машине. Упакуй для нас немного провианта и навигационную систему. - Колин больше будет не в состоянии направлять нас. Его телепатические способности атрофировались. Он хотел лишь только есть.
- Значит, ты хочешь его связать. По крайней мере, что-то, - прокомментировал Пауль и с трудом прокашлялся из-за застрявшей в горле слизи. Здоровьем это всё ещё не звучало.
- Волчья стая? Но... почему он не пойдёт в зоопарк? - спросила Джианна и посмотрела на Колина, будто тот вонючая плесень, которую ей больше всего хотелось бы стереть большой тряпкой с дополнительной порцией дезинфицирующего средства с потолка.
- Этого мы не будем сейчас обсуждать, - набросилась я на неё, выскользнула из моей разодранной футболки и надела пуловер с капюшоном, который был на мне сегодня в обед. - Иди к компьютеру!
Пауль уже исчез в мастерской, в то время как Колин жутко медленно сползал с потолка, а Тильман бежал, нагруженный кексами и колой, по коридору.
- Мне не нужно, - разозлилась Джианна. - Мускауер Хайде, тренировочная, военная территория, Оберлаузитц. В Саксонии. Не особо близко отсюда. Там живут несколько стай. Возле электростанции Боксберг. Я об этом писала.
- Надеюсь в пользу волков, - прорычала я и натянула кеды.
- Я журналистка. Я не пишу ни за, ни против.
- Джианна! - Я с удовольствием надавала бы ей тумаков. - У нас нет времени, чтобы ругаться, каждая минута на счету. Я думала, ты ещё не хочешь умирать!
Колин спустился с потолка и подкатился к моим ногам. Я могла видеть, как растут его ногти, и они тоже отсвечивали голубоватым цветом. Они, должно быть, могли порезать стекло. Его правая рука задёргалась, когда я хотела склониться к нему. Встревоженно я отпрянула.
- Позвольте это сделать мне, - попросила я Джианну и Пауля, который тем временем уже принёс мне верёвки. От меня не ускользнуло, что он засунул в петлю от ремня большой нож. - Я могу лучше оценить его, чем вы. Если он меня схватит, вы должны будите оттащить меня, хорошо?
Пауль ошарашенно покачал головой, а Джианна напряжённо жевала одну из своих тёмных прядей волос, но они не возразили.
Я работала быстро и сосредоточенно, но мне приходилось снова и снова отступать, потому что руки Колина хотели схватить меня и притянуть к себе - и в тоже время мне приходилась удерживать Пауля от того, чтобы тот не отволок меня от Колина. Мне нужна была вся моя сила, чтобы крепко завязать верёвки. Тело Колина на ощупь было как будто из камня, и такое ледяное, что кончики мои пальцев горели от холода, когда я нечаянно касалась его кожи. Я связала его руки за спиной, перекрещивая верёвку. Ноги я обвязала, начиная с колен и наверх и тоже скрещивая верёвку. Всё это время веки Колина оставались опущенными вниз, а по лицу невозможно было прочитать никаких чувств.
Вчетвером мы отнесли его в лифт, спустились вниз и отбуксировали наш опасный груз в багажник универсала. Моя комната ужасов из животных была миловидным кукольным домиком по сравнению с тем, что я буду везти теперь.
- Кто поведёт? - спросил Пауль. Его голос звучал грустно и шокировано, хотя он со всей силы старался вернуть себе самообладание, потому что, по-видимому, всё ещё размышлял о том, как ему убить моего парня.
- Тильман, - решила я. - Нам нужно ехать быстрее, чем разрешено, чтобы успеть до завтрашнего утра.
Пять часов - показала навигационная система. При скорости сто тридцать километров в час. И днём. Сейчас была четверть первого. Я удивлялась, что схватка не заняла больше времени. Всё-таки времени едва хватит. Нам нужно будет спешить. По-другому нельзя.
- У Тильмана нет прав, и поэтому нечего терять. - Я забралась к Колину в багажник. Его вид наводил ужас и на меня, но я всё ещё могла угадать в нём то, что любила. Тильман сел без комментариев за руль; Джианна и Пауль залезли на заднее сиденье.
- Тебя это устроит? - спросил Пауль.
- Ты можешь остаться здесь. Тебе не обязательно ехать с нами. Джианне тоже нет.
- Нет, - пробормотал он. - Я должен. Я ведь не оставлю тебя с ним одну. Блин, Эли!
- Тогда и мне тоже нужно поехать, - дополнила Джианна, покривившись судьбе.
Взгляд Пауля был прикован ко мне, а не к ней. Паулю всегда было сложно за что-то извиняться, даже если он явно напортачил и знал об этом. Чаще всего он от этого увиливал. Просто не мог этого сделать, и точно также было и сейчас. Но его глаза сказали всё. Мне этого хватило. Кроме того, его раскаяние было омрачено тысячью упрёками, и я могла представить себе, какими они были. Мой разум соглашался с ними, моё же сердце их не слушало. Было правильно то, что я здесь делала, и было правильно доверять Колину. Пока ещё я чувствовала себя сильной, свободной и не израненной. Поэтому могла действовать - и мы должны были это сделать.
Тильман завёл машину. Хриплый стон вырвался из груди Колина, когда тот двинулся с места, и мы затаили дыхание. Испуганно, Джианна и Пауль смотрели на меня. Я потянулась за телом Колина и положила его голову себе на колени. Сразу же мои руки покрылись мурашками, а пуловер стал влажным.
- Держись, ещё только несколько часов. Всё будет хорошо, - прошептала я.
- Мне это кажется таким чертовски знакомым, - проворчал Тильман. - Дежавю. - Я поняла, что он имел в виду. Наша общая поездка в клинику моего отца. И в ту ночь я тоже обнимала Колина, и он выглядел не особо аппетитно. Но тогда у него был только голод, и он чувствовал отвращение к себе и Тессе. Теперь же он был болен и к тому же чрезмерно опасен. Может быть, он умрёт, но возможно высосет нас, потому что иначе не может. Я не знала, выдержат ли верёвки, и что ещё больше нервировало: я не знала, что с ним вообще случилось. Что Францёз сделал ему, после того, как я поплыла назад к дому?
- Нет, - возразила я Тильману с горечью. - Не дежавю. Всё намного хуже. - Снова тело Колина вздыбилось, и раздался жуткий стон, но я держала его.
- Почему ты это делаешь? - спросила Джианна, в то время как Тильман проехал второй раз на красный свет и прогнал, просигналив, несколько ругающихся гуляк. - Почему ты его держишь? Он... - Она коснулась своих висков. - Я даже не знаю, как мне это назвать. А я всегда могу описать всё.
- Потому что не могу по-другому, - прошептала я и, дрожа, ждала, пока Тильман без происшествий доехал до автобана и на полную нажал на газ. Только тогда я осмелилась глубоко вздохнуть и надеяться, что действительно всё будет хорошо, хотя точно чувствовала, что яд постепенно разрушал Колина, пока не останется только чудовище, а человек в нём растворится.
Глава 57. Жилище волков
Через полчаса я оставила Колина одного. У меня было такое чувство, что я своим непосредственным присутствием только осложняла, а не облегчала его положение. Совсем по-другому, чем тогда, после схватки с Тессой, когда я могла облегчить его отвращение. Кроме того, я продрогла до самых костей, и это никого не сделает счастливым, если я через пару дней зачахну от воспаления лёгких.
Джианна и Пауль задремали - обессиленный, поверхностный отдых. Когда я через них перебиралась вперёд, на переднее сиденье, Джианна начала молится в полусне. Немного Божьей помощи не помешает, подумала я оппортунистически. Может быть, он послушает итальянку больше, чем меня.
Я по предписанию пристегнулась, потому что Тильман ехал как сам чёрт. Больше ста восьмидесяти километров в час Volvo не ехал, без того, чтобы опасно начинать трястись, но Тильман не собирался замедлить темп даже на один километр в час. К счастью, автобаны были пустынны, и мы хорошо продвигались вперёд. Тем не менее, это была гонка против времени.
Колин не был вампиром, он мог очень даже хорошо выносить солнце. Только оно ему не нравилось, и это делало людей уставшими, когда они встречались с ним при свете дня. В этом была одна проблема. Всё же другая заботила меня намного больше. Волки были активными ночью. Легче всего их будет найти перед восходом солнца. И, конечно, на загороженную территорию мы могли лучше всего пробраться, когда было ещё темно и кроме нас никого на улице. По словам Джианны тренировочная военная территория была не загорожена - именно поэтому волки смогли поселиться на ней. Нам нужно будет только преодолеть шлагбаум, а это было в пределах возможного. Если доберёмся до Саксонии целыми и достаточно рано.
Теперь я действительно чувствовала себя как Ван Хельсинг в «Дракуле» Брэма Стокера, когда он пытался защитить Мину от неизбежного, и скакал наперегонки с солнцем, в то время как монстр в ней прокладывал свой путь. Но Мина тоже любила Дракулу, как и я любила Колина, хотя вновь этого не понимала. Очень медленно в моей голове проявлялось то, о чём другие постоянно говорили: он жестоко пинал меня и бил, душил, заталкивал под воду. Почему? И почему за две ночи перед схваткой он висел надо мной на потолке?
Напал на меня на улице? Чтобы потом всё же вывести Францёза из строя? Пока эти вопросы не затрагивали меня так сильно, чтобы вывести из концепции, но это больше не было так далеко и абстрактно, как раньше. Моё сердце, однако, они ещё не смогли достичь.
Кроме того, осталось ещё несколько вопросов без ответов по отношению к Тильману. Я отхлебнула колы и посмотрела на него со стороны. Его глаза были направлены на дорогу, но я точно знала, что он ожидал обсуждения.
- Нам с тобой нужно ещё кое-что выяснить, - выбрала я по возможности безобидное вступление для описания того факта, что он ранее чуть ли не с радостной решимостью отправил меня на смерть. Потому что он не мог знать того, что Колин оставит меня в живых.
- Иди! - крикнул Тильман. И к этому ещё внезапно у него в глазах вспыхнул огонёк... Он что, хотел избавиться от меня? Прежде чем я смогла выразить мои размышления словами, Тильман залез в карман своих брюк и протянул мне сложенное письмо.
- Прочитай это. Оно ответит не на все вопросы, но, по крайней мере, объяснит несколько вещей. - Поражённо я развернула лист и вздохнула, когда узнала размашистый почерк Колина. Письмо от Колина... Тильману?
"Привет, Тильман, не думай, что мне будет легко написать эти строчки, но они нужны, если мы хотим вступить в схватку. У каждого будет своя часть. Твоя будет заключаться в том, чтобы быть для Елизаветы хорошим другом – и, может быть, даже больше, чем это."
Я затаила дыхание. Хотела ли я действительно читать дальше? Да, я хотела.
"Она изменится в ближайшие дни и, скорее всего, станет довольно невыносимой. Ты захочешь не раз отправить её на луну. Я знаю, что это за ощущение - это желание мне тоже не чуждо. Эли всегда раздражает больше всего, когда не может выносить саму себя. А это станет одним из её основных настроений.
Самоуничтожение и отчуждение. Оба необходимы - в этом ты должен мне доверять. И она тоже должна доверять. Эли не тот человек, кому это легко даётся. Она любит много размышлять и проверяет то, что только может. Всё и вся. Потому что она, кроме этого, очень умная, для неё будет плёвым делом обнаружить несоответствия. Прежде всего, я имею в виду несоответствия в её собственной душе. Она будет злиться и сердиться, умирать от страха и со страстью брызгать своим ядом. Попытайся это ценить. Это может для всех нас стать подарком.
Оставайся рядом с ней. Это твоё задание, твоя святая ответственность. Ты мне для этого нужен.
Самая большая трудность Елизаветы будет состоять в том, скрыть свои мысли от Францёза. Если ты заметишь, что это выходит из-под контроля, я прошу тебя всеми средствами, которые тебе доступны и по натуре ненасильственны, отвлечь её.
Я скрежещу зубами, в то время как пишу это, но мне нужно по поводу этого научить тебя некоторым вещам, которые равным образом интимны, как и незаменимы. Я думаю, ты знаешь, что я имею в виду под "всеми средствами". Обольщение одно из них. Эли не просто соблазнить, но она очень чувствительна. Боюсь (нет, я надеюсь), что она отвергнет твоё предложение.
Но если её отчаяние станет настолько большим, что она его примет, тогда веди себя как мужчина, а не как мальчик. Это не должно быть трудным для тебя; она красивая штучка со сказочной попкой и кожей, которую я мог бы проглотить (и это не только из-за моей демонической натуры). С ней можно сделать много вещей правильно, но, к сожалению, ещё больше не правильно. Ни к чему не принуждай её. Если ты всё же сделаешь это, то я подвешу тебя за твои яйца. В Арктике, когда белые медведи голодны."
Мой юмор поборол моё смущение, и я злорадно захихикала.
- Белые медведи, не так ли? - проворчал Тильман. Я только усмехнулась и продолжила читать, но моё лицо так горело, что один момент я не могла разобрать ни одной буквы.
"Не используй то, что ты теперь знаешь, в своих интересах. Прибегни к этому только тогда, если будет казаться, что больше нет другого выхода. Может быть, будет достаточно поцелуя. Может быть, только твоей близости. Но всё подойдёт, если это спасёт вас и поможет скрыть ваши мысли.
Укрепляй её доверие по отношению ко мне, всегда, когда подвернётся удобный случай. Это ключ ко всему. Она должна доверять мне, чтобы не случилось. Если она больше не будет помнить об этом, тогда сделай это ты.
Мы увидимся, когда состоится схватка. Я благодарю тебя. Колин."
Я смущённо молчала, и это длилось примерно пятьдесят километров и две вспыхивающие камеры скорости, пока я наконец не откашлялась и моих губ не покинул тот вопрос, который крутился у меня в голове с того момента, как прочитала письмо Колина.
- Что ты теперь обо мне думаешь?
- Что тебя сложно соблазнить, - ответил Тильман, ухмыляясь, не отрывая взгляд от дороги.
- Ха-ха, - проворчала я. - Это был бы практически инцест. - Усмешка Тильмана усилилась. Потом он снова стал серьёзным.
- Я знал только то, что там написано. Но то, что случилось в схватке и почему ты стала такой экстремальной в последние дни - не имею представления.
- Хм. Я думала, ты не любишь приказы. Это письмо только ими и изобилует...
- Я не принципиально имею что-то против приказов. Если они исходят от людей, которые уважают меня, и приказы имеют смысл, то я выполняю их. Ну, я знал, что ты должна была идти, когда он позовёт тебя. По крайней мере, так я интерпретировал письмо. Но, Эли, что он сделал с тобой там, внизу? Ты другая, не как раньше. Ты ведь не станешь...?
- Маром? - Я засмеялась. - Нет, я так не думаю. Я чувствую себя вполне человеком. Никаких более тонких чувств, чем уже и так были, никакого голода на сны и у меня многое что болит. Но мне это всё равно. Со мной всё в порядке, в самом деле.
- Мидазолам, - пробормотал Тильман. - Это напоминает мне мидазолам.
- О чём ты говоришь?
- Разве ты не знаешь об этой штуки? Я получил её тогда, когда на меня напал медведь, и они вправляли мне руку с местной анестезией. Самый лучший наркотик, который только существует. У тебя адская боль и зверский шок, но тебе это всё равно. Ты чувствуешь себя хорошо, сильным и чистым, ничто не может тебя потрясти. Именно такое ты и производила на меня впечатление, когда пришла к нам, после схватки.
- Правильно, - ответила я коротко, потому что что-то сзади нас отвлекло меня, хотя в машине было тихо. Я посмотрела в зеркало заднего вида и прямо в распахнутые глаза Джианны. Пауль спал, облокотившись на окно.
- Помоги, - сформировал её рот. - Помоги мне.
- Остановись! - заревела я. Тильман так сильно нажал на тормоза, что машину занесло, но он тут же убрал ногу с педали, и после одного драматичного поворота Volvo снова вернулся в клею. Если бы другие автомобили были на дороге, то эта неприятность означала бы конец нашего маленького путешествия. Но так Тильман благополучно припарковал Volvo на обочине. Я снова повернулась к Джианне, которая, несмотря на этот манёвр, оставалась сидеть неподвижно.
- Не шевелись, Джианна. Его когти не должны разорвать тебе кожу. Нельзя, чтобы пошла кровь. Хорошо? - Она закрыла свои веки, чтобы дать понять, что поняла меня. Рука Колина вцепилась в её плечо. Я не знала, проник ли он уже в её мечты и хватило ли для этого только контакта его пальцев, но он был Камбионом. Может быть, ему удастся похитить, не прижимая к себе человека. Но возможно это был только рефлекс.
Я перелезла на заднее сиденье и осторожно высвободила один коготь за другим из пуловера Джианны. Они порвали тонкую шерсть, но её кожа осталась невредимой. С грубой силой я оттолкнула руку Колина назад к его телу, где она высвободилась из пут и, наверное, взлетела вверх, без того, чтобы он смог что-то против этого сделать. Молча я достала буксировочный трос из коробки с инструментами и обвязала им дополнительно к другим верёвкам так сильно вокруг его запястий, что мне самой было больно. Его белоснежная кожа лопнула, и сразу же просочилась голубая кровь.
Извини, подумала я и коснулась его волос. Закричав, я отпрянула. Они обожгли меня. Быстро образовался красный кровоподтёк на моей ладони. Значит, проявления ласки были не очень хорошей идеей. Я быстро перелезла вперёд, на переднее сиденье. Джианна легла плашмя на заднее, вместе с Паулем, который, к счастью, проснулся только после атаки Колина и теперь, защищая, обнимал её.
- Перекусить было бы сейчас не плохо, - сказал Тильман мечтательно, после того как снова привёл машину в движение. Перед нами появился Котбус. По крайней мере, мы были недалеко от польской границы. Черноту неба сменил туманный тёмно-серый цвет. Нет, у нас не было времени, чтобы поесть.
- О да, - всё же согласилась я с ним. Мы вели себя как в фильмах про катастрофу. Разговор о пустяках, чтобы создать ощущение близости. Я так часто это видела.
- Багет, - подыграла я. - В Кёльне был гениальный магазин, где продавали багеты. Я бы взяла с ветчиной Серрано. И Пармезаном.
- А я Капрезе. С помидорами и моцареллой, - увлёкся Тильман.
- Багет с Капрезе, - раздалось презрительно с заднего сиденья. - Это не Капрезе. Это дешевое дерьмо. Моцарелла из коровьего молока.
- Смешно! Он должен состоять из молока буйвола. Вам нужно заказать Капрезе в Италии...
- Может быть, мы ещё так и сделаем, - сказал Тильман так тихо, что только я могла это слышать. Да, если всё здесь пройдёт успешно, Италия была нашей следующей целью. Но ещё мы не знали, как высока была цена за жизнь Пауля. Кровь Колина шумела так медленно и громко по его артериям, что у меня заболела от этого голова. Мары могли умереть только в схватке против других Маров. Но Колин не сказал мне, как долго может длиться эта агония.
Я всегда предполагала, что это происходит быстро. Теперь я была свидетельницей медленной смерти и не знала, смогут ли вообще волки остановить её. В конце концов, возможно, это было только его желание, быть с ними, когда это случится. И если оно так и было, то я хотела исполнить для него это желание.
Я закрыла глаза и представила себе, как это будет, если мы выживем, все, и поедим вместе в Италию, чтобы заказать это чёртово Капрезе. В Италии можно было жить ночью. Всё так делали. Это я знала от мамы и папы. Если нам повезёт, то мы даже найдём моего отца. Невредимым. Сможем обезвредить Тессу, так же, как и Францёза. Освободим папу... И я буду лежать на тёплом вечернем солнышке, на пляже и позволю волнам накатываться на моё тело...
Автомобиль резко остановился. Застонав, я выпрямилась и посмотрела на красно-белый шлагбаум, чей замок как раз взламывал Тильман своими крепкими ударами. Мы приехали! А Колин! Я повернулась и посмотрела назад. Его кожа состояла только из сплетений вен, губы почти полностью исчезли. В глаза я даже не хотела смотреть. К счастью, он держал их закрытыми. Всё ещё. Или они были закрытыми, потому что он умер?
Тильман снова забрался в машину и прогромыхал мимо открытого шлагбаума.
- Куда мне ехать теперь? - спросил он нервно. - Эта территория огромная. - Он был безнадёжно переутомлён. На один момент я пожалела о том, что сдула кокаин в окно.
- Поезжай просто в лес, подальше от заграждений, насколько возможно подальше от людей.
- Каких людей? - спросил Тильман насмешливо. Вересковая пустошь лежала перед нами нетронутой. Сосновые леса, между ними насыпные дороги со следами от гусениц танков, здесь и там из верхушек деревьев выглядывала вышка. Слева от нас возвышались массивные башни электростанции в туманном утреннем небе. Густые облака поднимались из их пастей. На востоке горизонт окрасился уже красноватым цветом. Я позволила Тильману проехать ещё несколько сотен метров, пока мы не были окружены только лесом и пустошью.
- Стоп, - сказала я. Подпрыгивая, мы остановились. Перед нами пронёсся испуганный заяц через низкий кустарник.
Я вышла. Благотворное спокойствие охватило меня - никакого шума большого города, никаких звуков машин и даже приглушённый грохот электростанции не мог проникнуть сюда. Птицы пели, почти такое же чириканье и щебетание, как в джунглях, и приветствовали весну. Это будет тёплый день - с лёгким дыханием лета. Но на восходящее солнце надвигались густые, похожие на грибы облака и сохраняли сумерки. Я вдохнула пряный, чистый воздух вересковой пустоши.
Он мгновенно оживил меня. Только не хватало крика волков. Тильман последовал за мной и смотрел, как и я, на тёмную опушку леса.
- И ты думаешь, они здесь? - спросил он, понизив от благоговения голос.
- Где-нибудь они уж будут. Я только надеюсь, он сможет их найти.
Мы разбудили Джианну и оставили отдыхать Пауля - с одной стороны, потому что ему был нужен сон, с другой, потому что у меня не было времени для ещё одного обсуждения моих отношений. Джианна сразу же пришла в себя; её сон был лёгким и видимо не очень восстановительным. Она казалась помятой. Пауль тоже выглядел отмеченным, хотя, по-видимому, его не мучили плохие сны. Он безнадёжно испортил себе причёску, лежа на заднем сиденье, а множество размышлений за прошедшие часы заставили постареть его на несколько лет. Мой желудок сжался, когда я обнаружила один-два седых волоса на его висках. Мы все знали, на чьей совести они были. Если только это так и останется, можно сказать, что Паулю повезло. Но я боялась, что атака оставила более глубокие шрамы, которые долго не смогут исцелиться. Может быть, даже никогда.
- Что ты теперь намереваешься делать? - спросила Джианна. Что бы это ни было, не делай этого, говорил мне её взгляд. Мне не нужно было слишком много думать. То, что теперь должно было быть сделано, было только моей задачей.
- Мы не можем освободить его здесь, - сказала я спокойно. - Слишком рискованно. Четыре живых души только разожгут его голод. Он накинется на одного из нас - по меньшей мере, на одного. Я отнесу его в лес. Помогите достать мне его из кузова.
Мы вместе вытащили Колина из машины. Хотя мы и набросили на его изувеченное тело одеяло, Джианна состроила такое лицо, как будто лучше погрузила бы свои руки в соляную кислоту, чем касаться Колина. И я тоже променяла бы без колебаний свою собственную бабушку на пару перчаток. Колин был сильно изуродован. Все фиолетовые вены выступили наростами, которые его кожу выпятили, как злокачественную, мутирующую опухоль. Его губы отступили далеко за чёрные дёсны. Но я могла слышать рокот его крови, слабый и без какого-либо здорового ритма.
Я размотала немного самую длинную верёвку с рук Колина, снова завязала и положила её конец, проверяя, на моё плечо. Да, этого должно хватить.
- Оставайтесь здесь. Самое лучшее - хорошо выспитесь. - Я остановилась, чтобы снова начать контролировать свой голос. - Я вернусь, когда он насытится. Или... - Я улыбнулась сквозь слёзы. - Во всяком случае, тогда мы поедим багеты.
- Может, одному из нас стоит пойти с тобой? - Тильманн шагнул вперёд. - Я бы предложил себя.
- Нет, - ответила я, хотя всё во мне кричало "Да!". Да, пожалуйста, оставайся со мной. - Это не имеет смысла. Нам нужно уменьшить число потенциальных жертв, насколько это возможно. - Это прозвучало великолепно математически, и я сразу же почувствовала себя немного лучше. Но это был не только холодно взвешенный расчёт жертв, который принуждал меня пройти остаток пути в одиночку. Это был также тот факт, что другие боялись и испытывали отвращение к Колину.
Я тоже боялась его - не безрассудно, нет, так больше нет. Это был не смертельный страх, как раньше. Скорее, подходящее к ситуации уместное опасение. Отвращения, однако, я не испытывала. Может, ему это поможет, что кто-то был рядом с ним, кто не находил его отталкивающим.
- Никаких объятий, - остановила я Джианну, которая хотела прижать меня к себе. - Ваш запах может направить его на ваш след, если волки не смогут его насытить. - Это была ложь, но я не смогла бы вынести прощание со слезами. Нам не нужно было обнимать друг друга, потому что мы увидимся снова.
- Эли, пожалуйста, не надо. Не уходи. Пожалуйста, - прошептала Джианна. - Как нам жить дальше, если ты не вернёшься? Разве мы ничего для тебя не стоим, если уж ты сама себя не ценишь?
Но я сделала вид, будто она этого не сказала, но смутно увидела, как Тильман напряжённо отвернулся. Его дыхание дрожало. Я больше не смотрела им в глаза, даже не бросила взгляда на моего спящего брата, хотя он, может быть, никогда больше не увидит меня, а взяла верёвку, накинула её на плечо и зашагала, тяжело дыша, в лес. Колин не казался мне тяжёлым, скорее как насекомое, чьё тело под его экзоскелетом уже давно высохло. Но земля была песчаная и неровная, и я должна была быть осторожной, чтобы не наступить на кроличью нору или невидимые углубления, которые прятались за редкой травой. Деревья после нескольких метров снова росли более редко. Передо мной открылась следующая поляна. Но было слишком рано останавливаться. Так что идём дальше - ещё одна поляна. И ещё одна. На третьей находился небольшой пруд, который выглядел как естественный водопой. Я обнаружила следы от копыт в песке. И выделяющиеся отпечатки лап. Собаки навряд ли будут здесь жить. Должно быть, они принадлежат одной из стай.
С осознанием того, что я нашла волков, мои силы окончательно меня покинули. Верёвка порвала пуловер и врезалась глубоко в плечо. Также и порезы на спине открылись от напряжения и снова начали кровоточить. Застонав, я опустилась на землю. Ещё раны и перелом в пальце дёргали не сильно, но моё безразличие по отношению к ранам и внутреннем повреждениям постепенно уходило. Несмотря на мою физическую слабость, глубоко во мне ещё покоилось чувство непобедимости, но я была теперь героиня, которая могла чувствовать боль. И которая была достаточно умна, чтобы знать, что в какой-то момент больше не сможет принять то, что случилось незадолго до этого.
Связанное чудовище рядом со мной не издавало ни звука. Я посмотрела задумчиво на свёрток. Я могла бы струсить. Ничего не было проще, чем это. Оставить его лежать здесь, убежать назад к машине, к моему брату и друзьям. Поехать в Вестервальд и всё забыть.
Потому что мой разум снова воспротивился моему холодному, сытому спокойствию. "Он издевался над тобой." Пауль попал прямо в точку. Это существо здесь, истязало меня, и пока я не придумала никакого логичного объяснения, для чего это было нужно. Это было то, что не могло умиротворить мой разум. В этом не было логики.
Я отошла на пару шагов назад, пока приглушённый крик в теле Колина не стал тише.
Думай, Эли, заклинала я себя, как уже часто делала. Была ли во всём скрытая логика, которую я только тогда пойму, когда поговорю с ним? Сможет ли он мне это объяснить? Для чего это насилие? И для чего то, что он сделал со мной потом - убедил, что утопит меня, а потом, потом... Что это было? Атака? Нет. Это дало мне сил, а не ослабило. Также он не превратил меня.
- Слишком много вопросов, Эли. Забудь. Тебе это не удастся, - сказала я сама себе реалистично. Нет, я не смогу справится с этим - с унижением, чувством предательства, смертельным страхом, если оставлю сейчас его одного, чтобы бросить его такого слабого и изуродованного на произвол судьбы, не выяснив, почему это случилось. И чёрт меня побери, я никогда не смогу себе этого простить. Чем слабее он был, тем сильнее становилось в нём зло. Как тогда в лагере... За это я не могла нести ответственность. А Колин до этих пор всегда хорошо обращался со мной.
Не считая пощёчины, возле ручья, беспощадно напомнила мне моя память. «Видишь!», услышала я голос Пауля в голове. «И тогда значит уже тоже», добавился к нему голос Джианны. А Тильман? Он никогда не вмешивался, оставался спокойным, ничего не говорил против Колина. Он знал больше, чем Джианна и Пауль. И он захочет узнать, что случилось сегодня ночью, как и я.
Если я освобожу Колина от его пут, то он, возможно, убьёт меня в своём голодном угаре. Или же он пойдёт охотиться и сможет затем объяснить мне, что случилось. И почему.
Но даже если он убьёт меня (что было вероятно, потому что, как он сказал недавно: "Мне нужно две секунды, самое многое три."), жить с гложущим чувством не знать всего, не знать его причин, я всё равно не хотела. Я буду мучить себя каждую ночь вопросом, был ли у меня, может, всё же шанс. Был ли у нас шанс, у Колина и у меня. Как влюблённых. По крайней мере, как друзей.
Я должна была рискнуть. Неуверенно и качаясь, как будто только что научилась ходить, я снова вернулась к уродливому свёртку, который лежал там, скрученный, на песке, сложив свои руки судорожно на животе, сердцебиение в унисон с шагами.
И в то время как я тихо прощалась с миром и была благодарна, что могу сделать это на природе, окружённая лесом, вереском и пылающим красным куполом неба, я удивлённо заметила, что черты лица Колина расслабляются. Его губы надвинулись на десна, всё ещё синие и измученные, но немножечко полнее, а вены отступили под кожу. Он уже их слышал? Чувствовал ли что-то, для чего мои инстинкты были слишком притуплёнными?
Я склонилась к его лицу. Да, небольших изменений было достаточно, чтобы сделать это, даже если мои губы всё ещё поцелуют гримасу. Я хотела попрощаться не только с миром, но и с ним - и именно так, как это делают любящие люди.
- Я сейчас развяжу твои верёвки. Мне хочется понять, почему ты это сделал. Мне нужно отдубасить тебя до полусмерти, но...
Вместо того чтобы продолжать говорить, я прижала свой рот к его. Он в мгновение ока укусил, и его клыки продырявили глубокую дырку в моей верхней губе. Тем не менее, я оставалась с ним. Когда моя кровь побежала по его подбородку, кончик голубоватого языка выскочил вперёд, чтобы слизать её.
- Нану, - пробормотала я, и свежая кровь закапала на его кончик языка, который свисал между зубов, как у тяжело дышащего волка. - Я думала, что есть более важнее, чем пить кровь.
- В нужде дьявол съест и мух, - услышала я его голос в голове - больше не такой глухой и угрожающий. И в нём была улыбка. Моя кровь помогла ему. Исцелить она не могла его, но, может быть, она уменьшит опасность, в которой я находилась.
Я быстрыми движениями развязала узлы пут и в последнюю секунду откатилась в сторону, чтобы его когти, длиной в несколько сантиметров, впились в песок, а не в мою кожу. Он, заскулив, притянул их назад к груди и скрестил. Это, должно быть, стоило ему невиданной силы. Сердито он попытался откусить кончики когтей, которыми только что чуть не вспорол меня.
- Нет проблем, - сказала я, заикаясь. Моё сердце неслось вскачь. Он вскочил на четвереньки и, рыча, встряхнулся, шея низко опущена вниз. Потом неожиданно открыл глаза - как раз в тот момент, когда первый вой пронёсся по лесу, глубокий и могущественный. И такой тоскливый, что мне захотелось присоединиться к нему. Они пришли.
Утреннее солнце заставило слабо вспыхнуть мёртвый пепел во взгляде Колина. Одним упругим движением он отвернулся от меня и побежал в чащу, будто был одним из них.
- Хорошего аппетита, - прошептала я, после того как его тень слилась с последней чернотой леса. Я вдруг поняла, что выжила, и рыдания так сильно взяли надо мной верх, что я зажала зубами верёвки, чтобы можно было дышать дальше.
Это был будто судорожный припадок, который не хотел больше проходить. Несколько минут мои мускулы дёргались. Но мои слёзы успокоили меня - хорошая, старая и так несправедливо презираемая целительная сила плача. Да, я выжила. Но что было с Колином? Могла ли я оставаться сидеть здесь на песке и ждать - или даже вернуться к машине?
Конечно же, ты можешь сделать это, упрекнула я саму себя. Я не нужна Колину на охоте. А исцелить я его всё равно не могла. Нет, здесь речь шла не о вопросах совести. Я не хотела оставаться и не хотела возвращаться назад к Джианне, Тильману и моему брату. Моё единственное и самое сердечное желание было последовать за животными. Не за Колином, а за волками. Даже мои сверлящие вопросы умолкли, и мой разум позволил победить моему инстинкту.
Я встала и закрыла глаза, чтобы прислушаться. Снова поднялся вой, не только один, нет - это был устрашающе красивый хор, который посылал мне по позвоночнику одну дрожь наслаждения за другой. Потому что самый глубокий голос, более хриплый, гипнотизирующий вой, не принадлежал животному. Он принадлежал Колину. Он нашёл их.
Я держала глаза закрытыми, когда зашла в лес. Мой слух направлял меня надёжно и быстро, и всё же я не спешила, давая ему достаточно времени, чтобы он мог удовлетворить свой невыразимый голод. Они ожидали меня на своей поляне. Пока они оставались невидимыми за деревьями, но я учуяла их тёплый мех и крошечные комки грязи, которые прилипли к подушечкам лап. И я чувствовала все жёлтые пары глаз, чьи зрачки испытывающе покоились на мне, когда я села посреди поляны на камень и позволила моему взгляду мягко бродить по краю леса.
Молодые, подгоняемые любопытством, вышли первыми из своего укрытия и игриво носились вокруг меня. Небольшой, тёмный самец подкрадывался ко мне со склонённой головой, чтобы осторожно понюхать моё колено. Другие внимательно за ним наблюдали, прежде чем вызвать его неуклюжими ударами лап на показной бой, будто хотели похвастаться передо мной.
Потом к ним присоединилась их мать. Она немного хромала, и у неё остался только один глаз, но я ещё никогда не видела более красивого животного. Если Колин похитил у неё мечты, а именно это я и предполагала, это не навредило ей. Её травмы были уже старыми, и она хорошо с ними жила. Молодняк искал её расположения, тыкал в неё мордами и облизывал её пасть, выпрашивая еду. Она стряхнула их одним единственным решительным движением, и они послушно отступили.
Под конец последовал самец. Волки собрались вместе и заняли позицию полукругом вокруг меня. Даже молодые успокоились, присели на задние лапы, но не выпускали меня из поля зрения, уши бдительно подняты вверх, пасти слегка приоткрыты.
Но одного ещё не хватало. Солнце освещало его сзади, в то время как он пружинистым шагом вышел из зарослей - теперь уже не на четвереньках, а в вертикальном положении и насытившись. Волчица заскулив, легла и положила свою голову на передние лапы, не отрывая от меня своих жёлтых глаз. Только самец откинул свою голову назад и в последний раз завыл - растянутый, тёмный зов, который я никогда в жизни не смогу забыть. Потом, как по команде, которую восприняли только они, они поднялись и пробежали беззвучно мимо Колина и меня в лес. Волчица коснулась доверчиво его коленки. Небрежно, но с любовью он погладил её, проходя мимо, по голове.
- Я хочу поблагодарить тебя за твою верность, - прошептал он, когда остановился возле меня, и я, дивясь, ощупывала его вновь расцветшие щёки. Он всё ещё был не здоровым, но сытым и, очевидно, нашёл в них противоядие. Они подарили его ему. Нежно, он обхватил обеими руками меня за голову, чтобы прижать свой лоб к моему. Я тут же обмякла и сползла на его плечо, где он надёжно и защищённо держал меня - так надёжно и защищённо, как мой отец держал меня в уединённой хижине, в окружении ледяной, полярной ночи. Мама была совсем близко. Передо мной блестела коричневая копна волос Пауля, как бронзовый шлем, в мерцающем свете камина. У меня текли слюнки, потому что во всей комнате пахло свежими испечёнными вафлями, и я с нетерпением ждала, когда съем их, хотя точно знала, что засну раньше, на груди моего отца, который своей незыблемой уверенностью делать всё правильно, всё время правильно, наделил меня силой, которая понадобится мне всю мою жизнь. Без неё ничего не удастся, и всё будет даваться с трудом.
- Ты отдал мне его назад, - прошептала я. - Моё воспоминание. Оно здесь. Я могу его видеть, прямо перед собой.
- Я обещал тебе это, - ответил Колин, улыбаясь. Его дёсны снова стали нормального цвета, а блестящие волосы извивались, потрескивая, вокруг заострённых ушей. Но в его улыбке я увидела печаль, которая была мне очень знакома. Ему не хватало моего воспоминания. - Тебе нужно было иметь только немного терпения. Ты можешь идти. Иди, Эли.
- Идти? Сейчас? Ты сошёл с ума? Сначала я хочу ещё многое узнать, дружочек. Во-первых: почему ты не отдал мне воспоминание тогда, когда я была у тебе на Тришине и ты нашёл китов? Ты был сыт, как никогда ранее! Почему так поздно?
Колин, с сожалением, опустил голову.
- Я хотел это сделать, Эли. Но потом мне стало ясно, что Францёз перевёртыш и схватка будет сложной. Очень сложной.
- Такой сложной, что ты сразу и меня захотел прикончить? Тебе было это нужно, чтобы размяться?
- Нет. - Это «нет» прозвучало так твёрдо и ясно, что на один момент источник моего гнева исчез. - Мой план для схватки сформировался уже на Зильте. Всё, что заставит тебя гневаться, подходило. Алчность была одной из этих вещей. А в первый вечер я не отдал тебе его назад, потому что оно делало меня более похожим на человека, а это помогло тебе переспать со мной. Ведь именно это ты и собиралась сделать, не так ли?
Он больше не улыбался. Да, это я и намеревалась сделать.
- И почему теперь ты захотел убить меня? Сначала половой акт, потом смерть - это у вас, у Маров, так заведено? - Мой голос звучал более укоризненно, чем я хотела. Непонимание его поведения сверлило меня, как воспалённое жало. - Тильман показал мне письмо, но я ничего не понимаю!
- Именно этого я и хотел достичь, - ответил он настоятельно. - Чтобы ты больше ничего не понимала. Эли, если бы я хотел убить тебя, то это было бы очень легко. Но ты жива, не так ли? Пошли, следуй за мной. Солнце... - Оно поднималось. Его светящие лучи заставили блестеть ирис Колина нефритово-зеленым цветом, а меня быстро утомиться. Но мне нельзя засыпать. Я должна выяснить, что случилось и мог ли ещё Колин держать зло в себе под контролем или нет. Он завёл меня в густой сосновый лес, в котором деревья стояли так близко друг к другу, что сумерки будет царить здесь и тогда, когда солнце достигнет своего зенита. Сразу же крапинки исчезли с его белой кожи.
Когда я прислонилась напротив него к корявому стволу и вытянула ноги, я снова стала немного более бодрой. Мой разум работал теперь более гибко, а не прыжками. Мои мысли вернулись к былой ясности, которой мне уже в течение нескольких недель болезненно не хватало. Кроме того, меня охватило едва заметное, но постоянное чувство упоения, после того, как Колин отдал назад мне моё воспоминание. Это было чувство защищённости, которое исходило от папы. Всё будет хорошо. Всё. И сейчас тоже.
Колин сел, скрестив ноги, на мягкую землю и сцепил свои длинные пальцы.
- Имеет ли смысл рассказывать тебе? Смогу ли я вообще этим всё исправить? Не торопись с ответом. Подумай столько, сколько тебе потребуется времени.
Его пинок мне в живот был бесчеловечным. То, что он наблюдал за тем, как меня рвало, тем более. Гнать меня через грязный канал, перекрыть мне воздух, вызвать всё то, чего я боялась уже в течение нескольких месяцев...
- Если я это пойму, может быть, смогу и простить, - всё же сказала я.
- Ах, Лесси... Если бы чувства подчинялись логики, то, скорее всего, нас, Маров, не существовало бы. Твоя душа не забудет об этом так быстро, как бы сильно ты не пыталась. Поэтому, может быть, для тебя будет легче, если ты будешь думать, что это случилось злонамеренно.
- Восхитительно. Я ещё что-то буду с этого иметь. Зачем ты вообще позволил другим это увидеть? Ладно, наверное, чтобы Пауль обнаружил настоящую сущность Францёза, спасибо, но разве ты не мог повернуть это так, чтобы он, по крайней мере, не понял, что ты сделал со мной? Теперь он постоянно увещевает меня, чтобы я порвала с тобой отношения...
- Именно поэтому, Эли. Поэтому я это и сделал. Они должны были увидеть, какой я. Каким я могу быть.
- Но они не знают, почему! Почему - всегда решающий фактор. И я хочу узнать это - почему. - Колин покачал головой, но я продолжила торопливо говорить. - Я хочу обсудить это с тобой! Останься здесь, пожалуйста. Поговори со мной. - Я задышала быстрее, потому что страх отпустить его сейчас, снова и навсегда, да, удовлетворится неубедительным аргументом, что он просто злой и низвёл мои травмы и шок до тривиальности.
- Я здесь. Спрашивай, что ты хочешь спросить. - Колин молча ждал, пока моё дыхание снова стало равномерным.
- Почему ты вступил в союз с Францёзом, а в последний момент сделал выбор против него? - Снова мой голос звучал агрессивно и враждебно. Это было невозможно предотвратить.
- Я не вступал с ним в союз, - ответил Колин спокойно. - Я ввёл его в заблуждение, также как ввёл в заблуждение тебя.
- Для чего? - вскипела я. - Ты так напугал меня!
- Именно. - Колин поднял свои веки и посмотрел мне прямо в глаза. - Страх, гнев, злость, недоверие. Твои самые сильные эмоции. Они были моим оружием. Я разжигал их.
Я чувствовала себя, будто была парализована. Разжигал мои негативные чувства? Зачем? Они ведь не могли накормить его! Мары жили за счёт красивых, страстных чувств. Они делали их сильными. Значит, Колин вызвал во мне плохие чувства, подстрекал их, а потом... Один момент, сцена в канале. Этот странный вид атаки. Он высосал из меня негативные чувства, чтобы затем...
- Ты отравил его, - высказала я вслух конец моих соображений. - Ты отравил Францёза! А не наоборот. Моими чувствами!
- Я не смог бы победить его в обычной схватке. Я догадывался об этом. Мне нужно было придумать хитрость. - Колин уставился на свои руки. Ногти были изодраны. Он дал откусить их волкам. Но раны на кончиках пальцев уже заживали. - Чтобы обезвредить Францёза, я должен был ослабить его. Что может быть для Мара хуже, чем человеческая паника и недоверие, чем бездонная злость? Злость - это самый сильный противник всех мечтаний. Кто злиться, тот не видит снов, не может испытывать счастье. Недоверие делает вас бдительными. Это лишает вас какой-либо внутренней беспомощности. Паника так вас истощает, что вы даже не можете больше мечтать. Мне была нужна сверхдоза всего этого, которую я должен был в нужный момент вручить ему. А именно тогда, когда он был так сильно голоден и взял бы всё, что только приблизительно пахло человеком. А ты ведь специалист в передозировке чувств.
Какое-то время Колин сидел молча передо мной, длинные ресницы опущены, как будто предался воспоминаниями о ночи. Маленькая морщинка в уголке его рта подсказала мне, что это причиняло ему боль. Мне тоже.
- Это было самым большим риском. Забрать у тебя лишь столько гнева, чтобы ты могла справиться с этим. Тот гнев, который наносил тебе ущерб, и тот страх, который уничтожил бы тебя и его. Но достаточно мало, чтобы сохранить твой баланс. Потому что без гнева и злости невозможно вести достойную жизнь. Без страха тоже. Это была ходьба по тонкому льду. Я должен был совершенно точно оценить тебя, не мог позволить себе ошибиться. Но, как я вижу, я не полностью исчерпал плодородную почву твоего гнева. Он очень быстро снова вырос. Ты просто далека от умеренности, что касается твоих чувств. Ты часто будешь проклинать это, но для схватки это было благословением.
Он потёр себе ладонями лоб. Я была слишком поражена, чтобы вымолвить хоть одно ясное слово.
- Эли,... я должен был сделать это, рискуя тем, что потеряю твою любовь навсегда. Только так у меня был шанс. Я врал тебе, подкарауливал, посылал кошмары, все это... - Снова он провёл руками по лицу... - Я организовал для тебя тренером каратэ - самого паршивого мужчину на планете...
- О, он не был так уж плох. – Ну, прекрасно. Я всё-таки ещё
