Обратимся к ответам, которые дают натуралистическо-прагматические теории. Прежде всего, мы должны перечислить эти теории. К натуралистическо-прагматическим теориям можно отнести цинизм и гедонизм в античности, идеологов “естественности” человеческой природы, права, морали в Новое время (Т. Гоббс, Дж. Локк, Д.Юм), социал-дарвинизм, эволюционизм в этике 19 века (Ч.Дарвин, Г. Спенсер), прагматизм, утилитаризм (И.Бентам, Дж. Ст.Милль), социобиологизм (З.Фрейд, Ф.Ницше и др.) и социоцентризм (О.Конт, К Маркс, Э.Дюркгейм и др.) в современной этике.
Как же понимается человек в рамках данной традиции? Человек представляет собой, прежде всего совокупность потребностей. Сущность человека непосредственно связывается с его естественными, как правило, биофизиологическими потребностями. Они же, точнее необходимость их удовлетворения, определяет содержание моральных принципов, и в итоге поступки и поведение человека. В рамках этой традиции отрицается существование вечных, неизменных и абсолютных моральных принципов и норм. Последние всегда относительны, вырастают из насущных потребностей и постоянно изменяются в процессе их удовлетворения. Неизменным остается только стремление человека к удовлетворению своих потребностей и чувство удовольствия, которым это удовлетворение сопровождается. Сумма существ, стремящихся к удовлетворению своих, как правило, растущих потребностей, образует специфическое сообщество индивидов, получившее в современной социологии название - “общество потребления”.
Рассмотрим, к примеру, позицию Г.Спенсера. Он видел основной закон жизни в приспособлении живых существ к условиям среды. Этим, по его мнению, достигается не только сохранение индивида и рода, но и полнота жизни, т.е. максимум удовольствий, что и есть искомое счастье. Правильное или неправильное поведение сообразуется с достижением такого счастья не имеет значения. Счастье - это высшее благо, это максимум удовольствия для наибольшего числа людей. Моральные принципы, также как и виды, проходят через сито естественного отбора.
В рамках социоцентристских теорий на первый план выдвигаются не биофизические потребности, а потребности социальные, и прежде всего товарно-денежные. Экономико-финансовые отношения рассматриваются как основные средства удовлетворения биофизических потребностей. Они составляют ближайший к поступку комплекс мотивов любой человеческой деятельности. Например, для Маркса все человеческие отношения, включая и морально-нравственные, базируются на экономическом фундаменте, на удовлетворении материальных потребностей и на финансовых интересах. Именно они становятся критериями моральности поведения и наполняют содержание понятия “польза”. Понятие “благо” упрощается, освобождается от какого-либо сверхчувственного содержания, и наполняется единственно значимым смыслом, коим является экономическая польза. Элементарная логика и несложные экономические расчеты неизбежно приводят к выводу, что больные, люди с хроническими заболеваниями, пенсионеры, инвалиды, их содержание, лечение, финансовое обеспечение - это экономическое бремя для здорового общества. Но, несмотря на эту “экономическую” логику теоретики эволюционизма и социоцентризма, в частности К. Маркс, ратует о справедливости и о любви к человеку. О противоречивости подобной “логики” (в кавычках), с иронией говорил Вл.Соловьев так: ”Человек произошел от обезьяны, поэтому будем любить человека”(Соловьев В.С. Идея человечества у Августа Конта.// Соловьев В.С. Соч. в 2-х т.т. Т.2,М.1988, с. 579). Это фундаментальное противоречие устраняет величайший представитель натуралистическо-прагматической этики Ф.Ницше. В его философии логика натуралистической, прагматической этики представлена наиболее последовательно и непротиворечиво. Ф.Ницше не только прямо и откровенно скажет: “Больной — паразит общества”. Он предложит, непосредственно врачам конкретные меры, реализующие исходные принципы эволюционизма и прагматизма.
Именно эти меры наполняют содержание той новой “морали для врачей”, которую предлагает Ф. Ницше.
В 36 фрагменте “Сумерок кумиров” Ницше пишет: “Мораль для врачей. Больной — паразит общества. В известном состоянии неприлично продолжать жить. Прозябание в трусливой зависимости от врачей и искусственных мер, после того как потерян смысл жизни, право на жизнь, должно бы вызывать глубокое презрение общества. Врачам же следовало бы быть посредниками в этом презрении, — не рецепты, а каждый день новая доза отвращения к своему пациенту... Создать новую ответственность, ответственность врача, для всех случаев, где высший интерес к жизни, восходящей жизни, требует беспощадного подавления и устранения вырождающейся жизни — например, для права на зачатие, для права быть рожденным, для права жить...
Не в наших руках воспрепятствовать нашему рождению: но эту ошибку — ибо порою это ошибка — мы можем исправить. Если уничтожать себя, то делаешь достойное величайшего уважения дело: этим почти заслуживаешь жить... Общество, что я говорю, сама жизнь имеет от этого большую выгоду, чем от какой-нибудь “жизни” в отречении, бледной немочи и другой добродетели....”[17].
Для нас становится ясным и очевидным, что теоретические установки натуралистическо-прагматической этики являются основаниями для современного либерального обоснования морально-этической “правомерности” эвтаназии, экономической и демографической целесообразности “прогностического” контроля медицинской генетики за “здоровьем населения”, правомерности уничтожения жизни на эмбриональном уровне, просчитывания “цены” трансплантологического продления и завершения жизни по критериям “смерти мозга” и т.п.
Во второй половине ХХ века формируется первый блок “новых этических стандартов” либерализма. К ним относятся: “моральность убийства”, “моральность отключения жизнеподдерживающей аппаратуры” — эти понятия работают на уровне заголовков статей, фиксированных тем научных конференций; “достойно жить, достойно умереть” — лозунг сторонников эвтаназии; “смерть мозга” — не только медицинская, но и этическая санкция на исследование и использование человеческого биоматериала (европейская культура знакома с ситуациями, когда анатомо-физиологические понятия одновременно наполнялись и этическим смыслом, например, “сердечный” человек в христианской морали). “Дарение органов” — “культурное пространство” бывшего СССР максимально подготовлено к принятию этого стандарта благодаря архетипу горьковского “героя-Данко”, спасающего людей своим вырванным, бьющимся, “горячим” сердцем. “Технология деторождения” — одно из названий нового вида бизнеса, уже сегодня процветающего за счет доходов с беременности. ”Рациональное планирование семьи”, “генетическая политика”, “генетическое наступление” на наследственные заболевания с целью “коррекции естественного отбора”, пренатальная диагностика как средство “искусственного отбора” и т.д. и т.п. Данные “этические стандарты” являются структурными элементами либеральной формы биоэтики.
Позитивное содержание любой из школ или концепций в рамках данного типа располагается между двумя позициями. Исходной позицией, как правило, является признание “первичности” природных потребностей или социальных интересов и нужд человека. Именно они служат “базисом” для череды сменяющих друг друга моральных норм, ценностей и идеалов. Конечной же позицией, как правило, становится нигилизм, т.е. отрицание абсолютного значения идеального измерения человеческих отношений, т.е. отрицания морально-этических законов. Понятия “милосердия”, “любви”, “заботы”, “сострадания” лишаются самодостаточности и рассматриваются всего лишь как более или менее удачно используемые средства для достижения целей и удовлетворения потребностей соперничающих “воль” и интересов.
Натуралистическо-прагматическую этику и либеральную идеологию объединяет общее исходное основание, коим является приоритет потребностей и, вытекающих из них, естественных прав человека. При этом важным является то, что сами природные потребности, возведенные в ранг высших ценностей, становятся основанием выхода из режима самой природной естественности. Именно это и происходит в либеральной биоэтике, отстаивающей право рожать детей, даже когда это право не дает природа, продолжать жить, даже когда это право забирает природа, умереть “легко”, вопреки природным процессам, изменить свой пол, вопреки природе, уничтожить жизнь, когда она даруется природой. Установление связи либеральной биоэтики и натуралистическо-прагматического сознания принципиально. Натуралистическо-прагматическое сознание неслучайно получило обоснование в философии Ф. Ницше и характеристику — имморализм (от лат. im (не) + moralis (нравственный), свидетельствуя прежде всего о своем принципиальном противостоянии традиционному морально-этическому сознанию.
