А я обещал рассказать о романсе

Ну, что ж...

Для этого придётся вернуться из нынешнего 2008 года в середину семидесятых... По радио романсы звучали редко... во дворе их и вовсе не пели... Было у бабушки несколько пластинок: Вяльцева, Обухова, Вера Холодная, Шаляпин... но это я не сразу оценил – это уже где-то за рамками детства:

Жило двенадцать разбойников,

Жил атаман Кудеяр.

Много разбойники пролили

Крови честных христиан...

У Шекспира Кент отвечает Лиру на вопрос – "Сколько тебе лет?" – следующим образом: "Я не так молод, что бы полюбить девушку за её пение...". Я же был молод. Совсем-совсем молод... Это был восьмой класс - на одной из наших школьных вечеринок, девочка (или девушка уже?), которую я прежде не замечал, пела романс. Выскочила на середину и, смущаясь, без объявления, кажется... запела... И как пела...

Отвори потихоньку калитку

И войди ты в наш сад, словно тень...

Не забудь потемнее накидку...

Кружева на головку надень...

Быть может незадолго перед тем "сдавала" этот романс на экзамене в музыкалке, а может, просто хотелось петь, - петь, как там, у Наташи Ростовой... но – стеснялась. А тут... Чудо это было? Конечно чудо... - так она пела!

Я влюбился. Детство кончилось. Началась юность...

Но... это уже другая история.

 

Санкт-Петербург, 2008 г.

 

Книга вторая

Юность в стране советов

 

Вот про что я точно не буду писать, так это про любовь. Раз юность – так сразу про любовь...

Тургенев там, Толстой… - что вам вспоминается? Но я не Байрон и даже не Тургенев, а - другой… и про любовь не будем.

Подождите до старости... есть ещё темы и поинтереснее...

Архангельск

После третьего курса получил я очередную путевку в жизнь – практика в качестве мастера-стажера. Архангельское отделение треста «Стальконструкция» Минмонтажспецстроя. Лечу: Ленинград – Архангельск. Песня визборовская на слуху:

Всю ночь таранят темноту

Турбины ТУ, турбины ТУ...

Нет, не ночь – рейс дневной. Самолёт уже идёт на снижение, ложится в развороте – «под крылом самолета о чем-то поёт зелёное море...» но не тайги, а по местному – тайболы. Однако и тайбола не наблюдается: отдельные кустики, озёрца – без конца. Вот какие-то зверьки бегут – мыши что ли... Нет, это лоси, а кустики – это группы деревьев... ошибка в масштабах... Благополучно приземляемся. Город, кажется не большой и можно обойти его пешком и не спешить в трест с командировочным удостоверением. Что запомнилось: название центрального проспекта – «Павлина» - почему Павлина, что за имя? Имя-то вообще русское, самое традиционное – но что такое традиция?.. На проспекте трофейный англицкий танк (прям как в кино «Мы из Кронштадта») – память об оккупации добрыми дяденьками из Британии. Напротив кафе: «Каргополочка» - название понравилось до изумления – я ведь не слыхал еще ничего про Каргополье, ходил по городу и наговаривал: Карга-полочка... Город изумительный. Кое-где наскоро положенный асфальт провалился глубокими ямами – вечная мерзлота... В центре, покосившись, как Пизанская башня (опять-таки с фундаментами ошибка вышла – но про вечную мерзлоту я попозже расскажу) покосившись как Пизанская башня, стоит новенькое высотное здание из стекла и бетона. Рассказывают, что строилось для обкома, но когда его повело в бок (не обком, а здание), то партейцы решили поселить там какое-то НИИ – быть может, самих проектировщиков? – не знаю. Немного отойдёшь от центральных улиц в переулочки – мощенные досками тротуары – на один конец встал – другой подпрыгнул и... - хлоп! Старинные избы, резное убранство, черные срубы – город Шергина и Писахова. Собственно по их произведениям я и представлял себе Архангельск. И не обманулся... Была обещана сказка – и сказка состоялась...

Так ведь всегда с незнакомым городом – вот Москва, например. Ведь сколько раз бывал – и всегда по делам, и всегда – бегом, и... как всегда – ничего не успеваешь посмотреть толком. И вроде бы знаешь Москву и... не знаешь! Знаешь по Толстому, по Островскому, по Гиляровскому... а более всего по Булгакову, но... такого украсного бытописателя, как Борис Викторович Ш е ргин (ударение правильно делать на «Ше») у Москвы не было.

За это лето я исходил Архангельск и окрестности и так и этак – Холмогоры, Корелы… но – не будем спешить... Первый мой день в Архангельске затянулся: вот домик Аркадия Гайдара – елки-палки – и он, оказывается, в ссылке был. Вот не знал! Потом ещё на кладбище забежал да полдня там пробродил – благодатно, на кладбище-то, благодатно... (потом о кладбище, - потом...) Забыл и про ужин, а ведь светло... Про Питер такая шутка в наше время ходила: «Чем красен Ленинград? – Белыми ночами да черными субботами». Да, вот бросил фразу – теперь нужно объяснять, что такое черные субботы (даже такие календарики специальные были… и песня была - «Завтра на работу…») – да некогда объяснять – я ведь про белые ночи...

Так, ещё одна зарубочка – надо и про белые ночи рассказать, про праздник «Алые паруса», про парусник «Кронверк», про разведённые мосты и как провожал, потом - бегал, что б успеть до разводки...

Эх, я ведь так никогда толком ничего не расскажу... Ладно. Без отвлечений. Я ведь только хотел сказать, что это для москвичей наши питерские белые ночи чудо, а для архангелогородцев – и не говорите... В общем, на улице светло, а время-то двенадцать – все конторы позакрывались, а на улице ночевать... не Сочи, однако, - прохладно. И я, имея адрес треста в своем предписании – отправился по адресу на Соломбальскую сторону. Соломбала – это остров и вместе старинный пригород Архангельска. Успел, кажется, на последний трамвай...

Про трамваи

Питер, как известно, был до 1918 года столицей, и многое делалось в нем впервые в России, да и в мире. Так, первый трамвай был построен и испытан в Питере. Да и вообще Борис Семенович Якоби – изобретатель электромотора, еще в 1837 году изготовил первый электомобиль... Но мало ли что изобретали в Питере. Монополисты конной тяги не хотели отступаться от конок и трамваям ходу не давали. Таким образом, первый трамвай пошел в Архангельске. Но каково же было изумление столичных чиновников, когда они увидели левостороннее движение на электрической тяге. Градоначальнику устроили разнос – мол, в Российской империи принято правостороннее движение. (Ох, уж эти изобретатели французы – всегда делают всё не так как на «острове» - у англицан - и заразили всю Европу своей «правизной»... Вспоминается Свифт: спор «тупоконечников» и «остроконечников»!) Да какое дело было столичному чиновнику до Свифта и французов – в Российской империи принято правостороннее движение и он устроил разнос Архангелогородскому градоначальнику, на что тот спокойно заметил: «Мы не знаем, как там у вас в Питере – говорят там трамваев пока нет – а вот в Лондоне ездят именно так, как у нас!»..

Словом, когда Петр напрягался там с прорубанием «окна в Европу» - в Европу давно уже была дверь, - которой и пользовались все нормальные люди – Архангельск.

Но Соломбала со всеми своими селами и пригородками – не смотря на стройки-гиганты, где мне предстояло потрудиться – оказалась отнюдь не Европой, а древней Русью...

Соломбала

Небо чуть посмурнело, с севера, с моря понабежали тучи, но было светло – начало лета... Справа и слева двухэтажные избы ещё, наверное, прошлого века... А вдоль дороги в два ряда недавно, видать, завезённые, чугунные урны в древнеримском стиле. Во всех урнах горел огонь и... не души... – картинка фантастическая. Может быть, так местные дворники убирали по вечерам мусор?.. Но если б не избы, всё это походило бы на римский форум в момент жертвоприношений. Довершали картинку, идущие справа и слева, причудливо изогнутые трубы парового отопления (вечная мерзлота – опять же!) – о том, что на Севере делают такую наружную разводку, я прежде не догадывался...

По моим представлениям «трест» это многоэтажная коробка из стекла и бетона. А тут палисадник какой-то... За ним хрюкали поросята и бегали куры, пес, проснувшись, вылез из будки и лениво забрехал в мою сторону. Его коллеги с соседних дворов, с некоторым опозданием на сей поздний час, ответили сонными голосами. Наконец появился сторож. Изумлению моему не было придела – и это «трест», ведущий монтаж гигантских заводов (в самом деле - гигантских - я был знаком с некоторыми проектами) на территории, равной двум Франциям? Уж не знаю, какой знак тут нужно поставить – восклицательный или вопросительный. Однако табличка имелась: «Архангельское упр. треста Стальконструкция». Факт.

Сторож горем моим проникся и посоветовал отправиться пока в гостиницу, а она, дескать, не далече: две улицы туда, две сюда, а как поворотишь, так тут и есть... А в восемь часов, мол, контору откроют. И благословил меня... Гостиница оказалась такою же двухэтажной избою с вывеской: «Гостиница колхозника»... Или даже не гостиница, а «Дом колхозника». Почему колхозника?

Внизу при входе дремала дежурная, которую я не без робости разбудил. Добрая женщина на моё командировочное и смотреть не стала, а глянув на часы, сказала: «Два часа. Вот, что, милок, люди с работы спят. Так что тихо подымайся на верх, по праву руку – женска комната, а по леву – мужска. Ты свет-от не зажигай, нашаришь пусту койку и ложись – утро вечера мудреней». Я поднялся на верх, повернул на лево... В комнате, довольно большой, коек на двадцать, было тёмно – шторы завешаны и действительно, пришлось шарить руками... Тут, вроде, спят... и тут, вроде, кто-то спит... и тут -... я и по фигуре заметил, что что-то тут не то, но не осознал сразу... А вот когда девки завизжали – а попал, я конечно, - к девкам. Вот тут и началось! Тут я понял всё коварство эйнштейновского принципа относительности: то, что для дежурной было слева, для меня, когда я поднялся по лестнице, стало справа. Впрочем, шуму было не много – меня выставили за дверь без увечий, и я пошел «шарить» в другую комнату.

О соломбальских девушках надо бы написать, конечно, отдельное сочинение. Но... будем последовательны. Утром я предстал перед начальником...

Масштабы страны советов.

- Та-ак, мастером-стажером. Специальность: «металлоконструкции», хорошо... А вот пошлём мы тебя, мил человек, в Котлас.

- А где это?

- Да не далече – два часа лету на самолете... – я был готов после вчерашнего ко всяким поворотам, но... мысленно прикинул расстояние: из Питера в Архангельск самолет летел час. А тут ещё два часа... за два часа можно до полюса долететь... Географию я представлял, но не мог знать, что речь шла о местной авиации, где летало, что-то вроде У–2 с вполне автомобильными скоростями... но это объяснилось потом... К моей радости, в этот момент начальнику позвонили, и выяснилось, что лететь никуда не надо, ибо срочно требуется мастер на монтаже Соломбальского целлюлозно-бумажного комбината. – Ладно, парень, оставайся, но придётся тебе быть не стажером, а мастером. Пока...

Я был рад и отправился на ЦБК.

Этот поселок в народе звался «Сульфат». Сульфат это именно то, что витало в воздухе – сульфат натрия. Запашок нестерпимый... Напомню из химии: если спрыснуть сульфат водичкой, в виде дождя – то как раз получится то, что надо – т. е. серная кислота. Вспоминаются дурацкие шутки Керролла из его «Алисы»: «Если разом выпить пузырек с надписью «яд», то рано или поздно почувствуешь легкое недомогание...» Говорят, люди в такой среде долго не работают, но... «гвозди бы делать из этих людей...» Впрочем, гвозди в растворе серной кислоты долго не выдерживают, не то – советские люди. Тем более если учесть, что большей частью они в настоящем или прошлом заключенные. ЗеКи и расконвоированные, - что им сульфат.

Я хотел бы написать – а после института мне не мало приходилось работать на зонах, – но это потом... - я хотел бы написать о наших ЗеКах что-нибудь доброе. Какой-нибудь «АнтиГУЛаг» или «Антиархипелаг»...

Бежит речечка, ой да по песочечку

Бережочек моет,

А молодой жульман, ох, да молодой жульман

Начальничка молит:

Ой, да ты начальничек, да над начальниками

Ой, да отпусти меня на волю,

Там соскучилась, ох соскучилась

На свободе дроля...

АнтиГУЛаг

Все, конечно, сидят «ни за что». А как же! Никогда не видел ЗеКа, который бы сказал: «Да... виноват... мало дали!» - конечно: «Ни за что»... Ну, там, почитаешь в деле-то: «убил, зарезал...» - ну это не про них. Политические? Нет, политических я не видел – это ушло в прошлое... А всё остальное – вышки-пулеметы – всё как при Сталине – без изменения.

А вообще – «воля» это нечто онтологическое, это у нас в крови... нам как бы даже и хочется сесть, что бы эту волю острее ощутить... Отбирайте, гады, мол, - отбирайте! - а всё одно не отберёте – она у меня в груди... Воля-то... Это как Царствие Небесное, это евангельское в нас, тяга к мученичеству... Разбойники мы все, но... не все благоразумные... Разные попадаются.

«Ни за что», конечно, тоже разное бывает... вот драка деревенская... да, на ножах... да с нехорошим концом.... да… – не совсем фольклор получается... Но тут уж результат – лотерея: кто уж там первый начал? – не вем: сел, тот, - кто победил. А бывает, за девушку вступился... и вот... Словом, довольно много славных ребят, вместо советской армии, отправились на Север, строить ЦБК. Есть ребята и не очень славные: «в законе». «В законе» - это как в старину у казаков – категорически нельзя пахать. Тайком запашешь по старой крестьянской привычке где-нибудь в балке – смерть. Вот и они, сидят в вагончике, не работают – избави Боже! – намазывают черную икру на бутерброд, пока «быки» валят отбойными молотками оголовки недобитых свай в котловане.

Котлован. О-о-о, у Платонова замечательный котлован вырисовывается – коммунистический, вдохновенный... Особенно мне там медведь нравится – наш, до мозга костей советский медведь – человек великого почина. Мы все немного такие вот платоновские медведи: «он до смерти работает, до полусмерти пьёт…» Нет-нет, не прав товарищ Некрасов: до смерти работает – да. А вот пить… нет, настоящий русский человек не так что бы и пьёт. Вот сейчас запили – по сравнению с «застоем», - это да. Но и это – не предел…

Не разглядел Николай Алексеевич…

И чего собственно, интеллигенция волновалась – Котлован! Котлован! – Значит, в теплом доме мы жить желаем, а котлован... – это пусть кто-нибудь другой роет, а мы – посочувствуем... А тут.... А тут, знаете, хотя и пожестче всё, пожестче... однако, и мы верили в то, что строим коммунизм. (Я и сейчас – что бы не делал, а верю – что для светлого будущего. А для чего же ещё? Не для денег же?)

Да, повезут их с объекта, - на зону: «быков» будут шмонать, а тех, которые с бутербродами, провожает товарищ прапорщик, несет их сумку через КПП без досмотра. А что там в сумке?

Однажды сгорела раздевалка в Горелово (Это уже у нас под Питером было. В Горелово я строил танковый завод). Сгорела раздевалка у «воров», а там обнаружились детальки от АКМов. Так, носили помаленьку... собирали где надо... «Не хай, сынку, цветочки повянут, бо – пулемет не заржавял!»

А как проносят на зону те, кого досматривают: что и каким образом – это отдельная поэма…

Про Горелово я тоже напишу – тут не только Некрасов вспоминается... «Кому на Руси жить хорошо». (На самом-то деле он написал поэму «Кому на Руси жить плохо»... Ну, а назвал - наоборот...) А Горелово?.. Погорело все наше Горелово со всей танковой промышленностью уже при Горбачеве... А до того, я, сидя с нивелиром на подкрановых балках, наблюдал, как непосредственно по соседству происходили испытания танка будущего – Т-90. Но... вернемся на Соломбалу Брежневских времен, где мы строили очистные сооружения на ударной комсомольской стройке. (Напомню – три составляющие и движущие силы наших строек: ЗК, комсомол и стройбат. Да, зарубочку нужно сделать: «про стройбат».) ЦБК уже работал во всю мощь, и нам предстояло смонтировать там очистные сооружения, дабы не отравлять более ни людей, ни матушку-Двину...

- Отпустил бы тебя на волю я,

Да воровать ты будешь!

Иди, напейся воды холодненькой –

Про любовь забудешь...

- Пил я воду, да пил холодную,

Пил не напивался,

Полюбил на воле девчонку я,

С нею прохлаждался...

Ой, гроб несут, дубовый гроб несут –

Никто слезы не проронит...

А молода девчоночка, молода девчоночка

Жульмана хоронит...

А все же много людей замечательных... То есть потенциально благоразумных разбойников. С одной такой бригадой я ехал на смену. Душно, и вот кто-то открыл форточку и сразу пахнуло запашком... встречным ветром донесло родной сульфат. И тут же местный Тёркин из заключенных продекламировал, откинув поэтически руку: «И дым отечества нам сладок и приятен!» Все грохнули от смеха...

А ведь это многого стоит: во-первых, ребята с юмором (у иных уже и туберкулез – но без обид и без комплексов), во-вторых: ведь все засмеялись – значит, ребята не дремучие, - классику знают. Успела выучить их советская Родина и не обозлила, нет... Оно, хотя, конечно все мы «ни за что сидим», но в глубине души знаем – есть за что (даже если действительно ни за что!). Есть в людях покаяние. А потому и люди это. В общем, как поётся в другой известной песне:

Я знаю, кто-то скажет: Зря!

Как так решиться – всего лишиться...

Ведь там сплошные лагеря,

А в них убийцы, одни убийцы!

Ответит он: - Не верь молве,

Их там - не больше, чем в Москве...

.............................................................

Или в любом другом населенном пункте... Ведь все эти Архипелаги, всю империю зла в не в ЦРУ придумали. Да-да оттуда, конечно, раскрутили в нужный момент. Все по Даллесу организовали – несомненно. Но не они придумали... Да и что там за бугром придумали сами? Да ничего.

А придумали мы. Вот уж два столетия как минимум, интеллигенция наша по-прежнему «страшно далека от народа», как говаривал Ильич. Даже скажем точнее: не интеллигенция (ибо есть ещё простые учителя, инженеры, врачи, не мыслящие себя вне народа), не интеллигенция, а пишущая братия: «Я оглянулся окрест, и душа моя страданиями уязвлена стала...» - Это Радищев вышел на минутку из золоченой своей кареты. А раньше почему не видел? Вот вопрос. Нет... то, что страдают и уязвляются – это хорошо: это по-русски, по-православному... Но вот когда: «Я и народ», когда: «этот народ» и «эта страна». Значит, заучились, заевропеизировались... («вышли мы все из народа – как бы вернуться в него…») перестали чувствовать свою кровную связь с Русью и с Богом (а связь с Родиной именно через богообщение и даётся – национальное самосознание – по Ильину). И только революционная эпоха вернула и повернула нашу литературу к России. Но не всю...

Да... непременно надо про нашу литературу, про самосознание...

Но пока – не про нашу. Итак, про империю зла...

Мировое зло

Парадокс XX века в том, что всего этого тотального мирового зла (которое, разумеется, в России только всё и сосредоточено!) народ наш вовсе не заметил. Нет-нет – не простил по смирению сверхтерпеливый наш богоносец, а – не заметил. Все то, тотальное зло, разработанное со всей философской обоснованностью во всякого рода «Архипелагах», «Кругах» и «Колёсах» для простого человека вовсе не существовало.

И действительно, его – зла этого - было не больше чем в иные годины: междоусобица и татарское иго, смута и раскол, крестьянские бунты, глад и мор... – всегда государство мололо без разбору... а то его и самого перемалывали... Чего такого не было в России в минувшие века? В чем-таки провинился XX век? Да, Сталин восстановил монархию и Патриарха. А разве худо это? Экие грехи! Оно, конечно, хотелось бы, чтобы помягче, и что бы не стреляли... но возможно ли было иначе? Да, был террор, гражданская война и пр. Да, было, но никак не более чем в веках минувших. Разве бывает в реальной истории, что бы монархия и без опричнины? Отчего же так много шума? Ведь было ещё до этого: девятое января и красная Пресня (от крови красная), провал Цусимы и Мукдена, Ленские расстрелы и расстрелы февральские в семнадцатом... и ничего – канонизировали... Да, хотел Государь, что бы как-нибудь без опричнины… и что вышло - меньше крови пролилось?

Да, досталось и пишущей братии, попавшей огня да в полымя… Но не она ли, братия эта, весь XIX век раздувала из искры пламя? Да, опалились немного, как расшалившиеся дети на костре мировой революции... Народ же никакого «зла» не заметил, - напротив послевоенная эпоха стала эпохой мира и процветания. А вот парадокс второй (по закону симметрии) - пишущий наш авангард, столь пристально узревший тотальное зло в России, - не заметил вовсе самой России. Архипелаг, мол, есть, а самой-то России – нет! А раз не заметили, то и установили тотчас тождество: Россия равно Архипелаг... Или ещё проще: Россия – зло.

Ой ли, братцы! Креста на вас нету…

Но, вернёмся к ЗК.

А как всегда жалели у нас заключенных – пусть и злодеи, но Божьим Промыслом страдают (в то время, как масса других злодеев (не менее злодейских) не страдает, отнюдь...) – всегда жалели, - отдавали последнюю краюху: не разделяя на благородных политических или «воплощенное зло» - блатарей... Или даже пленных немцев. Они сожгли родную хату, убили всю его... - но вот они заключенные на стройке и им – свой хлеб (нет, совсем не лишний кусок!).

И почему именно в России видят, - как говаривал Хармс: «Ты никако писака!» - иные писатели – это «тотальное зло»? - Гражданская война? Да в Германии сто лет резались якобы по поводу реформации церкви... и ничего. В Англии тридцать лет сами с собой (тоже – белые с красными: Ланкастеры с Йорками) и еще сто уже на территории Франции – всё нормально. Наш раскол, кстати, ни к каким протестантским войнам (как бы ни хотелось папским агентам) не привел. Ну ладно, нам скажут, то – прошлое...

А знаете... человек, - всегда человек...

Ну, хорошо, вернемся в XX век – вот, например, американцы, как только началась война с Японией, посадили всех япошек (то ли два, то ли три миллиона – по разным источникам, - своих же граждан США) в лагеря до конца войны. Так, на всякий случай. Никто же не возмущался (уж сами-то япошки меньше всех – сидели тише воды, ниже травы) – никто ничего! – ибо «демократия». Не в «империи зла» дело ж происходило. У нас же выселили чечено-ингушей (не три миллиона, а триста тысяч, не в лагеря, а в ссылку, не на Колыму, а в Казахстан – как заранее Пестель ещё предлагал) и всё равно – империя зла!

Или вот цифра: в 1937 году посадили у нас 900 тыс. человек (да, допустим, - наверно, многих «ни за что»). А сейчас сколько сидит в РФ? А столько же. Ровно столько же. И не уверен, что все по заслугам. И ещё более не уверен... или вернее, вполне уверен, что масса братков, которым надо бы сидеть на самом деле, - гуляют на свободе, разъезжают на лимузинах, рулят и заседают, где надо и не надо... Вы ж их видите притом каждый день по телевизору… И, знаете ли, всё это может очень даже просто выяснится после... когда сменится режим. А ведь сменится...

Да, ещё, кстати, цифирка - в штатах сейчас сидят три с лишним миллиона. И всё в порядке – демократия! Конечно, сидят не те, кто бомбил сербов или иракцев и не те, кто руководит мировым наркобизнесом, нет... есть свои Ваньки. Пусть сидят, - хорошо сидят.

А у нас – сидят плохо. Ибо у нас – тотальное зло... было. Нет, сейчас все сидят, конечно, хорошо... по понятиям (то есть - по конституции) Сейчас и у нас демократия. Числится... Это я про советскую эпоху, ибо при советах, - по определению, - сидят плохо. «Ни за что». Потому, что – «тотальное зло» и т. д. Круг замкнут. Спорить просто не возможно...

Ну и ладно, ну и хорошо.

А я работал с этими людьми и строил совместно коммунизм. И, слава Богу. Это ведь не абстракция – никак нет. Совершенно реальные заводы, что делали совершенно реальную технику: пахали на ней целину, летали в космос и ездили по Луне... Сейчас тридцать лет спустя, смотришь парад девятого мая – неустаревающая мощь! А ведь, если разобраться, грустное ретро-шоу: остатки всего того, что было спроектировано и сделано тогда... А уж и заводов иных нет, на которых оно создавалось...

Вот сейчас попросили бы осуществить королёвский проект высадки на Луну (ведь всё готово было – политики дали отбой!) или хотя бы – повторить луноход… или восстановить «Буран»… - Нет, наверное, не смогли бы – откатились назад…

Вот вам и империя зла. И если это была империя зла, то сейчас что?

Мне обидно за державу, но и за себя обидно – почти все заводы, что строил я в оборонке (после института уже) – разобрали на металлолом. По тридцать рублей (читай серебряников) за тонну. Это при Горбачеве было уже. Тогда начали активно резать на металл танки, корабли, ракеты… об этом много говорено-переговорено… Но никто не обратил внимание, что в ещё больших масштабах режутся на лом заводы, корпуса, эллинги, где всё это производилось (и – за одно уж - людские судьбы, всех, кто там работал…) Для необратимости.