Дольф, у него же даже оружия нет

— Тебе прикрывают спину Тед Форрестер и Отто Джеффрис. Может, в нашем городе появилось что-то такое опасное, что тебе вся эта огневая мощь нужна?

Он глянул на меня испытующим взглядом этих коповских глаз, которые всегда и все замечают.

Я покачала головой и велела Истине, Нечестивцу, Хэвену и Грэхему слушаться добрых дядь полицейских, и они ушли. Дольф был прав, что в присутствии Эдуарда и Олафа я достаточно хорошо защищена — от наших врагов, по крайней мере. Я видела, как Олаф обращается с пистолетом, знала, насколько он хорош в рукопашной схватке, но почему-то в присутствии Олафа я не чувствовала себя в безопасности от самого Олафа. Странно, но факт.

Врач сказал, что меня можно выписывать и что, если я буду делать упражнения, не дающие рубцовой ткани слишком затвердеть, все будет в порядке. Он также предположил, что я — оборотень нового вида, который может перекидываться разными животными. Даже воспользовался термином «оборотень-универсал» — впервые я его услышала не от оборотня. Доктор до сих пор ни одного из них не видел. Я ему пыталась объяснить, что он по-прежнему ни одного не видел, но его невозможно было разубедить, и я плюнула. Если человек не хочет верить правде, а тебе не хочется врать — это тупик. Химера — он был настоящий, истинный универсал, и такой страшной личности я в жизни не видела. Интересно, что бы этот доктор о нем сказал?

Эдуард проводил меня в палату Питера. Он шел впереди, сзади нас прикрывал Олаф. Мне не нравилось, что он позади меня, но он ничего плохого не делал. С его точки зрения он вполне хорошо себя вел. А что я ощущала его взгляд как прижатую между лопаток руку — так к этому мне как прицепиться? Сказать ему, что ли: «А ну перестань на меня смотреть»? Слишком это по-детски прозвучало бы, как бы ни было искренне.

И не облегчало ситуацию, что мы с Олафом были одеты одинаково — в некотором смысле. Эдуард шел в своей рубашке на пуговицах снизу доверху, в джинсах и ковбойских сапогах. Тед Форрестер одевался так, чтобы ему было удобно. Олаф — либо чтобы запугивать, либо ему нравится вид наемного убийцы — гота. Мой наряд выбирал для меня Натэниел. Черные джинсы, настолько облегающие, что внутренняя кобура несколько вдавливается, но зато они очень хорошо уходят в высокие ботинки со шнурками. Черная футболка с вырезом на шее и поддерживающий лифчик, гарантирующий, что в этом вырезе будет что показать. Крест скорее лежит на грудях, а не свисает с них. Откуда я знаю, что сумку мне собирал Натэниел, а не Мика? Во-первых, трусы и лифчик друг к другу подходят, а трусы отлично соответствуют более низкому поясу джинсов. Во-вторых, футболка и лифчик обнажали приличный кусок впадины между грудями. В третьих — ботинки. Может, кроссовки у меня вымазаны кровью — наверное, так и есть, а ботинки удобные и на низком каблуке, но Натэниелу двадцать, он мужчина и часто смотрит на подбор одежды с точки зрения своей работы. Мика далеко не всегда подбирает все в соответствии: он бы просто сунул унисексовую футболку из нашего с ним общего ящика. И наряд не выглядел бы настолько нарядом, если бы его собирал Мика. Надо будет Натэниелу сказать насчет выреза в тех случаях, когда я работаю с копами. На мне была запасная наплечная кобура вместо сделанной на заказ кожаной, из чего скорее всего следует, что ее загубили, когда меня раздевали. Уже вторая или третья, которую разрезали в приемном отделении.

Я ощутила жар, или движение воздуха, или… что-то такое. Обернулась — наверное, достаточно быстро, потому что увидела, как Олаф отдергивает руку. Едва меня не коснувшись.

Я на него посмотрела сердито, он на меня — пристально. Темные, глубоко посаженные глаза буравили мне лицо, потом прошлись по мне спереди сверху вниз — как это свойственно мужским глазам. Когда они по тебе скользят и раздевают, или даже хуже. В случае Олафа — наверняка хуже.