Хэвен покачал головой.
Расскажи ему, что ты к нему чувствуешь, Анита.
Не хотелось мне, но Истина был прав. Во-первых, Хэвен был со мной честен. Во-вторых, мужское самолюбие — штука хрупкая. Его у самых крутых мужиков часто бывает очень легко задеть и очень трудно вылечить. Не знаю, что будем делать мы с Хэвеном, но что бы это ни было, делаться оно будет честно.
Я думала о тебе, пока ты был в Чикаго, но не в такой степени, в какой ты обо мне. Я отослала тебя, потому что мне все время хотелось до тебя дотронуться. Я хотела быть с тобой голой, и делать все то, для чего снимают с себя одежду.
Ты говоришь — «хотела»? Будто это уже в прошлом?
Можешь мне поверить, это влечение я еще чувствую, но в первый момент оно всегда наиболее сильно. И с Микой тоже так было. Если мне удается оставить между собой и мужчиной какую-то дистанцию, значит, я начинаю лучше собой владеть.
Интересно, выдержит ли твое самообладание, если я перестану экранировать от тебя своего льва? Ты ранена, тебе нужно лечиться, но когда ты выздоровеешь, я хочу проверить, как твое самообладание выдержит моего льва.
Хэвен, не надо мне угрожать. Я на это плохо реагирую.
Это не угроза, Анита. Я сейчас невероятно хороший. Ты себе даже не представляешь, насколько.
Я это ценю.
А на самом деле я не хороший, я плохой. И я думаю так, как думают плохие. Продолжай меня отталкивать — и все мои добрые намерения улетят с ветром.
И что это значит? — спросила я.
Это значит, что когда я убью Джозефа и заберу себе его прайд, я стану постоянным членом вашей коалиции. Местным Рексом. Забрав себе прайд Джозефа, я не смогу уже вернуться в Чикаго.
Людская составляющая моей личности, которая и есть здравый смысл, говорила: «Отправь его обратно ко всем чертям». Холодная практичность задавала вопрос: «А кто же будет править местными львами?» Других кандидатов не было. И львица во мне хотела выяснить, так ли он хорош, как хвалится. Не только про секс, а вообще про силу. Она больше всех других моих зверей хочет самца, который сможет ее защитить и быть ей под стать. Из всех моих зверей она больше всех заражена духом соревнования.
Где-то шевельнулась тигрица, далеко-далеко, как сон во сне. Хотела, чтобы ее оставили в покое — меня это устраивает.
Я тебя боюсь, Хэвен. Боюсь, что, если сделать тебя моим львом, моя жизнь полетит к чертям. Я знаю, что ты плохой и был таким всю свою взрослую жизнь. Слишком много дурных привычек, которые пришлось бы ломать.
Вряд ли я даже знаю, как быть хорошим.
Это я понимаю.
Так остаюсь я или нет? Решай, Анита. Потому что если прайд будет мой, выбирать уже станет поздно.
Я задумалась. Меня вполне устраивало его появление в качестве нового Рекса, но в качестве нового бойфренда — это была бы сплошная катастрофа. И я уже готова была сказать: «Уезжай», как тут же львица меня царапнула изнутри когтем, будто играя с моей печенью. От этого я вскинулась на постели, не от радости.
Вдруг со всех сторон полетел вопрос:
Анита, тебе нехорошо?
Я мотнула головой. Да, у меня есть власть над моими зверями, но, очевидно, не абсолютная. Так позволит мне моя львица отправить Хэвена в Чикаго, или раздерет меня на части?
Не знаю, что бы я сказала Хэвену, потому что возможности что-либо сказать не представилось. Открылась дверь, и снова вошел Дольф, только теперь в сопровождении еще полицейских.
Все, у кого есть оружие и нет значка — на выход.
Так как это подразумевало всех, кроме Грэхема, то все и вышли. Дольф злился, что они вообще смогли сюда попасть с оружием. Явно головы полетят — по крайней мере фигурально.
Пока Дольф организовывал полицейский эскорт всем вооруженным «охранникам», вернулся Эдуард. Дольф решил, что Тед Форрестер и его немец вполне справятся с моей охраной, так что Грэхем тоже здесь не нужен.
