Вряд ли удачная мысль использовать ее прямо сейчас

Ты видела воспоминания обо мне с нею?

Кое-какие. Я старалась тут же от них уйти.

То, что мы делали сегодня, последний раз мне удалось сделать с нею..

Он смотрел на меня с лицом почти умиротворенным и ждал.

Тебе ее не хватает?

Мне не хватает кое-чего, с ней связанного. Ты вспомни, Анита, я был девственником. Я не понимал, насколько необычно то, чему она меня учит.

Не с чем было сравнить?

Вот именно.

Есть другие позиции, Ричард, где ты можешь дать волю своей дикости и это не приведет к таким травмам. И отчасти дело в том, что ты не делаешь это так грубо во время ardeur’а. Потому что ardeur лишает меня способности защищаться.

Ты не понимаешь, Анита? То, что я тебе сделал больно — мне это и мерзко, и желанно. Мне желанен этот сдавленный от боли твой голос. Меня возбуждает мысль о том, что это мое тело такое с тобой сделало. Вот возбуждает и все. Что я такой большой, такой мощный, такой бурный, что сейчас тебе внутри больно. Ты права, если травмы достаточно серьезны для больницы, ничего приятного для меня не будет. И я не буду радоваться. Райна попыталась научить меня радоваться такому, но в конце концов ей для этого пришлось обратиться к Габриэлю.

Габриэль командовал местными леопардами-оборотнями, пока я его не убила. Он в тот момент пытался меня изнасиловать и убить перед снимающей кинокамерой. Райна была тогда не на сцене, она его только подзуживала. Отличная была парочка в этом нижнем круге ада. И их обоих я отправила в ад одновременно в ту ночь. Вот такое вот двойное свидание.

Да, Габриэль это любил настолько, что был серийным убийцей.

— И Райна тоже, — сказал Ричард. — Хотя не ее тело, не в худших вариантах.

Мне говорили, что хороший доминант бондажа и покорности никогда не просит у покорных того, чего они сами не сделали бы добровольно со своим телом.

Таково правило, — согласился Ричард, — но мы же оба знаем, что Райна не была хорошим доминантом.

Да уж, — согласилась я.

Схватки легче? — спросил он.

Да, а откуда ты знаешь?

У тебя лицо становится спокойнее, ты уже не хватаешься так за живот. И я видел, как с такой же болью справляется Райна, часто видел. Она говорила, что ей во мне нравится именно это: что я умею бывать грубым именно так, как ей хочется, и насколько ей хочется.

Давай на будущее договоримся: никогда больше не трахай меня так сильно в этой позе. О’кей?

Он кивнул:

А какая поза тебе бы понравилась?

Я хотела ответить — не нашла сразу слов. Потом подумала, как это сказать.

Я бы не хотела такого бурного секса каждую ночь. После такого вот сеанса нужно не меньше суток, пока захочется снова чего-нибудь.

Тебе нужно кормить ardeur каждые несколько часов.

Есть более мягкие способы его кормить, Ричард.

С Микой — нет.

Хорошо оснащенный мужчина совершенно не обязан быть грубым, Ричард.

Он кивнул:

Ты права.

Мы переглянулись, и что-то в его лице вызвало у меня вопрос:

А Райна просто тебя имела как хотела, да?

Он кивнул:

Именно так. И когда она обнаружила, что я люблю бурно, она уж постаралась, чтобы эту потребность я ни с кем не мог удовлетворить, кроме нее. Она хотела сохранить меня при себе, Анита, и не попытайся она подключить Габриэля, я мог бы с ней остаться.

Не мог бы, — сказала я.

Он посмотрел на меня грустно:

Откуда ты знаешь?

Потому что ты — хороший человек, и не будь Габриэля, был бы кто-то другой или что-то другое. Райна не могла противостоять искушению толкнуть человека за его рамки. Она бы и тебя толкала, пока ты бы не сломался. Она со всеми так делала.

Он кивнул, сделал глубокий вдох, от которого качнулись его широкие плечи.

Пойду помоюсь в душе.

Я хотела, чтобы он ушел, но… он же так старался. И он спас меня от Марми Нуар.

Можешь помыться здесь.

Он покачал головой:

Нет, не могу.

Мне это показалось странным:

Почему?

Потому что меня радует мысль, что я сделал тебе больно. Очень радует. И не доверяю себе — а вдруг я еще раз тебе сделаю больно?