О разных прочтениях Заболоцкого

Заболоцкий ушел очень рано (после двух перенесенных инфарктов). Широкое признание в отечестве пришло к нему посмертно и в компромиссных формах, разные читатели приемлют его поэзию на основаниях, порою взаимоисключающих. Для многих Заболоцкий остается в ряду поэтов, ангажированных советским официозом, как автор «Ходоков», «Прощания», «Горийской симфонии», которые читались в дни юбилейных торжеств. «Смерть врача», «Некрасивую девочку» и др. иногда связывают с сентиментальным примитивом городского фольклора. Западные слависты ставили Заболоцкого в ряд таких явлений европейского модернизма, как экспрессионизм, сюрреализм, дадаизм, на родине писалось о метафизичности, утопизме, связи с постмодернизмом и др.

В серии «Библиотека поэта» (1965) «Столбцы и поэмы» были «спрятаны» во второй половине книги и объявлены данью «формальному экспериментаторству». Завещанная самим поэтом форма итогового сборника (Заболоцкий Н. Столбцы и поэмы: Стихотворения. М., 1989) определена им в 1958; она «скрывает» этапы творческого пути.

 

УСТУПИ МНЕ, СКВОРЕЦ,

УГОЛОК

 

Уступи мне, скворец, уголок,

Посели меня в старом скворешнике.

Отдаю тебе душу в залог

За твои голубые подснежники.

 

И свистит и бормочет весна.

По колено затоплены тополи.

Пробуждаются клены от сна,

Чтоб, как бабочки, листья захлопали.

 

И такой на полях кавардак,

И такая ручьев околесица,

Что попробуй, покинув чердак,

Сломя голову в рощу не броситься!

 

Начинай серенаду, скворец!

Сквозь литавры и бубны истории,

Ты — наш первый весенний певец

Из березовой консерватории.

 

Открывай представленье, свистун!

Запрокинься головкою розовой,

Разрывая сияние струн

В самом горле у рощи березовой.

 

Я и сам бы стараться горазд,

Да шепнула мне бабочка-странница:

— Кто бывает весною горласт,

Тот без голоса к лету останется.

 

А весна хороша, хороша!

Охватило всю душу сиренями.

Поднимай же скворешню, душа,

Над твоими садами весенними.

 

Поселись на высоком шесте,

Полыхая по небу восторгами,

Прилепись паутинкой к звезде

Вместе с птичьими скороговорками.

 

Повернись к мирозданью лицом,

Голубые подснежники чествуя,

С потерявшим сознанье скворцом

По весенним полям путешествуя.

 

1946

 

ЗАВЕЩАНИЕ

 

Когда на склоне лет иссякнет жизнь моя

И, погасив свечу, опять отправлюсь я

В необозримый мир туманных превращений,

Когда мильоны новых поколений

Наполнят этот мир сверканием чудес

И довершат строение природы, —

Пускай мой бедный прах покроют эти воды,

Пусть приютит меня зеленый этот лес.

 

Я не умру, мой друг. Дыханием цветов

Себя я в этом мире обнаружу.

Многовековый дуб мою живую душу

Корнями обовьет, печален и суров.

В его больших листах я дам приют уму,

Я с помощью ветвей свои взлелею мысли,

Чтоб над тобой они из тьмы лесов повисли

И ты причастен был к сознанью моему.

 

Над головой твоей, далекий правнук мой,

Я в небе пролечу, как медленная птица,

Я вспыхну над тобой, как бледная зарница,

Как летний дождь прольюсь, сверкая над травой.

Нет в мире ничего прекрасней бытия.

Безмолвный мрак могил — томление пустое.

Я жизнь мою прожил, я не видал покоя:

Покоя в мире нет. Повсюду жизнь и я.

 

Не я родился в мир, когда из колыбели

Глаза мои впервые в мир глядели, —

Я на земле моей впервые мыслить стал,

Когда почуял жизнь безжизненный кристалл,

Когда впервые капля дождевая

Упала на него, в лучах изнемогая.

 

О, я недаром в этом мире жил!

И сладко мне стремиться из потемок,

Чтоб, взяв меня в ладонь, ты, дальний мой потомок,

Доделал то, что я не довершил.

 

1947

 

ЧИТАЯ СТИХИ

 

Любопытно, забавно и тонко:

Стих, почти не похожий на стих.

Бормотанье сверчка и ребенка

В совершенстве писатель постиг.

 

И в бессмыслице скомканной речи

Изощренность известная есть.

Но возможно ль мечты человечьи

В жертву этим забавам принесть?

 

И возможно ли русское слово

Превратить в щебетанье щегла,

Чтобы смысла живая основа

Сквозь него прозвучать не могла?

 

Нет! Поэзия ставит преграды

Нашим выдумкам, ибо она

Не для тех, кто, играя в шарады,

Надевает колпак колдуна.

 

Тот, кто жизнью живет настоящей,

Кто к поэзии с детства привык,

Вечно верует в животворящий,

Полный разума русский язык.

 

1948

 

НЕКРАСИВАЯ ДЕВОЧКА

 

Среди других играющих детей

Она напоминает лягушонка.

Заправлена в трусы худая рубашонка,

Колечки рыжеватые кудрей

Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы,

Черты лица остры и некрасивы.

Двум мальчуганам, сверстникам ее,

Отцы купили по велосипеду.

Сегодня мальчики, не торопясь к обеду,

Гоняют по двору, забывши про нее,

Она ж за ними бегает по следу.

Чужая радость так же, как своя,

Томит ее и вон из сердца рвется,

И девочка ликует и смеется,

Охваченная счастьем бытия.

 

Ни тени зависти, ни умысла худого

Еще не знает это существо.

Ей все на свете так безмерно ново,

Так живо все, что для иных мертво!

И не хочу я думать, наблюдая,

Что будет день, когда она, рыдая,

Увидит с ужасом, что посреди подруг

Она всего лишь бедная дурнушка!

Мне верить хочется, что сердце не игрушка,

Сломать его едва ли можно вдруг!

Мне верить хочется, что чистый этот пламень,

Который в глубине ее горит,

Всю боль свою один переболит

 

И перетопит самый тяжкий камень!

И пусть черты ее нехороши,

И нечем ей прельстить воображенье,—

Младенческая грация души

Уже сквозит в любом ее движенье.

А если это так, то что есть красота

И почему ее обожествляют люди?

Сосуд она, в котором пустота,

Или огонь, мерцающий в сосуде?

 

1955