Периодизация эпохи средневековья в Западной Европе

Глава 1

Сущность понятий

«средние века» и «феодализм»

История народов и государств современной Европы началась в эпоху, условно определяемую в исторической литературе как «средневековье». Со времен античности понятие Европы (от семитского корня Эреб), отождествляемое с географическим определением «Запад», противопоставлялось Азии (корень Асу), или Востоку. Термин Европа, действительно, заключает в себе некую территориальную целостность народов и государств, история которых обнаруживает общность экономического, социально-политического и духовного развития. Вместе с тем, своеобразие ее западной части, отчетливо определившееся именно на этапе средневековой истории, позволяет выделить Западную Европу в качестве локальной цивилизации, существующей в рамках более крупного цивилизационного единства, каким является Европа в целом.

Географический смысл понятия Западной Европы не совпадает с историческим и предполагает прибрежную полосу на западной оконечности евразийского континента, с мягким морским климатом.

Историческое понятие Западной Европы на этапе средневековья включает в себя историю таких стран, как Англия, Франция, Германия, Швейцария, Бельгия и Голландия, государств Пиренейского и Апеннинского полуостровов, скандинавских стран — Дании, Норвегии, Швеции, а также Византии, преемницы Восточно-Римской империи. Пограничное положение последней страны и ее огромное влияние на судьбы всей европейской цивилизации предопределило принадлежность ее истории как Западу, так и Востоку.

В первые века нашей эры большая часть Западной Европы была заселена кельтскими народами, частично романизованными и включенными в состав Римской империи; затем, в эпоху Великого переселения народов эта территория стала местом расселения германских племен, тогда как Восточная Европа стала местом расселения и исторической активности главным образом славянских народов.

Содержание терминов

«средние века» и «феодализм»

В исторической науке

Содержание терминов «средние века» и «феодализм» менялось вместе с развитием европейского исторического знания.

Термин «средние века» — перевод с латинского выражения medium aevum (средний век)[1] — был впервые введен итальянскими гуманистами. Римский историк XV в. Флавио Бьондо, написавший «Историю от падения Рима», пытаясь осмыслить современную ему действительность, назвал «средним веком» период, который отделял его эпоху от времени, служившего гуманистам источником вдохновения — античности. Гуманисты оценивали в первую очередь состояние языка, письменности, литературы и искусства. С позиций высоких достижений культуры Возрождения средние века им виделись как период одичания и варваризации античного мира, как время испорченной «кухонной» латыни. Эта оценка надолго укоренилась в исторической науке.

В XVII в. профессор Галльского университета в Германии И. Келлер ввел термин «средние века» в общую периодизацию всемирной истории, разделив ее на античность, средневековье и новое время. Хронологические рамки периода были обозначены им временем от разделения Римской империи на Западную и Восточную части (завершилось в 395 г. при Феодосии I) до падения Константинополя под ударами турок в 1453 г.

В XVII и особенно XVIII в. (веке Просвещения), которые ознаменовались убедительными успехами светского рационального мышления и естественных наук, критерием периодизации всемирной истории стало служить не столько состояние культуры, сколько отношение к религии и церкви. В понятии «средние века» появились новые, по преимуществу уничижительные, акценты, из-за которых история этого периода стала оцениваться как время стеснения умственной свободы, господства догматизма, религиозного сознания и суеверий. Начало нового времени, соответственно, связывалось с изобретением книгопечатания, открытием европейцами Америки, Реформационным движением — явлениями, которые существенно расширили и изменили умственный кругозор средневекового человека.

Романтическое направление в историографии, возникшее в начале XIX в. в значительной мере как реакция на идеологию Просвещения и систему ценностей нового буржуазного мира, обострило интерес к средневековью и на какое-то время привело к его идеализации. Преодолеть эти крайности по отношению к средневековью позволили изменения в самом процессе познания, в способах постижения европейским человеком природы и общества в целом.

На рубеже XVIII и XIX вв. два достижения методологического характера, важных для развития исторического познания, существенно углубили понятие «средние века». Одним из них явилась идея непрерывности общественного развития, сменившая теорию круговорота, или циклического развития, идущую от античности, и христианскую идею конечности мира. Это позволило увидеть эволюцию западноевропейского средневекового общества от состояния упадка к экономическому и культурному подъему, хронологическим рубежом которого явился XI век. Это было первое заметное отступление от оценки средневековья как эпохи «темных веков».

Вторым достижением следует признать попытки анализа не только событийной и политической по преимуществу, но и социальной истории. Эти попытки привели к отождествлению термина «средние века» и понятия «феодализм». Последнее распространилось во французской публицистике накануне Французской революции 1789 г. как производное от юридического термина «феод» в документах XI—XII вв., обозначавшего земельное имущество, переданное в пользование за службу вассалу его сеньором. Его аналогом в германских землях являлся термин «лен». История средних веков стала пониматься как время господства феодальной, или ленной системы общественных связей в среде феодалов — земельных собственников.

Существенное углубление содержания анализируемых терминов дала наука середины — конца XIX столетия, достижения которой были прежде всего связаны с оформлением новой философии истории — позитивизма. Направление, принявшее новую методологию, явилось первой наиболее убедительной попыткой превращения истории собственно в науку. Ее отличали стремление заменить историю как занимательный рассказ о жизни героев историей масс; попытки комплексного видения исторического процесса, включая и социально-экономическую жизнь общества; исключительное внимание к источнику и разработке критического метода его исследования, который должен был обеспечить адекватное толкование отраженной в нем действительности. Развитие позитивизма началось с 30-х годов XIX в. в трудах О. Конта во Франции, Дж. Ст. Милля и Г. Спенсера в Англии, однако результаты новой методологии в исторических исследованиях сказались позже, ко второй половине века. Суммируя итоги историографии XIX в., следует подчеркнуть, что чаще всего историческая мысль продолжала определять феодализм по политическим и юридическим признакам. Феодализм рисовался как особая политическая и правовая организация общества с системой личностных, прежде всего сеньориально-вассальных, связей, обусловленных, в частности, потребностями военной защиты. Подобная оценка нередко сопровождалась представлением о феодализме как системе политической раздробленности.

Более перспективными оказались попытки сопряжения политического анализа с социальным. Робкие в конце XVIII в., они приобретают более выраженные формы в трудах французских историков первой трети XIX в., прежде всего в творчестве Ф.Гизо. Он впервые дал подробную характеристику феодальной собственности как основы сеньориально-вассальных связей, отметив две ее важные особенности: условный характер и иерархическую структуру, определившие иерархию в среде феодалов, а также соединенность собственности с политической властью. До позитивистов в социальной трактовке игнорировался тот слой непосредственных производителей -- крестьян, усилиями которых феодал реализовывал свою собственность. Историками-позитивистами было начато изучение таких важных социальных структур феодального общества, какими являлись община и вотчина; их анализ, в свою очередь, затронул проблему хозяйственной и социальной жизни крестьянства.

Внимание к экономической истории привело к распространению теории, отождествлявшей феодализм с натуральным хозяйством. Развитие рыночных связей в этом случае оценивалось как показатель новой, уже капиталистической экономики — мнение, которое игнорировало принципиальную разницу между простым товарным и капиталистическим производством и неизбежную смену при этом типа производителя — мелкого собственника на наемного рабочего. В рамках позитивизма социально-экономические особенности средневековья выступали не как определяющие в системе феодальных отношений, а как данность, существующая параллельно политико-правовому строю (феодальная раздробленность — в политическом строе, натуральное хозяйство—в экономике). Более того, внимание к социально-экономической истории не исключало признания решающей роли личных связей, что объяснялось психологическими особенностями людей средневековья. Уязвимость подобных представлений заключалась не в их ошибочности, так как каждое из них отражало какую-то сторону объективной реальности, но в стремлении исследователей к их абсолютизации, мешавшей комплексному пониманию феодализма.

Развитие позитивизма, с его широким спектром видения исторического процесса на его экономическом, социально-политическом и культурно-психологическом уровнях, а также признанием закономерностей исторического развития, не могло не направить исследователей к поиску единства в многообразии факторов. Иными словами, позитивизм подготовил первые шаги структурного, или системного анализа.

Одним из результатов попыток подобного рода явилась выработка исторической наукой XIX в. понятия «цивилизация». Из двух наиболее общих параметров исторического развития — место и время, — оно подчеркнуло территориальное разграничение людских сообществ, сохраняющих свое особое «лицо» на протяжении всего периода существования. Внутреннее их единство определялось такими характеристиками, как природные условия, быт, нравы, религия, культура, историческая судьба. И хотя понятие цивилизаций включало в себя представление об их преходящем характере, время жизни каждой из них было временем «долгой протяженности».

В XIX в. в исторической науке появился и структурный термин «формация», связанный с оформлением марксисткой методологии. Это понятие, наоборот, раздвинуло границы человеческой общности до масштабов планеты в целом, выделив временное деление исторического процесса, где единицей отсчета стали способ производства и форма собственности. Системный принцип в марксистском понимании связывает разные уровни общественного развития единой экономической доминантой. В марксистской интерпретации феодализм был одним из способов производства, в основе которого лежит собственность феодалов на землю, реализуемая при посредстве мелкого производителя; при этом особо подчеркивался факт эксплуатации земельным собственником крестьянина. Монизм марксисткой методологии, к тому же сильно политизированной, не был принят в то время большинством исследователей. Жесткая детерминированность исторического процесса с подразделением на первичные — базисные и вторичные — надстроечные явления, действительно, таила в себе опасность его упрощенного понимания. В отечественной медиевистике уже советского времени эту опасность усугубила сакрализация марксистского метода, которая закрепощала науку. Абсолютизация метода нарушала комплексное видение исторического процесса, приводила к чрезмерному увлечению социологическими схемами, в известном смысле подменявшими анализ реальной жизни.

Историческое знание XX столетия существенно обогатило системный анализ, в частности, применительно к феодальному обществу. Решающий импульс его развитию дала «битва за историю», начатая в 30-е годы представителями французской исторической науки, создавшими свое направление вокруг журнала «Анналы». Приняв важнейшие достижения социологии XIX в. и прежде всего признание системности мира, существующего по своим объективным законам развития, они вместе с тем заметно усложнили представление о комплексности исторического процесса. Свойственное этим историкам «ощущение великой драмы относительности» (по словам одного из основателей направления Люсьена Февра) привело их к признанию множественности связей — вещных и личностных — внутри общественной системы. Эта установка ломала механическое понимание причинности в истории и представление об однолинейности развития, внедряла в историческое познание идею о неодинаковых ритмах развития различных сторон общественного процесса. Было дано более сложное толкование понятия «производственные отношения», подчеркнувшее их неразрывную связь с компонентами дознания, поскольку отношения в сфере производства строятся людьми, которые руководствуются при этом своими представлениями о них. Новые подходы вернули в историю человека, не обязательно «героя» или творца идей, но обычного человека с его обыденным сознанием.

Синтез достижений мировой и отечественной исторической науки XX столетия позволяет дать более глубокое и полное определение понятиям «феодализм» и «средние века», к характеристике которых мы переходим.

Характеристика феодализма

Механизм общественной системы [2]. Понятие «феодализм» как всякое другое, принадлежит логической, а не конкретно-исторической области познания. Созданное на основе конкретных вариантов исторического развития, оно представляет собой некий абстрактный образ социальной системы, отразивший общую суть свойственных ей явлений и процессов. Мера совпадения схемы и исторической реальности, таким образом, может быть в каждом конкретном случае различна, отражая своеобразие этой реальности. Следует также иметь в виду, что комплексный и системный подход к характеристике феодализма как наиболее адекватное отражение современного уровня исторического знания, тем не менее не является единственным подходом. В среде ученых и сейчас относительно стойки попытки свести понятие феодализм к какому-то одному компоненту: личностным связям — наиболее традиционному, начиная с XIX в., представлению; менталитету средневекового общества; к особой концепции личности, благодаря чему феодализм оценивается как исключительно западноевропейское явление. Каждое из представлений, отражая лишь отдельные стороны системы, не только не объясняет механизма ее действия, но и нуждается в объяснении собственной специфики. Поэтому характеристика понятия требует обращения к более общим и фундаментальным явлениям общественного развития.

В этом ряду следует в первую очередь рассмотреть вопрос о природе собственности на средства и орудия труда. Основным средством производства и основным видом богатства в доиндустриаль-ных обществах являлась земля. При феодализме земля в виде крупной собственности находилась в монопольном распоряжении феодалов, сосредоточивших в своих руках, в силу общественного разделения труда, военную и религиозную функции.

Первая, наиболее важная особенность феодальной земельной собственности — это реализация ее при посредстве мелких производителей — крестьян, которым феодал отдавал землю в держание. Крестьянин, таким образом, не являлся собственником обрабатываемой им земли, но лишь ее держателем на определенных условиях, вплоть до права наследственного держания. Его экономическая зависимость от феодала выражалась в виде ренты, т.е. работы или платежей в пользу феодала (отработочной, продуктовой или денежной ренты). Однако на земле, отданной ему в держание, крестьянин вел самостоятельное мелкое хозяйство, имея в собственности дом, скот и, что особенно важно, орудия труда, этот важнейший компонент производительных сил, с помощью которых он обрабатывал имеющийся в его распоряжении участок, а также запашку феодала в случае отработочной ренты. Положение крестьянина, таким образом, принципиально отличалось от положения как раба (тоже зависимого производителя, но лишенного средств производства, орудий труда, собственного хо-яйства и личных прав), так и наемного рабочего при капитализме (лишенного собственности на орудия и средства производства и вынужденного продавать свою рабочую силу).

В отношениях земельной собственности обе стороны — собственник и непосредственный производитель — выступали как взаимозаинтересованные друг в друге партнеры, хотя и неравные по положению. Без крестьянских рук земля феодала являлась мертвым капиталом, в то же время самостоятельное ведение своего мелкого хозяйства и наличие в собственности орудий труда сообщало крестьянину известную экономическую автономность. Последнее обстоятельство породило такую особенность в функционировании экономической системы феодализма, как внеэкономическое принуждение, т.е. насилие над личностью производителя. Степень внеэкономического принуждения была различной — от жестких форм личной зависимости (отсутствие свободы в праве наследования или брака, иногда прикрепление к земле, продажа крестьян, физические наказания) до подчинения судебной власти феодала и ограничений в политических правах на общегосударственном уровне (сословная неполноправность). В системе феодальных отношений внеэкономическое принуждение являлось средством, с помощью которого феодал реализовывал собственность в виде ренты. Оно отражало специфику этой системы, механизм которой не действовал без политического принуждения. Здесь следует искать одно из объяснений той роли, какую играл политический фактор в феодальной системе, составляя ее своеобразие по сравнению с капитализмом, для функционирования которого оказалось достаточным чисто экономическое принуждение, и общество позволило себе выдвинуть лозунг равенства.

Роль внеэкономического принуждения, связанная с первой особенностью феодальной земельной собственности, определила ее вторую особенность: соединение собственности с политической властью. Наделенность земельных собственников политической властью в больших или меньших размерах — судебной, финансовой, административной, военной — обеспечивала им возможность осуществлять внеэкономическое принуждение.

Третьей особенностью феодальной земельной собственности являлся ее условный характер и иерархическая структура. В эволюции земельной собственности (в западноевропейском ее варианте) первой формой стал аллод — безусловная и наследуемая собственность; ее сменила промежуточная и быстротечная форма — бенефиций, условная собственность, получаемая за военную службу пожизненно. Бенефиций в свою очередь был заменен самой развитой формой — феодом (или леном); он представлял собой наследственную условную земельную собственность членов господствующего слоя, связанную с несением вассалом военной службы и выполнением некоторых других обязательств в пользу вышестоящего сеньора. На основе такого реального и юридического разделения собственности сложилась иерархическая структура (т.е. несколько уровней соподчинения) среди земельных собственников, связанных вассально-ленными отношениями. Условный характер собственности явился результатом естественного процесса внутренней консолидации феодального слоя, которая помогла ему реализовать монополию на землю. Эта особенность была более отчетливо выражена в обществах, где частный сектор в земельном фонде превалировал над государственным.

В восточной модели феодализма реальным верховным собственником на землю являлось государство, в отличие от западной модели, где государь располагал лишь номинальным правом верховной собственности. Это не исключало на Востоке наличия частных владений, однако позиции их оказывались слабыми: земельная собственность частных владельцев обычно была подконтрольна государству; сами они ограничены в политических правах, социальная иерархия и система вассально-ленных связей развиты недостаточно. Государственные крестьяне, будь то в западном или восточном варианте феодализма, могли сохранять личную свободу, оставаясь зависимыми по земле, их община продолжала автономное существование, хотя и под контролем государства. Рента, уплачиваемая крестьянами, совпадала с государственным налогом.

Внеэкономическое принуждение, нераздельность земельной собственности с политической властью, более или менее развитые вассально-ленные отношения — все это объясняет исключительную роль личностных связей в обществе: патроната, зависимости, договора, которые покрывали собой, вуалировали вещную основу этих связей.

Проблема феодальной собственности не исчерпывается характеристикой только земельной собственности феодала и собственности крестьянина на орудия труда. По мере развития феодального, по преимуществу аграрного, общества в экономике возрастало значение ремесла и собственности на орудия труда в руках ремесленника, подобно крестьянину — мелкого производителя. Именно прогресс в области ремесла по линии общественного разделения труда и, что особенно важно, постепенного развития техники и усложнения орудий труда — определил в конечном счете перспективу развития феодального общества в целом и переход к новой общественной системе с крупным производством — капитализму. Мелкое производство существовало как уклад в других общественных системах с социальным неравенством (свободный крестьянин и ремесленник в античности или свободный крестьянин и мелкий ремесленник-кустарь при капитализме), однако только в условиях феодализма мелкое производство являлось господствующей формой и основным структурообразующим элементом.

Завершая характеристику собственности при феодализме, следует отметить ее корпоративный характер. Эта особенность определялась уровнем развития общества и незащищенностью человеческой личности перед лицом природы и социальных трудностей: слабость компенсировалась силой коллектива. Однако коллектив накладывал ограничения на личность, которая могла осуществлять свои права на собственность в силу принадлежности к корпорации — коллективу: крестьянин — право на держание и собственность на орудия труда в рамках сельской общины; феодалы — свою условную собственность в рамках вассальных связей своей общности — корпорации; ремесленник и купец — свое право на труд и собственность на орудия труда в рамках цеха или гильдии, уставу которых они подчинялись.

Корпоративизм общества нашел своеобразное отражение в его социальной структуре, которую отличало сложное переплетение классового и сословного деления. В социальной стратификации понятие «класс» имеет прежде всего экономическое содержание, и оно определяет место той или иной общности в производстве и ее отношение к собственности на средства производства и орудия труда. Этому понятию в строгом смысле соответствовали в феодальном обществе только два противостоящих и связанных между собой класса: феодальные земельные собственники и зависимое крестьянство. Сословия же отличал в первую очередь социально-правовой, юридический статус общности, хотя в конечном счете и он был связан с отношением к собственности, а также с общественной функцией группы (и, следовательно, в большей или меньшей степени зависел от классового деления). Так, принадлежность к классу крупных земельных собственников определяла господствующее и привилегированное положение феодалов в обществе, независимо от юридического статуса его сословий — духовенства и дворянства, на которые изначально распадался класс феодалов. Крестьянство выполняло в обществе важнейшую функцию его кормильца и смогло к концу средневековья несколько улучшить свой юридический статус, но в целом последний отличался не столько правами, сколько ограничениями. Городское сословие, добившееся автономии от земельных собственников и известного политического признания в обществе, тем не менее не смогло уравнять себя с господствующим классом. Однако оно поднялось выше класса крестьянства, отчего его нередко называют «средним», или «третьим» классом феодального общества. Условность подобного определения объясняется крайней социальной неоднородностью этого сословия.

В средневековом обществе сословная стратификация выглядит более подвижной и активной системой, нежели классовая. Процесс самоопределения общественных групп мог проходить в рамках класса, одновременно с его возникновением или в ходе его эволюции (группа мелкого и среднего дворянства Англии, ориентированного на хозяйственную, а не военную функцию и претендующего на самостоятельную от аристократии политическую роль в обществе; боярство и дворянство в России, располагавшие разными видами земельной собственности; чиновное дворянство во Франции, оформившееся благодаря аноблированию выходцев из городского сословия, позднее — «дворянство мантии»). Кстати, этот процесс не всегда завершался оформлением особого юридического статуса, т.е. образованием сословия в собственном смысле слова.

Сословия утверждали свои права и привилегии в письменных хартиях, воспроизводя и закрепляя корпоративизм в сфере социально-политической жизни средневекового общества. Средневековый человек реализовывал свои юридические и политические права, право собственности или право на труд в экономической жизни через сословную общность, по принадлежности к ней. Корпоративизм собственности и юридического статуса были характерной особенностью не только феодального, но всех обществ доиндустриального периода. Западноевропейский вариант развития дал пример выраженного институционального и юридического оформления этой особенности, а впоследствии и решительного разрыва с ней в капиталистической структуре с ее принципами свободной частной собственности и свободы личности.

Универсальность понятия «феодализм» в современной науке. В марксистской историографии феодализм понимался как определенная стадия исторического развития, через которую прошли народы Европы и Азии, а также многие народы Африки и Латинской Америки. Подобное мнение отнюдь не является общепринятым. В исторической науке XIX в. многие исследователи не связывали этот тип социального устройства с определенным историческим этапом и потому находили «феодализм» в античном мире, а «капитализм» в средневековье. В современной науке некоторые исследователи, главным образом под давлением накопленных фактов, склонны абсолютизировать своеобразие регионов или стран и поэтому отказываются от идеи универсальности этого понятия, закрепляя его только за западноевропейским вариантом развития.

Мнение об универсальности феодализма как определенной стадии исторического развития может на наш взгляд считаться корректным при некоторых оговорках:

во-первых, при условии, если признается своеобразие его конкретно-исторических вариантов и не только возможность, но неизбежность их расхождения с абстрактной моделью, созданной исследователями. Неслучайно в исторической науке используется понятие «классичности» того или иного явления, процесса, варианта развития. Под ним подразумевается только факт наиболее полного совпадения модели и ее реального воплощения;

во-вторых, представление о стадиальности развития должно дополняться признанием многоукладности господствующей общественной системы на каждой из стадий. Степень выраженности «сопутствующих» укладов, их соотношение с «ведущим» на данном этапе, глубина и темпы преодоления исторически изжитых форм зависят от конкретно-исторических условий, часто выходящих за временные пределы стадии; следовательно,

в-третьих, стадиальный принцип членения исторического процесса должен быть органически увязан с особенностями цивилизационного развития, связанного с факторами долговременного воздействия (природные условия, особенности этногенеза и социальной психологии, религия, тип общины — восточной, греческой и римской, германской, славянской и др.).

Феодальный мир.

Организация пространства. Безусловное преобладание в феодальном обществе аграрных занятий, особенно на ранних этапах его развития, предопределило по преимуществу сельскохозяйственную организацию его пространства, главными компонентами которого были поля, луга и пастбища, огороды и сады. Основным видом поселений являлись деревни, с невысокой застройкой, не нарушающей линию горизонта. Их дома служили не только жильем, но и комплексом, рассчитанным на производственные нужды (содержание скота, место хранения кормов и зерна). Разнообразие в эту организацию вносили географические условия: природный ландшафт, горы и равнины, леса и реки, а также климат, почвы, которые влияли на тип расселения (концентрированные или рассеянные деревни), виды полей, специализацию хозяйственных занятий — земледелие, скотоводство, виноградарство и т.д.

Вертикаль как дело рук человеческих и архитектурная деталь ландшафта, нарушившая его монотонность, появилась со строительством феодальных замков в IX—XI вв., когда материалом для них стал камень, а не дерево; со строительством романских и затем готических церквей с колокольнями, но особенно с процессом массового роста городов в XI—XII вв. и активным градостроительством. Города и вовсе изменили внешний вид и размеры поселений. Каменные стены обеспечивали защиту от внешнего врага; приток населения побуждал застраивать дома вверх, плотно тесня их друг к другу. Более продуманная внутренняя планировка, вызванная потребностями экономической и политической жизни города, а также требованиями гигиены, постепенно ставшие факторами, регулирующими организацию городского пространства, сменит первоначально хаотическую застройку внутри городских стен.

Развитие техники не только откроет новые возможности земли как основного средства производства, но более радикально, чем аграрные занятия преобразит ее природный облик. Хозяйственно-технический и архитектурный ландшафт, таким образом, материализировал социальную и экономическую эволюцию феодального общества.

Социальные институты. Вотчина и община. Оформление феодальной собственности на землю привело к существенным изменениям в хозяйственной и социальной жизни общества. Если в условиях родоплеменного строя и генезиса феодализма главным хозяйственным и социальным организмом являлась община, то с конца VIII в. (в ряде регионов в XI в.) в Западной Европе складывается вотчина (сеньория во Франции, манор в Англии). Она концентрировала в себе все средства, необходимые для реализации крупной земельной собственности (хозяйственная функция), взимания ренты и внеэкономического принуждения (социальная функция). Вотчина, т.е. комплекс крупной земельной собственности, делился на господскую часть — домен — и землю, отданную в держание крестьянам. Домен включал усадьбу сеньора (жилые и служебные постройки), лес, луга и сеньориальную запашку, размер которой зависел от форм ренты, а также от хозяйственной активности феодала. В соответствии с системой землепользования и плодородностью земли, сеньориальные пахотные земли могли лежать чересполосно с крестьянскими наделами (мансами во Франции, гуфами в Германии). Как хозяйственный организм вотчина способствовала интенсификации труда и развитию производительных сил, организуя простую кооперацию на барщинных работах, расчистку и внутреннюю колонизацию земель, внедрение новых хозяйственных методов и культур. При этом она в известной мере обеспечивала экономическую устойчивость крестьянского хозяйства, гарантируя ему защиту от поборов государства и личную безопасность под покровительством сеньора в условиях феодальной раздробленности.

Хозяйственная роль вотчинника менялась по мере развития феодализма и эволюции форм ренты. С переходом к продуктовой и денежной ренте феодалы могли свернуть собственную запашку, раздав весь резерв пахотных земель в крестьянские держания. В этих условиях возрастает экономическая значимость крестьянского хозяйства, способного, благодаря усовершенствованию условий труда, способов обработки земли и повышению производительности труда произвести как необходимый, так и прибавочный продукт в виде продуктовой или денежной ренты. Усиление экономической роли крестьянства сопровождалось его освобождением от тяжелых форм личной зависимости. В условиях эксплуатации баланс взаимоотношений феодала и крестьянина, который обеспечивал жизнеспособность последнего как производящей силы общества, нередко нарушался. Насилие со стороны феодала могло вызвать разрушение крестьянского хозяйства и протест вплоть до восстаний. Таким образом, хозяйственная и созидательная роль вотчины тесно связана с ее социальной функцией как организации по присвоению ренты, регулирующей административную и правовую жизнь крестьянства.

С утверждением вотчины как главного социального и хозяйственного организма феодального общества, крестьянская община не была уничтожена. Вотчина надстроилась над общиной, подавив собственным административным и судебным аппаратом ее политико-юридические функции, но продолжала сосуществовать с ней как с первичной хозяйственной организацией, регулирующей главным образом крестьянские отношения по земле — использование общинных угодий, порядок севооборота. Этой стороной своей деятельности община в известной мере влияла и на хозяйственную жизнь вотчинника. Утрата прежней социальной роли вызывает «исчезновение» общины из источников на ранних этапах эволюции феодализма. Однако позже, с усилением экономической роли крестьянского хозяйства и личным освобождением крестьян, община сумела частично возродить свои социальные и политико-юридические функции. В ряде стран (Франция, Италия, Испания) община смогла получить статус коллективного юридического лица, образовав сельскую коммуну с правом выборного управления. Сельская коммуна осуществляла контроль за пользованием общинными угодьями, сбором ренты и судебной деятельностью вотчинника, организуя, таким образом, противостояние крестьян феодалу и вводя во взаимоотношения с ним договорное правовое начало, регулируемое письменной хартией. Полученные права позволяли общине выйти за рамки вотчины и обратиться с коллективной жалобой в государственные суды. Следует иметь в виду, что статуса коммуны смогли добиться далеко не все общины, даже во Франции, многим из них пришлось довольствоваться только частью политико-юридических прав.

Средневековый город. В триаде важнейших компонентов социальной жизни феодального общества особое место занимал город. Будучи плотью от плоти этого общества, именно город стал решающим фактором его эволюции. Импульсы, идущие от этого социального организма, объединившего в себе формы экономической, политической и духовной жизни, обозначили перспективы развития общества в целом. Как центр ремесла и торговли город демонстрировал свою феодальную природу в мелком характере производства и торговли, сословно корпоративном характере собственности (ремесленные цеха и купеческие гильдии), в причастности феодальной ренте в ее сеньориальной или централизованной (государственные налоги) форме, наконец, во включенности города в систему феодальных связей (город как коллективный вассал или коллективный сеньор). Вместе с тем именно городу общество было обязано теми решающими сдвигами в развитии техники, которые обеспечили ему инициативу в переходе к мануфактурному производству.

Привилегии и вольности, обретенные западноевропейским городом, создали горожанам статус особого сословия; как таковое оно было представлено в органах сословного представительства на общегосударственном и местном уровнях. Политическое признание горожан способствовало выработке в обществе новой системы ценностей, в которой права человека не определялись исключительно его наследственной принадлежностью к привилегированным сословиям. Города, добившиеся самоуправления, реализовывали принципы коллективной выборной власти в противовес авторитарному и иерархическому миру духовных и светских феодалов.

Наконец, в городе были созданы особые формы культуры и духовной жизни, которые способствовали секуляризации сознания, развитию опытного и рационального знания. Возникшие в городах университеты стали центрами не только образованности, но свободомыслия. Оформление в Западной Европе на рубеже средних веков и раннего нового времени новой идеологии гуманизма и культуры Возрождения было неразрывно связано с городской жизнью и культурой.

Государство, право и церковь. Политическая организация феодального общества прошла в своем развитии через несколько этапов. В условиях переходного периода и генезиса феодальных отношений существовали политические образования в виде, как равило, недолговечных варварских королевств и раннефеодальных государств. В них были сильны пережитки так называемой первобытной демократии»; королевская власть располагала весьма ограниченными принудительными возможностями. На этом этапе Западная Европа знала и попытки образования крупных полиэтнических, но непрочных имперских объединений, претендующих, подобно франкской империи Карла Великого, на преемственность по отношению к погибшей Западной Римской империи.

С утверждением феодальных отношений в X—XIвв. и развитием феодальной раздробленности политическая власть сосредотачивалась в руках крупных земельных собственников — князей, герцогов, графов, часто лишь номинально объединенных слабой властью монарха и реализующих в своих землях тот же авторитарный принцип власти (каждый барон — король в своих владениях). На этом этапе оформляется важная особенность политической структуры феодального общества: разделение политической власти на власть в центре (на уровне общегосударственной или территориальной власти князя) и на местах — в лице земельного собственника. С развитием феодального общества усложняется природа местной власти благодаря оформлению автономного города, сословий или сословных групп.

В дальнейшем королевская власть начинает борьбу с этим полицентризмом; там, где она брала верх, происходило оформление централизованных государств. В условиях централизации возникала новая форма феодальной монархии с органами сословного представительства. Монарх на этом этапе централизации претендовал на полноту верховной власти, но часто не располагал необходимыми средствами для ее реализации, тогда как сословия стремились удержать свою автономию. Центральная власть была вынуждена идти на диалог с общественными силами, который воплощался в органах сословного представительства на общегосударственном уровне (английский парламент, испанские кортесы, французские Генеральные штаты, шведский ригсдаг и т.д.) или местном уровне, в органах самоуправления. Политическая мысль подкрепляла право сословий на участие в политическом управлении, утверждая принцип: «Что касается всех, должно быть одобрено всеми». Если центральная власть опережала в своем усилении процесс консолидации сословий, она ограничивала их активность или могла вообще парализовать ее. Так случилось в Византии, сумевшей в отличие от Западной Римской империи сохранить свою государственность при переходе к средневековью. В условиях сильной государственной традиции Византия не знала института сословного представительства, ее города не пережили освободительного движения.

Полицентризм в Италии исключил возможность консолидации сословий на общегосударственном уровне, в масштабах всего Апеннинского полуострова, однако активность горожан здесь привела к созданию нетрадиционных для средневековья республиканских форм политического устройства (города—республики). В Германии централизация сложилась также лишь на локальном, но не общенациональном уровне, что обеспечило силу провинциальных органов сословного представительства — ландтагов.

На этапе позднего феодализма оформляется абсолютная монархия. Новая форма государства предполагает более высокий уровень централизации, увеличение властных полномочий монарха — наличие под его контролем административного аппарата, армии и налогов. Специфическая расстановка социальных сил и острая борьба между ними, связанные с разложением феодальных и возникновением новых, буржуазных отношений, позволяла монарху играть роль верховного арбитра и не только претендовать, но и реализовать «абсолютную» власть. Победа авторитарного принципа власти сопровождалась свертыванием или даже ликвидацией органов выборной представительной власти на общегосударственном, а иногда и местном уровне.

На всех этапах развития феодального общества сосуществовали в противоречивом единстве свойственные государству две функции — насилия и порядка. Осуществление насилия было связано главным образом с интересами господствующей корпорации земельных собственников. Государственное право (источником формирования которого служили обычное право, государственное законодательство и римское право) обеспечивало монополию феодалов на земельную собственность, а также статус знатности и «благородства», связанный с особыми политическими и юридическими привилегиями. Через посредство государства распределялись поступающие в казну налоги от податного населения в пользу господствующего слоя (служба в армии, государственные должности, пенсии). Функцию насилия могли в ряде случаев стимулировать также интересы элиты городского сословия — патрицианско-бюргерской верхушки горожан, несправляющейся собтвенными силами с городской оппозицией.

В качестве гаранта мира и правопорядка по отношению к обществу в целом монарх вступал в диалог с различными социальными силами, что расширяло социальную базу власти. Формы этого диалога могли быть различными: органы сословного предательства, королевский суд с правом апелляции к нему, подтверждение центральной властью документов правотворчества податных сословий (городских хартий и городского законодательства, хартий сельских общин). В реализации государственной политики обе функции тесно переплетались. Это, в частности, объясняет антигосударственную направленность многих восстаний, а также нередкие факты временной «вертикальной» солидарности в них различных общественных сил (общий протест против налогов, злоупотреблений чиновников, централизаторских усилий монархии, нарушавших автономию и привилегии отдельных общественных групп или крупных феодалов).

Средние века были временем господства мировых религий - буддизма, ислама на Востоке, христианства в Европе. В связи с этим в Европе церкви — римско-католическая, православная греческая и на позднем этапе феодализма протестантские — стали ведущими факторами духовной и социально-политической жизни. Вплоть до XII в. христианская церковь в Западной Европе имела почти монопольное влияние на духовную жизнь общества, формируя его религиозное сознание и способствуя развитию культуры — письменности, литературы, философии, архитектуры и изобразительного искусства. Именно церковь на этом этапе являлась главной хранительницей античного культурного наследия. Христианская религия способствовала созданию и укреплению цивилизационного единства Европы, приобщая европейские народы к новым этическим ценностям. Вместе с тем церковь занимала положение крупного земельного собственника (в ее распоряжении находилась примерно треть земельного фонда в каждой из западноевропейских стран), а также главной идеологической силы феодального общества, чье учение освящало феодальные порядки.

Периодизация эпохи средневековья в Западной Европе

Согласно периодизации (неизбежно условной), принятой мировой и отечественной наукой, у истоков средневековья в Западной Европе стоит крушение во второй половине V в. Западной Римской империи. Встреча двух миров — античного греко-римского и варварского (германского, кельтского, славянского) — стала началом глубокого переворота, который открыл новый, средневековый период в истории Западной Европы. Для истории Византии началом средневековья считается IV век, когда Восточная Римская империя обрела самостоятельность.

Сложнее выглядит в науке решение вопроса о рубеже между средними веками и новым временем. В зарубежной историографии их границей обычно считают середину или конец XV в., связывая его с такими явлениями как изобретение книгопечатания, завоевание Константинополя турками, открытие Америки европейцами, начало Великих географических открытий и колониальных захватов. С точки зрения общественных изменений этот рубеж фиксирует начальные стадии смены систем — феодальной на капиталистическую. В недавнем прошлом отечественная наука отодвигала начало нового времени к концу XVIII в., относя его к французской буржуазной революции и беря в расчет вариант более длительного вызревания новой системы и более решительного разрыва со старым. В практике преподавания пока принято считать условным концом средневековья первую буржуазную революцию общеевропейского значения — английскую революцию 1640-1660-х годов, положившую начало господству капитализма в Западной Европе и совпавшую с окончанием первой общеевропейской Тридцатилетней войны 1618-1648 гг. Эта периодизация принята в данном учебнике.

Необходимо отметить и новые тенденции в современной отечественной науке, которые вносят существенные коррективы в проблему периодизации. Это прежде всего стремление исследователей развести понятия «средние века» и «феодализм». Их отождествление в конце XVIII в., как отмечалось выше, явилось серьезным достижением исторического познания, сделавшего первый заметный шаг к признанию социальной истории. Новая тенденция привела к попыткам отнести верхнюю хронологическую границу «средневековья» к концу XV — началу XVI в. Подобные новации объясняются не формальным желанием унифицировать периодизацию средневековья с западной историографией, но новым уровнем исторического познания. Историческая наука в конце XX столетия выработала более уравновешенный и гибкий синтез «структурной» и «человеческой» истории, который стал возможным благодаря переоценке роли сознания и социально-психологического фактора в общественном процессе, а также восстановлению в правах событийной истории. Все это позволяет иначе посмотреть на такие события рубежа XV-XVI вв. в Западной Европе, как гуманизм и Реформация, или Великие географические открытия. Получив импульс от глубинных и потому гораздо менее подвижных изменений в общественной жизни, именно эти явления вызвали такие сдвиги в сознании и духовных ценностях, которые создали новый образ мира, означавший решительный разрыв со средневековьем.

В тесной связи с отмеченной новацией в среде отечественных медиевистов утверждается стремление выделить «переходные периоды» в качестве особых этапов, если и не самодостаточных, то имеющих собственные законы развития[3]. Современные ученые приводят, в частности, убедительные аргументы в пользу самоценности переходного периода XVI—XVIII вв., который получил название «раннего нового времени».

Историю средневековья для Западной Европы принято делить на три основных периода, отличавшихся разным уровнем социально-экономического, политического и культурного развития.

I. Конец V — середина XI в. — период раннего средневековья, когда феодализм только складывался как общественная система. Это предопределило крайнюю сложность социальной ситуации, в которой смешивались и трансформировались общественные группы античного рабовладельческого и варварского родоплеменного строя. В экономике господствовал аграрный сектор, превалировали натурально-хозяйственные отношения, города сумели сохранить себя как экономические центры преимущественно в районе Средиземноморья, которое являлось главным узлом торговых связей Востока и Запада. Это было время варварских и раннефеодальных государственных образований (королевств), несущих на себе печать переходного времени.

В духовной жизни временный упадок культуры, связанный с гибелью Западной Римской империи и натиском языческого бесписьменного мира, постепенно сменялся ее подъемом. Решающую роль в нем сыграли начавшийся синтез с римской культурой и утверждение христианства. Христианская церковь в этот период оказывала решающее воздействие на сознание и культуру общества, в частности, регулируя процесс усвоения античного наследия.

II. Середина XI — конец XV в. — период расцвета феодальных отношений, массового роста городов, развития товарно-денежных отношений и складывания бюргерства. В политической жизни в большинстве регионов Западной Европы после периода феодальной раздробленности формируются централизованные государства. Возникает новая форма государства — феодальная монархия с сословным представительством, отразившая тенденцию к усилению центральной власти и активизации сословий, в первую очередь городского.

Культурная жизнь идет под знаком развития городской культуры, которая содействует секуляризации сознания, становлению рационализма и опытного знания. Эти процессы были усилены с оформлением уже на данном этапе культуры Возрождения идеологии раннего гуманизма.

III. XVI—XVII вв. — период позднего феодализма или начала раннего нового времени. Экономическая и социальная жизнь характеризуется процессами разложения феодализма и генезиса раннекапиталистических отношений. Острота социальных противоречий вызывает крупные антифеодальные общественные движения с активным участием широких народных масс, которые будут содействовать победе первых буржуазных революций. Оформляется третий тип феодального государства — абсолютная монархия. Духовную жизнь общества определяли раннебуржуазные революции, поздний гуманизм, Реформация и контрреформация. XVII век явился переломным в развитии естественных наук и рационализма.

Каждый из этапов открывался и сопровождался крупными передвижениями народов по территории Европы и вне ее: в IV в., VI— VII вв. — движение гуннов, германских и славянских племен; экспансия скандинавских народов, арабов и венгров на рубеже первого и второго этапов, крестовые походы западноевропейцев на Восток и в Восточную Европу в XI-XIII вв.; и, наконец, колониальные захваты западноевропейцев на Востоке, в Африке и в Америке в XV и XVI вв. Каждый период открывал перед народами Европы новые горизонты. Обращает на себя внимание все убыстряющийся темп развития и сокращение временной протяженности каждого последующего этапа.