Торжество нового курса. К. П. Победоносцев и М. Н. Катков. Реформы Н. X. Бунге

Теория «народного самодержавия». Программа самобытного разви­тия России 1880—J890 гг. Н. X. Бунге. — Экономический курс И. А. Вы-шне г рабского. Начало нового царствования.

К 15 мая 1883 г., когда, наконец, после длительной отсрочки состоялась коронация Александра III, правительственный курс принял уже достаточно четкие очертания. Теория «народного само­державия» как самобытная, присущая именно России форма госу­дарственного управления, окончательно получила официальное признание. В основе этой теории лежала мысль о единении царя с народом, а не с «землей» или земством, как учили братья Аксаковы, считавшие высшим проявлением такого единения Земский собор. Российское дворянство должно было стать «живым звеном между царем и народом». 21 апреля 1885 г., в связи со столетием со дня издания Екатериной II Жалованной грамоты дворянству, был напечатан подготовленный Победоносцевым рескрипт, обещавший дворянству новые экономические привилегии, в том числе создание Дворянского земельного банка для поддержки помещичьих хо­зяйств. В «Московских ведомостях» 22 апреля Катков приветство­вал появление рескрипта как «праздник» и «начало новой эпохи». «Из долгих блужданий, — писал он, — мы наконец возвращаемся в нашу родную, православную, самодержавную Русь. Призраки блед­неют и исчезают. Мы чувствуем пробуждение».¹ Тема представи­тельного учреждения в любой его форме на многие годы исчезла со страниц российских газет. Она появится вновь только в условиях революционного кризиса в канун 1905 г. Пока же, в начале 1880-х годов, Катков, почти как Н. М. Карамзин в начале столетия, писал, что «русскому царю дано особое отличие от других властителей ми­ра» и «он не только государь своей страны и вождь своего народа», но и «богом поставленный блюстителем и охранителем православной церкви... он преемник кесарей». Либерал и англоман на рубеже 1850-х— 1860-х годов, Катков в своих публицистических выступлениях в 1880-е годы вторил Победоносцеву и восхвалял самодержавие как са­мую совершенную и передовую форму государственного управле-

¹ Цит. по: Соловьев Ю. Б. Самодержавие и дворянство в конце XIX века. Л., 1973. С. 179.

ния, заявлял, что Россия стала «западней самой западной страны в

Европе».²

Влияние Каткова на Александра III и правительственную по­литику 1880-х годов было столь значительным, что в бюрократи­ческих кругах не без основания рассматривали Каткова, Победо-_носцева и их единомышленников как второе правительство, суще­ствовавшее рядом с законным.³ Выступая с критикой программы либеральных реформ минувшего царствования, партия Каткова— Победоносцева опиралась на определенные идеологические прин­ципы, разработала реальную политическую программу самобыт­ного развития России,в частности укрепление самодержавной власти с помощью развития национальной промышленности. Эко­номическая программа Каткова—Победоносцева предусматривала различные меры поощрения тех отраслей промышленности, в ко­торых было заинтересовано правительство: протекционизм, сохра­нение бумажноденежного обращения, строгий контроль над бир­жевыми операциями и частным предпринимательством, исполь­зование государственной монополии (винная, табачная) как средства налогообложения, экономическую поддержку помещичь­его хозяйства (с помощью Дворянского и Крестьянского банков). Развитие национальной промышленности должно было сочетаться с укреплением общинного землевладения в деревне. Взгляды Кат­кова претерпели изменения после русско-турецкой войны 1877— 1878 гг. В 1860-е годы Катков еще печатал в «Русском вестнике» статьи Бунге в поддержку металлического денежного обращения и в защиту принципа свободной торговли, однако в конце 1870-х годов уже прочно связал себя с публицистами и экономистами сла­вянофильского направления Н. Я. Данилевским, Н. X. Весселем, Н. А. Новосельским, а также со сторонниками бумажноденежного обращения А. Антоновичем, Н. Мецем и др.⁴ Идеология нового царствования оказала влияние и на внешнеполитическую доктри­ну. Ее основу составляли укрепление русского влияния в Азии и экспансия на окраинах империи, панславизм и поддержка освобо­дительного движения славян, сближение с Францией.

Эта программа находила свое отражение как в записках, пода­вавшихся непосредственно императору, так и на страницах «Мо­сковских ведомостей» и других изданий Каткова, в сочинениях проводника его экономических и внешнеполитических идей И. ф. Циона, в полемических выступлениях товарища обер-про­курора Синода Н. П. Смирнова против Н. X. Бунге, провоцируе­мых Победоносцевым. Так, например, в сентябре 1885 г. была опубликована в количестве 48 экземпляров и роздана видным го­сударственным деятелям брошюра Смирнова «Современное состо-

² Твардовская В. А. Идеология пореформенного самодержавия: (М. Н. Катков и его издания). М., 1978. С. 225, 230, 235.

³ Ананьич Б. В., Ганелин Р. Ш. И. А. Вышнеградский и С. Ю. Витте— кор­респонденты «Московских ведомостей» // Проблемы общественной мысли и эко­номическая политика России XIX—XX веков. Л., 1972. С. 12.

⁴ Канда Акинори. Экономическая программа дворянской реакции и политика И. А. Вышнеградского // The Journal of Asahikawa University. March 1977. № 5. P. 198.

яние наших финансов, причины упадка их и средства к улучше­нию нашего государственного хозяйства». Бунге ответил на этот выпад⁵ и вызвал тем самым появление второй брошюры Смирнова, изданной уже в количестве 300—400 экземпляров.⁶ Смирнов ут­верждал, что банковская реформа 1860-х годов лишила дворян­ское сословие дешевого государственного кредита, способствовала разорению населения, обогащению новой денежной аристократии, и настаивал на выдаче из Государственного банка дешевых ссуд дворянам, на отказе от иностранных займов, введении винной мо­нополии, передаче железных дорог в казну.⁷

Программа самобытного развития России 1880—1890-х годов вовсе не исключала признания теорий западных политиков и фи­лософов. Победоносцев охотно опирался на сочинения Т. Карлей-ля и М. Нордау, критикуя западноевропейскую систему парла­ментаризма,⁸ а Катков следовал примеру Бисмарка в борьбе с ра­бочим и социалистическим движением.⁹

В начале 1880-х годов партия Каткова—Победоносцева при поддержке скандально известного редактора газеты «Гражданин» кн. Мещерского начала кампанию против еще остававшихся в пра­вительстве сторонников либеральных реформ: министра народного просвещения А. П. Николаи, министра юстиции Д. Н. Набокова и министра финансов Н. X. Бунге. В марте 1882 г. был уволен ми­нистр просвещения А. П. Николаи, а на его место назначен И. Д. Делянов. Это открыло возможность правительству заняться пересмотром университетского устава 1863 г. По новому уставу, принятому в августе 1884 г., была упразднена университетская ав­тономия. Значительно сократились права Ученых советов. Назна­чение ректоров и замещение профессорских вакансий осуществ­лялось отныне министром просвещения, а деканов — попечителя­ми учебных округов. Возросла роль инспекторов студентов, был ликвидирован университетский суд.¹⁰ В ноябре 1885 г. министр юстиции Д. Н. Набоков был заменен Н. А. Манасеиным. Нача­лась атака на судебные уставы. В ней приняли участие Мещер­ский, Катков и Победоносцев. Последний подготовил в 1885 г. проект новой судебной реформы. Противники судебных уставов

⁵ Бунге Н. X. Замечания министра финансов на записку тайного советника Смирнова. СПб., 1886.

⁶ Смирнов Н. П. Объяснения тайного советника Смирнова на замечания гос­подина министра финансов, сделанные по поводу записки «Современное состояние наших финансов, причины упадка их и средства к улучшению нашего государст­венного хозяйства». СПб., 1886.

⁷ О полемике между Бунге и Смирновым см.: Канда Акинори. Экономи­ческая программа дворянской реакции и политика И. А. Вышнеградского. С. 199—201.

⁸ Ведерников В. В. Кризис консервативной идеологии и его отражение в пе­чати (1895—1902 гг.) // Вестник ЛГУ. 1981. № 8. Вып. 2. С. 104.

⁹ Твардовская В. А. Идеология пореформенного самодержавия... С. 231.

¹⁰ ПС31П. Т. 4. № 2404; Зайончковский П. А. Российское самодержавие в конце XIX столетия: (Политическая реакция 80-х—начала 90-х годов). М., 1970. С. 328—330. См. также: Щетинина Г. И. Университеты в России и устав 1884 го­да. М., 1976. С. 150—153.

1864 г. выступали против суда присяжных, гласности судопроиз­водства, адвокатуры, несменяемости судей.¹¹

Осенью 1885 г. Победоносцев и Катков открыли в печати кам­панию против Бунге. Они причисляли его к партии, потерпевшей поражение в день 29 апреля 1881 г.¹² Парадокс состоял в том, что Н. X. Бунге стал министром финансов именно в результате изда­ния манифеста 29 апреля 1881 г. и выхода в связи с этим в отстав­ку А. А. Абазы. Бунге был назначен товарищем Абазы в августе 1880 г. и, конечно, разделял взгляды сторонников реформ 1860-х годов. В то же время он показал себя человеком, склонным к ком­промиссам, и, став министром, поддержал программу Фадеева и Воронцова-Дашкова, а когда она была провалена Победоносцевым и Катковым, сумел сохранить за собой министерский пост. Воз­можно, этому способствовало то, что программа Победоносцева— Каткова предусматривала развитие национальной промышленно­сти.

Еще в сентябре 1880 г. Бунге в записке, поданной Александ­ру II, высказался за принятие мер общего характера для поднятия народного хозяйства России. «Для содействия обрабатывающей промышленности заводским и торговым предприятиям, — писал Бунге, —от правительства требуется... не столько материальная поддержка, сколько установление лучшего порядка посредством издания законов, примененных к современному развитию хозяй­ства. Россия отстала от всей Западной Европы в этом отношении на полстолетия». Промышленное развитие России «сдерживалось» из-за «отсутствия в стране современного фабрично-заводского за­конодательства».¹³

В начале 1880-х годов Бунге выступил с программой фабрич­но-заводского законодательства. 1 июня 1882 г. был принят закон, запрещавший труд малолетних на фабриках.¹⁴ Для подростков от 12 до 15 лет должен был быть установлен 8-часовой рабочий день. В 1882 г. была образована при Министерстве финансов фабричная инспекция как орган надзора за исполнением фабричного законо­дательства. По закону 12 июня 1884 г. губернии, находившиеся под надзором фабричной инспекции, были разделены на 9 окру­гов — Петербургский, Московский, Владимирский, Казанский, Воронежский, Харьковский, Киевский, Виленский и Варшав­ский.¹⁵ Соответственно штат фабричной инспекции состоял из од­ного главного инспектора, 9 окружных и 10 помощников. 3 июня 1886 г. был опубликован подготовленный комиссией под предсе­дательством товарища министра внутренних дел В. К. Плеве за-

¹¹ Зайончковский П. А. Российское самодержавие в конце XIX столетия. С- 234-236.

¹² Катков М. Н. Собрание передовых статей «Московских ведомостей» за 1886 год. М., 1989. С. 117.

¹³ Записка Н. X. Бунге Александру II была опубликована; см.: Погребин-^с*ий А. П. финансовая политика царизма в 70—80-х годах XIX в. // ИА. 1960. ^^? 2. С. 135—136. См. также: Шепелев Л. Е. Царизм и буржуазия во второй по­ловине XIX века. Л., 1986. С. 138—139.

¹⁴ ПС31Н. Т. 2. № 931.

¹⁵ ПС31И. Т. 4. № 2316.

 

кон, регулировавший отношения между фабрикантами и рабочи­ми. Контроль за соблюдением этого закона возлагался на фабрич­ную инспекцию. При обсуждении проекта закона в Государ­ственном совете были высказаны предложения о передаче фабрич­ной инспекции по примеру Англии в ведение Министерства внут­ренних дел. Однако Государственный совет отклонил это предло­жение.¹⁶

Закон 3 июня 1886 г. устанавливал правила найма и увольне­ния рабочих, условия оплаты труда, запрещал натуральную фор­му расчетов, вычеты из жалованья на медицинское обслуживание, устанавливал контроль над штрафами. В то же время закон пре­дусматривал целый ряд карательных мер за участие в стачках и подстрекательство к ним, угрозы в адрес администрации и отказ от работы.¹⁷ В подготовленных Бунге законах «московская консер­вативная печать» увидела «едва ли не социализм», Бунге за них «подвергся обвинениям в непонимании условий русской жизни, доктринерстве, увлечении тлетворными западноевропейскими те­ориями».¹⁸ Казалось бы, фабричное законодательство 80-х годов было выдержано в духе «попечительства», положенного в основу рабочей политики Каткова и Победоносцева, однако оно было со­чтено ими слишком радикальным. Действительно, Бунге считал необходимым создать условия для развития крестьянского земле­владения на основе частной собственности в сельском хозяйстве, а в промышленности ввести современное фабричное законодатель­ство для обеспечения «более тесной связи между интересами ра­бочих и фабрикантов».¹⁹

Бунге исходил из того, что «сила и влияние господствующих классов могут быть прочно основаны лишь на благосостоянии ра­бочего сословия». Он считал необходимым, чтобы фабриканты, об­щества или земства, или государство взяли на себя устройство жи­лищ для рабочих и улучшение их быта. С его точки зрения, сле­довало подумать и о привлечении рабочих к участию в прибылях. «Доля участия в прибылях, — писал Н. X. Бунге в середине 90-х годов, — составляет один из лучших способов если не упразднения социального вопроса, то по крайней мере для устранения из него всякой жгучести».²⁰ Обосновывая свои взгляды на рабочий вопрос, Бунге ссылался на западные образцы: политику швейцарского правительства, организовавшего в Берне постройку специальных помещений для рабочих с учетом их требований, приводил в ка­честве примера красильные заведения Лекларка в Англии.²¹

Эти взгляды не могли вызвать сочувствия у Каткова и его еди­номышленников. Они не признавали существования рабочего со­словия в России и видели в фабричном рабочем мужика, отпра­вившегося на заработки.²²

Поданная Бунге в сентябре 1880 г. Александру II всеподдан­нейшая записка предусматривала также преобразование налого­вой системы России с целью ликвидации бюджетного дефицита. В первую очередь намечались отмена соляного налога и понижение выкупных платежей. Одной из самых важных налоговых реформ Бунге стала отмена подушной подати. Решение об этом Бунге ус­пел провести через Государственный совет в мае 1882 г. вопреки сопротивлению Победоносцева и некоторых его единомышленни­ков. Однако большинство членов Государственного, совета поддер­жало реформу, а 18 мая 1882 г. Александр III утвердил мнение большинства.²³ Отмена подушной подати затянулась до 1886 г. «Можно ожидать, что с отменой подушной подати, — писал Бунге в 1884 г., —с одной стороны, прекратится накопление крупных недоимок, а с другой возвысится благосостояние всего земледель­ческого населения, и оно уплатит свободно, по своим средствам, в виде косвенных налогов, акцизов с вина, пива, сахара, табака, та­моженных пошлин с чая и других предметов значительную долю того, что взыскивается принудительно в виде подушной подати».²⁴ Отмена подушной подати была важным шагом на пути замены со­словного налогообложения налогами по имущественному призна­ку. В начале 1885 г. Бунге ввел дополнительные сборы к промыс­ловому налогу: 3%-й с доходов обязанных публичной ответствен­ностью акционерных предприятий и раскладочный с предприятий гильдейских. В конце 1885 г. был введен 5%-и сбор с доходов от денежных капиталов.²⁵ 12 июня 1886 г. императором был утвер­жден закон о переводе государственных крестьян с оброка на вы­купные платежи. Перед ними открывалась перспектива превраще­ния в полных земельных собственников.²⁶ Бунге выступал реши­тельным противником как существовавшей круговой поруки, так и паспортной системы, так как они затрудняли свободное передви­жение крестьян.²⁷ В январе 1886 г. он обратился к министру внут­ренних дел Д. А. Толстому с предложением «рассмотреть особо» изменения в уставе о паспортах. В феврале 1886 г. при Министер­стве финансов была образована подготовительная паспортная ко­миссия под председательством директора Общей канцелярии ми­нистра Г. М. Раевского. Комиссии было поручено подготовить для внесения в законы о паспортах такого рода изменения, которые

¹⁶ Лаверычев В. Я. Царизм и рабочий вопрос в России (1861 —1917 гг.). М., 1972. С. 70.

¹⁷ Там же. С. 71; ПС31П. Т. 6. № 3769.

¹⁸ Туган-Барановский М. Русская фабрика в прошлом и настоящем. СПб., 1907. С. 416.

¹⁹ Шепелев Л. Е. Копартнершип и русская буржуазия // Рабочий класс и ра­бочее движение в России: 1861 — 1917. М., 1966. С. 288—289.

²⁰ Там же; Записка, найденная в бумагах Н. X. Бунге. 1881 —1894 гг. (РГИА. Ф. 1622. Оп. 1. Д. 721. Л. 58 об.-59).

²¹ Там же.

²² О взглядах Каткова на рабочий вопрос см.: Твардовская В. А. Идеология пореформенного самодержавия. С. 91 —102.

²⁵ Ананьин. Н. И. К истории отмены подушной подати в России // ИЗ. 1974. ^т- 94. С. 193.

²⁴ Там же. С. 197.

²⁵ ПС31И. Т. 5. № 2961.

²⁶ Ананьич. Н. И. К истории отмены подушной подати в России... С. 201.

О связи этих двух явлений в правительственной политике 80—90-х го-Дов XIX в. см.: Симонова М. С. Отмена круговой поруки//ИЗ. 1969. Т. 83. С. 159-195.

13 Власть и реформы 385

облегчили бы «передвижение населения», но в то же время не от­разились бы на интересах полицейского сыска и размере годового «паспортного дохода», достигавшего 3,5 млн. руб.²⁸ Комиссия Ра­евского признала существовавшую паспортную систему «безус­ловно вредной» для народного благосостояния, препятствовавшей «не только правильному распределению труда», но и «развитию платежных сил населения» и особенно «стеснительной» для мещан и крестьян.²⁹

Комиссия закончила свою работу в августе 1886 г., после чего подготовленный ею проект был передан на рассмотрение учреж­денной при Министерстве финансов общей паспортной комиссии под председательством товарища министра финансов П. Н. Нико­лаева. Однако в связи с отставкой Бунге 31 декабря 1886 г. работа затянулась, члены комиссии не могли прийти к единому мнению. Спор разгорелся вокруг основного вопроса об отношении к общине и круговой поруке. Паспортная реформа застряла в бюрократиче­ских путах до начала 1890-х годов.³⁰

В отличие от Каткова и Победоносцева, сторонников бумажного денежного обращения и даже выступавших за увеличение денеж­ной массы, Н. X. Бунге, вслед за М. X. Рейтерном, настаивал на не­обходимости извлечения из обращения избыточного количества бу­мажных денег, укрепления рубля и внедрения звонкой монеты. Политика Бунге в этой области была направлена на подготовку вве­дения золотого стандарта. 26 июня 1881 г. была возобновлена пре­кращенная в 1876 г. чеканка серебряной монеты, в сентябре 1882 г. Бунге представил Александру III специальную записку по поводу необходимости упрочения курса рубля, а в декабре 1882 г. внес это предложение в Комитет финансов. Однако политика Бунге в обла­сти денежного обращения была встречена в штыки на страницах «Московских ведомостей» и «Гражданина».³¹

Неурожаи 1883 и 1885 гг. подорвали и без того непрочное фи­нансовое положение в стране. Попытки Бунге избавиться от бюд­жетного дефицита потерпели неудачу. Этим воспользовался Кат­ков, чтобы не только подвергнуть критике бюджетный дефицит и слабые стороны экономической политики Бунге, но еще раз при­дать своим обвинениям политический характер. «Сложилось странное положение, — писал Катков, настаивая на отставке Бун­ге, — оппозиция правительству не вне его, а в нем самом, чего не бывает, по крайней мере не должно быть, ни в каком государстве ни при каком образе правления».³²

²⁸ РГИА. Ф. 1405. Оп. 542. Д. 70. Л. 2 об. См. также: Ананьич Б. В. Из ис­тории законодательства о крестьянах (вторая половина XIX в.) // Вопросы исто­рии России XIX—начала XX века. Л., 1983. С. 34—37.

²⁹ Ананьич Б. В. Из истории законодательства о крестьянах... С. 36.

³⁰ Там же. С. 37.

³¹ См.: Шепелев Л. Е. Царизм и буржуазия во второй половине XIX века: Проблемы торгово-промышленной политики. Л., 1981. С. 135—150; Степа­нов В. Л. От крушения системы Канкрина к новой реформе // Русский рубль: Два века истории. XIX—XX вв. М., 1994. С. 90—100.

³² Московские ведомости. 1886. 26 февраля. См. также: Неведенский С. Кат­ков и его время. СПб., 1888. С. 556—557.

В январе 1887 г. Бунге был уволен с поста министра финансов и назначен на почетный, но менее влиятельный пост председателя Комитета министров. Министром финансов стал связанный с Кат­ковым известный ученый, профессор механики, директор Петер­бургского технологического института И. А. Вышнеградский, хо­рошо известный также в предпринимательском мире как один из главных деятелей Петербургского водопроводного общества и ви­це-председатель правления Юго-Западных железных дорог. Кат­ков поставил перед собой цель добиться отставки не только Бунге, но и министра иностранных дел Н. К. Гирса и заменить этих двух «немцев» своими ставленниками, соответственно И. А. Вышне-градским и И. А. Зиновьевым. Однако Каткову не удалось осуще­ствить задуманный им план полностью: летом 1887 г. влиятель­ный редактор «Московских ведомостей» скончался.

И. А. Вышнеградский связал себя с партией «Московских ве­домостей» задолго до своего назначения на министерский пост. По крайней мере в конце 1883—начале 1884 г. он уже выступал как лицо, близкое к Каткову, на страницах его газеты. Вышнеград­ский активно поддерживал нападки Каткова на Бунге. В середине 1885 г. к этой кампании присоединился и С. Ю. Витте —молодой управляющий Юго-Западными железными дорогами.³³

Вышнеградский уже в первой своей программной записке, представленной Александру III, заявил, что главной целью его политики будет ликвидация бюджетного дефицита и защита оте­чественной промышленности. Он собирался достичь превышения доходов над расходами прежде всего за счет введения винной и табачной монополий и повышения железнодорожных тарифов.³⁴ Однако проекты введения винной и табачной монополий Вышне-градскому осуществить не удалось. Что же касается табачной мо­нополии, то Вышнеградский довольно скоро пришел к выводу во­обще о нереальности ее введения в российских условиях и в апреле 1889 г. сообщил об этом Государственному совету.³⁵ В 1888 г. Вы­шнеградский продолжал повышать косвенные налоги и установил новые налоги на спички и керосин. Были пересмотрены железно­дорожные тарифы. В марте 1889 г. был образован Департамент железнодорожных дел. Его возглавил С. Ю. Витте.

В результате проведенных Вышнеградским реформ начался вы­куп в казну частных железных дорог, повысилась доходность го­сударственных и сократились расходы на их содержание.³⁶ Однако

³³ См.: Ананьич Б. В., Ганелин Р. Ш. И. А. Вышнеградский и С. Ю. Витте — корреспонденты «Московских ведомостей» // Проблемы общественной мысли и экономическая политика России XIX—XX веков. Л., 1972. С. 13—14, 19.

³⁴ Гиндин И. Ф. Государственный банк и экономическая политика царского правительства (1861 — 1892 годы). М., 1960. С. 62.

³⁵ Канда Акинори. Экономическая программа дворянской реакции и политика И. А. Вышнефадского. С. 207.

³⁶ Мигулин П. П. Наша новейшая железнодорожная политика и железнодо­рожные займы (1893—1902). Харьков, 1903. С. 17.

Вышнеградский считал полезным также развитие крупных и при­быльных частных железных дорог.³⁷

В 1889 и 1890 гг. были повышены пошлины на ввозимые това­ры, а в 1891 г. введен новый таможенный тариф, носивший строго протекционистский характер и оказавший влияние на развитие отечественной промышленности.³⁸ Таможенные доходы стали не­уклонно возрастать и увеличились к 1903 г. на 170%.³⁹

Начиная с 1889 г. Вышнеградским была установлена система государственного регулирования хлебных тарифов. Ему пришлось преодолеть сопротивление земельных собственников центральных и западных губерний, а также железнодорожных обществ и до­казать им на практике, что (как докладывал Вышнеградский в июле 1890 г. Александру III) «лишь государственной власти над­лежит распоряжаться экономическими судьбами государства».⁴⁰ Тарифное законодательство 1889 г. получило дальнейшее разви­тие в 1893—1897 гг., когда министром финансов стал Витте. В эти годы усилилась роль государства в регулировании хлебной тор­говли.

Именно это побудило Бунге во второй половине 1890-х годов с осуждением отозваться о политике чрезмерного государственно­го вмешательства в экономическую жизнь империи. Рассматривая эту политику в ретроспективе, Бунге писал: «Разочарование, по­стигшее всех в пору Крымской войны, привело к внутренней по­литике..., которая ожидала всего от частной инициативы, и она проявлялась иногда в столь прискорбных формах, что люди бла­гомыслящие начали снова вопить о надзоре и контроле со стороны государства и даже о замене государственною деятельностью част­ной. В этом направлении мы продолжаем преуспевать и теперь, когда хотят, чтобы государство занялось в обширных размерах торговлей хлебом и снабжением им стомиллионного населения». «Кажется, невозможно идти далее, — сетовал Бунге, — если не до­пустить, что государству следует пахать, сеять и жать, а затем издавать все газеты и журналы, писать повести и романы и под­визаться на поприще искусств и науки, как предлагает Беллами (Looking backward)».⁴¹

Непосредственное участие правительства в делах промышлен­ности усилилось еще при Бунге: были учреждены Крестьянский поземельный (1882 г.) и Государственный Дворянский земельный (1885 г.) банки, было выкуплено в казну 7 тыс. верст железных дорог, принадлежавших частным обществам. Начало 1880-х годов стало важным этапом в усилении влияния Особенной канцелярии по кредитной части на банковские структуры России. В 1883 г. в связи с банкротством некоторых городских банков было пересмот­рено банковское Положение 1862 г. Государственному надзору

были подчинены городские и общественные банки. В 1884 г. был принят закон о порядке ликвидации кредитных учреждений. По этому закону министр финансов получил право создавать ликви­дационные комиссии, а надзор за их деятельностью должна была осуществлять Кредитная канцелярия.⁴²

Однако государственное вмешательство в экономическую жизнь страны с приходом в Министерство финансов Вышне-градского, а затем Витте грозило приобрести всеобъемлющий характер. Именно это обстоятельство и вызывало беспокойство Бунге.

Вышнеградский подверг пересмотру рабочее законодательство своего предшественника. Отставка Бунге дала повод министру внутренних дел Д. А. Толстому возбудить вопрос о передаче фаб­ричной инспекции в ведение его министерства. Вышнеградский хотя и относился скептически к институту фабричных инспекто­ров, но в 1888 г. он отказался от этой мысли, отчасти под давле­нием промышленников, опасавшихся, что с передачей в Мини­стерство внутренних дел фабричная инспекция окажется для них еше более опасным институтом. Комиссия Плеве на этот раз пред­ложила внести некоторые изменения в закон 3 июня 1886 г., от­разившиеся на правовом положении рабочих.⁴³ Из состава фаб­ричной инспекции были удалены лица, вызывавшие наибольшее раздражение предпринимателей. 24 апреля 1890 г. фабричной инспекции было дано право допускать работу малолетних в вос­кресные и праздничные дни, а губернским по фабричным делам присутствиям или губернаторам — разрешать ночной труд жен­щин и подростков. Кроме того, в стекольной промышленности было отменено запрещение ночного труда, а с позволения ми­нистров финансов и внутренних дел допускался на определенный срок и в определенные производства наем детей в возрасте 10— 12 лет.⁴⁴

В результате этих изменений фабричная инспекция, созданная Бунге как орган контроля за соблюдением фабричных законов, в какой-то мере утрачивала свою роль. Попытка Вышнеградского приспособить экономическую политику к общеполитической док­трине царствования Александра III находила свое выражение и в усилении государственного вмешательства в экономическую жизнь страны, и в ужесточении рабочего законодательства, и в поддержке консервативных начал в аграрной политике, нацелен­ной на укрепление общины и дворянского контроля над органами крестьянского общественного самоуправления. В 1886 г. был при­нят закон, ограничивавший право семейных разделов у крестьян-общинников, а в 1889 г. введен институт, земских начальников. Им передавались функции мировых судей. Земские начальники

³⁷ Канда Акинори, Экономическая программа дворянской реакции... С. 209.

³⁸ ПС31П. Т. 11. № 7811.

³⁹ Шепелев Л. Е. Царизм и буржуазия во второй половине XIX века... С. 169.

⁴⁰ Китанина Т. М. Хлебная торговля России в 1875—1914 гг. Л., 1978. С. 95.

⁴¹ РГИА. Ф. 1662. Оп. 1. Д. 721. Л. 52.

⁴² Там же. Ф. 583. Оп. 3. Д. 1054. Л. 29.

⁴³ Лаверычев В. Я. Царизм и рабочий вопрос в России (1861 —1917 гг.). М., 1972. С. 81—82.

⁴⁴ Там же.

утверждали должностных лиц в сельских и волостных управлени­ях, а также волостных судей.⁴⁵

Впрочем, Вышнеградский не придерживался слепо экономиче­ской программы Каткова—Победоносцева. Он отказался от мысли способствовать развитию бумажноденежного обращения и присту­пил к осуществлению разработанного еще при Бунге плана кон­версии русских 5- и 6-процентных заграничных займов в займы с более низким процентом и более длительным сроком погашения. Это была попытка упорядочить государственные долги России и тем самым сделать еще один шаг к укреплению рубля и введению золотой валюты. Конверсионные операции приняли широкий раз­мах: было конвертировано русских процентных бумаг на сумму 1,7 млрд. руб. Основным результатом проведенных Вышнеград-ским в 1889—1891 гг. конверсионных операций явился переход значительной части русских ценных бумаг с немецкого на фран­цузский денежный рынок, совершившийся при самом активном участии французских банков. В результате был заложен экономи­ческий фундамент под здание политического и военного союза России и Франции. В августе 1891 г. было заключено общеполи­тическое соглашение между двумя странами, а в августе 1892 г. генералы Н. Н. Обручев и Р. Буадефр подписали военную конвен­цию. Окончательно оформленный к 1894 г. франко-русский союз не только стал решающим фактором во внешней политике России на ближайшие десятилетия, но и оказал огромное влияние на ее внутреннюю, и в частности экономическую, политику.

Общественное мнение самодержавной России было подготовле­но к союзу с республиканской Францией во многом благодаря уси­лиям, как это ни парадоксально, печати консервативного направ­ления. Немалая заслуга в этом отношении принадлежала Каткову и его «Московским ведомостям».⁴⁶ Именно эту часть своей внеш­неполитической программы сторонникам нового курса удалось осуществить полностью. Национальные интересы возобладали над политическими предрассудками, хотя противоестественный с точ­ки зрения этих предрассудков характер союза был очевиден. «Бо­же царя храни и Марсельеза — это Христос Воскрес, распеваемый в синагоге, —писал Витте в сентябре 1899 года Мещерскому. — Для всякого француза наше самодержавие есть варварство, а наш царь есть деспот. Для нас их пресловутое 6galite, fraternite и про­чее есть реклама банкира Блока, печатаемая ежедневно во всех русских газетах. Французский парламент есть кощунство над здравым смыслом и колоссальнейший самообман».⁴⁷

⁴⁵ Зайончковский П. А. Российское самодержавие в конце XIX столетия... С. 257.

⁴⁶ О роли М. Н. Каткова, И. Ф. Циона, участвовавшего в организации кон­версионного займа во Франции, и связанных с ними французских публицистов в подготовке франко-русского сближения см.: Манфред А. 3. Образование русско-французского союза. М., 1975. С. 228—230. См. также: Кеппап George Frost. The decline of Bismarck's European order: Franco-Russian Relations, 1875—1890. Princeton, N.-Jersey, 1979. P. 170—185.

⁴⁷ РГИА. Ф. 1622. On. 1. Д. 1018. Л. 150 об.

Итак, даже после отставки Бунге противникам реформ 1860-х— 1870-х годов не удалось в полной мере осуществить свою програм­му экономических преобразований. Аналогичную ситуацию мы наблюдаем и при попытке пересмотра в Министерстве внутренних дел в конце 1885 г. основных положений земской, судебной и го­родской реформ. Главными действующими лицами были А. Д. Па-зухин и Д. А. Толстой. Пазухин стал одной из центральных фигур в созванном для этой цели Особом совещании. Оно работало в сен­тябре—ноябре 1886 г. 18 декабря Толстой представил Александ­ру III «всеподданнейший доклад». В нем излагалась программа пе­ресмотра реформ, проведенных в царствование Александра II. Она состояла из шести пунктов. Предусматривалось создание админи­стративных органов управления крестьянскими делами, сведение к минимуму роли «общественного самоуправления» в земских и городских учреждениях, усиление власти министра внутренних дел «по надзору за земскими, городскими и крестьянскими учреж­дениями», ограничение выборного начала «при замещении долж­ностей по местному управлению» и замена его «системою прави­тельственного назначения», предоставление дворянству большего участия в делах местного управления и передача дел по маловаж­ным поступкам «от судебных установлений» в ведение учрежде­ний, «находящихся в непосредственной связи с административной властью».⁴⁸

Первым реальным результатом этой программы стало введение института земских начальников 12 июля 1889 г.⁴⁹ Им была пере­дана вся полнота судебной и административной власти в кресть­янском управлении. Мировые суды в уездах были упразднены. Подлежавшие их рассмотрению дела отныне должны были рас­сматриваться земскими начальниками или в волостных судах, на­ходившихся в подчинении у земских начальников. Обсуждение в январе 1887 г. в Государственном совете законопроекта о земских начальниках «вызвало противодействие со стороны большинства его членов».⁵⁰

Законопроект о пересмотре Земского положения 1864 г. был представлен в Государственный совет в самом начале 1888 г. Его обсуждение состоялось только в марте—апреле 1890 г. Новое Зем­ское положение было принято 12 июня 1890 г. Тем временем мно­гие из влиятельных сторонников возврата к дореформенным по­рядкам сошли с политической сцены. В 1889 г. умер Д. А. Тол­стой. Министром внутренних дел был назначен И. Н. Дурново. Утратил влияние Пазухин, пошатнулось могущество Победонос­цева. Все это отразилось на содержании Положения 12 июня 1890 г. При его обсуждении в Государственном совете раздавались голоса в пользу того, чтобы ограничиться лишь частными поправ­ками к Положению 1864 г.⁵¹ Упразднение земства, как того доби-

_ ⁴⁸ Зайончковский П. А. Российское самодержавие в конце XIX столетия. С. 369-370.

⁴⁹ ПСЗШ. Т. 9. № 6196.

^° Захарова Л. Г. Земская контрреформа 1890 г. М., 1968. С. 117.

⁵¹ Там же. С. 139—143; ПСЗШ. Т. 10. № 6927.

вались Толстой и Пазухин, не состоялось, хотя новый закон и пре­дусматривал введение сословных курий для избирателей, назна­чение губернатором гласных от крестьян из числа избранных кре­стьянами кандидатов, усиление административного контроля и бюрократической опеки над земством, для чего было образовано Губернское по земским делам присутствие. Положение 12 июня 1890 г. должно было, по замыслу его авторов, приостановить про­цесс нараставшей оппозиционности правительству в земских уч­реждениях. Однако оно существенным образом не повлияло на эти настроения. В органы земского самоуправления чаще всего прихо­дили «не Пазухины и ему подобные, а земцы-либералы».⁵²

Не удалось правительству коренным образом изменить и при­роду городского самоуправления с помощью введения нового Го­родового положения 11 июня 1892 г., хотя правительство добилось в результате пересмотра Городового положения 1870 г. значитель­ного сокращения состава Городских дум и ограничения их прав. Отныне ни одно решение Городской думы не могло быть проведено в жизнь без разрешения губернского начальства. Повысился изби­рательный ценз: из числа избирателей были исключены мелкие торговцы и приказчики.⁵³

Сторонникам нового курса не удалась в полной мере также по­пытка сокрушить судебные уставы 1864 г. Кампания против них развернулась на страницах «Гражданина» Мещерского и катков-ских «Московских ведомостей» уже в 1884 г. Объектом критики стали суд присяжных, несменяемость судей, гласность судопроиз­водства. Эта критика получила развитие в записке Победоносцева от 30 октября 1885 г., содержавшей программу постепенных пре­образований судебной системы.⁵⁴ Однако программа эта увязла в разного рода комиссиях.⁵⁵ 7 апреля 1894 г. была образована ко­миссия под председательством министра юстиции Н. В. Муравьева для подготовки нового судебного законодательства, но она не спра­вилась с поставленной перед нею задачей и 5 июня 1899 г. была закрыта. Подготовленные ею проекты новой редакции судебных уставов были переданы в Государственный совет. Их обсуждение началось только в конце 1902 г. В составе Государственного совета было образовано Особое совещание под председательством И. Л. Горемыкина, но его работа была прервана начавшейся в России революцией.⁵⁶

Реальные результаты пересмотра судебных уставов свелись к изменению в 1887 г. ценза для присяжных заседателей в пользу

⁵² Зайончковский П. А. Российское самодержавие в конце XIX столетия. С. 434.

⁵³ ПСЗП1. Т. 11. № 8708. См. также: Нардова В. А. Городское самоуправле­ние в России 60-х—начала 90-х годов XIX в. Л., 1984. С. 244—248.

⁵⁴ Зайончковский П. А. Российское самодержавие в конце XIX столетия. С. 236—239. Зайончковский считает, что эта записка была «единственной пози­тивной программой, написанной Победоносцевым» (там же). См. также: Корне-ва //. М. Политика самодержавия в области судоустройства и судопроизводства (1861 — 1905 гг.). Автореф. дис.... канд. ист. наук. Л., 1990. С. 12—13.

⁵⁵ Карцева Н. М. Политика самодержавия в области судоустройства... С. 14-15.

⁵⁶ Там же. С. 15.

представителей дворянского сословия, а также изъятию в 1889 г. части дел из ведения суда присяжных.

К. 1892 г. серия государственных преобразований, связанных с пересмотром реформ 1860-х—1870-х годов, фактически была за­вершена. Закон о земских начальниках 12 июля 1889 г., Земское положение 12 июня 1890 г. и Городовое положение 11 июня 1892 г. объединены в отечественной историографии общим поня­тием — контрреформы. Современники иногда называли политику 1880-х—начала 1890-х годов «попятным движением». Новый курс, провозглашенный с вступлением на престол Александра III, привел к тому,что Россия сошла с пути, обозначенного «великими реформами». Однако их корректировка и попытка приспособить к политической доктрине «народного самодержавия» также не уда­лись в полной мере. Власть не хотела проводить реформы, вместе с тем не могла их не проводить и не способна была их возглавить. Отсутствие четко обозначенного курса вело к хаосу и кризису. Он не замедлил отразиться в трагических событиях неурожайных лет начала 1890-х годов.

Осенью 1890 г. из-за засушливого лета с большим опозданием и на меньших, чем обычно, площадях прошел сев озимых. Ранняя весна 1891 г. с заморозками, погубившими всходы, сменилась страшной жарой. Были выжжены не только посевы, но луга и сте­пи, засыхали и гибли деревья.⁵⁷ От неурожая пострадали 29 из 97 губерний и областей России.⁵⁸ От голода и сопутствовавшей ему холеры умерло более 500 тысяч человек.⁵⁹

Неурожайные и голодные годы периодически повторялись в России и не были явлением чрезвычайным. Однако необычные размеры бедствия в огромной империи (19 млн. квадратных верст) с многомиллионным населением свидетельствовали о серьезных социальных причинах разыгравшейся трагедии. Ее спровоцирова­ла фискальная политика Вышнеградского, отличавшаяся предель­ной жесткостью. С отменой подушной подати Бунге считал есте­ственным отказаться и от получения недоимок с крестьян по уже не существующему налогу. Вышнеградский придерживался другой точки зрения и в 1887—1888 гг. сумел взыскать эти недоимки в размере свыше 16 млн. руб. В результате такой политики с 1888 по 1891 г. перевыручки по бюджету достигли значительной суммы в 209,4 млн. руб. Однако в следующие 1891 и 1892 голодные годы правительство вынуждено было истратить на помощь голодающе-

⁵⁷ Ермолов А. С. Наши неурожаи и продовольственный вопрос. СПб., 1909. Ч. 1. С. 98—100.

⁵⁸ В административном отношении Россия была разделена на 97 губерний и областей: 50 губерний и областей в Европейской России, 8— в Финляндии, 10 — в Привислинском крае, 11 — в Предкавказье и Закавказье, 9— Сибири Восточной и Западной, 9— в степных, среднеазиатских и закаспийских владениях.

⁵⁹ Анфимов А. М. Продовольственные долги как показатель экономического положения крестьянства дореволюционной России (конец XIX—начало XX века) // Материалы по истории сельского хозяйства и крестьянства СССР. М., 1960. Т. 4. С. 294; Першин П. Н. Аграрная революция в России. М., 1956. Т. 1. С. 58. По под­счетам американского историка Р. Роббинса, число умерших от голода составляло от 375 до 400 тыс. (см.: Robbins R. С. Jr. Famine in Russia 1891 — 1892. New York; London, 1975. P. 171).

му населению 162,5 млн. руб.⁶⁰ «Меркантилистическая система Вышнеградского, сводившаяся к скоплению возможно большого количества золота, развивалась всецело за счет сельского хозяй­ства... Голодные 1891 и 1892 годы с их разрушительными послед­ствиями явились тяжелой расплатой за тот односторонний и суро­вый фискализм, которым была проникнута финансовая политика восьмидесятых годов. Ужасы голода сломили „систему"».⁶¹

В 1892 г. Вышнеградский по состоянию здоровья покинул свой пост. Министерство финансов возглавил Витте.

Как и поражение в Крымской войне, голод 1891 —1892 гг. еще раз напомнил миру об отсталости России, о необходимости ради­кальных преобразований не только в сфере экономики, но и в си­стеме государственного управления. Он всколыхнул русское обще­ство и оказал несомненное влияние на развитие как революцион­ного, так и реформаторского движений.

Голод 1891 —1892 гг. стал как бы выразительным итогом внут­ренней политики царствования Александра III, если не всего цар­ствования. Александр III активно участвовал в принятии важных политических решений и новый курс Каткова—Победоносцева нес на себе отчетливый отпечаток его личной причастности. «Консти­туция? Чтобы русский царь присягал каким-то скотам?» — это ла­коничное заявление Александра III, сделанное с присущей ему прямотой еще в 1881 г., как нельзя лучше отражало его общее отношение и к существу власти монарха, как он ее понимал, и к своим подданным.⁶² «Он не злой, но он опьянен властью и слиш­ком ограничен, чтобы судить о вещах по существу; он не может признать, что есть пределы произволу», — писал об Александре III В. Н. Ламздорф.⁶³ Александр III не очень-то церемонился и со своими ближайшими родственниками. Возможно, под влиянием пережитых им в бытность наследником унижений или из опасе­ния, что разрушение семейных устоев может отразиться на проч­ности императорской власти, Александр III требовал от членов императорской фамилии безусловного послушания. Е. Юрьевская с детьми очень скоро после 1 марта 1881 г. вынуждена была на­всегда покинуть Россию. Великие князья Константин Николаевич и Николай Николаевич, поскольку они «обзавелись побочными семьями», были лишены императорского расположения и отстра­нены от участия в государственных делах. Константин Николае­вич большую часть времени проводил за границей, в России же «не мог приезжать в Петербург» и жил в Ялте, а Николай Нико­лаевич оставался «не у дел до самой своей смерти».⁶⁴ Александр III отказался признать брак великого князя Михаила Михайловича,

⁶⁰ Шванебах П. X. Наше податное дело. СПб., 1903. С. 14.

⁶¹ Витчевский В. Торговая, таможенная и промышленная политика России со времен Петра Великого до наших дней. СПб., 1909. С. 231.

⁶² Суворин А. С. Дневник. М.; Пг., 1923. С. 166; Чернуха В. Г. Александр III // ВИ. 1992. № 11 —12. С. 62—63.

⁶³ Ламздорф В. Н. Дневник 1891 — 1892. М.; Л., 1934. С. 342.

⁶⁴ Витте С. Ю. Воспоминания. М., 1960. Т. 1. С. 424—425.

внука Николая I, с внучкой А. С. Пушкина графиней С. Н. Ме-ренберг, и супруги вынуждены были жить в Англии.

В 1885 г. Александр III объявил о пересмотре Учреждения об императорской фамилии, изданного Павлом I 5 апреля 1797 г. и с тех пор не претерпевшего серьезных изменений. В царствование Павла I к императорской фамилии принадлежало всего 9 человек, к концу царствования Николая 1—28, в 1884 г.—43, а в 1894 г. —уже 46. Рост императорской семьи грозил увеличением расходов. Эти соображения, очевидно, имели решающее значение при выработке нового законодательства. По закону 2 июля 1886 г. великими князьями считались только внуки императора. Правну­ки становились «князьями или княжнами крови императорской». Внуки сохраняли титул «императорского высочества», правнуки получали титул просто «высочества», а праправнуки — титул «светлости».⁶⁵

20 октября 1894 г. Александр III скончался в Ливадии в возра­сте 49 лет. В апреле 1894 г., когда император был уже тяжело бо­лен, наследник престола великий князь Николай Александрович был помолвлен с 22-летней принцессой Алисой (Виктория-Аликс-Хелена-Луиза-Беатриса), дочерью великого герцога Гессен-Дарм-штадтского Людовика IV и внучкой английской королевы Викто­рии. Невеста приехала в Россию за полторы недели до кончины Александра III и гостила в Ливадии. 21 октября она приняла пра­вославие и стала Александрой Федоровной. Молодой император оказался перед нелегкой проблемой почти одновременного реше­ния своих матримониальных дел и дел погребальных. 22 октября Николай II записал в своем дневнике: «Происходило брожение умов по вопросу о том, где устроить мою свадьбу: Мама, некоторые другие и я находил, что всего лучше сделать ее здесь спокойно, пока еще дорогой Папа под крышей дома; а дяди против этого и говорят, что мне следует жениться в Питере после похорон. Это мне кажется совершенно неудобным!».⁶⁶ В первом столкновении с семейной оппозицией Николай II потерпел поражение. Свадьба была отложена. 1 ноября траурный поезд прибыл в Петербург. В дневниковых записях молодого царя за последние дни октября и первую половину ноября 1894 г. преобладают две темы: панихиды и предстоявшей женитьбы. «После панихиды обедал у д. Сергея и Эллы. Скучно, что мало видимся с Алике — поскорее бы женить­ся — тогда конец прощаниям!». Эта запись сделана Николаем II 3 ноября. Но на несколько дней ему еще пришлось запастись тер­пением. Церемония похорон Александра III состоялась только 7 ноября. И, наконец, радостные дни. 14 ноября Николай II начи­нает свою дневниковую запись с восторженной фразы: «День моей свадьбы!», 15 ноября: «Итак, я женатый человек!».⁶⁷

Николай II во всем стремился походить на своего отца. По сви­детельству начальника канцелярии Министерства императорского двора генерал-лейтенанта А. А. Мосолова, молодой царь не скры-

⁶⁵ ПСЗШ. Т. 6. № 3851.

⁶⁶ Дневники императора Николая II. М., 1991. С. 43.

⁶⁷ Там же. С. 48.

вал своего сдержанного отношения к Петру I «за его увлечение западною культурою и попрание всех чисто русских обычаев». Как и Александр III, Николай II демонстративно подчеркивал свою приверженность ко всему русскому, хотя его национальное чувст­во не носило такого крайнего характера и «сын был гораздо тоньше и культурнее своего отца». Тем не менее Николай II любил носить дома красные крестьянские рубашки и был занят «грандиозной мыслью об уничтожении современных придворных мундиров и за­меною их боярскими костюмами московской эпохи». Заказаны бы­ли даже эскизы для этих костюмов, и только угроза огромных рас­ходов помешала осуществлению фантастического замысла.⁶⁸

Эти чисто внешние проявления вкуса и характера Николая И вполне укладывались в общую концепцию «народного самодержа­вия», провозглашенную в начале царствования Александра III. Для генерала Мосолова, прослужившего в Министерстве импера­торского двора без малого 16 лет, эта концепция представлялась предельно простой. На вершине пирамиды власти находится царь, а внизу «бесформенная, но деятельная масса народа». Царь любит подданных, а народ любит своего государя. Императора любят крестьянские массы, армия, горожане, ибо он «является источни­ком всех благ и надежд». Для счастья и процветания страны не­обходимо только одно: непосредственные отношения между царем и народом, царь должен знать, что необходимо народу, он должен быть хорошо осведомлен. Но этому препятствуют бюрократия и интеллигенция. Бюрократия действует прежде всего в личных ин­тересах и пытается представить царскую милость как результат «министерского воздействия на государя». Интеллигенция состоит из людей, не достигших власти, но стремящихся к ее захвату, к революции. Интеллигенция и бюрократия — два врага, «солидар­ные в стремлении умалить престиж царя», построить вокруг него стену, отгораживающую его от народа.⁶⁹

В правящих кругах России, за пределами Министерства импе­раторского двора, механизм взаимодействия власти и народа в ус­ловиях самодержавной России представлялся в более сложном ви­де. Однако в начале царствования Николая II многие из видных политических деятелей в той или иной мере разделяли официаль­ную концепцию народного и национального характера самодер­жавной власти. В патриархальных, отеческих отношениях между верховной властью и простыми людьми многие представители пра­вящих сфер видели своеобразное национальное средство против распространения социалистических идей о справедливости и ра­венстве.

Николай II до последних дней своего царствования придержи­вался этой концепции власти. Он свято верил в искреннюю любовь к нему простого народа. Николай II и Александра Федоровна вос­принимали Россию «как родовую вотчину», «личную собствен­ность рода Романовых». Во время всеобщей переписи населения в России в 1897 г. Николай II, как известно, назвал себя «землевла-

⁶⁸ Мосолов А. А. При дворе последнего императора. СПб., 1992. С. 81, 84.

⁶⁹ Там же. С. 174.

льцем» _и «хозяином земли русской» и таким он представлялся 125,6 млн. подданных, населявших ее.⁷⁰ «Видя в себе прежде всего помазанника Божьего, он почитал всякое свое решение законным и по существу правильным. „Такова моя воля", — была фраза, не­однократно слетавшая с его уст и долженствовавшая, по его пред­ставлению, прекратить всякие возражения против высказанного им предположения. Regis voluntas suprema lex est* — вот та фор­мула, которой он был проникнут насквозь. Это было не убежде­ние, это была религия».⁷¹ В последнее царствование, особенно в начале его, очень заметным стало влияние на государственные де­ла семьи Романовых. Возросла роль семейной, или великокняже­ской, номенклатуры, которая существовала в России. Великие князья занимали важнейшие посты не только в военном ведомст­ве, но даже в управлении наукой и культурой (Академия наук, Академия художеств). Эта семейная форма управления препятст­вовала образованию объединенного правительства. В начале свое­го царствования Николай II находился под большим влиянием своих родственников, особенно великих князей Алексея Алексан­дровича, возглавлявшего морское ведомство, Сергея Александро­вича, московского генерал-губернатора, и Владимира Александро­вича, президента Академии художеств, командовавшего войсками гвардии и Петербургским военным округом.

Романовы были крупными помещиками. Управление хозяйст­вом императора и царской семьи находилось в ведении Министер­ства двора. В его составе значительная роль принадлежала Каби­нету. По Положению 20 ноября 1897 г., в ведение Кабинета были переданы все хозяйственные и финансовые дела министерства.

Кабинету принадлежали значительные территории земель и лесов на Алтае, в Забайкалье и Польше, горные предприятия в Сибири. На кабинетских землях, являвшихся собственностью ко­роны, взималась феодальная рента. В Кабинет поступали собирав­шиеся с населения Сибири, Архангельской и Пермской губерний ясак и оброчная подать.⁷²

Царская семья владела огромными территориями удельных зе­мель, виноградниками, охотами, рудниками, промыслами. Удель­ные владения оценивались в 100 млн. руб. золотом. Они служили одним из источников личных доходов царя. Кроме того, на содер­жание императорской семьи ассигновалось из средств Государст­венного казначейства около 11 млн. руб. Наконец, царь получал проценты с капиталов, находившихся в английских и немецких банках. 200 млн. руб. царских денег со времени царствования Александра II хранились в Лондонском банке. Ежегодный личный

⁷⁰ Впрочем, по мнению В. И. Гурко, Николай II хотя и поступал иногда «как вотчинный владелец», Россия для него все-таки не была вотчиной и только импе­ратрица воспринимала Россию как «достояние своего мужа и сына» (Гурко В. И. Царь и царица//Николай Второй: Воспоминания. Дневники. СПб., 1994. С. 376—377).

* Воля монарха есть высший закон (лат.).

⁷¹ Там же. С. 367.

⁷² Жидков Г. П. Кабинетское землевладение (1747—1917 гг.). Новосибирск, 1973. С. 53—49.

доход царя достигал 20 млн.руб.⁷³ Примерно в 160 млн. руб. оце­нивался «мертвый капитал» императорской семьи — драгоценно' сти Романовых, приобретенные за 300 лет их царствования. Ка­меральное отделение Кабинета ведало хранением драгоценностей императорского дома, а также подготовкой приданого для членов императорской фамилии. Великий князь, достигший совершенно летия, получал ежегодную ренту в 200 тыс. руб. Каждому ново­рожденному императорской крови полагался капитал в размере 1 млн. руб. Такая же сумма выдавалась при вступлении в брак каждой из великих княжон.⁷⁴ Русский двор славился своей рос­кошью.

Глава 3

РОССИЯ НА ПОРОГЕ XX СТОЛЕТИЯ. САМОДЕРЖАВИЕ НИКОЛАЯ II. РЕФОРМЫ С. Ю. ВИТТЕ

Экономическое развитие России в конце XIX в. Самодержавие Нико­лая П. — Система С. Ю. Витте и ее альтернативы. — Правитель­ственная политика и проблема местного самоуправления Крестьян­ский вопрос.

⁷³ Вел. кн. Александр Михайлович. Книга воспоминаний // Николай II- Вое поминания. Дневники. СПб., 1994. С. 295—297.

⁷⁴ Там же.

Вторая половина XIX в. — период бурного промышленного раз­вития России. Несмотря на это, и к концу столетия Россия оста­валась крестьянской страной: три четверти населения были связа­ны с сельским хозяйством. Русское крестьянство и после реформы 1861 г. было самой большой и самой бесправной частью населения страны. Перейдя в состояние «свободных сельских обывателей», крестьяне были причислены к разряду «податных сословий» и оставались основными налогоплательщиками. Тяжелым бременем на крестьян легли выкупные платежи. Кроме общих для всех со­словий казенных и земских сборов, для крестьян были установле­ны мирские сборы и повинности, налог на обязательное страхова­ние строений, сборы на пополнение продовольственных капита­лов. Мир оплачивал содержание сельских церквей, выборные крестьянские должности. Волостное правление, подчиненное уезд­ным административным и полицейским властям, выполняло до­вольно много обязанностей по воинской повинности, конским пе­реписям, сбору статистических сведений, контролю над взимани­ем налогов и натуральных повинностей. Эти обязанности лежали на сельских старостах. За счет мирских сборов производилась по­чинка проселочных дорог, содержались волостные и сельские шко­лы, осуществлялось призрение инвалидов и сирот. Наконец, в пер­вую очередь на крестьянах как беднейшей части населения отра­зился рост в конце XIX в. косвенных налогов.¹

После отмены крепостного права 4/5 надельных земель оказа­лись в общинном землепользовании.² Община несла ответствен­ность за уплату податей. Сельские сходы определяли раскладку налогов между членами общины, разделяли между ними земли, осуществляли надзор над налогоплательщиками. Община могла

¹ Налоги и платежи крестьян Европейской России в 1901 г. составляли 762 691,7 тыс. руб., в том числе прямые налоги— 182 939,8 тыс. руб., косвен­ные— 189 821 тыс. руб. (см.: Анфимов А. М. Налоги и земельные платежи кре­стьян Европейской России в начале XX века (1901 —1912 гг.) // Ежег. по аграр­ной истории Восточной Европы. 1962. Минск, 1964. С. 502.

² Анфимов А. М. Крупное помещичье хозяйство Европейской России (конец XIX—начало XX века). М., 1969. С. 364.

 

отбирать у недоимщиков наделы, подвергать их телесному нака­занию по приговору волостного суда. В особых случаях вышестоя­щая администрация прибегала к мерам взыскания: продаже не­движимости и скота, принадлежавших недоимщикам. Если и эти меры оказывались недостаточными для покрытия налогов, причи­тающихся с общины, вступала в силу круговая порука.

В пределах общины самостоятельной хозяйственной единицей была семья с домохозяином во главе. Он распоряжался семейным имуществом и отвечал перед общиной за исправную уплату нало­гов. В случае несостоятельности домохозяина община могла опре­делить к нему опекуна или назначить старшим в доме другого чле­на семьи. Крестьянство было связано существовавшей паспортной системой, ограничивавшей возможности свободного передвиже­ния.

Социальное расслоение крестьянства способствовало выделе­нию из крестьянской среды наиболее обеспеченных фермерских хозяйств. Однако процесс этот «шел замедленными темпами и в целом не достиг широкого размаха».³ Зажиточная часть крестьян­ства стремилась к увеличению своих наделов. В конце 80-х—на­чале 90-х годов крестьяне скупили около 1/3 всех продававшихся земель.⁴ В то же время массы беднейшего крестьянства страдали от малоземелья и чересполосицы, разорялись и превращались в пролетариев.

В 50 губерниях Европейской России было 395 млн. десятин земли, но из них только 280 млн. пригодных для ведения сельского хозяйства. Из общего количества земель в 1905 г. 154,6 млн. де­сятин, или 39,1%, принадлежали государству, церкви и городам, 138,7 млн., или 35,1%, составляли надельные земли и, наконец, 101,7 млн., или 25,8%, —частновладельческие. Из них 53,1 млн. десятин принадлежали дворянам, 20,4 млн. — разным группам го­родского населения, 13,2 млн. десятин находились в личном вла­дении крестьян, 7,6 млн.—у крестьянских товариществ и 3,7 млн. — у сельских обществ.⁵ Лучшие земли принадлежали представителям высшего сословия — дворянам. Существующее представление о распределении удобных и пахотных земель и со­словной структуре землевладения в России основано на земельных переписях 1877/78 и 1905 гг. За отделяющие их друг от друга поч­ти тридцать лет общая площадь дворянского землевладения уменьшилась на 20 млн. десятин, а его удельный вес упал с 19,2% до 13,4% всех земель. Вместе с тем в пореформенный период росло крестьянское землевладение. К 1905 г. крестьянские земли (на­дельные, находившиеся в личном владении, а также во владении обществ и товариществ) составляли около двух третей всех обра-

³ Ковальченко И. Д., Милое Л. В. Всероссийский аграрный рынок XVIII—на­чала XX века. М., 1974. С. 370.

⁴ Рындзюнский П. Г. Утверждение капитализма в России. М., 1978. С. 184.

⁵ Статистика землевладения 1905 года: Свод данных по 50 губерниям Евро­пейской России. СПб., 1907. С. 11, 136, 142, 162.

батывавшихся земель. Крестьянское хозяйство занимало «домини­рующее положение в сельскохозяйственном производстве».⁶

В пореформенный период в Европейской России резко увели­чился прирост сельского населения — с 1863 по 1897 г. на 26 323 тыс. человек. За эти годы около 3 млн. крестьян ушло в города и превратилось в промышленных рабочих. К началу XX в. в Европейской России возникло аграрное перенаселение.⁷ Это ка­питалистическое по своей природе явление стало одной из причин усилившегося еще в 90-е годы переселенческого движения в Но-вороссию, на Кавказ, в Заволжье, Сибирь, Казахстан и Среднюю Азию. Крестьяне устремлялись на новые земли из густонаселен­ных районов страны: земледельческого центра, Левобережной Украины, Поволжья, Восточной Белоруссии и Киевской губ. Пра­вобережной Украины.⁸

В 80-е годы под влиянием мирового аграрного кризиса началось падение цен на хлеб, затянувшееся почти до конца 90-х годов.⁹ Подавляющее большинство российского крестьянства неспособно было бороться с падавшей доходностью своих хозяйств. К середине 90-х годов перед царским правительством со всей остротой встала проблема так называемого оскудения Центра — экономического упадка и разорения крестьянских хозяйств центральных земле­дельческих губерний.¹⁰

Противостоявшие мелкому крестьянскому землевладению огромные помещичьи латифундии олицетворяли собой старое барство и старое крепостническое хозяйство. Из 219 млн. десятин общей площади помещичьей и крестьянской земли помещикам принадлежало 79.3 млн. десятин, или 36,2%, «более трети земли находилось в руках собственников, доля которых в числе всех вла­дельцев земли едва превышала 1%».^п

Большинство помещиков были потомственными дворянами, а среди крупных землевладельцев преобладали представители старинной титулованной знати.¹² К 1897 г. в «империи насчиты­валось 1 853 184 потомственных, личных дворян и классных чиновников (с семьями) (без Польши, Финляндии и Прибалти­ки — 1 653 211), что составляло около 1,5% численности населе-

⁶ Ковальченко И. Д., Милое Л. В. Всероссийский аграрный рынок... С. 251,

372.

⁷ Анфимов А. М. Крестьянское хозяйство Европейской России: 1881 — 1904. М., 1980. С. 10—11, 23—26, 229,

⁸ С 1897 по 1916 г. число переселенцев составило 5.2 млн. (см.: Брук С. И., Кабузан В. М. Динамика и этнический состав населения России в эпоху импери­ализма (конец XIX в.—1917 г.) // История СССР. 1980. № 3. С. 82—85.

⁹ Егиазарова Н. А. Аграрный кризис конца XIX века в России. М., 1959. С. 162, 165.

¹⁰ См.: Симонова М. С. Проблема «оскудения» Центра и ее роль в формиро­вании аграрной политики самодержавия в 90-х годах XIX—начале XX в. // Про­блемы социально-экономической истории России. М., 1971. С. 236—263.

¹¹ Анфимов А. М. Крупное помещичье хозяйство Европейской России... С. 24—25. См. также: Корелин А. П. Дворянство в пореформенной России. 1861 — 1904 гг.: Состав, численность, корпоративная организация. М., 1979. С. 62—68.

¹² Минарик Л. П. Экономическая характеристика крупнейших земельных собственников России конца XIX—начала XX в. М., 1971. С. 13—24; Коре­лин А. П. Дворянство в пореформенной России... С. 67.

ния».¹³ Удельный вес поместно