Программа реформ. — Фактор империи. — Проведение реформ. 2 страница

Историю реформ 60-х годов справедливо принято начинать с крестьянской реформы: она была не только первым крупным и са­мым принципиальным из преобразований, но и как бы локомоти­вом, влекущим за собою следующие реформы. Она являлась, по­жалуй, самой сложной и опасной в социальном отношении, по­скольку затрагивала судьбу двух сословий — 100 тыс. помещиков и их семей и 10 млн. крепостных с семьями. Опасность вспышки недовольства крестьян и сопротивления помещиков были столь ве­лики, что подготовка этой реформы поглощала силы правительст­ва и задерживала все остальные. Однако 1855—1861 годы не были периодом бесплодного топтания на месте, хотя российское обще­ство в эти годы с тревогой взирало на монарха и министров, на­блюдая их колебания, постоянные запреты обсуждать в печати са­мые жгучие вопросы политики, обещания выслушать точку зрения поместного дворянства и повеления Александра II, чтобы оно вы­сказывалось только в тех случаях, когда его спрашивают чинов­ники. Это была пора оппозиционных адресов дворянства и резких отповедей на это Александра II. Однако обращение исследовате­лей к конкретной истории реформ, как и текущей политике, по­казывает, что акту «эмансипации» предшествовал период идеоло­гической подготовки общества и государственного аппарата к гря­дущим реформам, выработки и представлений о них, и собственно концепции каждого из преобразований. С помощью отставок прежних министров, новых назначений и перемещений начал комплектоваться кадровый корпус работоспособного чиновниче­ства. Готовность к серьезному реформаторству, к восприятию и претворению новых идей проявилась только у чиновников «второ­го эшелона» министерств. Это были Н. А. Милютин, Д. А. Милю­тин, А. М. Горчаков, П. А. Валуев, М. X. Рейтерн, А. В. Голо-внин, Д. Н. Замятнин, П. Н. Мельников, А. А. Зеленый и др. Иными словами, реформе предшествовало время «привыкания» общества к идеям реформ, выработки общественной и правитель­ственной программы, пробуждения общества, выдвижения работо­способных людей. Часть кадров реформаторов нашлась среди ми­нистерских чиновников, часть обнаружилась среди общественных деятелей (В. А. Черкасский, Ю. Ф. Самарин, А. И. Кошелев). В этот же период Россия пересмотрела свою внешнеполитическую доктрину, заявив словами нового министра иностранных дел А. М. Горчакова в его знаменитом циркуляре 1856 г. («Россия со­средотачивается»), что Россия считает себя свободной от каких-либо международных обязательств, подходит к ним с точки зрения собственных ее интересов (это был официальный, публичный от­каз от обязательств России по Священному союзу) и обеспечения благоприятных условий для внутреннего развития.

За короткое время возникла влиятельная, талантливая россий­ская пресса, заменившая рукописную и отчасти издаваемую за границей литературу. Новая периодическая печать создавалась путем преобразования уже существующих журналов — расшире­ния программы за счет учреждения политического отдела (отдела

текущей иностранной политики), усиления отделов публицисти­ки, а также учреждения новых журналов (газетное учредительст­во отставало тогда от журнального). Это были «Русский вестник», занявший лидирующее положение как орган либеральной ориен­тации, чьи статьи штудировались всей читающей Россией, «Ате-ней», «Век»,»Экономический указатель», «Сельское благоустрой­ство», «Молва». Характерной приметой времени стало необычай­ное распространение чтения публичных лекций по политической экономии, собиравших большую аудиторию. Лекции читали В. П. Безобразов, Н. Г. Чернышевский, Е. И. Ламанский.

Движение к гражданскому обществу выразилось и в возникно­вении многочисленных общественных организаций — Шахматно­го клуба, Литературного фонда, создании воскресных школ.

Литературный фонд («Общество для пособия нуждающимся литераторам и ученым») был своего рода профессиональным сою­зом интеллигенции, живущей преимущественно литературным трудом. Он возник по примеру английского и по инициативе груп­пы прогрессивно настроенных журналистов и писателей — А. В. Дружинина, П. А. Анненкова, И. С. Тургенева, Н. А. Некрасова, Н. Г. Чернышевского. Проект Устава был написан К. Д. Кавели­ным и А. П. Заблоцким-Десятовским и высочайше утвержден 7 июля 1859 г. При всем том, что Литературный фонд был орга­низацией, имевшей чисто практическое назначение — быть чем-то вроде комитета взаимопомощи, в условиях подъема обществен­ного движения и противодействия властей созданию и деятель­ности общественных организаций, которые могли бы стать объединенной оппозицией правительству и заменить собою поли­тические партии. Многие научные и общественные организации становились центрами, клубами, объединениями единомышленни­ков, где они могли собираться и обсуждать насущные вопросы. Та­кой организацией отчасти стал и Литературный фонд.²²

Объединяющими центрами общественной деятельности стано­вились также редакции журналов и газет, научные общества. Сре­ди последних наиболее крупными и деятельными были импера­торские — Вольное экономическое и Географическое. Последнее, возникшее почти на столетие позже Экономического (в 1845 г.), сразу же сконцентрировало в своих рядах интеллектуальную эли­ту, людей, стремившихся к полезной научной деятельности. Такое тяготение научных кадров к Географическому обществу (создан­ному вслед за Парижским, Берлинским и Лондонским) в значи­тельной мере было обусловлено президентством в нем генерал-ад­мирала вел. кн. Константина Николаевича, покровительство которого обещало Обществу и финансовое благополучие, и по­литическое прикрытие. Ясно, что со сменой царствований и без того энергичная, но скорее военно-научная деятельность Геогра­фического общества оживилась, и группа его членов, занимавших­ся или интересовавшихся политической экономией, решили са-

²² Подробнее см.: Сажан В. Н. Литературный фонд в годы революционной ситуации// Революционная ситуация в России в 1859—1861 гг.: «Эпоха Чернышевского». М., 1978.

 

мым плодотворным способом помочь правительству в осуществле­нии эффективной экономической политики, являвшейся основой всех иных преобразований. Предпринимаемые в этой сфере меры должны были получить максимальное научное обоснование, лучшие представители чиновной и ученой бюрократии (В. П. Бе-зобразов, П. А. Валуев, К. С. Веселовский, И. В. Вернадский, В. И. Вешняков, А. П. Заблоцкий, Ф. Г. Тернер, Ю. А. Гагемейстер, Н. А. Милютин и др.), имевшие в виду создание в дальнейшем по парижскому примеру Политико-экономического общества, реши­ли сделать это в рамках Географического общества. В феврале 1859 г. они выступили с ходатайством перед Советом Географиче­ского общества об учреждении в составе Отделения статистики но­вой структурной части — Политико-экономического комитета. О его целях даже в ту сравнительно свободную эпоху говорилось этими лояльными гражданами и сотрудниками аппарата управле­ния очень осторожно. Комитет должен был заниматься выяснени­ем принципиальных проблем хозяйственной статистики, обсуж­дать «предметы народного хозяйства», собирать материалы по этим проблемам. Многие члены Комитета входили в состав мини­стерств финансов, государственных имуществ, внутренних дел, да к тому же еще и открывали свои заседания для участия в них всех заинтересованных лиц: и министерских чиновников, и предпри­нимателей, и ученых-исследователей. Комитет преследовал, та­ким образом, научные, практически-политические цели, но еще и идеологические — подготовку общественного мнения к курсу ши­роких и основательных реформ.

Комитет с большим успехом начал свои заседания, где в каче­стве гостей присутствовали историки, издатели, журналисты, бан­киры, предприниматели, деятели городского самоуправления, предводители дворянства. В заседаниях участвовали и вел. кн. Константин Николаевич, и министр финансов А. М. Княже-вич, и адмиралы Н. Н. Муравьев-Амурский и Г. И. Невельский. Число приглашенных доходило до 100 человек, а сведения о его заседаниях сообщались через периодическую печать. На заседа­ниях Комитета обсуждались проблемы рационального налогообло­жения, в том числе судьба подушной подати, подоходный налог, форма обложения налогом спиртных напитков, коммерческие кри­зисы, банковские системы, освоение восточных земель России, формы выкупа крестьянами надела земли, последствия отмены крепостного права, «налог с купечества», гласность в финансовом управлении. Темой одного из последних заседаний Комитета был вопрос о казенном и частном владении имуществами, где откро­венно доказывались преимущества частного ведения хозяйства пе­ред казенным. Работа Комитета в конце 1861 г. прервалась, ибо ученые вторглись в сферу деятельности Министерства государст­венных имуществ, возглавлявшегося в то время М. Н. Муравье­вым, а тот употребил все свое влияние, чтобы пресечь возмож­ность вмешательства в его дела.

17 декабря 1860 г. обсуждался вопрос «о бумажных деньгах». В ходе прений была развита точка зрения о «желательности» вве­дения свободного обмена кредиток на звонкую монету, причем все

высказались в пользу этой меры и разошлись только во мнении о сроках ее осуществления и о том, кто будет ее проводить: Госу­дарственный банк или Государственное казначейство. На заседа­нии о торговых кризисах тема трактовалась с точки зрения того, зависят ли торговые кризисы в России от европейских.²³

Вольное экономическое общество, в середине 1850-х годов пе­реживавшее спад в своей научной деятельности, постепенно нача­ло выходить из кризиса. Возникшее как центр, занимающийся преимущественно областью сельского хозяйства, оно в этом на­правлении и развивалось, интенсивно покровительствовало сель­скохозяйственному образованию, распространению сведений по сельскохозяйственным наукам и достижениям в этой области. Из структурных изменений Общества главными были два: учрежде­ние в 1861 г. Комитета грамотности (что было в русле ранее на­метившегося его интереса и забот об образовании) и в конце того же 1861 г. —Политико-экономического комитета, инициатором чего явился И. В. Вернадский. Второй Комитет был создан в тот момент, когда усилиями министра государственных имуществ де­ятельность Комитета в Географическом обществе была грубо пре­кращена постановкой его под правительственный контроль.²⁴

Таким образом, 1855—1861 годы — неизбежный и абсолютно необходимый этап становления в России гражданского общества, осознающего свои интересы, пытающегося выработать свою про­грамму и механизмы воздействия на политику, общества, которое вскоре дало большой отряд и реформаторов, и людей, работающих в условиях проводимых реформ, — мировых посредников, право­ведов, земцев, мировых судей, учителей и деятелей городского са­моуправления.

К моменту, когда самодержавие всерьез занялось разработкой проекта «эмансипации», о чем было публично заявлено, для части дворянских кругов мысль об освобождении крестьян уже была привычной, а набор конкретных форм к этому времени отчасти выяснен. К тому же в многочисленных и обстоятельных публици­стических сочинениях первых лет царствования Александра II ликвидация крепостничества выдвигалась как самое важное ме­роприятие, которое обусловит и последующие.

Освобождение крестьян было самой большой и сложной частью преобразования России, на которое решилось российское прави­тельство, причем решилось, судя по заявлению Александра II мо­сковским дворянам в 1856 г. (отсюда принято вести летопись кре­стьянской реформы), довольно скоро после смены царствований. Однако подготовка закона потребовала огромных, пятилетних усилий правительства, не всегда заметных для общества, а потому

²³ Подробнее см.: Чернуха В. Г. 1) Политико-экономический комитет Русско­го географического общества (28 II 1859—26 XI 1861) // ВИД. Л., 1989. Т. 20; 2) Деятельность Политико-экономического комитета Русского географического об­щества // Там же. Л., 1989. Т. 21.

²⁴ Орешкин В. В. Вольное экономическое общество в России: 1765—1917. М., 1963. С. 196; Кулябко-Корецкий Н. Г. Краткий исторический очерк деятельности Императорского Вольного экономического общества со времени его основания. СПб., 1897.

и сопровождавшихся постоянными разговорами в обществе о не­ясности намерений власти, ее колебаниях, действительно имев­ших место. Крестьянская реформа, ее подготовка, была и тем оселком, на котором власть обретала драгоценный опыт принци­пиальных «органических» преобразований, а российское общество быстро формировало свое гражданское сознание, превращалось в силу, воздействующую на правительство. Эта реформа, как и по­следующие, могла быть проведена только благодаря поддержке ее деятельной частью российского общества, впервые допущенного властью к обсуждению важнейшей проблемы политики. Не допу­стить же дворянство к решению дела освобождения помещичьих крестьян самодержавие не могло, ибо, с одной стороны, власть вторгалась в святая святых первого сословия государства — в его право собственности на крестьянина и землю, с другой — прину­дить не желавшее отказываться от дарового труда крепостных по­местное дворянство можно было, только противопоставив ему оп­понентов, сторонников «эмансипации».

В ходе разработки закона об освобождении крестьян произошло или проявилось несколько важных событий и обстоятельств, ска­завшихся и на нем, и на характере последующей политики пра­вительства. Мучительно трудно решавшееся на такую крутую ломку всего социально-экономического уклада самодержавие пер­воначально ставило себе минимальную задачу: отменить право по­мещика на владение крестьянином, оставив за последним только усадьбу. Но по мере всестороннего обсуждения дела, по мере того как либеральная публицистика и либеральное общество вообще оказывали правительству реальную поддержку («Всем в России известно, что в этом важном вопросе правительство идет в ногу с общественной мыслью всей страны», — заявлял И. С. Тургенев 28 января 1858 г.²⁵), правительственная программа непрерывно расширялась, становилась все масштабнее, принимая формы осво­бождения крестьян не просто с земельным наделом, но с наделом в размерах прежнего пользования.²⁶ В 1857—1861 гг. правитель­ство отказалось от узкосословной политики (имеется в виду по­литика аграрная, до того времени имевшая в виду приоритет ин­тересов помещиков), предпочтя ей долгосрочные государственные интересы. Более того, длительное соприкосновение власти с той частью помещиков, которая оппонировала либо реформе вообще, либо ее либеральному варианту, заставило самодержавие принять на будущее в основу политики принцип всесословности или бес­сословности, поскольку оно осознало, что опора только на дворян­ство обрекает Россию на неподвижность и отставание. У россий­ского правительства за это время появился опыт изоляции консер­вативного дворянства с помощью других слоев дворянства и сословий, более склонных к буржуазным переменам, как и опыт сотрудничества с либералами.

²⁵ Тургенев И. С. Соч. В 15-ти томах. М.; Л., 1968. Т. 15. С. 137.

²⁶ Захарова Л. Г. Самодержавие и отмена крепостного права в России: 1856— 1861. М., 1984. С. 92—178.

На конкретные формы отмены крепостного права, зафиксиро­ванные в «Положениях» 19 февраля 1861 г., очень сильно повли­яли реальные финансовые и организационные обстоятельства. Правительство не было вольно в формулировании условий осво­бождения, иначе, скорее всего, реформа приняла бы другие очер­тания. Особенно хорошо это видно на таких ее основах, как вы­купная операция и община. Самодержавие подошло к моменту крестьянской реформы с казной, опустошенной расходами на про­валившуюся войну, с непомерно возросшими бюджетными потреб­ностями, ибо предстояло отстроить новый флот и перевооружить армию. Поэтому власть не могла позволить себе ничего иного в деле выкупа, как только долгосрочную кредитную операцию. Все разговоры о компенсации помещикам за счет государственной каз­ны, невыгодности и опасности перекладывания на крестьян выку­па собственного надела, сохранения большого объема платежей были бесполезны перед фактом финансового дефицита.

Что же касается общины, то, кроме отвлеченных рассуждений о преимуществах личного и общинного владения землей, сущест­вовала еще и неразрешимая по тем временам задача наделения землей каждого крестьянина или получения налогов и платежей не с сельского общества при принципе кругового (коллективного) ручательства, а с каждого отдельного крестьянина-собственника. При наличии общины эти важнейшие задачи для власти сущест­венно облегчались. Невозможно было и оформление освобождения с помощью индивидуальных договоров об условиях землевладения или землепользования (что соответствовало бы наилучшим обра­зом рыночным законам), поскольку дело касалось неграмотной, бедной, обычно не имеющей никаких иных источников дохода крестьянской массы. Поэтому оставление ее на сколько-нибудь длительное время в условиях нерегламентированного землеполь­зования могло означать только взрыв бунтов. Ведь многие поме­щики вполне могли позволить себе роскошь какое-то время не со­глашаться на заключение земельных сделок или на заключение их на приемлемых для крестьян условиях. Поэтому считающаяся либеральной мера обязательного предоставления крестьянину на­дела в действительности означала принудительное наделение зем­лей. Однако время для заключения добровольных индивидуаль­ных выкупных сделок (выкуп — как личный, так и выкуп земли) было безнадежно упущено в первой половине XIX в.

Многие из разбросанных по проектам первой половины XIX в. идей все же были реализованы в реформе, в известной мере и идея некоторой постепенности. Отмена крепостного права регулирова­лась несколькими «Положениями» (Положение для Великорус­ских губерний, местные Положения, Положение о выкупе, Поло­жение об устройстве местных по крестьянским делам учрежде­ний), которые были проникнуты стремлением правительства дать возможность прежним хозяйственным единицам плавно перейти от системы обязательных отношений к договорной. Существовало несколько этапов постепенного расширения прав крестьянина и определения его статуса, правового и поземельного. Двухлетний переходный период вообще давал возможность все оставить в

прежнем виде, отводя этот срок на составление уставных грамот где формально фиксировались размеры наделов и повинностей крестьян за них, на создание крестьянского самоуправления вме­сто прежнего, вотчинного управления. На 5 лет было сохранено крестьянское пользование землями, подлежащими отрезке. 9 лет действовал запрет на право отказа крестьян от надела, имевший целью воспрепятствовать «излишнему стремлению крестьян поки­дать свои наделы в помещичьих имениях».²⁷ Тем же желанием дать возможность и помещикам, и крестьянам жить в привычных экономических условиях были продиктованы принципы сохране­ния в распоряжении крестьян наделов примерно в прежнем раз­мере и объема повинностей — как натуральных, так и денежных.

Значительную роль в урегулировании отношений помещиков и крестьян должен был сыграть и сыграл институт мировых по­средников — лиц, выбираемых помещиками для составления уставных грамот и в качестве арбитров в земельных спорах. Для последних вообще была выстроена целая пирамида учреждений по крестьянским делам, завершавшаяся высшим комитетом — Глав­ным комитетом об устройстве сельского состояния. Рекрутирова-ние мировых посредников из среды дворянства стало мобилиза­цией общественно активного слоя его, в дальнейшем поставляв­шего кадры для земства, мировых судов и пр. Огромное значение придавалось постепенному, растянутому во времени процессу окончательного выкупа земли у помещиков, происходившему только с согласия землевладельцев. Составление выкупных сделок упраздняло всякие отношения крестьянина с прежним владельцем и напрямую связывало землевладельцев с государством, у которо­го они брали ссуду, погашаемую затем в течение полувека.

Проведенная в соответствии с условиями и финансовыми воз­можностями государства отмена крепостного права оставила не­разрешенными несколько проблем. Так, в 1861 г. власть только и могла рассчитывать, особенно в условиях 9-летнего срока по­степенного осуществления реформы, на последующее поэтапное разрешение правовых и земельных вопросов. Не были определе­ны Положениями 19 февраля условия индивидуального выхода из общины с выделом надела или компенсацией за него. Это обстоятельство, сдерживая расслоение и обезземеливание, в то же время препятствовало естественным процессам перераспреде­ления земли и развитию предприимчивости. Помощь в этом мог бы оказать земельный кредит. Однако правительство спасовало и перед финансовыми трудностями, и перед казавшейся нераз­решимой задачей залога общинных земель. Многое при этом упиралось в опасения относительно массовости возможных про­цессов: утраты земли при ее разделе между отдельными двора­ми, наплывом в города лишившихся земли крестьян, бродяжни­чеством, перемещением больших групп людей в случае офици­ального разрешения властью переселений на свободные земли.

²⁷ Отчет по Главному комитету об устройстве сельского состояния за девяти­летие с 19 февраля 1861 по 19 февраля 1870 г. СПб., 1870. С. 3.

Правительству казалось, что время еще есть, а проблемы раз­решатся сами собой.

Великое дело отмены крепостного права сопровождалось отстра­нением от должности тех, усилиям которых оно более всего было обязано осуществлением, — министра внутренних дел С. С. Лан­ского и товарища министра Н. А. Милютина. Не отказавшись от ре­формы и не сделав существенных уступок наиболее консерватив­ной части помещиков, император пожертвовал этими лицами, что­бы как-то умиротворить дворянство. Однако он не прогадал в выборе преемника С. С. Ланского, назначив в апреле 1861 г. на его место П. А. Валуева, одного из наиболее способных, образованных и деятельных чиновников, чрезвычайно много в дальнейшем сде­лавшего для политики реформ. Валуев, уже в начале царствования заявивший о себе как сторонник европеизированной России, на всем протяжении 1855—1860 гг. демонстрировал свои разносторон­ние дарования и умение ладить с разными правительственными группами, что было немаловажно. По-видимому, главным образом ему Россия обязана тем, что процесс преобразований, начатый от­меной крепостной зависимости, получил очень скоро новый толчок. Именно он напомнил в двух всеподданнейших записках императо­ру задачу продолжения реформ. Записка от 15 сентября 1861 г. со­держала отчет министра об итогах полугодового проведения рефор­мы. Признав факт употребления войск «почти во всех губерниях», правда только для «арестования зачинщиков» или «для наказания крестьян», министр констатировал: «В настоящее время обществен­ный порядок водворен повсеместно». Отсюда возникал и мотив встающих перед правительством планов дальнейшейчдеятельности: «При совершении великих реформ первое слово может быть реши­тельным словом законодателя, но не может быть его последним сло­вом» (имелась в виду возможность развития аграрного законода­тельства). «Совершенно так», — отозвался на это Александр II.²⁸ И в этой же записке Валуев назвал те проблемы, которые уже выяви­лись как забота будущего законодателя (поземельный кредит, пра­вила о найме работников, выкуп земли). Важнейшим положением записки был тезис о том, что крестьянская реформа является всего лишь началом преобразований. «Вашему величеству благоугодно было признать, что, двинув крестьянский вопрос, надлежало вме­сте с ним, или вслед за ним, двинуть и все другие», — напоминал он, и император подтвердил это, пометив на полях: «необходимо».²⁹ В записке от 22 сентября министр внутренних дел сделал следующий шаг, предложив программу деятельности правительства и тем са­мым как бы взяв на себя роль премьер-министра. Там значились осторожные предложения о движении и к представительным учреждениям, и к объединению усилий министров с помощью не­ких заседаний, подобных заседаниям европейских «кабинетов», и программа воздействия на общественное мнение.

²⁸ ИА. 1961. № 1. С. 77.

²⁹ Там же. С. 80.

Император, одобривший записку, хотя и не целиком,³⁰ дейст­вительно вскоре начал следующий этап реформ. Он конституиро­вал Совет министров,³¹ которому предстояло стать местом обсуж­дения общегосударственных вопросов, и обновил корпус минист­ров. На осень 1861—начало 1862 г. приходится целая серия важнейших перестановок в правительстве: в Министерство финан­сов назначается М. X. Рейтерн, в военное —Д. А. Милютин, на­родного просвещения —А. В. Головнин, чуть позже в Министер­ство государственных имуществ — А. А. Зеленый, юстиции — Д. Н. Замятнин. 1862 год явился временем, когда на смену неоп­ределенным, штудийным занятиям пришла деловая разработка многих законопроектов: местного самоуправления, суда, цензуры, военного, университетского, народного образования вообще.

Всем им предшествовала реформа, к сожалению, мало отме­ченная в нашей литературе: в январе 1862 г. российское прави­тельство впервые допустило гласность относительно святая святых власти, опубликовав государственный бюджет, точнее — роспись государственных доходов и расходов. Распоряжение императора о ежегодной публикации бюджета к всеобщему сведению было сде­лано в форме указа 1 января 1862 г. Более того, в приложении к первому номеру новой правительственной газеты «Северная поч­та», созданной новым министром внутренних дел, было напечата­но официальное сообщение о подготавливаемых реформах суда, городской и земской полиции, народного образования, о новом по­рядке составления, рассмотрения и утверждения государственного бюджета, а также преобразовании государственной и удельной де­ревни на основе Положений 19 февраля.

Вот пример скептической оценки не самой меры, но ее формы. К. Н. Лебедев писал: «А вот и бюджет наш обнародован... После напечатания табели на 1861 г. в «Колоколе» в Лондоне обнародо­вание табели на 1862 г. не представляет, по крайней мере для нас, никакого интереса. Но обнародование важно как огласка, как шаг, и, конечно, и независимо от контрольных преобразований, к улуч­шению по крайней мере формы, в настоящем виде до крайности грубой. Но что же обнародовано? Страница, заключающая в себе голый перечень. Столько мы знали и из немецких и французских сборников и даже из Готского альманаха».³²

Впервые российский подданный получил признание своего пра­ва знать (пока не участвовать в формировании — кроме как упла­той податей) сумму налоговых поступлений и статьи и суммы рас­ходной части. Публикация предполагала не только осведомление граждан, но и — в условиях быстро развивавшейся периодики — еще и участие в обсуждении бюджета, правда, уже сверстанного.

Вообще же обнародование бюджета, подготовленное еще в не­драх Министерства финансов, которое возглавлял А. М. Княже-

³⁰ Подробнее см.. Чернуха В. Г. Программная записка министра внутренних дел П. А. Валуева от 22 сентября 1861 г. // ВИД. Л., 1976. Т. 7. С. 2Ю—220.

³¹ Подробнее см.: Чернуха В. Г. Конституирование Совета министров (1861 г.) // Там же. Л., 1976. Т. 8. С. 164—184.

³² РА. 1911. Март. С. 381—382.

_ич было лишь частью обширной реформы всей финансовой си­стемы. Совершенно ясно, что преобразования в России должны были начаться с немедленных действий по упрочению ее финансового положения.

Россия вышла из Крымской воины с совершенно расстроенной финансовой системой. Закрытие для нее европейских денежных рынков и невозможность пополнить казну за счет займов привели к опустошению металлического запаса, дававшего прежде воз­можность хождения и обмена наряду с бумажными деньгами и ме­таллических, а также к усиленному выпуску кредитных билетов. При бюджете в 300—400 млн. руб. за 1855—1857 гг. было напе­чатано почти полмиллиарда кредиток (примерно 440 с лишним миллионов). Курс рубля упал, масса денег, не обеспеченных ме­таллическим запасом, ставила перед российским Министерством финансов задачу стабилизации денежного обращения. В этом ве­домстве ранее, чем где-либо, появляются на свет различного рода программные записки (Ю. А. Гагемейстера, А. М. Княжевича, Е. И. Ламанского), и в них формулируются необходимые финан­совые перемены.³³ Свои коррективы в финансовую политику вно­сит и начавшаяся разработка крестьянской реформы: ставилась под сомнение будущность прежних банковских учреждений, вы­дававших кредиты под залог населенных крепостными земель. Яс­но, что великие реформы не могли обойтись без крупных финан­совых преобразований, однако случилось так, что от задуманной разносторонней реформы были осуществлены только ее элементы и потому почти никогда в перечне реформ не фигурирует финан­совая, хотя была предпринята попытка ее выделить.³⁴ И уже к началу 1860-х годов обозначились контуры этой реформы: созда­ние Государственного банка, гласность государственного бюджета, единство кассы, реформа налоговой системы с непременной лик­видацией архаичной подушной подати и переходом к современ­ным формам обложений, укрепление рубля путем изъятия части бумажных денег и открытия свободного их обмена на металличе­ские. Проведение финансовых преобразований происходило в об­становке внутреннего неспокойствия, периодических обострений внешнеполитического положения, потребности в чрезвычайных расходах, почти хроническом бюджетном дефиците. Поэтому мно­гое из задуманного не было осуществлено. И все же каждое из финансовых преобразований может быть названо реформой.

Пожалуй, первым должно быть названо основание Государст­венного банка. Его устав был утвержден в мае 1860 г., и, по мысли законодателей, он должен был сосредоточить в своих руках всю кредитно-денежную политику. Но на первых порах его роль сво­дилась к тому, чтобы централизовать эту политику. Государствен­ный банк-учреждался взамен множества прежних казенных бан­ковских учреждений — сохранных казен, Государственного заем-