Социальная динамика адаптации в статусных наборах

И последовательностях

Как известно, статусным набором называется комплекс различных положений, занимаемых индивидом в пределах одной или нескольких социальных систем. В статусном наборе, как и в ролевом, тоже имеются проблемы стыковки. В какой-то мере эти проблемы сходны, хотя и не идентичны, по своей структуре. По этой причине, а также потому, что, надо признаться, эта глава чрезмерно затянулась, я не дам здесь даже общего очерка того круга проблем, которые можно идентифицировать уже сегодня. Однако будет полезно остановиться на некоторых из них и при этом указать, какой характер примет их дальнейший анализ.

Статусные наборы, очевидно, обеспечивают одну базисную форму взаимозависимости между общественными институтами и подсистемами. Это следует из того общеизвестного факта, что одни и те же люди входят в различные социальные системы. Кроме того, следует заметить, что подобно тому, как группы и сообщества различаются по числу и сложности социальных статусов (которые составляют часть их структуры), так и отдельно взятые индивиды различаются по числу и сложности статусов, составляющих их статусный набор. Ни у кого из тех, кто входит в «сложную социальную структуру», нет одинаково сложных статусных наборов. В качестве конкретного примера, иллюстрирующего одну крайность, перечислим статусы, занимаемые в одно и то же время Николасом Мерреем Батлером, хотя на первый взгляд число их кажется бесконечным; в качестве гипотетического примера, иллюстрирующего другую крайность, перечислим относительно небольшой перечень статусов, занимаемых ученым-рантье, который действительно преуспел в самоизоляции от большинства социальных систем: он работает, хотя формально числится «безработным»; он не состоит в браке; он не связан с политическими, религиозными, гражданскими, образовательными, военными и др. организациями. Проблемы стыковки ролевых требований в сложном статусном наборе (первый пример) и в простом статусном наборе (второй пример) — это скорее всего проблемы совершенно различного порядка. Сложные статусные наборы не только облегчают связь между подсистемами общества; носители этих статусов, организуя свою ролевую деятельность, сталкиваются с затруднениями различных уровней сложности. Кроме того, в некоторых статусах с характерной для них ценностной ориентацией первичная социализация может так сильно повлиять на формирование личности, что затруднит для нее (иногда в большей, иногда в меньшей степени) выход за пределы требований других статусов.

Нейтрализация таких затруднений (потенциально они свойственны всем сложным статусным наборам) происходит благодаря нескольким разнородным социальным процессам. Прежде всего люди не воспринимаются другими людьми только в качестве носителя одного-единственного статуса, даже если речь идет о статусе, определяющем их общественное-положение. Работодатели часто признают, что их работники тоже имеют семьи, а в некоторых специфических случаях даже связывают свои ожидания по поводу поведения работника с этим обстоятельством. К работнику, о котором известно, что он перенес смерть близкого человека, члена своей семьи, естественно, какое-то время предъявляются более мягкие требования по работе. Социальное признание конкурирующих между собой обязательств, существующих в статусном наборе, помогает смягчать и модифицировать требования и ожидания членов ролевых наборов, связанных с некоторыми из этих статусов. В свою очередь, эта непрерывная адаптация связана с ценностями, существующими в обществе. Если имеется априорный консенсус по поводу относительной «важности» противоречащих друг другу статусных обязательств, то прекращается внутренняя борьба, сопровождающая принятие решений носителями этих статусов, и облегчается оказание помощи со стороны тех, кто входит в связанные с ними ролевые наборы.

Разумеется, существуют силы, препятствующие такой легкой адаптации. У тех, кто входит в ролевой набор, связанный с одним из статусов индивида, складывается свой собственный образ действий, который нарушается, если носитель этого статуса не выполняет своих ролевых обязательств. Если бы чисто эгоистическая мотивация действительно определяла все, это приводило бы к еще большим стрессам в статусных системах, чем обычно. В результате члены каждого ролевого набора то наступали бы на членов других ролевых наборов, то отступали бы под их натиском, а между ними всегда находились бы носители некоторых статусов. Но чисто эгоистическая мотивация — это еще не все; тем самым обеспечивается разработка различных способов согласования взаимоисключающих требований.

С точки зрения психологии, сопереживание, умение поставить себя на место других, помогает уменьшить до минимума давление на людей, имеющих противоречащие друг другу статусные обязательства. Однако отнести сочувствие, сопереживание к сфере «психологии» — это еще не значит, что оно есть всего лишь индивидуальное личностное свойство, которым разные люди обладают в разной степени; то, в какой мере сочувствие, сопереживание свойственно членам общества, отчасти есть функция лежащей в его основе социальной структуры. Ибо те, кто входит в ролевые наборы индивида, имеющего противо-

речащие друг другу статусные обязательства, в свою очередь, являются носителями многочисленных статусов, которые прежде или теперь, действительно или потенциально подвержены подобным стрессам. Эта структурная деталь по крайней мере облегчает появление сочувствия («Вот что было бы со мной, если бы не милость Божия»).

Социальные структуры не лишены способности ко все более совершенной адаптации, которая достигается благодаря последовательной смене исходящих от культуры «наказов». Это помогает уменьшить частоту и интенсивность конфликтов в статусном наборе. Ибо чем чаще в сложных статусах происходят структурные конфликты между обязательствами, тем вероятнее, что возникнут новые нормы, которые будут управлять этими ситуациями, устанавливая приоритетные обязательства. Это значит, что каждый индивид, вовлеченный в подобные стрессовые ситуации, не должен будет импровизировать, изобретая новые приспособления. Кроме того, это означает, что члены его ролевых наборов в результате помогут ему уладить возникшие зат-руднения, одобряя и признавая его «решение», если оно соответствует функциональной эволюции стандартов приоритетности.

Социальные механизмы, сводящие подобные конфликты до минимума, можно также рассматривать с позиций статусной последовательности, то есть последовательной смены статусов, через которую проходит соответствующее число людей. Рассмотрим последовательность, которую Линтон назвал достижением статуса (говоря более обобщенно, ее можно назвать приобретением статуса: индивид переходит от статуса к статусу благодаря своим собственным достижениям, а не в силу случайностей рождения; эту вторую модель можно назвать моделью предопределенного статуса). Здесь основная идея заключается в том, что компоненты статусных наборов не комбинируются случайно. Процесс самоопределения — как социального, так и психологического — действует таким образом, чтобы свести на нет перспективы случайного набора статусов. Ценности, интериоризированные членами изначально господствующих статусов, уменьшают вероятность (которая в отсутствие этих ценностей была бы гораздо выше) того, что у них будут какие-либо побуждения занять статус, ценности которого несовместимы с их собственными. (Повторяю, как делал это в обзоре механизмов стыковки: я имею в виду, что этот механизм никогда не действует с полной и автоматической эффективностью; но он существует.)

В результате процесса выбора последовательных статусов статусный набор в каждый данный момент времени интегрирован лучше, чем был бы в случае его отсутствия. Исходя из уже усвоенных ценностных ориентации, люди отвергнут некоторые статусы, которых они

могли бы достичь, потому что найдут их неприемлемыми для себя и выберут другие перспективные статусы, потому что будут считать их близкими себе по духу. Вот прекрасный пример, иллюстрирующий это общее теоретическое положение: те, кто готовился стать христианскими учеными и был предан этому учению, обычно не становятся врачами. Суть дела состоит в том, что это само собой разумеется. Эти два следующих друг за другом статуса — Христианская Наука и медицина — обычно не являются результатом процесса самоопределения. Но то, что действительно для этого яркого примера, по-видимому, сохраняет силу (хотя и не является таким наглядным и повторяющимся) и в других статусных последовательностях. В конечном итоге речь идет о той же самой теоретической идее, которую применил Макс Вебер, анализируя связь протестантской этики и частного предпринимательства. Он пришел к выводу, что благодаря процессу самоопределения в статистически наиболее частом статусном наборе принадлежность к аскетическим протестантским сектам сочетается с капиталистическим бизнесом (основные направления подобных стыковок мы наметили выше). Кроме того, оба эти статуса, как и следовало ожидать, стали создавать все более совместимые определения социальных ролей. Короче говоря, они действовали таким образом, чтобы свести действительный конфликт между статусами в статистически частом статусном наборе к более низкому уровню, чем тот уровень, которого конфликт достиг бы в отсутствие механизмов самоопределения и последовательного переопределения статусных обязательств.

Те же самые механизмы дают возможность статусам, которые относятся друг к другу как «нейтральные», столь же часто встречаться в тех же самых статусных наборах. Под словом «нейтральные» я подразумеваю только то, что ценности и обязательства соответствующих статусов скорее всего не вступят в конфликт. (Разумеется, если говорить конкретно, то почти каждая пара статусов при определенных условиях может содержать противоречащие друг другу требования; однако некоторые пары легче вступают в подобные конфликты; другие пары, как мы видели, могут усиливать друг друга; третьи могут быть просто нейтральными.) Например, в конкретной ситуации вполне возможно, что инженер-строитель локомотивов чаще будет встречаться с взаимоисключающими статусными требованиями, если он итальянец, а не ирландец по происхождению, но в определенной социальной системе эта комбинация статусов может оказаться совершенно нейтральной. Модель взаимно индифферентных статусов в какой-то мере обеспечивает многообразие статусов в статусных наборах и при этом не вызывает конфликта между статусами. Она помогает объяснить тот Постоянно наблюдаемый факт, когда статусы в статусном наборе, не

будучи подобранными чисто случайно, в то же время не являются полностью интегрированными.

Понятия статусного набора и последовательности статусов помогают поставить перед функциональным анализом социальных структур новые проблемы¹²³. Тем не менее все вышеизложенное позволяет понять природу этих проблем. То, что они, в свою очередь, связаны с проблемами референтно-группового поведения, достаточно очевидно, и здесь мы не будем исследовать эти связи.

Последствия референтно-группового поведения

В заключение этого описания связей между теорией референтных групп и социальной структурой я просто избирательно упомяну (анализировать не буду) о некоторых последствиях референтно-группового поведения. Чтобы рассмотреть этот вопрос детально (теперь это возможно), следовало бы написать целую книгу, а не предварительное сообщение.

Проблема 8 Функции и дисфункции референтно-группового поведения

Как предполагалось в предыдущей главе и в первых разделах этой главы, «существует логическая связь между теорией референтных групп и концепциями функциональной социологии. Они, оказывается, интересуются разными аспектами одного и того же вопроса: первая теория концентрирует внимание на процессах, благодаря которым люди соотносят себя с группами, а свое поведение — с ценностями этих групп; вторая — на последствиях этих процессов, прежде всего для социальных структур, но также для индивидов и групп, вовлеченных в эти структуры»¹²⁴. В предшествующих разделах мы уже идентифи-

¹²³ Описание некоторых сопутствующих проблем увело бы нас слишком далеко в
сторону. Однако следует заметить, что ролевые градации (то есть постепенное, а не
внезапное изменение ролей в статусных последовательностях) позволяют смягчить
тот тип затруднений, который описан в: Benedict R., «Continuities and discontinuities
in cultural conditioning», Psychiatry, 1938, 1, pp. 161 — 167. — Примеч. автора.

¹²⁴ Та же самая ориентация, будучи принята Эйзенштадтом, привела к интерес
ным результатам. Он замечает: «Вместо того чтобы вначале ставить вопрос, каким
образом референтные группы влияют на поведение индивида, мы могли бы задаться
другим вопросом: почему такая ориентация вообще необходима и с точки зрения дан
ной социальной системы, и с точки зрения человеческой личности. Какие функции

цировали (правда, предварительно) некоторые из социальных функций референтно-группового поведения. Рассмотрим одну из них — функцию предвосхищающей социализации, то есть усвоение ценностей и ориентации, принадлежащих таким статусам и группам, в которые человек еще не вовлечен, но куда он, вероятно, вступит. Она помогает подготовить индивида к будущим статусам его статусной последовательности. Эксплицитная, сознательная, а часто и формальная сторона этого процесса, разумеется, задается образованием и воспитанием. Но многое в такой подготовке имплицитно, неосознанно, неформально; именно поэтому понятие предвосхищающей социализации привлекает наше внимание.

Подобная неформальная подготовка к ролям, которые предстоит исполнить в будущих статусах, должна идти в определенном направлении. К ней обычно не привлекается специализированный персонал, предназначенный для того, чтобы обучить человека исполнять эти роли, или же такое умение воспитывается бессознательно и попутно. Даже в школах предвосхищающая социализация переступает через формально отведенные для нее границы. К тому же предвосхищающая социализация не носит нравоучительного характера. Индивид реагирует на сигналы поведенческих ситуаций, более или менее бессознательно извлекает из них скрытый смысл, позволяющий осмыслить его ролевое поведение в будущем, и, таким образом, начинает ориентироваться на статус, который он еще не занимает. Обычно он не может четко сформулировать, какие ценности и ролевые требования он усваивает.

Эту функцию предвосхищающей социализации помогает выполнить одна структурная деталь, которую можно назвать «ролевой градацией». Индивид более или менее постепенно продвигается через последовательность статусов и связанных с ними ролей, причем каждая фаза этого продвижения не слишком отличается от той, которую он уже прошел раньше. Хотя его «официальный» (то есть социально признанный) переход в новый статус может показаться внезапным, чаще всего это происходит только потому, что неформальная предвосхищающая подготовка прошла незамеченной. В последовательности статусов существует гораздо меньше перерывов постепенности, чем может показаться на поверхности социальной жизни с ее праздничными rites de passage* и официально объявленными изменениями статуса. Адекватность исполнения индивидом ролей его текущего реперту-

вынолкяет такая ориентация в социальном жизненном пространстве индивида и его Деятельности как члена общества?» (см.: Eisenstadt S.N., Studies in reference group ^bel>aviour (Human Relations, 1954), 7, pp. 191—216, esp. p. 192). — Примеч. автора. * Ритуалы, отмечающие переход в новое положение. — Примеч. пер.

ара более или менее постоянно подвергается оценке со стороны других людей. Тенденция возврата к поведению, свойственному предшествующей роли, подавляется благодаря постоянным подтверждениям его принадлежности к новообретенному статусу («Теперь вы большой человек...»). Соответственно подавляются также тенденции «преждевременного» перехода на более перспективные роли («Со временем, разумеется, но сейчас вы еще совсем не готовы...»). В итоге благодаря ориентации на нормы перспективных статусов индивид начинает вести себя как человек, находящийся на испытании, и стремится продвигаться вперед с такой скоростью, которая регулируется отзывами других членов его текущего ролевого набора.

Совсем немного известно о тех статусных и ролевых ориентациях во времени, которые на каждой стадии жизненного цикла должны приобретаться под влиянием культуры, и еще меньше — о тех, которые действительно приобретаются под ее влиянием¹²⁵.

В своем расписанном по минутам описании поведения одного мальчугана в течение дня Баркер и Райт¹²⁶ сообщают, что почти наполовину поведение мальчика явно ориентировалось на его текущие роли, очень небольшая часть (около четырех процентов «единиц поведения») была сориентирована на будущие роли и совсем незначительная — на прошлые роли. Параллельные репрезентативные данные о людях из различных обществ и социальных слоев отсутствовали, так что исследование этого вопроса осталось на уровне предположений. Например, было сказано, что в юности представления о далеком будущем неясны и почти безграничны; кажется, что прошлым можно пренебречь; таким образом, первостепенное значение приобретают настоящее и ближайшее будущее. В среднем возрасте сохраняется то же самое соотношение, только оно становится более сбалансированным. Старость ориентируется прежде всего на прошлое. Но все это остается на уровне догадок, и притом не самых поучительных. Структуры ориентации на статусы прошлого, настоящего и будущего на разных стадиях жизненного цикла почти наверняка меняются в соответствии с изменениями культурного уровня и социального положения. Но си-

¹²⁵ Одна статья, имеющая дело с четырьмя культурами, в какой-то мере проливает свет на этот вопрос: Smith M.W., «Different cultural concepts of past, present and future: a study of ego extension», Psychiatry, 1952, 15, pp. 395—400. В другой статье начато исследование о возможности существования «различных целевых ориентации во времени у различных социальных классов»: для этого в Соединенных Штатах были предварительно обследованы более сотни детей из низших и средних слоев (LeShan L. L., «Time orientation and Social class», Journal ofAbnormal and Social Psychology, 1952,47,pp. 589—592. —Примеч. автора.

^ш Barker R.G. and Wright H.F., One Boy's Day (New York: Harper & Brothers, 1951). - Примеч. автора.

стематическое изучение всего этого еще впереди. Однако можно сделать следующее предположение: так как ориентации во времени меняются, то выбор референтных групп тоже меняется; следовательно, меняется их функция по обеспечению предвосхищающей социализации.

То, что снраведливо по отношению к одной этой функции референтных групп, по-видимому, сохраняет силу и для других функций, которые были идентифицированы в исследованиях референтно-группового поведения, ранее процитированных в настоящей главе. Но исследование этих функций (и дисфункций) референтных групп еще только началось, и, судя по тому как обстоят дела в настоящее время, лучшие работы появятся гораздо позже¹²⁷.

¹²⁷ Основные материалы но теории референтных групп можно найти в: Sherif M. and Sherif C.W., An Outline of Social Psychology (New York: Harper & Brothers, 1956). К сожалению, эта работа попала в поле моего зрения только после того, как моя книга была уже напечатана. — Примеч. автора..

XII. СТРУКТУРА ВЛИЯНИЯ:

ЛОКАЛЬНЫЙ И КОСМОПОЛИТИЧЕСКИЙ ТИПЫ

ВЛИЯТЕЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ

Это исследование посвящено изучению места средств массовых коммуникаций в структуре межличностных влияний. Базируясь в основном на интервью, взятых у восьмидесяти шести мужчин и женщин, принадлежащих к различным социально-экономическим слоям в «Ровере» (городке с населением 11 000 чел. на Восточном побережье), оно, в сущности, представляет собой скорее исследование единичного случая, нежели статистический анализ¹ структуры влияний. Первоначально это пилотное исследование имело четыре основные цели: 1) идентифицировать типы людей, которых их окружение считает влиятельными; 2) соотнести формы коммуникативного поведения с ролями этих людей (то есть лиц, оказывающих влияние); 3) проследить, по каким каналам к ним приходит влияние; 4) выдвинуть гипотезы, необходимые для более систематического изучения межличностных влияний в местном сообществе.

Данная глава посвящена анализу принципиально различных типов влиятельных личностей, — типов, которые мы можем обозначить как «локальный» и «космополитический». Но прежде чем мы обратимся к этому вопросу по существу, возможно, нам будет интересно бросить взгляд на два процедурных и методологических отступления, которые пришлось сделать по ходу дела. Первое отступление было сделано, когда в ходе прикладного социологического исследования, первоначально посвященного узкой практической проблеме, неожиданно возникли теоретические конструкты. Хотя пилотное исследование первоначально было предпринято для того, чтобы изучить функции, выполняемые общенациональным информационным журналом для различных типов читателей (проблема, относящаяся к со-

¹ Несмотря на то что цифры и диаграммы, в которых подводятся итоги нашего исследования, время от времени цитируются, они носят эвристический, а не демонстрационный характер. Они только позволяют указать источники интерпретационных гипотез, которые еще предстоит детально, систематически разработать. — Примеч. автора.

циологии массовых коммуникаций), очень скоро благодаря первым же впечатлениям и результатам оно было переориентировано. Ибо оказалось, что журнал по-разному использовался людьми, которые в разной степени испытывали межличностные влияния в своем сообществе. Обращаясь ко второму отступлению, мы познакомимся с препятствием, которое вынудило нас выдвинуть альтернативные схемы для анализа тех же самых качественных данных. Дело в том, что наш первоначальный анализ оказался совершенно непродуктивным. Однако с возникновением понятия локального и космополитического типов влиятельных личностей «те же самые» качественные данные стали приносить полезные результаты, которые можно было разрабатывать в дальнейшем. После этого краткого процедурного обзора двух стадий нашего качественного анализа мы сможем лучше оценить описание локального и космополитического типов влиятельных людей.

Превращение прикладного исследования в теоретическое

Практическая проблема, для решения которой появилось это исследование, была достаточно ясной². Научно-исследовательский отдел общенационального информационного журнала хотел выяснить, каким образом можно локализовать зоны личностных влияний в сообществе. Он хотел также знать, каковы характерные особенности влиятельных людей, в том числе читателей журнала. Доходил ли журнал до этих людей, занимающих «ключевое» положение в сети личностных отношений? Независимо от этого, каким образом журнал использовался влиятельными людьми и каким — рядовыми читателями?

² Очень хочется проследить вытекающий из этой постановки вопроса последовательный ход нашего исследования. Первоначально клиентов главным образом (если не целиком) интересовала структура межличностных влияний, потому что «тема влиятельности» могла помочь им повысить спрос на рекламу. (Фрэнк Стюарт перечисляет 43 журнала общенационального масштаба, которые в разных вариациях используют идеи о том, что их читатели — это люди, обладающие влиянием.) Эта практическая задача, а также существование научно-исследовательского отдела обусловили необходимость проведения исследований в данной области. Но как только исследование было начато, его цели стали гораздо более многообразными, так как оно включило в себя такие подпроблемы, которые только отдаленно были связаны с первоначально поставленными задачами. Функции прикладного исследования, связанного с соответствующей теорией, следовало систематически изучить; некоторые исходные соображения по этому поводу изложены в главе V. — Примеч. автора.

Как только эта практическая проблема была сформулирована, сразу же в центре внимания оказался вопрос о создании методов идентификации личностей по уровням межличностного влияния. Очевидно, невозможно определить, было ли число тех, кого можно назвать «влиятельными людьми», пропорционально (или непропорционально) числу читателей, не располагая процедурами для локализации и идентификации влиятельных лиц. Кроме того, сам факт, что эту проблему начали исследовать, указывал на то, что какие-то правдоподобные показатели влияния рассматривались клиентом неадекватно. Такие внешние показатели влияния тех или иных читателей, как род занятий, доход, владение собственностью и членство в организациях, можно было узнать при подписке на журнал или получить с помощью опроса читателей. Таким образом, исследование, имеющее своей целью создание более эффективных показателей влияния, исходило из следующей гипотезы: несмотря на то что люди, относящиеся к высокому «социальному статусу», могут оказывать относительно большое межличностное влияние, социальный статус не является адекватным показателем. Некоторые индивиды, занимающие высокий статус, очевидно, обладают небольшим межличностным влиянием, а некоторые индивиды, занимающие низкий статус, — большим. Требовалось новое качественное исследование, чтобы создать более адекватные показатели межличностного влияния.

Но, как это часто бывает, предполагалось, что проблема изначально была поставлена правильно. Действительно ли влиятельные личности непропорционально представлены в составе читателей? Во всяком случае, действительно ли влиятельные личности пользуются журналом по-другому, чем рядовые читатели? На самом деле это была преждевременная постановка проблемы, но мы поняли это только после того, как пилотное исследование уже началось. Ибо, как мы поняли, дело не в том, чтобы идентифицировать влиятельных людей (и пользу, которую они извлекают из журнала), а в том, чтобы выявить типы влиятельных лиц (и, соответственно, их различное отношение к журналам как источникам информации, относящейся к обществу в целом, а не к их собственному сообществу).

Основной перелом в этом исследовании, как мы убедимся, произошел вместе с осознанием того, что практическая проблема была переопределена по сравнению с ее первоначальной формулировкой. Это переопределение со временем отвлекло наше внимание от бросающихся в глаза альтернатив исследования. Только когда первоначальная проблема получила новую формулировку, только когда исследование средств для идентификации влиятельных людей превратилось

в исследование типов влиятельных личностей, вероятно, различающихся своим отношением к средствам коммуникации, — только тогда исследование оказалось продуктивным и в прикладном, и в теоретическом аспектах. Только тогда данные, до этого не укладывавшиеся в нашу интерпретацию, встали на свое место. Только тогда мы сумели объяснить разнообразные и ранее не связанные между собой данные наблюдений с помощью небольшого числа понятий и предложений.

Как мы увидим из описания основной части нашего исследования, потребовалась новая постановка проблемы, прежде чем мы оказались в состоянии продвинуться к решению и прикладных, и теоретических задач.

Две фазы качественного анализа влиятельных людей

По-новому поставив проблему, мы заинтересовались разработкой процедур (хотя бы несовершенных), которые дали бы нашим информаторам возможность выявить людей (помимо их непосредственного семейного круга), которые оказали на них большое «влияние» в ходе социальных взаимодействий³. Нас не интересовало косвенное влияние, оказываемое серьезными политическими, рыночными и другими административными решениями, которые влияют на большое количество людей⁴. В пролонгированных интервью опрашиваемых просили назвать людей, к которым они обращались за помощью или советом, когда принимали личное решение по тому или иному поводу (начиная с выбора работы и планирования образования для себя и своих детей и кончая выбором книг, игр или мебели). Кроме того, опрашиваемых просили указать, к кому, насколько им известно, люди вообще обращаются за советом в делах подобного рода. Такая пробная идентификация лиц, оказывающих межличностное влияние, разумеется, сопровождалась выяснением причин, по которым опрашиваемые выделяли тех, а не других индивидов.

³ В этой главе ничего не будет сказано по поводу предварительных процедур,
разработанных для идентификации людей, в разной мере оказывающих влияние на
Других. Что касается адаптации этих процедур в более поздних исследованиях, см.:
Stewart F.A., «Asociometricstudy of influence in Southtown», Sociometry, 1947,10, pp. 11 —
31. Необходимая методология была заметно усовершенствована в исследованиях по
проблеме влияний в сообществе Среднего Запада, проведенных Бюро прикладных со
циальных исследований Колумбийского университета (см. Katz E. and Lazarsfeld P.E.,
Personal Influence (Glencoe, Ilinois: The Free Press, 1955). — Примеч. автора.

⁴ Что касается краткого обсуждения понятия межличностного влияния, приме
нявшегося в этом исследовании, см. «Дополнение» к этой главе. — Примеч. автора.

В этих интервью восемьдесят шесть опрошенных упомянули 379 человек, которые оказали на них влияние в конкретной ситуации принятия решений. В этих опросах некоторые люди упоминались неоднократно. (Всего было сделано 1043 «упоминания», относящихся к 379 человекам, причем на некоторых из них ссылались более чем в тридцати случаях.) Пятьдесятсемьиз379,или 15%, упоминались больше четырех раз, и мы условно приняли это в качестве нашего рабочего критерия «влиятельности». Как мы вскоре убедимся, этот абсолютно пробный и произвольный критерий позволил нам идентифицировать ситуации, в которых мы могли исследовать межличностное влияние. Тридцать из этих влиятельных людей были впоследствии опрошены по поводу их собственной оценки своего влияния, оценки влияния, оказываемого на них другими людьми, ситуаций, в которых они оказывали влияние их поведения по отношению к средствам коммуникации, и т.п. Все это составило подлежащие анализу данные.

Здесь не место описывать в деталях первую, довольно непродуктивную фазу нашего анализа поведения влиятельных личностей по отношению к средствам коммуникации. Но из краткого обзора того, как и почему он привел к разработке альтернативного анализа, можно извлечь кое-что полезное для кодификации методов качественного анализа⁵. Будет сказано ровно столько, сколько необходимо для того, чтобы показать, каким образом собранный материал данных оказывал давление на исследователя, постепенно модифицируя его общие представления, так что исправление и переработка данных в свете новых идей шло рука об руку с появлением наводящего на новые мысли единообразия на месте беспорядочной груды фактов.

На стадии, которая, как мы теперь знаем, была относительно бесплодной первой фазой нашего анализа, мы не только выделяли влиятельных личностей из общей массы, но и различали их сообразно с их

^s Поэтому данная часть нашего исследования — это призыв ко всему социологическому братству практиковать включение в свои публикации подробных описаний того, каким образом качественный анализ развивался в действительности. Только после того, как большая часть таких описаний станет доступной всем, будет возможно кодифицировать методы качественного анализа примерно с такой же четкостью, как и методы количественного анализа. Настоящее описание страдает оттого, что в нем опущены конкретные материалы, иллюстрирующие последовательность изменения категорий анализа; немногочисленные детали, приведенные здесь, извлечены из более обширной монографии, хранящейся в Бюро прикладных социальных исследований. Однако этого может оказаться достаточно, чтобы подчеркнуть необходимость все более подробных описаний социологического качественного анализа, которые сообщают сведения не только о конечном продукте, но также и о последовательных шагах, сделанных для того, чтобы получить этот продукт. С точки зрения Бюро, такая кодификация, очевидно, совершенно необходима и для сбора, и для анализа качественных социологических данных. — Примеч. автора.

динамичным положением в местной структуре влияний. Различия проводились следующим образом: между лицами, пользующимися влиянием в настоящее время (предположительно занимающими устойчивое положение); потенциально влиятельными лицами (восходящими звездами, все еще продолжающими свое восхождение); лицами, чье влияние слабеет (прошедшими свою точку зенита и начавшими двигаться по нисходящей); пассивными влиятельными лицами (обладающими объективными атрибутами влияния, но не пользующимися ими для приобретения действительного влияния). Лица, не обладающие влиянием, в свою очередь, подразделялись на рядовых (имеющих ограниченное поле социальных контактов, в которых они обычно выступают в качестве тех, кто получает, а не дает советы) и изолированных (людей, почти полностью отключенных от социальных контактов).

Как оказалось, эта классификация была логически безупречной, эмпирически применимой и фактически бесплодной. Конечно, наши данные легко можно было уложить в эти категории. Но достигнутое таким путем явно выраженное единообразие коммуникативного поведения или каких-то иных поведенческих моделей было совсем небольшим. Короче говоря, эти различия действительно существовали, но были относительно бесполезными для наших целей. Но поскольку, как однажды заметил Л. Дж. Гендерсон, «практически любая классификация лучше, чем никакая», наша классификация позволила кое-что открыть относительно функций информационных журналов и других средств коммуникации для лиц, занимающих различное положение в структуре влияний. Так, мы обнаружили, что некоторые влиятельные личности обычно пользуются информационным изданием не столько для того, чтобы выяснить что-то для себя, сколько для того, чтобы выяснить что-то для других, а именно для тех, кто обращается к ним за руководством и ориентацией. Кроме того, казалось совершенно очевидным, что функции информационных изданий различны в среде рядовых и влиятельных читателей. Для первых они выполняют частную, личную функцию; для вторых — общественную. Для рядового читателя информация, полученная благодаря журналу, — это продукт личного потребления, расширяющий его собственные представления о жизни общества, тогда как для влиятельного лица — это товар для обмена, увеличивающий его престиж, так как он дает ему возможность выступать в качестве интерпретатора положения дел в стране и за рубежом. Это помогает ему быть лидером общественного мнения.

Но эта первая классификация в лучшем случае породила массу отрывочных впечатлений, почти не связанных друг с другом. Она не давала нам возможности объяснить различия в поведении влиятель-

ныхличностей. Например, больше половины влиятельных лиц читали журналы, но наша классификация не давала систематического объяснения, почему остальные не читали их. Бесплодность этой фазы нашего анализа послужила мотивом для поиска новых рабочих концепций, но только ряд наблюдений, случайно сделанных в процессе анализа, привлек наше внимание к действительным понятиям, которыми мы начали оперировать.

Помимо всего прочего, один стратегически важный факт определил вторую фазу нашего анализа. Интервью с влиятельными людьми касались только их отношений в пределах города. Однако в своих ответах на одни и те же вопросы некоторые влиятельные лица ограничивались рамками локальной ситуации в Ровере, тогда как другие ссылались на то, что происходило далеко за пределами этого города. Вопрос о воздействии войны на экономику Ровера в одном случае освещался исключительно с точки зрения городских проблем, а в другом — включал в себя замечания о национальной экономике или международной торговле. Именно это характерное моделирование ответа — либо с точки зрения сугубо местных ориентиров, либо в более широкой системе координат, — моделирование, которое можно было предвосхитить, но которое не было предвосхищено, привело нас к концепции двух основных типов влиятельных лиц: «локального» и «космополитического».

В то время как первая классификация имела дело с фазами в цикле персонального влияния, вторая была сформулирована в терминах ориентации^ влиятельных людей на местные и на более крупные социальные структуры. Одна концентрировала внимание на положении дел внутри структуры влияний; другая — на основаниях влияния и способов его употребления.

С появлением понятий локального и космополитического типов влиятельных лиц сразу же обнаружились новые формы единообразия. «Те же самые» данные приобрели совершенно новый смысл, когда были заново исследованы и проанализированы в свете этих понятий. Факты, которые не находили себе места в первом анализе, не только становились уместными, но приобретали решающее значение во втором. Так, различные типы построения карьеры влиятельными людь-

⁶ Понятие «ориентации» нуждается в объяснении. Социальная ориентация отличается от социальной роли. Роль обозначает, каким образом начинают работать права и обязанности, присущие данному социальному положению; под ориентацией мы понимаем здесь специфическую характерную черту, лежащую в основе всего комплекса социальных ролей, разыгрываемых индивидом. Именно эта черта явно или неявно находит свое выражение в каждом комплексе социальных ролей, в исполнение которых вовлечен данный индивид. — Примеч. автора.

*»_m складывалась ли она главным образом в
_ми - независимо от того, складу _ись _где._т0 _ещС) _ _стали

Ровере или только продолжись _таМ_рого ^^^ _тогда _как _в

интегральной составной^частью £ ^ _{укладывавшимисявего}первомони были «интересными ц,^ _{различные} _ВОпросы, как гео
общую схему. Такие ^н^ ^пе^^ь _ети _межлич„₀стных отношений
графическая мобильностьуча _{ращение} возможности оказать
и в добровольных 0Р^ган^"^И^2^е_е^В_НИе своего влияния, - все они
влияние в Действительное употр _таций, начиная с исключи-
оказались проявлениями основны » _& _и _кончая _{интересом} _ктельной сосредоточенности на местнь
огромному миру за пределами гор • ^^ _{сообщения} _мы

Итак, в этом введен™^ процедурный и методологи-

отметили два вопроса, предетавл _{приклад}ное социальное

ческий интерес. Во-первых мы умимиР _цели _и _за_

исследование, первоначально ™^с^ ^^^ связанное с социо-
дачи, переросло в ^*^™^™^ А во-вторых, мы сде-
логической теорией ™™^т™ которые вызвали модификацию
лали краткий обзор обстоятел^ котор _е _факты

качественных ™™™^£^£^ схемы. Благодаря это-
улеглись в последовательные и едиР ^ _{объяснению} _двух _приНци-
му краткому введению мы подго свойственных им

пиально различных типов влиятельных форм коммуникативного поведения.

Типы влиятельных людей: локальный и космополитический

„ttv и «космополитический»⁷, разумеется, не Термины «°™^ьн™^_^ распространяется межличностное относятся к регионам, ^нак°^тоР;_ей _{деиствуЮ}т почти исключитель-влияние. Оба типа влиятельных людей д

------------------ " _МЬНо к идентификации двух типов влиятельных людей

⁷ Эти термины применительно * _ыи пользуется ими как переводом двух

были заимствованы у Карла Циммерман ^ ^ _{Теннис0}м: Gemeinschaft (обшина) и
хорошо известных понятий, ^введен"" _инф_ормнрованный читатель обнаружит, по
Gesellschaft (общество). Соииологиче _ология _при _этом будет совсем другая, в

существу, те же самые различия, хотя^ р _{НесмотрянаточтоэтитерМ}ины обычно
трудах Зиммеля, Кули, ^Вебера'^{Дкч>КГеИ}^_ных _тип0в социальной организации и соци-
использовались для обозначения Р^азд _к _{эмпириче}ским данным, характеризую-

альных отношений, здесь они примен^ ^ _{рмйаттЫ} _Cmcepts ₀f Sociology (New
Щим типы влиятельных людей. Ср.. _ Gemeinschaft u Gesellschaft, сделанный

York, 1940), перевод его ™^accH⁴^ecKO"^K" „_ee _более поздней статьи, носящей то же Лумисом (Loomis C.P.), и, что гораздо важнее, ooj

но в пределах местного сообщества. В Ровере имеется немного резидентов, чье влияние выходит за пределы этого сообщества*.

Главный критерий, позволяющий различать эти типы, обнаруживается в их ориентации по отношению к Роверу. У локального типа интересы замкнуты на этом сообществе. Ровер — это, по существу, весь его мир. Почти не думая о «большом мире», он занят по преимуществу местными проблемами и практически не интересуется событиями общенационального и международного масштаба. Строго говоря, он очень ограничен.

По-иному обстоят дела с космополитическим типом. Его интересы в какой-то мере связаны с Ровером, и, разумеется, он должен хотя бы в минимальной степени поддерживать отношения в пределах местного сообщества, так как он тоже пользуется там влиянием. Но он ориентируется также на мир за пределами Ровера и считает себя интегральной частью этого мира. Он проживает в Ровере, но живет в «большом мире». Если локальный тип ограничен, то космополитический экуменичен.

Из тридцати влиятельных людей, давших подробное интервью, четырнадцать были отнесены тремя аналитиками⁸ независимо друг от друга к «космополитическому» типу (на основании материалов, характеризующих их ориентацию на сообщество города Ровера), а шестнадцать — к «локальному» типу.

название. См. также: Zimmerman С.С., The Changing Community (New York and London: Harper & Brothers, 1938), особенно р. 80 ft". Что касается компактной, сжатой характеристики употребления аналогичных понятий в социологической литературе, см.: Wiese, von, L. And Becker H., Systematic Sociology (New York: John Wiley & Sons, 1932), esp. pp. 223—226 n. — Примеч. автора.

* Понятие влиятельных людей рассматривалось в исследовании структуры влияний в пригороде, населенном людьми, имеющими репутацию и влияние общенационального масштаба. Авторы пишут: «Вряд ли стоит удивляться тому, что личностные характеристики этих «влиятельных людей» отличаются от личностных характеристик влиятельных людей космополитического типа в г. Ровере, занимающих более низкий ранг» (Adler K.P. And Bobrow D., «Interest and influence in foreign affairs», Public Opinion Quarterly, 1956, 20, pp. 89—101. См. также: Hunter F., Power Structure: A Study of Decision — Makers (Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1953.) — Примеч. автора.

⁸ Вряд ли можно ожидать такого полного совпадения оценок в более масштабном исследовании. Но в этом ограниченном по числу примеров случае космополитический и локальный синдромы были так ярко выражены, что сомнений по поводу «диагноза» практически не было. В более зрелом исследовании были бы созданы более формальные критерии (в направлениях, заданных последовавшей дискуссией) и, соответственно, возник бы промежуточный тип, не тяготеющий ни к локальному, ни к космополитическому полюсам. — Примеч. автора.

Эти ориентации нашли свое выражение в самых разнообразных контекстах. Например, влиятельным людям было предложено изложить свои взгляды, ответив на квазипроективный вопрос: «Сильно ли тревожат вас новости?» (Была осень 1943 г., когда новости в большинстве случаев были эквивалентны военным новостям.) Ответы, обычно очень подробные, легко поддавались классификации с точки зрения фокусировки интересов влиятельных людей. Одна группа комментариев фокусировалась на проблемах национального и международного уровней. В них выражалось беспокойство по поводу трудностей, с которыми столкнется создание стабильного послевоенного мира, подробно говорилось о проблемах строительства международной организации, обеспечивающей мир, и т.д. Во второй группе комментариев военные новости в подавляющем большинстве случаев преломлялись с точки зрения того, что они значили лично для опрашиваемых или для тех, с кем они связаны в Ровере. Они трактовали вопрос о «новостях» как повод для обзора того непосредственного круга проблем, которые принесла в город война.

Классифицируя влиятельных людей по этим двум категориям, мы обнаруживаем, что двенадцать из четырнадцати⁹ представителей космополитического типа обычно давали ответы в свете международных и общенациональных проблем, тогда как среди представителей локального типа только четверо из шестнадцати говорили в этом же духе. Каждый тип влиятельных людей выделял из потока событий совершенно различные элементы. Неясно сформулированный вопрос позволил каждому из них выразить в ответах свои основополагающие ориентации.

Все остальные различия между локальным и космополитическим типами влиятельных людей, по-видимому, проистекали из различия их фундаментальных ориентации¹⁰. Групповая характеристика демонстрирует присущую локальному типу верность локализму: вероятнее

⁹ Нужно еще раз повторить, что людей, которых мы цитируем в данном разделе и
По ходу всего исследования, не следует воспринимать как репрезентативных пред
ставителей населения. Их мнения приводятся только для того, чтобы проиллюстри
ровать определенную эвристическую цель: они помогли подобрать ключи к различ
ным образцам межличностного влияния. Как это часто бывает при подведении ко
личественных итогов в исследовании конкретного единичного случая, эти люди не
подтверждают каких-либо интерпретаций, а просто подсказывают их. Пробные ин
терпретации, в свою очередь, обеспечивают отправной пункт для новых количествен
ных исследований, базирующихся на адекватных образцах (см., например: Kats and
Lazarsfeld, op. cit). — Примеч. автора.

¹⁰ Здесь ничего не говорится об объективных детерминантах, определяющих раз
личие ориентации. Установить эти детерминанты — еще одна, и притом очень важ
ная задача, выходящая за пределы данного исследования. — Примеч. автора.

всего представители этого типа уже давно живут в Ровере, они очень заинтересованы в общении со многими другими жителями города, они не хотят уезжать из города, их вероятнее всего интересует местная политика и т.д. Такие моменты, которые лучше всего демонстрируют различие между двумя типами влиятельных людей, составят основное содержание последующих разделов. Там мы обнаружим, что различие основополагающих ориентации сопровождается многими другими различиями: 1) различиями в структуре социальных отношений, в которые вовлечен каждый из этих типов; 2) различиями в способах и путях, которыми они пришли к своему нынешнему положению в структуре влияний; 3) различиями в использовании своего нынешнего статуса для оказания влияния на других людей; 4) различиями в их коммуникативном поведении.

Структура социальных отношений

Корни в сообществе

Локальный и космополитический типы влиятельных людей довольно заметно отличаются своей привязанностью к Роверу. Лока-листы — большие местные патриоты, и мысль о том, чтобы уехать из Ровера, по-видимому, редко приходит им в голову. Один из них выразил это умонастроение следующим образом:

Ровер — самый великий город в мире. В нем есть что-то такое, чего больше нет нигде в мире, хотя я не могу сказать, что именно...

На прямой вопрос — «не думали ли они когда-нибудь уехать из Ровера» — тринадцать из шестнадцати влиятельных локалистов подчеркнуто твердо ответили, что никогда не думали об этом, а остальные трое решительно предпочитали остаться, хотя и предполагали, что при определенных условиях могли бы уехать. Никто не испытывал чувства, что жизнь в каком-нибудь другом сообществе могла бы принести им такое же удовлетворение, как жизнь в Ровере. У влиятельных космополитов дело обстояло по-другому. Только трое из них заявили, что с Ровером связана вся их жизнь. Четверо выразили свое настоятельное желание жить где-нибудь еще, а остальные семеро при определенных условиях хотели бы уехать. Атаких ответов у влиятельных локалистов вообще не было:

Несколько раз я был на грани отъезда, чтобы найти другую работу.

* * *

Я жду только того, чтобы мой сын унаследовал мою практику, прежде чем я уеду в Калифорнию.

Эти фундаментальные различия в отношении влиятельных лока-листов и космополитов к Роверу связаны с их различным жизненным опытом. Космополиты всегда были более мобильны. Локалисты в большинстве случаев родились в Ровере или в его окрестностях. 14 из 16 локалистов прожили в Ровере больше двадцати пяти лет, а из космополитов это можно сказать меньше чем о половине. Космополиты — это обычно приезжие, которые раньше жили во многих сообществах в разных частях страны.

По-видимому, это различие не связано с различием возрастного состава группы влиятельных локалистов и космополитов. Правда, космополиты обычно моложе локалистов. Но из тех жителей Ровера, кому за сорок пять, космополиты, по-видимому, приехали сравнительно недавно, а локалисты являются коренными жителями.

Из материалов исследования мы можем понять, на чем основывается подчеркнутая привязанность к Роверу, характерная для локалистов. Добиваясь своих целей, влиятельные люди этого типа полностью приспособились к данному сообществу и стали сомневаться в возможности достичь таких же хороших результатов где-нибудь еще. С высоты своих семидесяти лет местный судья так описывает свое чувство полной инкорпорированности в сообщество:

Я не хочу даже думать о том, чтобы уехать из Ровера. Люди здесь очень добры, очень отзывчивы. Они любят меня, и я благодарю Бога за то, что, как мне кажется, люди доверяют мне и считают меня своим руководителем и лидером.

Таким образом, сильное чувство своей идентичности с Ровером, распространенное среди влиятельных людей локального типа, связано с их местным происхождением и построенной по меркам местного сообщества карьерой. И в экономическом отношении, и со стороны своих чувств они глубоко укоренены в Ровере.

Что касается привязанности к Роверу, то космополиты отличаются от локалистов фактически во всех отношениях. Они не только относительно недавно приехали туда, но и не чувствуют себя укорененными в этом городе. Привыкнув жить в других местах, они считают, что Ровер, будучи «довольно приятным городом», все же только один из многих. Благодаря своему опыту они также сознают, что могли бы сделать хорошую карьеру в других сообществах. Они, следовательно, не считают, что только Ровер обеспечит им безопасное и удов-

летворительное существование. Их более широкий опыт модифицировал их ориентацию на то сообщество, в котором они живут в настоящее время.

Способность к общению: сети личных отношений

Отвечая на вопросы интервью, влиятельные люди получили возможность выразить свое отношение к «знакомству со многими людьми», живущими в данном сообществе. Эти позиции четко подразделялись на два типа. Тринадцать из шестнадцати влиятельных лока-листов и только четыре из четырнадцати влиятельных космополитов проявили явный интерес к установлению частных контактов со многими людьми.

Это различие становится особенно поучительным, когда дается его качественный анализ. Локалист из числа влиятельных людей обычно хочет знать какможно больше людей. В сфере социальных контактов он следует чисто количественному подходу. Он их считает. Вот слова влиятельного полицейского офицера (который вторит другому влиятельному локалисту-майору):

У меня множество друзей в Ровере, насколько я могу судить. Мне хочется знать всех и каждого. Когда я стою на перекрестке, то могу за два часа поговорить с пятью сотнями людей. Знакомство с людьми помогает, например, когда предстоит повышение по службе. Каждый упоминает тебя как подходящую кандидатуру на эту вакансию. Влиятельные люди, знакомые со мной, говорят обо мне с другими людьми. Однажды Джек Флай (майор) сказал мне: «Билл, — сказал он, — у тебя больше друзей в городе, чем у меня. Хотелось бы мне, чтобы все твои друзья, в том числе те, о которых ты даже не знаешь, стали моими друзьями». Это привело меня в хорошее настроение...

Эта типичная позиция хорошо вписывается во все то, что нам известно о локальном типе влиятельных люде.й. Более того, она наводит на мысль, что «карьерная» функция личных контактов и отношений хорошо осознается самими локалистами из числа влиятельных людей. Она не связана с каким-то одним родом деятельности. Бизнесмены, специалисты, чиновники — все одинаково прославляют желательность многочисленных и разнообразных контактов. Президент банка воспроизводит точно такую же историю с позиций своего опыта и своих перспектив:

Я всегда любил знакомится с людьми... По-настоящему это началось, когда я стал кассиром. Что касается знакомства с людьми, кассир — это

самая важная позиция в банке. Будучи кассиром, ты должен соприкасаться со всеми. Ты должен научиться называть каждого по имени. Такой возможности познакомиться с людьми у тебя больше не будет. Как раз сейчас у нас есть очень способный кассир, но два или три человека уже приходили ко мне с жалобами на него. Он с ними недружелюбен. Я сказал ему, что он должен для каждого найти доброе слово. Это не только личный, но и деловой вопрос.

Эти ключевые слова позволяют выявить принципиальный интерес влиятельных локалистов к любым личным контактам, которые дают им возможность самоутвердиться, когда им необходима политическая, деловая или какая-либо иная поддержка. В этой группе влиятельные люди в своей деятельности исходят из допущения, что они могут стать заметными и влиятельными людьми в данной местности, если там будет достаточно людей, которые их знают и, следовательно, хотят помогать им и, в свою очередь, получать помощь от них.

С другой стороны, влиятельные люди космополитического склада явно были меньше заинтересованы в том, чтобы их знакомыми стало как можно больше людей". Они более избирательны в своем выборе друзей и знакомых. Обычно они подчеркивают важность того, чтобы ограничить круг своих друзей людьми, с которыми «можно поговорить» и «обменяться мыслями». Если влиятельные локалисты — это сторонники чисто количественного подхода, то космополиты в этом отношении являются сторонниками качественного подхода. В расчет принимается не то, сколько людей они знают, а то, каких людей¹².

Контраст с преобладающими позициями влиятельных локалистов проявляется в следующих замечаниях, сделанных влиятельными людьми космополитического склада:

Я не хочу знакомиться с людьми, если они ничего собой не представляют как личности.

Меня не интересует количество. Мне нравится понимать людей — это расширяет мое образование. Я люблю знакомиться с людьми знающими и занимающими определенное положение. Меня не интересуют

¹¹ Это получило любопытное подтверждение. Мы дали опрашиваемым состав
ленный наугад список жителей Ровера и попросили идентифицировать каждого из
них. Влиятельные люди локалистского типа узнали больше имен, чем любая другая
группа опрашиваемых, а космополиты, в свою очередь, узнали больше людей, чем
опрашиваемые, не пользующиеся влиянием. — Примеч. автора.

¹² В этом подробном исследовании мы ограничились только выявлением подхо
дов к личным контактам и отношениям. Детальное исследование изучило бы дей
ствительные количественные и качественные характеристики личных отношений у
Сиятельных людей локального и космополитического типов. — Примеч. автора.

людские массы. Мне нравится знакомиться с людьми, равными мне по уму, образованию и опыту.

Те же основополагающие позиции, что и у влиятельных людей данной местности, отмечены в сфере профессионалов, а также в сфере образования. Например, профессионал космополитического склада, который только начинает заниматься своим делом, не подчеркивает значение широкого (и постоянно расширяющегося) круга знакомств. В противоположность юристу локалистского склада, который считает «преимуществом для себя знать как можно больше людей», юрист-космополит становится одновременно и поэтической, и исключительной личностью, когда говорит: я никогда не гоняюсь за людьми. Я не испытываю никакого удовольствия от того, чтобы бегать за ними и созывать их. Как советовал Лаэрту По-лоний,

своих друзей, их выбор испытав, Прикуй к душе стальными обручами, Но не мозоль ладони кумовством С любым бесперым панибратом...*

В последующем разделе этого исследования мы поймем, что различные ориентации локалистов и космополитов в сфере личных отношений можно интерпретировать как функцию достижения влияния разными способами. В данный момент достаточно заметить, что докалисты пытаются вступить в многочисленные личные отношения, тогда как космополиты находящиеся на точно таком же статусном уровне, явно ограничивают круг этих отношений.

Участие в добровольных организациях

Рассматривая способность к общению у локалистов и космополитов, мы подвергли исследованию их позиции по поводу неформальных личных отношений. А что можно сказать об исполняемых ими ролях в более формальных органах социального контакта — добровольных организациях?

Как можно предугадать, оба типа влиятельных людей связаны с большим числом организаций, чем рядовые жители. Каждый влиятельный человек космополитической ориентации в среднем является членом восьми организаций, а локалистской ориентации — шес-

* Шекспир У. Гамлет, принц датский. — Полное собр. соч. — М.: 1960. — В 8 т., т. 6, с. 26. — Примеч. пер.

ти. Это позволяет сделать следующее предположение: чтобы обрести влияние, космополиты чаще пользуются организационными каналами, тогда как локалисты в целом предпочитают личные контакты.

По отношению к организациям полностью можно применить вывод, сделанный нами по отношению к способности общения: качественные данные гораздо поучительнее, чем количественные. Дело не в том, что на космополитов приходится больше организаций, чем на локалистов. Даже если тщательное исследование подтвердит это впечатление, то оно все же не выявит стратегических организационных различий между ними. Дело скорее в том, что они принадлежат к организациям разного типа. И, повторяю, эти различия подкрепляют все то, чт