IV. Оперативная замкнутость и структурные стыковки

Если описывать общество как систему, то из общей тео­рии аутопойетических систем будет следовать, что речь должна идти об оперативно замкнутой системе. На уровне собственных операций [у него] нет контакта с окружающим миром. Это имеет силу даже в тех случаях — мы должны специально указать, сколь трудна эта идея, противореча­щая всей традиции теории познания, — когда речь идет об этих операциях как наблюдениях или же об операциях, аутопойесис которых требует самонаблюдения. На уров­не собственных операций [у системы] нет контакта с окру­жающим миром. Это имеет силу даже в тех случаях — приходится специально указать, сколь трудна эта идея, противоречащая всей традиции теории познания, — когда речь идет об этих операциях как наблюдениях или же об операциях, аутопойесис которых требует самонаблюде­ния. На уровне совершения операций контакта с окружа­ющим миром нет и для наблюдающих систем. Всякое на­блюдение окружающего мира должно быть проведено в самой системе как ее внутренняя активность с помощью ее собственных различений (которым ничего не соответствует в окружающем мире). Всякое наблюдение окружа­ющего мира предполагает различение самореференции и инореференции, которое может быть сделано только в са­мой системе (где же еще?). А это вместе с тем позволяет понять, почему всякое наблюдение окружающего мира сти­мулирует самонаблюдение, а всякое дистанцирование от окружающего мира заставляет поставить вопрос о самости, о собственной идентичности. Ведь поскольку наблюдать можно только посредством различений, то одна сторона различения, так сказать, заставляет любопытствовать отно­сительно другой стороны, стимулирует пересечение (Спен­сер Браун сказал бы «crossing») пограничной линии, помеча­емой формой «система и окружающий мир».

Следствием оперативной замкнутости является то, что система не может обойтись без самоорганизации. Ее собст­венные структуры могут быть выстроены и изменены лишь при помощи ее собственных операций — например, язык может строиться и меняться лишь при помощи коммуника­ции, а не непосредственно благодаря огню, землянике, кос­мическим лучам или восприятиям отдельного сознания. Закрытость и открытость вместе делают систему (и в этом состоит эволюционное преимущество) в высокой степени совместимой с беспорядком в окружающем мире, точнее: с окружающими мирами, упорядоченными лишь фрагмен­тарно, отрывочно, в отдельных системах, но не как единст­во. Эволюция в этом отношении почти с необходимостью приводит к замыканию систем, благодаря чему, в свою оче­редь, возникает совокупный беспорядок, в противополож­ность которому и утверждаются оперативная замкнутость и самоорганизация. В том же самом смысле и оперативная замкнутость общества как системы коммуникаций соответ­ствует факту возникновения подвижных организмов с нерв­ной системой, а в конечном счете — и сознанием. Общество только усиливает (потому что выносит) некоординирован­ное многообразие перспектив эндогенно неспокойных от­дельных систем.

В русле собственной традиции теории систем тезис о закрытости систем должен казаться экстравагантным. Ведь сама эта теория конституировалась с учетом закона энтро­пии, именно как теория открытых (и потому — кегэнтропических) систем. Отказываться от этой позиции, (в отно­шении закона энтропии) конечно, не следует. Закрытость систем следует понимать не как термодинамическую изоли­рованность, но только как оперативную закрытость, т. е. рекурсивное создание возможностей для собственных опе­раций посредством результатов своих собственных опера­ций.

Ведь исходить следует из того, что реальные операции возможны только в мире, который существует одновремен­но. Прежде всего, это исключает, что одна операция влияет на другую. И если это все-таки должно быть возможно, то лишь так, что одна операция непосредственно подсоединя­ется к другой. Но такие рекурсивные отношения, в которых совершение одной операции есть условие возможности дру­гой операции, ведут к дифференциации систем, в которых это часто реализуется структурно очень сложным образом, и существующего одновременно окружающего мира этих систем. Результат этого мы и называем оперативной замк­нутостью.

Всю эту тему можно рассматривать и применительно к системам сознания, показывая, почему и как современная взаимная дистанцированность индивида и общества побуж­дает индивида к рефлексии, к вопросу о Я [его] Я, к поис­кам собственной идентичности. Все, что только было уви­дено, все, чем только был мир — все это «вовне». А что тогда «внутри»? Неопределимая пустота? А если применить теорию аутопойетических систем к обществу, то придешь к такому же результату, только в отношении другого спосо­ба оперирования, а именно коммуникации.

Общество есть коммуникативно закрытая система. Оно производит коммуникацию посредством коммуникации. Коммуницировать может только оно само — но не с самим собой и не со своим окружающим миром. Оно производит свое единство посредством оперативного совершения ком­муникаций, рекурсивно обращенных к предыдущим и предвосхищающих последующие коммуникации. Затем, ес­ли оно основывается на схеме наблюдения «система и ок­ружающий мир», коммуницировать в себе самом, о себе самом или о своем окружающем мире, но только не с самим собой и не со своим окружающим миром. Потому что ни оно само, ни его окружающий мир не могут еще раз по­явиться в обществе словно бы как партнеры, как адресаты коммуникации. Такая попытка увела бы в никуда, не при­вела бы в действие аутопойесис и потому не состоялась бы. Ибо общество возможно только как аутопойетическая система.

Эти констатации — сами по себе очевидные и не требу­ющие дальнейших доказательств — влекут за собой очень серьезные теоретические последствия и поэтому нуждаются в дополнительном объяснении. Реальная возможность ком­муникации основана, конечно, на множестве фактических предпосылок, которые сама система не может ни произве­сти, ни гарантировать. Закрытость всегда есть включен­ность* в нечто, что, если смотреть изнутри, находится вне. Иначе говоря, всякое возведение и сохранение границ систе­мы (т. е., разумеется, и живых существ) предполагает мате­риальный континуум, который не знает и не принимает в расчет эти границы. (Поэтому Пригожий уже применитель­но к физическим и химическим фактам может говорить о «диссипативных структурах»**). Тогда встает вопрос: как система (в нашем случае — общественная система) формиру­ет свои отношения к окружающему миру, если она не мо­жет поддерживать контакт с ним. Вся теория общества за­висит от ответа на этот вопрос — и мы теперь видим также, что (и каким образом) гуманистическое и регионалистское понятие общества избегало даже самой постановки этого вопроса.

* Игра слов: Geschlossenheit... Eingeschlossenheit.

** См., напр.: [3, 18, 56—58, 197—198].

 

На трудный вопрос отвечает трудное понятие. Вслед за Хумберто Матураной мы намерены говорить о «структур­ной стыковке»²¹. Это предполагает, что каждая аутопойети­ческая система совершает операции как структурно детер­минированная система, т. е. может детерминировать свои операции только посредством собственных структур. Струк­турная стыковка, таким образом, исключает, что данности окружающего мира смогут специфицировать совершающе­еся в системе. Матурана сказал бы, что структурная стыков­ка расположена ортогонально к самодетерминации систе­мы²².

²¹ См.: [32, 143 if., 150 ff., 243 f., 251 if.]. На трудность отграничения собственных операций системы от каузальных связей, которые через струк­турные привязки воздействуют на нее, указывают постоянно. См., напр.[15, 204]. Мы попытаемся разрешить эту проблему посредством как можно более точного определения понятия коммуникации.

²² См., напр.: [30, 64].

Структурная стыковка не определяет, что именно происходит в системе, но ее следует предполагать, потому что иначе аутопойесис был бы парализован и система перестала бы существовать. Поэтому система либо приспособле­на к своему окружающему миру, либо она не существует, но в пределах, задаваемых ее приспособленностью, она име­ет все возможности вести себя неприспособленно — а ре­зультат в особенности хорошо виден в экологических проб­лемах современного общества.

В этом смысле любая коммуникация привязана к созна­нию. Без сознания коммуникация невозможна. Но сознание не есть ни «субъект» коммуникации, ни — в каком-либо ином смысле — «носитель» коммуникации. Поэтому нам придется отказаться и от классической метафоры, говоря­щей о коммуникации как «перенесении» семантических содержаний от одной психической системы, которая уже располагает ими, на другую²³. Не человек, но только комму­никация может коммуницировать. Коммуникация образует эмерджентную реальность sui generis. Системы сознания, равно как и системы коммуникации (а равным образом — с другой стороны — и мозг, клетки и т. д.) суть оперативно закрытые системы, которые не могут поддерживать контак­та между собой. Нет никаких коммуникаций от сознания к сознанию и нет коммуникации между индивидом и обще­ством. Всякое достаточно точное понимание коммуникации исключает такие возможности (а также и другую возмож­ность: мыслить общество как коллективный дух). Только сознание может мыслить (но отнюдь не переносить свою мысль в иное сознание*), и только общество может ком­муницировать. И в обоих случаях речь идет о собственных операциях оперативно закрытой, структурно детерминиро­ванной системы.

* В оригинале — непереводимое словообразование: «ineinanderesBewuB-tseinhinuberdenken», т. е. «думать за пределы себя в иное сознание».

²³ Многие предпосылки, на которых основывается это понятие, ныне оспариваются даже когнитивной психологией, в частности, например, пред­положения, что коммуникация выражает в словах уже имеющиеся мысли, что слова функционируют в процессе переноса как носители определенного семантического содержания, что понимание — это обратный процесс пере­вода слов в мысли и что семантика, со всем тем, означает процесс репрезен­тации, как в психической системе, так и в коммуникации. См. об этом: [41]. Отсюда следует, что семантика должна пониматься, исходя из прагма­тики (т. е. аутопойесиса коммуникации), а не наоборот, как это общепри­нято.

 

Для понимания тем не менее существующей, совершенно регулярной, необходимой связи между сознанием и коммуникацией мы используем понятие структурной стыковки. Структурная стыковка функционирует всегда и незаметно, она существует даже тогда и именно тогда, когда о ней не думают и не говорят — так, как на прогулке могут сделать следующий шаг, не думая о физически необходимом для этого собственном весе. И подобно тому, как вес лишь в пределах очень малой части [всех] возможностей позволяет совершать прогулку (иными словами: подобно тому, как сила притяжения земли не могла бы стать ни чуть больше, ни чуть меньше), так и системы сознания и системы комму­никации заранее настроены друг на друга, что позволяет им затем функционировать, незаметно координируясь. Что дело обстоит именно так и что тем самым реализуется весь­ма малая часть множества возможностей, поддается (как и возможность совершать прогулку) эволюционно-теоретическому объяснению.

Это незаметное, бесшумное функционирование струк­турной стыковки коммуникации и сознания отнюдь не ис­ключает того, что участников коммуникации идентифици­руют и даже обращаются к ним в коммуникации. В этом аспекте мы присоединимся к старой традиции и будем на­зывать их «лицами» [Personen], утверждая тем самым, что коммуникация в состоянии «персонифицировать» внешние референции. Каждая коммуникация должна быть способна различать информацию и сообщение (иначе она сама была бы неразличима). Но это значит, что образуются соответ­ствующие предметные и личные референции. В понятиях Спенсера Брауна [17, 10] можно было бы сказать также, что повторное употребление таких референций конденсиру­ет лица (или вещи), т. е. фиксирует их как идентичные, и одновременно подтверждает их, т. е. обогащает новыми смысловыми аспектами из других сообщений. Если это про­исходит, то развивается и соответствующая семантика. У лиц есть имена. Что именуется личным и как с этим следует обходиться, может быть в сложных формах описано более подробно. Но все это ничего не меняет в обособленности и оперативной закрытости структурно состыкованных сис­тем. А современная семантика жизни, субъективности, ин­дивидуальности особенно производит такое впечатление, как будто она была придумана, чтобы уравновесить эту неотменимую изолированность²⁴.

²⁴ См. об этом подробнее: [25].

 

Через структурную стыковку система может быть подсо­единена к очень сложным системам окружающего мира, причем ей нет необходимости вырабатывать у себя или ре­конструировать их сложность. Сложность этих систем окру­жающего мира остается непрозрачной для системы, эта сложность не переносится в ее собственный способ соверше­ния операций, потому что для этого нет, говоря словами Эшби, «необходимой изменчивости»²⁵. По большей части, она реконструируется в ее собственных операциях лишь в форме предпосылки и помехи или нормальности и возбуж­дения. В системах коммуникации и такие совокупные обо­значения, как имена, или такие понятия, как «человек», «лицо», «сознание», также служат для процессуальной ре­ференции к сложности окружающего мира. Речь все время идет о том, чтобы использовать упорядоченную (структу­рированную, но отнюдь не поддающуюся калькуляции) комплексность по мерке собственных возможностей совер­шения операций; применительно к обществу это означает: речевым образом. В том случае, если такие отношения раз­виваются через обоюдную коэволюцию и ни одна из систем, структурно стыкованных подобным образом, не могла бы существовать без них, можно говорить также о взаимопро­никновении²⁶. Хорошим примером этого является отноше­ние нервных клеток и мозга; другой пример (близкий пер­вому также и в чисто количественном отношении) — отно­шение систем сознания и общества.

Легко увидеть, что регулярная структурная стыковка систем сознания и систем коммуникации становится воз­можной благодаря языку. С точки зрения эволюции, язык представляет собой чрезвычайно невероятный род шума, который именно в силу этой невероятности обладает высо­кой ценностью для привлечения внимания и очень сложны­ми возможностями спецификации. Если говорится*, то при­сутствующее при этом сознание легко может отличить та­кой шум от других шумов и едва ли способно избежать за­хватывающего очарования текущей коммуникации (что бы оно при этом ни думало в собственной неслышной системе).

²⁵ См.: [9, 206 ff.; 7; 4].

²⁶ См. об этом подробнее: [26, 286 ff.].

* Луман использует здесь безличный пассивный оборот: «gesprochen wind» — т.е. отличается, воспринимается как информация сам факт разговора, до идентификации его участников.

Одновременно специфицирующие возможности языка позволяют выстраивать очень сложные структуры коммуни­кации, т. в., с одной стороны, делают возможным усложне­ние и новую шлифовку речевых правил, а с другой, — по­строение социальных семантик для ситуативного реактиви-рования важных возможностей коммуникации. То же са­мое mutatis mutandis относится и к языку, перенесенному из акустической в оптическую среду, т. е. к письму. О крайне значительных, все еще недооцененных результатах такой «оптизации» языка мы еще скажем более подробно в следу­ющей главе.

В контексте теории системы общества не целесообразно разрабатывать теорию языка, основанную на этой функции структурной стыковки (для этого пришлось бы сделать что-то несоразмерно обширного экскурса). Укажем только, что мы тем самым вступаем в противоречие с основными пред­посылками соссюровой лингвистики: язык не совершает операции своим собственным способом, он сам должен со­вершаться либо как мышление, либо как коммуникация; а следовательно, язык не образует и своей собственной сис­темы. Он всегда зависит от того, что, с одной стороны, сис­темы сознания и, с другой, — система коммуникации об­щества продолжают свой аутопойесис посредством совер­шенно закрытых собственных операций. Если бы это не происходило, каждая система сразу бы прекратила свое существование, а вскоре вслед за тем не могла бы уже быть помыслена в языке.

Структурная стыковка через язык систем коммуника­ции с системами сознания, а также систем сознания с систе­мами коммуникации, имеет весьма серьезные последствия для структурного построения соответствующих систем, т. е. для их морфогенеза, для их эволюции. Иначе, чем си­стемы сознания, которые способны к чувственному вос­приятию, коммуникация может быть аффицирована только сознанием. Все, что влияет на общество извне, не будучи коммуникацией, должно поэтому пройти двойной фильтр: сознания и возможности коммуникации. Необходимо в пол­ной мере уяснить себе, что здесь идет огромный и, с точки зрения эволюции, весьма невероятный процесс отбора, од­новременно обусловливающий значительную степень свобо­ды общественного развития. Физические, химические, био­логические процессы непосредственно не достигают комму­никации — разве что в смысле ее деструкции. Грохот или лишение воздуха, или пространственная дистанция могут исключить возможность устной коммуникации. Книги мо­гут сгорать или даже быть сожжены. Но огонь никогда не напишет книги и даже не сможет раздражить пишущего книгу настолько, чтобы он, пока книга горит, писал бы ее иначе, чем если бы огня не было. Таким образом, сознание занимает привилегированное положение среди всех внеш­них условий аутопойесиса. Оно известным образом контро­лирует доступ внешнего мира к коммуникации — но не потому, что является «субъектом» коммуникации, не как «лежащая в основании»* ее некая сущность, но благодаря своей способности к восприятию (в свою очередь, сильно отфильтрованному, самопроизведенному), которое, со своей стороны, в условиях структурной стыковки зависит от нейрофизиологических процессов мозга и, через них, — от других процессов аутопойесиса жизни.

* Имеется в виду греческое thypokeimenon*, т. е. «лежащее в основании», «подлежащее», что буквально и означает латинское tsubjectumt.

 

Прямая состыкованность систем коммуникации только с системами сознания, от избирательности которых они, таким образом, выигрывают, не будучи ими специфициро­ваны, действует как панцирь, препятствующий, в основ­ном, влиянию совокупной реальности мира на коммуника­цию. Ни одна система не смогла бы быть достаточно слож­ной, чтобы выдержать это и тем не менее сохранить свой аутопойесис. Лишь благодаря такой защите смогла развить­ся система, реальность которой состоит в процессуальном оперировании с одними только «знаками». Здесь следует также принять во внимание, что число систем сознания очень велико; теперь их — около пяти миллиардов одновре­менно действующих единиц. Даже если учесть, что на дру­гой стороне земного шара они в настоящий момент спят, а Другие не принимают участия ни в каких коммуникациях по иным причинам, то число одновременно совершающих операции систем все равно будет таким большим, что воз­можность эффективной координации между ними (а тем самым — и образование согласия в эмпирически ощутимом смысле) совершенно исключается. Поэтому система комму­никации необходимо основана лишь на себе самой и лишь сама собой может руководить. Она способна на это, посколь­ку ей удается активизировать в своем окружающем мире необходимый для этого материал сознания.

Наконец, понятием структурной стыковки объясняется и то, что хотя системы детерминированы только самими собою, но в общем и целом, они развиваются в определен­ном направлении, терпимом для окружающего мира. Внут­реннюю, системную сторону структурной стыковки можно обозначить понятием раздражения (помехи, возмущения). В этом аспекте системы (и системы сознания, и система коммуникации общества) совершенно автономны. Раздра­жения являются результатом внутреннего сравнения собы­тий (сначала неспецифированных) с собственными возмож­ностями, прежде всего, со структурами, созданными в сис­теме, с ожиданиями. Таким образом, в окружающем мире системы нет раздражений, нет и переноса раздражений из окружающего мира в систему. Речь всегда идет о собствен­ном конструкте системы, о самораздражении, поводом к которому служат, конечно, воздействия окружающего ми­ра. У системы есть возможность либо находить причину раздражения в себе самой и затем учиться на этом, либо же приписывать раздражение окружающему миру и рас­сматривать его затем как «случай», либо, наконец, искать источник раздражения в окружающем мире и элиминиро­вать его. Эти различные возможности тоже заложены в совершаемом самой системой различении самореференции и инореференции; и если уж кто-то располагает возможно­стью для их различения, то можно также сменить перспек­тивы и [по-другому] скомбинировать реакции. Так, напри­мер, можно идентифицировать причины [раздражения] в окружающем мире, но в то же время учиться.

Длительные раздражения определенного типа, напри­мер, постоянное раздражение маленького ребенка особен­ностями языка или раздражение основанного на сельском хозяйстве общества восприятием климатических условий, направляют структурное развитие в определенном направ­лении, ибо эти системы подвержены раздражениям, исходя­щим от весьма специфических источников, и они поэтому постоянно заняты сходными проблемами. Конечно, мы от­нюдь не собираемся вернуться к теориям климата и куль­туры» XVIII в.; из наших рассуждений не следует также, что мы были бы готовы принять социологическую теорию социализации. Во всех этих случаях надо учитывать множе­ство системных референций и работать с теоретическими моделями соответствующей сложности. Во всяком случае, окружающий мир лишь в условиях структурной стыковки и лишь в рамках канализированных и умноженных тем самым возможностей самораздражения способен влиять на структурное развитие систем.

Все это относится и к современному обществу. Но здесь еще добавляется то обстоятельство, что окружающий мир, со своей стороны, сильнее, чем когда-либо прежде, меняется под воздействием общества. Это касается физических, хи­мических и биологических условий жизни, т. е. того комп­лекса, который обычно обозначают как «экологию». И то же самое — уж это точно! — касается деформации психиче­ских систем в современных условиях жизни, например, всего того, что пытаются выразить в понятии современного индивидуализма или при помощи теории растущих притя­заний. Как в экологическом гиперцикле, сегодня структур­ные стыковки между системой общества и окружающим миром испытывают давление изменчивости, причем темп перемен столь высок, что невольно возникает вопрос: может ли (и если да, то как именно) раздражаемое таким образом общество, вынужденное вменять все эти перемены самому себе, учиться на этом достаточно быстро.

Оперативная закрытость дает нам, наконец, ключ к тео­рии дифференциации систем, о которой более подробно будет сказано в гл. 4. Как бы ни выделяло в себе общество социальные системы через дифференциацию, поводом для этого всегда является бифуркация его собственных опера­ций. Речь никогда не идет об отображении различений, которые уже имеются в окружающем мире. Только очень примитивные общества экспериментировали с опорой на такие антропологические данности, как пол и возраст, одна­ко это оказалось эволюционным тупиком. Уже образование семей и сегментарная дифференциация [общества] ведут дальше. И если затем структурным различениям приписы­вается дискриминирующее значение (например: «крестья­нин/кочевник», «горожанин/селянин»; в наше время тако­вы иногда расовые различия), то речь идет однозначно о социальных аспектах, обретающих весомость лишь в той мере, в какой они могут быть связаны с формами дифферен­циации системы. С точки зрения генезиса, речь идет лишь о собственных результатах системы коммуникации: откло­нение [в ходе операций] бывает возбуждено, оно наблюдает­ся, тестируется, отбрасывается или же усиливается и используется для подсоединения все большего числа [опера­ций]. При этом воздействие оказывают также саморефе­рентные и инореферентные компоненты. Поэтому диффе­ренциация системы всегда приводит также к выдифферен-циации системы в смысле прерывания мельчайших совпаде­ний компонентов системы и компонентов ее окружающего мира. И именно это прерывание делает для системы неиз­бежными попытки справиться с неким интерпретирован­ным окружающим миром.

ЛИТЕРАТУРА

1. Аристотель. Политика/ Пер. С. А. Жебелева // Аристотель. Сочи­нения: В 4-ч т. Т. 4. М.: Мысль, 1984.
2. Башляр Г. Новый рационализм. М.: Прогресс, 1987.
3. Пригожий И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М., 1986.
4. Эшби У. Р. Введение в кибернетику. М., 1959.
5. Эшби У. Р. Принципы самоорганизации // Принципы самооргани­зации. М., 1966.
6. Alexander Ch. Notes on the Synthesis of Form. Cambridge Mass., 1964.
7. Ashby W. Ross. Requisite Variety and Its Implications for the Control of Complex Systems // Cybernetica. 1958. Vol. 1. P. 83—99.
8. Ashby W. R. Principles of the Self-Organizing System // Principles of Self-Organization / Foerster H.v., Zopf G. W. (Eds.) N.Y., 1962. P. 255—278.
9. Ashby W. Ross. An Introduction to Cybernetics. London, 1956.
10. Allan H. Disorder, Complexity and Meaning // Disorder and Order: Proceedings of the Stanford International Symposium / Livingstone P. (Ed.). Saratoga Cal., 1984. P. 109—128.
11. Allan H. Entre le cristal et la fume. Paris, 1979.
12. Allan H. L’emergence du nouveau et du sense // L’autoorganisation: De la physique au Politique / Dumouchel P., Dupuy J.-P. (Eds). Paris, 1983.

11. Bachelard G. La formation de 1’esprit scientifique: Contribution a une Psychoanalyse de la connaissance objective. Paris, 1947.

1. Barel Y. Le paradoxe et le systeme: Essai sur le fantastique social. 2-nde ed. Grenoble, 1989.
2. Braten S. Simulation and Self-Organization of Mind // Contemporary Philosophy. 1982. Vol. 2. P. 189—218
3. Bunge M. A Systems Concept of Society: Beyond Individualism and Holism // Theory and Decision. 1979. Vol. 10. P. 13—30;
4. Burger P. Prosa der Moderne. Frankfurt a.M., 1988.
5. Foerster H. V. On Self-organizing Systems and Their Enviroments // Self-organizing Systems: Proceedings on an Interdisciplinary Conference. / Ed. by Yovits M. C., Cameron S. Oxford, 1960. P. 31—50.
6. Giinther G. Life as poly-contexturality// Gunther G. Beitrage zur Grundlegung einer operationsfahigen Dialektik. Bd. 2. Hamburg, 1979. S. 283—306.
7. Hahn A. Verstandigung als Strategic II Kultur und Gesellschaft: Sozio-logentag Zurich 1988 / Haller M., Hoffmann-Nowotny H.-J., Zapf W. (Hrsg.) Frankfurt a.M, 1989. S. 346—359.
8. Hejl P. M. Sozialwissenschaft als Theorie selbstreferentieller Systeme. Frankfurt a.M., 1982.
9. Hejl P. M. Zum Begriff des Individuums — Bemerkungen zum unge-klarten Verhaltnis von Psychologic und Soziologie /’ Systeme erkennen Syste­me / Hrsgg. v. Schiepek G. Munchen. 1987. S. 115—154.
10. Livet P. La fascination de 1’auto-organisation // L’auto-organisation: De la physique au politique / Paul Dumouchel. Jean-Pierre Dupuy (eds.) Pa­ris, 1983’. P. 165—171.
11. Luhmann N. Gesellschaftsstruktur und Semantik. Studien zur Wissens-soziologie der modernen Gesellschaft. Bde. 1—4. Franfurt a.M.: Suhrkamp, 1980—81—89—95.).
12. Luhmann N. Individuum, Individualitat, Individualismus //’ Luh­mann N. Gesellschafsstruktur und Semantik. Bd. 3. Frankfurt a.M., 1989. S. 149—258.
13. Luhmann N. Soziale Systeme. GrundriB einer allgemeinen Theorie. Frankfurt a.M., 1984.
14. Luhmann N. Warum AGIL? /’ Kolner Zeitschrift fur Soziologie und Sozialpsychologie. 1988. Jg. 40. Hft. 1. S. 127—139.
15. Luhmann N., Fuchs P. Reden und Schweigen. Frankfurt a.M., 1989.
16. Lоfgren L. Life as an Autolinguistic Phenomenon // Autopoiesis: A Theory of Living Organization / Ed. by M. Zeleny. N.Y, 1981. S. 236—249.
17. Maturana H. R. Reflexionen: Lernen oder ontogenetische Drift /V Delfm. 1983. VolII. S. 60—72.
18. Maturana H. R. and Varela F.J. Autopoiesis and Cognition. The Reali­zation of the Living. Dordrecht etc. 1980.
19. Maturana H. R. Erkennen: Die Organisation und Verkorperung von Wirklichkeit. Braunschweig, 1982.
20. Maturana H. R. Erkennen: Die Organisation und Verkorperung von Wirklichkeit. Braunschweig, 1982.
21. Maturana H. R. Man and Society // Autopoiesis, Communication and Society / Ed. by. Benseler F., Hejl P.M.’. Kock. W.K. Frankfurt a.M., 1980 P. 11—13.
22. Maturana H. R. The Biological Foundations of Self Consciousness and the Physical Domain of Existence // Luhmann N. et al. Beobachter. Konvergenz der Erkenntnistheorien? Munchen, 1990.
23. Moore W. E. Global Sociology: The World as a Singular System ‘/ American Journal of Sociology. 1966. Vol. 71. P. 475^82.
24. MulkayM. The Word and the World: Explorations in the Form of So­ciological Analysis. London, 1985.
25. Power, Action and Belief: A New Sociology of Knowledge? / Ed. by J. Law. London, 1986.
26. Schwarz J. R. Die neuronalen Grundlagen der Wahrnehmung // Syste­me erkennen Systeme / Hrsgg. v. Schiepek G. Munchen, 1987. S. 75—93.
27. Serres M. Der Parasit. Dt. Ubers. Frankfurt a.M., 1981.
28. Shannon B. Metaphors for Language and Communication // Revue in-ternationale de systemique. 1989. Vol. 3. P. 43—59.
29. Simon F. B. Unterschiede, die Unterschiede machen: Klinische Episte-mologie: Grundlage einer systemischen Psychiatrie und Psychosomatik. Berlin, 1988.
30. Spencer Brown G. Laws of Form. N.Y. 1979.
31. Tenbruck F. H. Emile Durkheim oder die Geburt der Gesellschaft aus dem Geist der Soziologie // Zeitschrift fur Soziologie. 1981. Jg. 10. Hft.3. S. 333—350.
32. Tenbrtick F. H. Geschichte und Gesellschaft. Berlin, 1986.
33. Weaver W. Science and Complexity // American Scientist. 1948. Vol. 36. S. 536—544.
34. Wilden A. System and Structure: Essays in Communication and Exchange. 2nd ed. London, 1980.