Таинственные Повести Тургенева

В начале 60-х годов прошлого века в творчестве великого русского писателя Тургенева появилась тема таинственного. Впервые она воплотилась в рассказе "Призраки", написанном в18б1-1863 годах. Затем образ таинственного стал возникать в все чаще и чаще: "Собака" (1864), "Странная история" (1869), "Стук... Стук... Стук!..." (1870), "Часы" (1875), "Сон" (1876), "Рассказ отца Алексея" (1877), "Песнь торжествующей любви" (1881), "После смерти" (1882) и некоторые другие его произведения, в частности незавершенный рассказ "Силаев", который создавался предположительно в конце 70-х годов. Все эти произведения исследователи творчества писателя относят к "таинственным повестям" Тургенева.

Их открывает рассказ "Призраки", названный в подзаголовке "Фантазией". Зачем автору потребовалось такое уточнение? Не опасался ли он непонимания, неприятия нового для него направления со стороны читателей, друзей, собратьев по перу, критиков? Исследователи литературного наследия Тургенева обратили внимание, что писатель, "словно предвидя это непонимание, предохранял себя на всякий случай разговорами о „пустячках", „безделках", „вздоре". А потом сердился и переживал, когда эти „пустячки" так и признавались пустячками..." (И. Виноградов).

"Таинственные повести" Тургенева были встречены современниками почти в штыки. И. Виноградов в этой связи замечает: "Трезвый реалист, всегда поражавший удивительной жизненной достоверностью своих картин, - и вдруг мистические истории о призраках, о посмертной влюбленности, о таинственных снах и свиданиях с умершими... Многих это сбивало с толку". Особенно досталось писателю за рассказ "Собака" - о разорившемся помещике, которому чудится, будто его преследует призрак какой-то таинственной собаки. Один из ближайших друзей Тургенева, В. П. Боткин, познакомившись с "Собакой", написал ему: "Она плоха, говоря откровенно, и, по мнению моему, печатать ее не следует. Довольно одной неудачи в виде "Призраков".

Но вместо ожидаемого "конца" последовал новый взлет творчества писателя, не понятый не только его современниками, но и в более поздние времена. Появление "Призраков" советские литературоведы связывают с внешними и внутренними причинами: "...когда происходило обострение классовой борьбы, Тургенев приходил в угнетенное состояние"; он "пережил в этот период тяжелый душевный кризис, может быть самый острый из всех, что пришлось ему когда-либо испытать", - писал в 1962 году И. Виноградов. Но поразительно, последнее не отрицает и сам Тургенев. В письме В. П. Боткину от 26 января 1863 года он пишет в СЕЧЗИ с "Призраками": "Это ряд каких-то душевных dissolving-views (туманных картин), вызванных переходным и действительно тяжелым и темным состоянием моего "Я". Насколько писатель был искренен в оценке своего состояния перед другом, мнением которого дорожил? Не "прибеднялся" ли на всякий случай? Положим, "Призраки" написаны Тургеневым в стоянии тяжелого душевного кризиса (правда, остается непонятным, как в таком состоянии мог быть создан подобный шедевр), ну а все прочие "таинственные повести"? Что, обострение классовой борьбы и вызванное этой и другими причинами "тяжелое и смутное состояние" продолжались еще два десятилетия, до 1882 года? Ведь нет же, а шедевры, в том числе и "таинственные", продолжали выходить. Так в чем же дело?

Все очень просто. Тургенев никогда не изменял себе. Он как был, так и остался реалистом, в том числе и в изображении таинственного. Дар писателя, наблюдательность, интуиция, знание жизни своего народа позволило Тургеневу отобразить таинственное с такой точностью в деталях, какая не всегда доступна иному профессионалу. На это обстоятельство, насколько известно, впервые обратила внимание М. Г. Быкова. В книге "Легенда для взрослых" (МД 1990), в которой рассказывается о проблеме потаенных животных, включая и снежного человека, Майя Генриховна задается вопросом: "Применял ли когда-нибудь Тургенев знание о необычном в природе в своем творчестве?" И отвечает на конкретном примере: "В рассказе „Бежин луг" природа вплотную на мягких лапах подступает к ребячьему костру. Поражают детали, конкретные знания: „Леший не кричит, он немой", - роняет Илюша, которому на вид не более двенадцати лет". А в письме к Е. М. Феоктистову Тургенев в отношении "Бежина луга" заметил: "Я вовсе не желал придать этому рассказу фантастический характер". Такое мог сказать только реалист.

А отдельные элементы таинственного в его произведениях были не столь круты, и читающая публика вполне могла воспринимать их как полет творческой фантазии. Видимо, писатель и сам расценивал свои "таинственные" творения подобным же образом, но присущие ему ощущение таинственных сторон жизни и необыкновенно развитая интуиция позволили как бы невольно и в какой-то мере неосознанно отразить в "таинственных повестях" нечто большее - саму фантастическую реальность, облеченную в изысканно художественную форму.

Конечно, можно было бы подробно и под интересующим нас углом зрения рассмотреть все "таинственные повести" Тургенева и в каждом отдельном случае найти соответствующие жизненные реалии. Однако мы не будем утомлять внимание читателя многочисленными параллелями, а остановимся лишь на последнем "таинственном" произведении писателя - повести "После смерти" ("Клара Милич"), в основе которой лежит подлинная история посмертной влюбленности магистра зоологии Владимира Дмитриевича Аленицына (1846-1910) в Евлалию Павловну Кадмину (1853-1881) - молодую, красивую, талантливую актрису и певицу (контральто), которая покончила с собой 4 ноября 1881 года, приняв яд при исполнении роли Василисы Мелентьевой в одноименной пьесе А. Н. Островского во время спектакля на сцене драматического театра в Харькове. По одной из версий Аленицын, увидев однажды Кадмину, влюбился в нее, а после ее смерти любовь магистра приняла форму психоза. Другие утверждали, что зоолог влюбился в актрису только после ее смерти. При всем при том сама Кадмина и не подозревала о существовании Аленицына. В то время эта жизненная Драма была у всех на устах, знал о ней и Тургенев. С Аленицыным он встречался у своих знакомых, с Кадминой лично знаком не был, но видел раз на сцене. Замысел повести возник у писателя в декабре 1881 года. В его письме к Ж. А. Полонской от 20 декабря 1881 года есть такие строки: "Презанимательный психологический факт сообщенная Вами посмертная влюбленность Аленицына! Из этого можно бы сделать полуфантастический рассказ вроде Эдгара По". В сентябре 1882 года повесть "После смерти" была уже завершена. Читатели смогли познакомиться с ней в начале января следующего года, когда она была напечатана в первом номере журнала "Вестник Европы" за 1883 год.