(Из беседы с ним)
8 апреля нынешнего года я подъезжал к Ясной Поляне.
День был чудный, весенний.
Еще издали, у одной из пристроек графского дома, я заметил несколько
человек, работающих в парниках. Подойдя к ним, я спросил, как мне увидеть
Льва Николаевича. Мне указали на комнаты доктора Льва Николаевича.
Душан Петрович Маковицкий, постоянный врач графа, весьма любезный,
ширококультурный, симпатичный человек.
В разговоре, принявшем вскоре непринужденный дружеский характер, я передал
ему, что моей давнишней мечтой было посетить графа, что я приехал теперь
"так просто", чтобы отвести душу, чтобы хотя немного отдохнуть от гула
современной жизни.
Этими же словами объяснил я час спустя Льву Николаевичу, когда доктор
любезно проводил меня к нему в кабинет, причину моего посещения.
Признаюсь, я как будто смутился, увидев перед собою бодрую характерную
фигуру Льва Николаевича. Слышал я не раз, да и не мало читал, как редко граф
уделяет кому-либо из своих собеседников более нескольких минут времени, ибо
посетителям, подчас ужасно утомляющим графа, нет числа в Ясной Поляне.
Могу считать себя в этом отношении счастливее других, так как на мою долю
выпало беседовать с Львом Николаевичем в течение двух дней, проведенных мною
у него.
Выслушав меня, Лев Николаевич сказал:
- Мы с вами поговорим.
До вечера я провел время в гостеприимной семье Льва Николаевича, а затем
беседовал с ним, и некоторые отрывки из этой беседы позволю себе здесь
привести с подлинной точностью.
Мы сидели в кабинете графа.
- Какого вы мнения, Лев Николаевич, о двух наиболее популярных в настоящее
время наших писателях - Горьком и Леониде Андрееве? - спросил я. - Многие,
мне кажется, несправедливо упрекают их в отсутствии душевной мягкости и
художественности, в грубости и считают их скоропреходящими?
- Нет, это справедливый упрек. Я совершенно такого же мнения.
- Какого вы мнения о декадентах?
- Это прыщ, даже не прыщ, а прыщик.
- Но ведь многие придают даже серьезное значение декадентам и
прислушиваются к их исканиям, к их новым путям...
- Да стоит ли о них говорить? - возразил Лев Николаевич. - Говорю вам, это
прыщик. Показали мне как-то их писания, так я ничего понять не мог.
- Кого же из новых писателей вы предпочитаете. Лев Николаевич?
- Вот - Чехов, я его люблю.
- А из поэтов? А впрочем, - спохватился я, - ведь вы поэтов не признаете.
- Это кто вам сказал? - спросил Лев Николаевич. - Я только не люблю
стихов, ломаю их (подлинное выражение графа), не прислушиваюсь к музыке
стиха, но художественную идею, художественный образ и глубину души автора,
пишет ли он прозой или стихами, я всегда ценю. Вот, кстати мне прислали
новую книгу стихотворений Ратгауза (*1*). Этот пишет русским языком, есть
душа... Я его хорошо знаю. Я обратил на него внимание.
- А какого вы мнения. Лев Николаевич, о других современных молодых поэтах?
- и я назвал ряд довольно известных имен.
- Нет, нет! - говорил граф, относя это к некоторым из перечисленных мною
имен.
- А какого вы мнения, Лев Николаевич, о наших так называемых гражданских
писателях?
Лев Николаевич ничего не ответил, лишь отмахнулся рукой.
Комментарии
Н. С-ъ. Л. Н. Толстой о современной литературе (Из беседы с ним).. -
Биржевые ведомости, 1906, 18 мая, No 9296.
Автор статьи - Самуил Захарович Баскин-Серединский (1851-?), киевский поэт
и журналист. Был у Толстого 8-9 апреля 1906 г.
Д. П. Маковицкий отметил в "Яснополянских записках": "Перед обедом пришел
киевский журналист, стихотворец, талмудист Баскин-Серединский. Спрашивал Л.
Н. о непротивлении злу, декадентстве, говорил о Талмуде. Читал ему свои
стихи. Просил автограф на портрете. Принес два экземпляра роскошного издания
книги Ратгауза. Л. Н. пробыл с ним около часу" (кн. 2, с. 103). Позднее, в
1908 г.. Толстой так оценил стихи Баскина-Серединского: "Стихи того отрывка,
который вы прислали мне, очень слабы, и я не советовал бы вам заниматься
стихотворством" (т. 78, с. 76).
1* Даниил Максимович Ратгауз (1868-1937), лирический поэт, на слова
которого писали романсы Чайковский, Кюи, Рахманинов. Сообщение
Баскина-Серединского, повторенное также в "Русских ведомостях" в феврале
1907 г., будто бы Толстой считает Ратгауза "одним из самых видных русских
поэтов нашего времени", вызывало иронию у Толстого (см.: Маковицкий Д. П.
Яснополянские записки, кн. 2, с. 107 и 369). Книги Ратгауза (Полн. собр.
стихотворений, Спб., 1906, т. 1-2) были привезены Толстому самим Серединским
и сохранились в яснополянской библиотеке.
